Kitabı oku: «Чвак», sayfa 4
– БЕЙТЕ ИХ ШВАБРАМИ!
Окна второго этажа по обеим сторонам входа вдруг распахнулись, за ними,как в засаде, облачившись в белые каски и свинцовые рентген-халаты, толпился медперсонал больницы. В просветы железной решетки на окнах засовали туда –сюда с десяток сосновых рукояток швабр, которые тщетно пытались отогнать курсантов от входа . С третьего этажа кто-то вылил на осаждавших лоток с кипящими зажимами вместе с зажимами. Штурм приобрел очертания высокотехнологичного.
– АМПУТАЦИЯ! – рявкнула Ветрова и улучив момент, схватила рукой за одну из швабр и рванула к себе . Медсестру в окне прижало к решетке, которая жалобно хрустнула и начала вываливаться из кирпича. Но тут кто-то удачным тычком попал Ветровой в единственный сверкающий глаз и спас этим медсестру от внеочередного оперативного вмешательства в личную жизнь.
– ТРЕПАНАЦИЯ! – раненной медведицей взревела Ветрова, вырвала швабру и принялась крушить вслепую вселенную, оставляя в ней вмятины в кулак глубиной.
Воплин и Громов с трудом оттащили ее в сторону и привязали к скамейке.
– Серег, ты ж психолог. – Тяжело дыша просипел курсант Громов и ткнул большим пальцем за плечо в сторону здания, откуда раздавались победные крики – Пойди, убеди их чтобы они нас пустили.
– Они что, психи, что ли?
– Разумеется пока еще не психи, а ты для чего?
– Вась, ты же знаешь, что я такой же психолог, как Ветрова – хирург.
Оба курсанта задумчиво посмотрели, как скамейка с ногами курсанта Ветровой пробежала между ними и с разбега впечаталась с громоподобным ударом в забронированную дверь.
– ЭКТОМИЯ!– лязгнула скамейка и пошла на второй заход.
– Ну ладно, я попробую – Сказал Воплин. – Может,жертв будет меньше.
– В общем, как-то так. – Осторожно доложил курсант Воплин через двадцать минут переговоров с персоналом.
– Даже не знаю, что и сказать. – Ответил курсант Громов, задрав голову вверх и глядя на крышу главного корпуса горбольницы, где собрались все живые обитатели корпуса, включая лежащих в реанимации. Главврач и завхоз стояли на самом краю, и их халаты развевал налетающий снизу ветер.
– Говорят, как только мы войдем в здание, они все прыгают. – Добавил Воплин.
Они опустили головы.
Скамейкотавр нанесла юбилейный семидесятый удар по двери. Броневой лист со скрежетом подался, щель расширилась еще на полсантиметра.
– Осталось недолго. – Мрачно констатировал курсант Громов.– Видимо когда психолог начинает сеанс с фразы «сопротивление бесполезно», это провоцирует депрессивно-асоциальный синдром . Слушай, а как она в дверь вообще попадает? Ей же оба глаза подбили?
– Видимо, как тигр, на запах страха идет. Как бы то ни было, с такой смертностью фиг нам практику подпишут. Придется еще и завтра ехать сюда.
– Я этого не перенесу.
– Да ладно тебе. Мы-то перенесем, а вот город – вряд ли. Пошли обратно к пазику . Мы пойдем другим путем.
Воплин аккуратно перевязал девушке второй глаз, однако это не уменьшило ее боевой пыл. Ежеминутно она вертела головой и на каждый посторонний звук с надеждой спрашивала : «РЕЗЕКЦИЯ?»
– И куда теперь? – спросил юноша . Громов задумчиво потер подбородок.
– Вариантов мало . Сирена орет уже два часа. За это время все кто мог уже сбежал, а кто не мог – забаррикадировался и мы их с нашими ресурсами не выкурим.
– Значит, нам нужно общедоступное место, которое нельзя закрыть, где круглосуточно находятся люди и не могут уйти.
Курсанты посмотрели друг на друга и подумали одно и то же.
Саранчинская гостиница «Березка» была отчаянно и безнадежно открыта. Девушка на ресепшне при появлении практикантов беспомощно сказала «Блин,ну я же так и знала» и швырнула в них принтер. Громов элегантно поднырнул под летящий кусок оргтехники и продемонстрировал ЧВАКовское удостоверение:
– Всем оставаться на своих местах! Скорая помощь!
– Я ничем не больна! – отчаянно выкрикнула девушка и попятилась.
– Это не повод отказываться от лечения . – Заявил Воплин, и они с Громовым кинулись на жертву. Произошла короткая свалка.
– ФУУУУХ. –Громов уселся на спину стреноженной девушки и вытер со лба пот. – Вот пациенты ныне пошли. Не заставишь лечиться. Не бойтесь, мы не больно ! – повернулся он в сторону головы.
– Вы мне ребро сломали! – простонала страдалица
– Сами ломаем, сами лечим! – бодро заявил Громов.
– МЕДОСМОТР! – рявкнула Ветрова.
– Точно.– Вспомнил Воплин. – Нам же не зачтут нифига без заполненной карточки пациента.
– Хорошо. – Согласился Громов и вытащил из кармана сложенный вчетверо засаленный бланк . – Серег, чего писать?
Воплин насколько мог, осмотрел продолжающую вырываться из-под Громова девушку.
– Многочисленные ушибы, ссадины,вывих челюсти, кровотечение в области предплечья.
– Маш, диагноз? Только давай что-нибудь попроще, без геморра.
– АЛЛЕРГИЯ! – рявкнула Ветрова.
– Так не пойдет. – Вздохнул Громов. – Тут обязательная графа – если аллергия, то на что аллергия.
– АДЕНОМА АНДРОПАУЗЫ! – рявкнула замкомиссара, мотая как бульдог вылезший из воды двумя повязками на глазах.
– Маш, ты уж определись – или аллергия, или аденома.
– АЛЛЕРГИЯ! НА АДЕНОМУ!
– Ветрова, ты, блин, поосторожнее с такими диагнозами, мы как такую хрень лечить вообще будем?
– РЕЗАТЬ! – возопила Ветрова . В воздухе сверкнул скальпель и вонзился в ногу Воплина.
Воплин издал вопль.
– ЧО? ПРОМАЗАЛА? – насторожено повела ушами Ветрова.
– ТЫ ЧО СЛЕПАЯ?! – заорал на нее Воплин.
– ЧО НЕ ВИДНО? – заорала Ветрова повернувшись к нему обеими перевязанными глазами.
– Так, общество инвалидов.– Громов рывком растащил их. – Погодите-ка с хирургическим вмешательством. Мы что, наркоз делать не будем?
– КОМУ? – возмущенно спросила хирург.
– Я так смотрю, – курсант Громов покосился на растекающееся по форменным брюкам Воплина кровавое пятно- надо бы всем, но для начала хотя бы пациентке.
– Мы анастезиолога так и не нашли. – промычал через боль Воплин, разрывая второй пакет с бинтом и пытаясь перетянуть рану – Никто не сознается, сволочи.
– А какой наркоз нужен? Общий или местный ? – задумчиво спросил Громов.
– КАПЕЛЬНИЦУ! – рявкнула Ветрова.
– Думаю, я могу помочь. – Громов дотянулся до акушерской сумки и достал какой-то мятый конспект. – Это по философии. Никто до сих пор еще не выдержал и трех страниц.
Девушка под Громовым изо всех сил задергалась и стала вырываться.
– ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ! УБЛЮДКИ! ИЗВЕРГИ! САДИСТЫ!
Но Громов, не обращая на нее внимания, принялся читать. Загадочные слова, булькая невнятным потоком, полились в воздух.
Воплин вздрогнул и проснулся. Холодный пол леденил его щеку. Юноша поднял голову и осмотрелся. Ветрова тихо сопела, нежно прижавшись к перевязанному кровавому пятну на его ноге. Рядом храпели девушка с ресепшна и Громов, заснувший прямо сидя на ней. Конспект по философии выпал из ослабевших пальцев курсанта и беззвучно шевелил страницей в струе воздуха от кондиционера. Воплин растолкал Ветрову.
– Маш, слышь, просыпайся давай, пора на операцию.
Ветрова как кошка взлетела в воздух, ощерившись скальпелем и замерла.
– Режь, пока она не проснулась.
Ветрова взмахнула рукой, скальпель опять сверкнул и вонзился в Громова. Тот слегка вздрогнул и еще сильнее захрапел.
«блин, точно, Громов же сам читал, ему ж наркоз сильнее всех прилетел»– подумал Воплин. Девушка повернула к нему перевязанные глаза и хищно улыбнулась.
Так, придурки, признавайтесь уже, что вы мне вырезали? – уже час допытывался от них курсант Громов, ощупывая свежий шов розовой ниточкой от трусов на животе, пока они брели по городу в бездумном поиске очередной жертвы.
– Да успокойся, Вась, ничего мы тебе не вырезали . – Отмахнулся от него рукой Воплин, ковыляя рядом.
– А то я вас не знаю.
– ЧЕСТНОЕ КОМИТЕТСКОЕ! – рявкнула ослепшая Ветрова.
«Зато чего вшили…» – гордо подумал Воплин.
Внезапно Ветрова остановилась и стала нюхать воздух.
– Маш? – обеспокоенно спросил Громов. – Чего опять?
– УЖИН!
Воплин посмотрел на часы.
– Блин, точно, уже семь часов. Мы от наркоза потеряли целых два часа. Пора уже обратно в ЧВАК .
Курсант Громов остановился.
– Э-нет. Так не пойдет . Вам хорошо . Ветрова уже двоих порезала. Ну, медперсонал, а не пациентов, но все равно сойдет. Воплин персонал целой больницы на крышу загнал. А у меня до сих пор ничего. Мне чо сдавать? Не, вы как хотите, пока я роды не приму, никакого ужина.
Воплин огляделся по сторонам:
– Вась, ты посмотри. Все, кто мог, уже сбежали. А кто не мог, мы их не найдем. И темно уже – где мы тебе роды возьмем?
Громов стоял молча и внимательно смотрел на вдруг выросший перед ними прекрасно знакомый ему дом. Юноша сначала посмотрел на Громова, потом туда, куда тот смотрел.
– Да ну ладно. – Сказал Воплин. – Вась, это не сработает.
– А кто-нибудь пробовал?
– Да я тебе говорю – не сработает.
– Посмотрим и увидим.
Курсант Громов решительно подошел к двери и позвонил.
––
Одной из привелегий курсанта Кааса,как дважды иностранного студента, было двойное проживание. Большую часть образовательного процесса он сачковал на койке общаги в одной комнате с Воплиным, но когда надвигалась буря и начинали веять враждебные вихри от приближающейся для разгрузки 100 тонной фуры с цементом, он тактически переселялся в город – место, куда не дотягивались ни комендант, ни инспектор. И даже приказы самого директора сильно теряли в весе и красочности.
Зефирка коротко ухнул, отвесив короткий хук слева в боксерскую грушу в углу, добил ее прямым правым и накинув на плечи полотенце, отправился было в душ, как в дверь вдруг позвонили. Курсант весело на пружинках подтанцевал к двери и осторожно спросил: «Хто там?»
Ему ответил глухой голос курсанта Громова.
– Срочный приказ директора. Пришла фура с сосисками, все на разгрузку. Каждому по кило потом дадут .
Зефирка не успел ничего даже обдумать, его руки сами рванули дверь с замка. Она распахнулась, с быстротой молнии в прихожую влетела курсант Ветрова, сбила Зефирку с ног и с радостным оскалом зубов сообщила:
– РОЖАТЬ!
Громов с трудом привязал вторую брыкающуюся ногу Зефирки к спинке кровати, окончательно сформировав каноническую позу
– Фебяф, фы чефо? – профыфыкал Зефирка сквозь кляп.
– Ветрова же сказала – рожать будем.– Мрачно сообщил Громов и стал надраивать антисептиком какую-то тряпочку.
– Фы чо? Хахое рофафь? Фы рефнуфись?
– У тебя пузо больше всех, значит шансов на успех тоже больше всех.
– А мэ бужу вожафь! Фефеха! Ффажы им!
Воплин, прислонившись к косяку двери, пожал плечами.
– Зафир, я им три раза говорил. Рожать – это такое дело. Философское . Тебя рожают – никто не спрашивает – хочешь или не хочешь, ты рожаешь – тоже никто не спрашивает.
– ИЖИОФЫ !
Громов склонился наз Зефиркой и прислонил к пупку стетоскоп.
– Тужься давай. – Серьезно сказал Громов.
Зефирка поднатужился и оторвал спинку кровати.
– Молодец. – Похвалил Громов – Хорошая наследственность будет. Слушай, а можешь сразу двойню родить? Мне для отчета было бы здорово.
– Я МОХУ В ВОБ ЖАФЬ! – пообещал Зефирка.
– СХВАТКИ! – рявкнула Ветрова и ткнула Зефирку кулаком в живот.
Зефирка согнулся и выкашлял кляп.
– О! – радостно крикнул Громов.– Смотрите! Схватки пошли! Воды отошли! Началось!
– ЭТО ГАЗИРОВКА ОТОШЛА КРЕТИНЫ! – заорал Зефирка во весь голос. – ЧО ВЫ В МЕНЯ КУЛАКАМИ ТЫЧИТЕ!
– Зефирка, не ори, дыши глубже, сейчас пойдет! Ветрова, смотри на приеме!
– КУДА? – повернула к нему Ветрова перевязанные глаза.
Громов задумался.
– А куда обычно смотрят?
Воплин закрыл лицо руками и спрятался в самый темный угол.
– НЕКУДА СМОТРЕТЬ! Я МУЖИК! – продолжал буянить Зефирка. – НЕОТКУДА МНЕ РОЖАТЬ!
Громов с Ветровой переглянулись.
– Так вот в чем дело… – задумчиво протянул курсант Громов.
– КЕСАРЕВО! – рявкнула Ветрова и выхватила скальпель.
У Зефирки выпучились глаза:
– Не надо кесарево! Я сам! Я сам!
Но Ветрова уже сверкнула клинком и вонзила его .
Естественно, в курсанта Громова .
Курсант Громов от неожиданности заорал и выпустил из рук ноги Зефирки. Тот воспользовался моментом, ловко лягнулся, перекатился через кровать, потом нырнул в окно и был таков.
Через минуту его пятки и спинка кровати сверкали уже в районе разрушенной заправки.
-–
Воплин закончил зашивать ногу Громову, пока спеленутая как свежая бобина шпагата Ветрова подпрыгивала на спине, пытаясь достать зубами до скальпеля, подвешенного предусмотрительно Воплиным на люстре над ее головой в качестве развлечения .
– Ну и чо? – грустно сказал курсант Громов – И чо мне теперь писать?
– Напиши – выкидыш. – Серьезно посоветовал Воплин.
Где-то приглушенно согласно крякнул принтер.
МИССИЯ НЕДОПЕРЕВЫПОЛНИМА
Шотландия, Клайд.
Военно-морская база HMS Neptune
23 февраля.
14.36
Правый глаз коммодора Дональда Макдональда не выражал ничего. Левый глаз коммодора имел точно такое же выражение.
Вместе же они выражали глубокую внутреннюю борьбу, потому что смотрели на старинную фотографию в рамочке. Рамочка в стоячем положении занимала целых восемь самых ценных центральных квадратных дюймов среди бескрайней документальной бури на столе коммодора. На поблекшей фотографии цвета наследственной сепии мужественный старец в кильте, цилиндре и ордене Бани с тревогой и надеждой смотрел через двойной слой стекла пенсне и фотографии на своих потомков. В его взгляде так и читалось – «Ну что сынок, как ты там? высоко ли держишь знамя нашего древнего клана?» В ответном взгляде коммодора читалось «Прости, дедушка, но я сделал все что мог».
Сэр Дональд понятия не имел, кто был изображен на фотографии, она осталась ему от бывшего начальника базы – Дэйва Макконахи,а поскольку добрая половина клана Макконахи еще протирала штаны на базе, начинать очередную вендетту, нагло убрав фотографию старого Макконахи, он не рисковал. Тем более, что она была крепко привинчена к столешнице на саморезы и старые надежные шотландские проклятия. Коммодор за все время своего сидения в кабинете ни разу не дал понять фотографии, что они были чужие. Его мама, уроженка Сассекса, гордилась бы таким джентльменским поведением.
Внутреннюю борьбу коммодора прервал стук в дверь. Вслед за стуком в дверь попала голова адьютанта Ричардса.
– Сэр! – Изыскано приложил адьютант руку к козырьку изысканно снятой с головы фуражки. – Только что пришла папка из МИ-5. Это срочно.
Сэр Дональд устало сомкнул веки и откинул голову на спинку кресла. Потом его рука медленно поднялась и вытянулась к адьютанту, после чего в ней мгновенно появилась раскрытая папка с тремя грифами разной секретности сразу– видимо, в МИ-5 по мере ее составления приходили во все более возрастающий раж.
С первого листа на него смотрела жуткая розово-черно-зеленая фотография юноши с черными волосами и бесконечно тоскливым выражением лица. Рядом с фотографией шло описание:
« Сергей Воплин по прозвищу «Пень» . Кадет ЧВАК, второй курс. 19 лет, Рост шесть футов один дюйм, вес 165 фунтов, глаза черные. одет в форменный китель ЧВАК неопределенного цвета , на рукавах рыжие проплешина, на локтях засаленные пятна, на правом колене штанов отверстие неизвестного происхождения. Специализация – мистическая деструкция технических объектов. За полтора года обучения в ЧВАК участвовал в трех десятках самопроизвольных диверсионных операций, из которых двадцать происходили на территоррии ЧВАК. При задержании не использовать оружия и механизмов сложнее дубинки.»
Коммодор перелистнул страницу .Следующая фотография с трудом вмещала солнечноликого белобрысого азиата. Профиль гласил: «Зафир Каас, по прозвищу «Зефирка». Кадет ЧВАК, второй курс. 20 лет. Рост пять футов четыре дюйма. Вес 180 фунтов. Глаза голубые Одет в розовую майку и спортивные трусы с пальмами или в красно зеленый горошек. Из семьи таджикских беженцев в Швеции. Специализация – моральное подавление противника при помощи грубой физической силы. Участвовал в одиночных ядерных бомбардировках Швеции, Украины и Южной Кореи. Теряет самоконтроль в присутствии продуктов питания. Рекомендуется заманить объект на продуктовый склад и доставить в распоряжение МИ-5 вместе со зданием. Попытки самостоятельного неквалифицированного извлечения его из продсклада чреваты тотальными разрушениями пятой степени.»
Коммодор перевел взгляд на фотографию, между бровями на мгновение легла складка невыносимых страданий. Но он все равно перевернул страницу.
На следующей фотографии аккуратно прилизанный брюнет радостно тянул вверх руку. Описание сообщало, что это кадет ЧВАК опять второго курса Григорий Пилипенко, отличник боевой, строевой и учебной подготовки, одет в чистую выглаженную униформу синего цвета, утюг для глажки униформы и рюкзак для учебников. Рост пять футов одиннадцать дюймов, вес неустановлен. Глаза меняют цвет в зависимости от настроения начальства. Специализация – ответы на экзаменах и выполнение заданий от завкафедрой . При задержании использовать зачеты и программы компьютерного тестирования».
Коммодор издал слышный ему одному стон и перелистнул страницу.
На ней не было фотографии и профиль был предельно краток: «Макс Четский. Рост, вес, особые приметы – данных нет. Командир дисциплинарного комитета. Специализация – пытки и допросы. При задержании использовать тяжелую военную технику и спецназ.»
Коммодор перелистнул последнюю страницу и ослеп.
Прошло несколько минут, прежде чем он начал различать общие формы на огромной фотографии формата А2 вклеенной по всей длине папки. Формы были исключительные, обрамлялись раскиданной по воздуху гривой светлых волос и купальным костюмом крайне лаконичного дизайна. Поперек фотографии было написано от руки помадой «Самая офигительная киса на этой гребаной планете»
– Ээээ….это все? – спросил коммодор, внимательно разглядывая медленно прозревающими глазами лаконичный дизайн.
– Тут было таких еще штук пятьдесят, но МИ-5 забрали их себе.
– Я не про девушку. Информации по этим лицам больше нет?
– Нет, на этой фотосессии МИ-5 потеряли своего агента.
– И зачем мне это все?
– Вчера группа русских диверсантов приземлилась на рейсовом самолете «Саранчанск-Минеральные воды» в академии Сэндхёрст и взяли штурмом канцелярию генерал-майора. МИ-5 рассылает по всем военным объектам ориентировку. При появлении диверсантов – задержать. При обнаружении последней оставшейся неизвестной личности попыток задержания не предпринимать – сразу открывать огонь на поражение из всех огневых средств включая стратегические.
Коммодор еще раз окинул взглядом формы в формате А2 и вздохнул.
– Я отдам соответствующий приказ, но в Ми-5 должны понимать, что мы моряки, а не спецназ. С русскими диверсантами должны они разбираться.
– Они не могут, сэр.
– Это почему?
– У них приказ не трогать их.
– Приказ ? У Ми-5? Такое может быть ? Кто же им приказал? Премьер? Королева?
– Еще хуже. – Адъютант вздохнул.
– Кто же для Ми-5 сильнее королевы?
– Это приказ полковника ВВС США.
Наступила тишина.
– Какие будут приказания, сэр? – наконец, осмелился нарушить ее адъютант.
Коммодор взглянул опять на фотографию и его лицо исказила уже очевидная гримаса боли.
– Приказ следующий. – Медленно, почти по слогам произнес коммодор. – Размножить фотографии и описание.
– Есть, сэр!
– В случае обнаружения лиц из профиля…
– Так точно, сэр!
– … выдать им сухой паек на три дня, по тысяче фунтов стерлингов из армейской казны и обеспечить перемещение в указанном ими направлении.
У адьютанта медленно расширились глаза.
– Сэр? – переспросил он. – Вы уверены? Это очень странное распоряжение, сэр. МИ-5 будет недовольна.
– Я знаю. – Вздохнул коммодор. – Но у меня приказ.
– Приказ, сэр? – глаза адьютанта почти выкатились из орбит- Премьера? Королевы?
Коммодор взял со стола и простер вперед лист бумаги .
– Полковника ВВС США.
––
Чуть раньше.
Грузовой люк захлопнул свой зев. В тесном помещении багажного отделения напротив друг друга сидели шесть человек и цепко следили за каждым движением друг друга. Атмосфера была настолько напряженная, что освещение включилось само по себе без электричества и замерцало.
– Парни, вы полегче, я конечно все понимаю, но давайте не доводить до полтергейста, лады?! – попросила инструктор Могущеева.
Капелька пота стекала по выступившей скуле Зефирки, но он не пошевелился. Курсант Громов напротив него не отпускал грифа штанги. Турбины вверху мягко пели, ветер свистел, чемоданы покачивались, обмундирование позвякивало, курсанты молча дышали.
Внезапно что-то изменилось. Штык-нож Воплина оказался у горла Четского, а дуло нагана главы Дисциплинарного Комитета стало нащупывать через китель Воплина его сердце . Локоть Кааса захватил в удушающий Громова, воткнувшего ему гриф штанги между предплечьем, а староста Пилипенко с курсантом Ветровой сплелись на полу в хаосе рук, ног, прикладов и лезвий.
– Отставить.– С мягкой укоризной сказала инструктор Могущеева с груды чемоданов- Я просто чихнула.
Лезвия, стволы, руки, ноги медленно и осторожно вернулись на прежние места. Только глаза продолжали неотрывно следить за противоположной стороной.
А ведь ничто не предвещало.
Хотя, как сказать.
Когда тебя будят прямо на экзаменах, чтобы отправить в кабинет директора со словами «да фиг с ними, с этими экзаменами» – сложно сказать, что это ничего не предвещает.
––
Еще чуть раньше.
Воплин, отконвоированный дежурным по роте открыл директорскую дверь и мрачно осмотрелся.
На диванчике слева вальяжно раскинулся Дисциплинарный Комитет в полном составе
На диванчике справа чинно сидели Зефирка и чернявый вечно прилизанный староста Пилипенко, причем староста Пилипенко со страшными глазами незаметно тыкал пальцем в сторону стола директора .
Курсант проследил глазами до фигуры, которая вызвала страшные глаза и столь примитивное целеуказание – и попятился.
На столе директора возлежала в позе любимой пантеры римского патриция инструктор Могущеева. Девушка держала в каждой руке по бумажке и томно смеряла их глазами.
– А где…. Виссарион Давыдыч? – леденеющими губами пробормотал Воплин.Староста Пилипенко сделал еще более страшные глаза.
– Он умер. – Зевнула Могущеева. – Два часа назад. От радости. Сейчас он в санчасти, доктор проводит прозекторско-реанимационные мероприятия .
– Это как? – спросил Четский.
Буйный комплекс волос, униформы и выпуклостей сладко потянулся.
– Если получится – то реанимационные. Если не получится – прозекторские. На время неопределенности я вместо него. СТОЯТЬ!
Воплин застыл, стреноженный яростным окриком инструктора на полпути к открытому окну, из которого он собрался прыгать.
– Сережа, кругом, на диванчик – шлеп раз два. Сегодня план по смертности выполнен лично директором, твоя помощь в этом не требуется . Итак, бездельники, слушайте внимательно.
Инструктор перекатилась на животик и изящно согнула ножку.
– У меня в руках два контракта. Один из ЦРУ . В нем задание по свержению президента Венесуэлы и приведению к власти демократически настроенных повстанцев. Стоимость контракта сто миллионов долларов.
Все, кроме инструктора Могущеевой перестали дышать.
– Второй контракт из нашего ФСБ. В нем нам ставится задача предотвратить свержение законно избранного президента Венесуэлы и сохранить конституционный строй. Стоимость контракта тоже сто миллионов долларов.
Все, кроме инструктора Могущеевой стыли дышать в обратном направлении. Инструктор вздохнула и еще раз осмотрела бумажки.
– Наш директор , естественно, подписал оба. Самое смешное, что штраф за неустойку обоих контрактов по 1 миллиард каждый. Так. Почему никто не смеется? Я же сказала – самое смешное.
– Инструктор ! – поднял руку староста – А от какой радости умер директор? Что он кретин и подписывает контракты, не читая?
– Это уже неважно. Тут вопрос в другом.
Инструктор положила контракты, перетекла по-кошачьи за стол в кресло, сплела пальцы у подбородка и внимательно посмотрела на курсантов.
– Что нам теперь делать?
Воцарилась гнетущая тишина.
– Мне что, вопрос повторить? – мрачно спросила Могущеева. – Я же вас спрашиваю.
– Инструктор, а что, это мы должны решать? – изумленно спросил курсант Громов.
– Конечно, а нафига я вас тогда вызывала бы? – в свою очередь изумилась инструктор.
– Но вы ж за директора! Вы и решайте!
– Молодые люди. У нас учебное заведение, а не кафе-шантан. А учебный процесс построен именно таким образом – мы задаем задачи, вы их решаете . Так что – вперед, молодые тренированные умы. Всю неустойку на вас и запишем. И если Воплина еще может спасти правильное отношение к семейным обязанностям, то, например, Пилипенко с Каасом рассчитывать вообще не на что.
Пилипенко с Каасом на глазах наполнялись смертельной тоской.
– Может, откажемся от одного? – простодушно предположил курсант Громов.
– Ага. Ты еще в ЦРУ позвони и скажи – «ребят, извините, нас тут ФСБ наняло, чтоб президента не трогали, поэтому мы разрываем подписанный контракт, а неустойку не берите пожалуйста.». – усмехнулась Могущеева
– Звонить нашим будет еще стремнее … – задумчиво потер подбородок Четский.
– Это…– встрял Зефирка. – Давайте сначала свергнем, а потом, как пыль поуляжется – обратно вернем.
– Я так поняла, Каасу мало миллиарда неустойки, он – богатый буратино, и хочет два? – подняла бровь инструктор.
Опять настала безнадежная тишина.
– У меня идея . – Вдруг хитро прищурился Четский. – Дисциплинарный комитет берет на себя задание по свержению. Второй контракт передается группе Пилипенко. А дальше кому повезет. Неудачник платит неустойку.
Могущеева задумалась, отчего в комнате мгновенно началась драка.
– Ну, идея в общем-то интересная, – протянула инструктор, глядя на образовавшийся на полу мифологический китайский хаос из кулаков, ботинок, локтей и колен – но судя по ее текущей реализации, никто живым даже из кабинета не выйдет.
Инструктор поднялась, взяла со стола самовар директора и стала поливать бойцовый конгломерат кипятком до его полного распада .
– Что за дурная привычка устраивать самоубийство коллег без разрешения нанимателя. Смотреть противно. В общем, идей нет. Как и ожидалось. И это второй курс!
Могущеева стукнула чайник на подставку, опять уселась за стол и сжала свои виски между пальцами, опустив голову.
Потом вдруг взглянула на стол – туда, где лежали распечатанные конверты от контрактов. Потом взяла их в руки и начала внимательно разглядывать.
– Хм. А вот это уже интересно .
– Инструктор, что там? –поинтересовался из-за спинки дивана мокрый Зефирка.
– На задании от ЦРУ почему-то почтовый штамп RMA Сэндхёрст .
– Это еще что такое?
– Военная академия Великобритании. Город Кемберли, графство Суррей.
– А почему он на конвертах с нашими контрактами?
– Правильный вопрос. И, пожалуй, на него стоит получить ответ. Так, яркие представители упадочной мысли, марш собирать личные вещи, через час встречаемся на автобусной остановке. Последний кто придет, платит неустойку по контракту.
Гении, спотыкаясь и поскальзываясь на разлитом остывающем кипятке, бросились в общагу.
______________________________________________
Шесть фигур резко диссонировали с солнечным февральским пейзажем отвратительными рюкзаками и еще более отвратительным настроением. Инструктор Могущеева в униформе с городским серочерным камуфляжем и черных очках к их приходу нажевывала себе крутость уже второй жвачкой.
– Все готовы?
– Инструктор! – поднял руку староста Пилипенко. – А мы куда едем?
– Как куда, в Сэндхёрст, я же вроде человеческим языком сказала.
– В Англию?
– Нет, Пилипенко, сейчас ты прямо здесь в 10 км от Саранчанска построишь Сэндхёрст из говна и палок.
Старосте, которому было ничего не понятно, теперь стало не только непонятно, но и стыдно.
– А нам разве не надо загранпаспорт, визу и все такое? – поинтересовался глава Дисциплинарного Комитета.
Инструктор разочаровано сплюнула на землю.
– Чётский, от тебя я такого совсем не ожидала. Ты же блин наемник. Тебе вся эта дребедень нужна как свинье пропуск на скотобойню. На кой черт тебе загранпаспорт, если ты собираешься заниматься противоправной деятельностью?
– А мы там собираемся заниматься противоправной деятельностью? – выпучил глаза блин наемник. – я так понял – мы чисто спросить.
– Если б чисто спросить, я б одна справилась. А я хочу еще ответ получить. Вот тут нам и понадобится противоправная деятельность.
– И на чем мы поедем? На такси? – Уныло спросил Зефирка откуда-то из-под горного рюкзака на двоих.
– На такси денег нет. Поймаем попутку. Она, кстати, уже должна сейчас быть.
Курсанты посмотрели на пустую до горизонта саранчанской дороги . Им сочувственно цвиркнул какой-то безумный жучок под крышей заснеженной синефанерной остановки.
– ГДЕ? – рявкнула Ветрова.
– Вы что, глухие что ли? –вздохнула инструктор. – Вон же летит.
В самом деле, где-то в небесах невидимыми турбинами ревел рейс «Саранчанск-Минеральные воды».
Инструктор вышла на обочину и стала голосовать.
– Она долбанутая? – тихо спросил курсант Громов на ухо Воплина.
– Уже не только она, похоже.
Рев в небесах усилился, инструктор замахала рукой.
Второй пилот неистово дергал штурвалом и отчаянно щелкал переключателями. Командир экипажа одним нервно дергающимся глазом смотрел на высотомер, показывающий честно набранные 2000 метров, а вторым – на мирный пейзаж с заснеженными сосенками и вьющейся обледенелой трассой в иллюминаторе.
Все наличные стюардессы из последних сил сдерживали паническое бешенство пассажиров.
Внезапно дверь в кабину пилотов открылась и в нее засунулась уже знакомая нам композиция из головы инструктора Могущеевой, черных очков и жвачки. За инструктором виднелись мрачные тени троглодитов.
– Земляк, до Сэндхёрста подбросишь?
Командир медленно выглянул из-за кресла и также медленно скрылся обратно.
Потом он перекрестился и включил переговорный интерфейс.
– БОРТ НОЛЬПЯТЬДЕСЯТ БОРТ НОЛЬПЯТДЕСЯТ ЧТО У ВАС ! – взорвался наушник.
– Командир, ну чо?– Перед дергающимся глазом первого пилота появилась фальшивое фамильярное улыбище и зеркальные непробиваемые очки.– Подбросишь? Тут недалеко.– Могущеева протянула пальчик к приборной панели и отщелкнула тумблер интерфейса обратно.
– Чудовище. Ты кто? – сурово спросил командир
– Возьми попутчиков? – радушно попросила Могущеева.
– Каких ЕЩЕ ПОПУТЧИКОВ! – Взорвался командир. – ВЫ КАК НА БОРТ ПОПАЛИ! УБИРАЙТЕСЬ! Штурман! Вызывай транспортную полицию!
Инструктор вздохнула.
– Уже.
Девушка раскрыла и сунула под нос первого пилота удостоверение капитана транспортной полиции.
– Оно фальшивое . – Мрачно сказал первый пилот.
– И чо? – изумилась инструктор. – А ты чо, эксперт,что ли? У нас по закону только эксперт может говорить что фальшивое а что нет.
Пилот пожал плечами и облегченно выдохнул.
– Так бы сразу и сказали что вы с ЧВАКа.
Могущеева великодушно не стала выгонять пассажиров с их мест. Тем более, что в багажном отделении было достаточно просторно и даже удобно на груде чемоданов. Единственное неудобство составляла накаленная атмосфера.
