Kitabı oku: «Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу», sayfa 2
Я провела более пяти лет в путешествиях, только чтобы увидеть эти книги своими глазами. Попутно удалось обнаружить, что они дают необычайное представление о сложных взаимоотношениях медицинской профессии с ее прошлым. Я также поговорила с коллегами, чтобы понять, что эти спорные объекты означают для библиотек сегодня и какие уроки о жизни и смерти они могут дать всем нам.
Эта миссия привела меня в некоторые из самых почтенных культурных учреждений мира и самых маленьких общественных музеев. Я встречала хранителей коллекций, которые невероятно рады, что эти самые необычные книги с их темными родословными стоят на их полках.
Мне попадались люди, отчаянно желающие похоронить такие книги – иногда в переносном смысле, временами буквально. Мне посчастливилось обнаружить несколько интересных исторических персонажей – переплетчиков книг и тех, из чьей кожи они были сделаны, – и они пролили свет на то, что власть имущие смотрели на тела бесправных людей с беспечной банальностью.
Библиотекари давно знают, что каждая старая книга – это тайна, которая ожидает своего детектива: перья, цепочки и водяные знаки на бумаге, средневековые ноты, спрятанные под переплетами.
Антроподермические книги требуют, чтобы мы боролись со смертностью и одновременно с тем, что происходит, когда бессмертие нам навязывается. И они прояснили мое собственное моральное видение как библиотекаря и хранителя того, что осталось от прошлого. Все эти мысли пришли ко мне со временем. Началось все с обычного, но болезненного любопытства.
1. Первая печать
Если кто-то хочет поступить в Гарвард, то вряд ли причиной этому служит болезненное любопытство. Еще в начале 2015 года я отправилась в Хоутонскую библиотеку этого университета, чтобы посмотреть на первую и единственную антроподермическую книгу, подлинность которой подтверждена. Представитель так называемого рабочего класса, я была поражена тем, что, будучи студентом библиотечного факультета в крупном исследовательском университете, могла просто написать в другое высшее учебное заведение и сказать, что я хотела бы увидеть книгу в переплете из человеческой кожи, и они ответили мне: «Конечно, приходите!» Я была полна решимости пользоваться этой исключительной привилегией при каждом удобном случае. В то время как большинство людей бегут, опустив глаза, через гарвардский двор под порывистым весенним ветром, я всегда буду тем человеком, который задержится возле солнечных часов, на которых написано «В этот момент застыла вечность»; мечтательное выражение моих глаз выдает во мне безнадежного ботаника, любителя истории, который просто в высшей степени счастлив быть там.
В Хоутонской библиотеке есть первый и единственный экземпляр антроподермической книги, подлинность которой подтверждена.
Оказавшись в читальном зале Хоутонской библиотеки, я сняла варежки, подула на руки и вынула из рамы «Судьбы души» (Des destinées de l’ame) Арсена Уссе. На обложке была пятнистая кожа с большими видимыми порами. Внутри форзацы были украшены веселыми, яркими инициалами Ls и Bs (предположительно инициалы его бывшего владельца, доктора Людовика Буланда), а также двумя символами, связанными с Францией и медицинской профессией соответственно: геральдическая лилия (флер-де-лис) и посох Асклепия (змея, обернутая вокруг палки). Открыв том, я прочла посвящение, которое неожиданно показалось мне душераздирающим для книги, сделанной из человеческой кожи.
Перевести текст с французского можно следующим образом:
Я посвящаю эту книгу
тебе,
кто была душой этого дома,
кто зовет меня в дом Божий,
кто ушел раньше меня
и заставил полюбить путь смерти,
тебе, чья память сладка,
как аромат рек сожаления,
тебе, которая растила детей в этом доме,
тебе, которая никогда не вернется,
но которая всегда будет иметь свое место в этом доме,
тебе, которая была музой, женой и матерью
с тремя чертами —
благодатью, любовью и добродетелью,
тебе,
кого я любил, кого люблю, кого буду любить.
К 1880-м годам пожилой писатель Арсен Уссе отошел от драмы, сатиры и художественной критики, вокруг которых он построил свою писательскую карьеру, чтобы размышлять о душе и о том, что происходит с такими людьми, как его любимая жена, когда их души покидают этот мир. Охваченный горем, он углубился в философские, научные, поэтические и оккультные концепции души и размышлял о ее бессмертии в «Судьбах души».
Он передал копию работы своему другу-библиофилу Людовику Буланду. Врач уже несколько лет держал у себя кусок кожи со спины женщины и решил, что этот материал отлично подойдет в качестве обложки для книги его любимого убитого горем друга. «Если вы посмотрите внимательно, то легко различите поры кожи», – удивлялся Буланд в рукописной записке, которой открывались «Судьбы души», где на некачественной окисленной бумаге виднелось призрачное изображение записки на лицевой странице. «Книга о человеческой душе заслуживает того, чтобы ей дали человеческую одежду».
В Хоутонской библиотеке я держала эту одежду своими голыми руками. Вопрос номер один, который обычно задают библиотекарям, которые работают с редкостями, обычно следующий: «Что, без перчаток?» Ношение перчаток для работы с редкими книгами на самом деле повышает вероятность того, что вы разорвете страницу. Если только вы не работаете со старыми фотографиями, на которых могли бы оставить постоянный отпечаток пальца, или не прикасаетесь к предмету, который может причинить вам физический вред (а в моей карьере такие случаи действительно возникают – да-да, я говорю именно о тебе, набор для лечения зубов пограничной эпохи, полный ртути и кто знает чего еще). Лучше всего просто часто мыть и сушить руки, если вы будете взаимодействовать с редкими экземплярами. Перчатки предназначены для фотографий – либо для работы с ними, либо для позирования, на котором они делают вас похожим на очень серьезного исследователя.
В 1880 году писатель Арсен Уссе попросил друга переплести его книгу «Судьбы души» кожей умершей женщины.
Экземпляр «Судеб души» в моих руках мало чем отличается от других книг в кожаных переплетах той эпохи, за исключением того, что дизайн был немного попроще. До появления ПМД изучение фолликулов было наиболее распространенным методом определения того, из кожи какого животного был сделан переплет. Продавцы редких книг до сих пор применяют его, чтобы установить происхождение материала для описания книг при продаже. Идея заключается в том, что расположения волосяных фолликулов человека, коровы и свиньи различаются. Некоторые лаборатории, где изучают предметы старины, используют мощные микроскопы. Этот метод почти всегда работает, однако паттерны фолликулов могут быть ненадежными. В процессе дубления кожа растягивается и деформируется непредсказуемым образом, поэтому отличить треугольник от ромба может быть довольно трудно. С возрастом фолликулы кожи также могут деформироваться. Последствия минимальны, если книготорговец ошибочно принимает сафьяновую кожу за телячью. Но разница в ставках и цене между книгой из кожи животного и человека существенна.
В 2014 году Гарвардская библиотека провела тестирование трех книг из трех разных учреждений, чтобы выяснить, действительно ли они сделаны из кожи человека. «Судьбы души» были переплетены в человеческую кожу, а две другие предполагаемые антроподермические книги – в овечью. Одна из них, издание Хуана Гутьерреса 1605 года «Практические вопросы о законах Испании» (Practicarum quaestionum circa leges regias Hispaniae), обычно всегда хранилась в библиотеке Гарвардской юридической школы, но когда я попыталась ее увидеть, то обнаружила, что она находилась в отделе сохранения предметов старины, когда тот был на ремонте, – подержать ее в руках не получилось. Но я отправилась в медицинскую библиотеку, чтобы посмотреть другую подделку.
Раньше популярным методом определения того, из кожи какого животного был сделан переплет, было изучение фолликулов. Продавцы редких книг до сих пор его используют.
Когда я приехала в медицинскую библиотеку Кантуэй, дежурная за стойкой отдела редких книг произнесла те волшебные слова, которые хочет слышать каждый исследователь: «Джек велел мне передать вам, что приготовил для вас пару сюрпризов». Она имела в виду библиотекаря Джек Экерта, к которому я приехала. Она прошаркала обратно к полке, где лежали послания от него, и прочитала вслух письмо из конверта. «Татуировка на человеческой коже…» – Ее улыбка превратилась в гримасу.
Я нервно усмехнулась: «Вы, наверное, думаете, во что вас пытается втянуть эта дама с утра?»
«Скучно тут никогда не бывает», – вздохнула она, протягивая мне тяжелый белый конверт.
Люди склонны думать, что библиотекари целыми днями сидят и читают книги. Если бы. В некоторых обстоятельствах работа может оказаться на удивление опасной. Однажды я наткнулась на подаренную коробку редких медицинских материалов в моей собственной библиотеке. Я порылась в свертках в скомканной коричневой бумаге, в которую были упакованы таинственные предметы в коробке, и почувствовала резкий укол в палец. Когда на пальце появилась маленькая капля крови, я воспользовалась другой рукой, чтобы открыть предмет, которым я поранилась. Это была небольшая металлическая коробка на петлях, похожая на коробочку конфет Altoids, дорожный набор врача примерно 1900-х годов. Я открыла ее и, к своему ужасу, обнаружила, остатки разбитых стеклянных пузырьков со страшными веществами вроде стрихнина и морфия. В коробке также была иголка, покрытая бог знает чем. И это бог-знает-что укололо мой палец. Я сидела в своем унылом подвальном кабинете, и жизнь проносилась у меня перед моими глазами. «Неужели я так умру?» – спросила я сама себя, целеустремленно дыша, чтобы предотвратить гипервентиляцию. Я выжила и выучила урок: не суй руки туда, куда не знаешь.
Люди думают, что библиотекари целыми днями сидят и читают книги. Если бы. Иногда их работа может оказаться довольно-таки опасной.
Итак, я была в библиотеке Кантуэй и пыталась высвободить этот таинственный предмет из упаковки, чтобы не изучать его вслепую. В конце концов содержимое оказалось у меня на ладони. Образец отделился от картонной подложки, вековой темный кусок кожи теперь касался моей. На нем была татуировка, изображающая Иисуса на кресте в окружении других людей. Фолликулы были выпуклыми, и он был хрупким, как черствый крекер. Сзади на коже виднелись коричневые завитки – как будто в творчестве Винсента Ван Гога начался копрологический период – вероятно, от клея, который когда-то держал ее на картонной подложке. Теперь я упиваюсь своей привилегией видеть удивительные редкие предметы, осязать их и чувствовать одной из первых. Но не обольщайтесь: иногда эта работа жутковата. Конечно, у меня немного другие стандарты жутковатости, чем у других людей, но и я от этого не застрахована.
Я положила татуированную кожу обратно в конверт и вернула его библиотекарю. «Ну, это было отвратительно даже для меня».
«Думаете, мне тоже стоит на это взглянуть?» – спросила библиотекарь, и мы одновременно покачали головами. «И еще несколько вещей для вас… о, тоже из человеческой кожи!» Она изобразила волнение и достала папку с очередным белым конвертом. Сопроводительная бумага гласила: «Образцы дубленой человеческой кожи. Дубленая кожа белого человека и дубленая кожа цветного человека. Кожевенный завод Муллена, Северный Кембридж, 1882 год». Но я видела только один образец кожи. Он был гораздо толще предыдущего, и в нем было жутковатое отверстие. Позже я поняла, что дырка, вероятно, была раньше пупком. Когда я приехала в Кембридж, мне и в голову не приходило, что из-за своих исследований я могу забыть и думать об обеде. Желудок скрутило. Однако Экерт был прав: меня ждало здесь много сюрпризов.
Позже я встретилась с ним, чтобы обсудить коллекцию. В библиотеке была копия «Метаморфоз» Овидия XVI века, которая, как утверждалось веками, была переплетена в человеческую кожу, пока научные исследования не показали, что это овечья шкура. «Анализы, проведенные здесь, заставляют меня думать, что, вероятно, существует гораздо меньше артефактов из человеческой кожи, чем первоначально предполагалось», – сказал Экерт. Он впервые встретился с феноменом антроподермической библиопегии в том же месте, что и я. Джек работал в Колледже врачей Филадельфии, прежде чем перешел в Гарвард. Услышав, что на его новом рабочем месте якобы есть книга в переплете из человеческой кожи, он был заинтригован, но, поскольку у библиотекарей есть тысячи забот, он не слишком задумывался об этом. Время от времени Джек доставал книгу, чтобы показать ее любопытствующим, но потом у него появилось предчувствие, что она может оказаться ненастоящей. Когда центр сохранения предметов старины Гарвардской библиотеки захотел проверить Овидия вместе с двумя другими предполагаемыми книгами в переплете из человеческой кожи, он ухватился за возможность узнать правду. «„Метаморфозы“ – это о том, как люди превращаются в другие вещи, поэтому то, что кто-то превращается в книгу, по-моему, было бы идеально». Как только тайна была раскрыта, копия «Метаморфоз» из библиотеки Кантуэй вдруг стала не такой важной частью медицинской коллекции. Научные открытия изменили обоснование места книги в собрании.
Увидев ее своими глазами, я поняла, почему ее так долго считали оригиналом. Как и многие другие предполагаемые антроподермические книги, эта была маленькой – размером с мобильный телефон, – и на коже снаружи были очень заметные фолликулы, откуда раньше из кожи росли волосы. Внутри обложки – красная кожаная подкладка, украшенная золотым топором, но без имен и подписей. Внизу кто-то написал карандашом: «Переплетено в человеческую кожу». Вы, наверное, спросили, кто это написал? Это мог быть любой, кто сталкивался с книгой за сотни лет ее существования: бывший владелец, переплетчик, книготорговец, библиотекарь. Такой записки обычно было достаточно, чтобы убедить людей. Без возможности проверить правдивость шокирующего заявления оно обычно принималось за чистую монету. Какова бы ни была мотивация, сам факт того, что такая надпись была сделана, означала, что книга стала частью научной области антроподермической библиопегии и теперь считалась необычной. Немногие факторы могут повысить ценность книги, но редкость – один из них. У «Метаморфоз», по-видимому, имелась одна характерная черта, которая ставила под сомнение подлинность книги, – ее возраст. Непроверенные примеры с наиболее достоверными подтверждающими историческими свидетельствами датируются концом XVIII – концом XIX века. Это издание Овидия 1597 года, казалось, было слишком старо. Но до того, как книги стали выпускаться механическим способом в XIX веке, люди покупали текстовый блок (сложенные в стопку и скрепленные страницы шли по порядку, но были без обложки) у печатника, а затем переплетали его. Либо сам книготорговец брал на себя риск переплести листы и выставлял их на продажу в своем магазине. Только в середине XIX века книги начали поступать от издателя в стандартизированной, законченной форме в твердом переплете, в котором мы знаем их сегодня. Старый метод сделал большинство антикварных фолиантов уникальными артефактами.
Немногие факторы могут повысить ценность книги, но редкость – один из них.
Эти книги перепродавались и переплетались с самозабвением – иногда для того, чтобы сделать их максимально соответствующими эстетическим вкусам нового владельца, а временами – чтобы собрать несколько произведений в один том или разобрать их. Коллекционеры старых редких книг XIX века особенно часто переплетали книги. Поэтому даже антикварное издание, напечатанное до известной эпохи антроподермической библиопегии, могло быть предметом из человеческой кожи, если бы было переплетено в эту эпоху. Листая копию «Метаморфоз», я заметила, что некоторые поля по бокам страницы были обрезаны – верный признак того, что ее по крайней мере один раз переплетали.
После многих лет веры в то, что книга Овидия имеет такое необычное отличие, некоторые из сотрудников библиотеки Кантуэй были разочарованы, узнав, что переплет книги не был предполагаемого происхождения. Но Экерт был рад узнать ответ. Он также испытал немалое облегчение, избежав полемики, с которой столкнулись его коллеги из Хоутонской библиотеки по поводу их настоящей книги в переплете из человеческой кожи – «Судеб души». «Последнее потрясение, касающееся книги из Хоутонской библиотеки, – кто-то хотел похоронить ее! Я просто счел это безумием! Где бы вы остановились?» Экерт привык работать в медицинских коллекциях, где хранились человеческие останки, и разделял мои опасения по поводу призывов к уничтожению артефакта, когда так много в его индивидуальной истории остается загадкой.
Коллекционеры редких книг в XIX веке довольно часто переплетали книги человеческой кожей.
В 2014 году обычный, скучный блог Хоутонской библиотеки Гарвардского университета объявил о результатах теста ПМД трех предполагаемых антроподермических книг, что вызвало десятки комментариев вроде следующих: «Эта книга должна быть похоронена в знак уважения к бедному пациенту, чье тело было осквернено сумасшедшим доктором!» или «Переплет – это жуткий позор из тех времен, когда человеческое достоинство душевнобольных и других легко принижалось. У вас есть винтажные абажуры времен Второй мировой войны, Гарвард?» Библиотекарей, должно быть, встревожило внезапное негативное внимание. Объявление, которое называлось «Предупреждение лектору», начиналось со слов: «Хорошие новости для поклонников антроподермической библиопегии, библиоманов и каннибалов: тесты показали, что это копия книги Арсена Уссе „Судьбы души“, находящаяся в Хоутонской библиотеке… без сомнения, переплетена в человеческую кожу». Этим постом Гарвард непреднамеренно представил публике табуированный вид редкой книги. Издания, переплетенные в человеческую кожу, больше не были жутким слухом, о котором рассказывают гиды-студенты во время экскурсий по кампусу. По крайней мере одна из них теперь была подтверждена как научный факт.
Эти библиоманы и поклонники антроподермической библиопегии, без сомнения, были очарованы находками в Гарварде. Вместе с этими любопытствующими пришли и читатели, шокированные как самой практикой переплетения книг в человеческую кожу, так и тем фактом, что в Гарварде вообще хранились такие отвратительные вещи. Пол Нидем, библиотекарь, занимающийся редкими изданиями в Принстонском университете, заявил, что не только тон сообщения в блоге «шокирует своей грубостью», но и что единственная этическая вещь, которую можно сделать теперь, когда было подтверждено, что переплет сделан из человеческой кожи, – снять обложку и похоронить ее. Ему удалось заставить Гарвард убрать оскорбительное название и первую строчку поста в блоге, но никто не похоронил и не кремировал переплет. Нидем, самый громкий голос в мире редких книг, который был за уничтожение артефакта, высказал свои мысли на собственном веб-сайте и в различных письменных рассылках: «Хотя сохранение является главной обязанностью библиотек и музеев, они не должны забывать и о более широких вопросах этики. Бывают времена, когда „благо“ сохранения должно отойти на второй план при появлении других непреодолимых обязанностей».
Нидем утверждал, что «Судьбы души» не имеют никакой исследовательской ценности и, кроме того, что мотивы Людовика Буланда, который сделал переплет для книги, были практически некрофильскими: «Читатель заметок Буланда, сопровождающих его книги в переплетах из человеческой кожи, не может не заметить, что для него было важно применять силу по отношению к женщине. Кожа мужчины не удовлетворяла бы его психосексуальные потребности таким же образом. По сути, он совершил акт посмертного изнасилования».
Для меня такое заявление звучит как предательство главного принципа, в который мы, библиотекари, верим: мы – хранители книг, находящихся на нашем попечении, особенно когда они содержат непопулярные идеи, и нужно делать все возможное, чтобы сохранить и защитить их. Хотя я испытываю большое профессиональное восхищение перед Нидемом как специалистом по переплетам и библиографическим редкостям, не могу согласиться с тем, что он предлагал сделать с книгой «Судьбы души». Как и Экерт, я считаю, что неразумно приписывать сексуальные мотивы Буланду без каких-либо исторических документов.
Хотя Нидем, безусловно, имел право выразить свое отвращение к существованию такой книги, я не понимала, почему это должно давать ему право требовать ее уничтожения, тем самым лишая исследователей (таких, как я) возможности изучать артефакт в будущем. Свидетельства отвратительных деяний тоже имеют исследовательскую ценность. У меня возникло желание побеседовать с ним, чтобы выслушать все его доводы, но сначала я хотела узнать как можно больше о книге, начиная с человека, который ее проверял.
Успешный химик, работавший в нескольких крупных фармацевтических компаниях и проведший 30 лет в IBM5, Дэниэл Кирби начал терять страсть к работе. И вот однажды, в 2003 году, он бросил все и отправился в велосипедный трип по всему миру. Мужчина начал в Лос-Анджелесе, проехал через Новую Зеландию, Китай, Юго-Восточную Азию, Европу, Южную Африку и наконец прибыл в Южную Америку, запрыгивая в самолеты, когда океан оказывался на пути. Проезжая в среднем 100 километров в день в течение года, Кирби много времени тратил на то, чтобы обдумать, чего он хочет от жизни и карьеры. Когда он вернулся, его фармацевтическая работа потеряла былой блеск. «Я действительно не хочу возвращаться к той аналитической работе, где вы добиваетесь ответа, а затем выбрасываете его за ненадобностью, – сказал Кирби. – И вы понятия не имеете, с чем это связано». Он хотел снова почувствовать себя увлеченным наукой и увидеть эффект, который может произвести его работа.
Мы, библиотекари, верим: мы – хранители книг, находящихся на нашем попечении, особенно когда они содержат непопулярные идеи, и нужно делать все возможное, чтобы сохранить и защитить их.
Кирби подумал, что его навыки аналитической химии могут быть с пользой применены для сохранения предметов старины. Если бы музеи точно знали, из чего сделан артефакт, они бы лучше понимали, как его восстановить и защитить. Используя хорошо зарекомендовавшие себя методы из области протеомики (изучение белков), ученый мог анализировать белки в предмете, чтобы определить, содержит ли яичная темперная краска желток, белок или смесь того и другого и является ли он куриным или утиным. Он проанализировал произведения коренных народов Аляски в Музее археологии и этнологии Пибоди при Гарвардском университете и обнаружил, что каяк юпиков6 был сшит наполовину из шкуры карибу и наполовину из кожи настоящего тюленя (семейство Phocidae), а не сивуча (семейство Otariidae), как считалось ранее. Тем самым удалось дать коренным жителям Аляски, которые продолжают делать эти лодки, историческую информацию о том, как эти предметы создавали их предки.
Кирби знал, что это было только начало того, что можно сделать. Он и его коллега Билл Лейн начали изучение пергамента для гарвардского хранителя предметов старины Алана Пуглиа. Им попадались пергаменты коптских кодексов VII века, Коран X века. Когда Пуглиа спросил, можно ли использовать этот методы при изучении трех книг, которые предположительно были переплетены в человеческую кожу, Дэниэл Кирби неожиданно для себя обнаружил, что он уже находится в Гарварде и занимается исследованием этих томов.
Я встретила ученого в обширной лаборатории масс-спектрометрии и протеомики Гарварда, где другие исследователи приветствовали его на фоне грохота лабораторного оборудования. Он сказал, что его цель заключается в том, чтобы научить тех, кто работает в музеях и библиотеках, проводить массовые тесты на отпечатки пальцев с помощью доступных компьютеров. «Я уже научил этому тридцать-сорок человек», – сказал он. Низкая стоимость методов Кирби, а также тот факт, что ими могут воспользоваться даже неспециалисты, привлекали хранителей предметов старины.
Используя все преимущества ПМД, Кирби мог легко стать тем человеком, который проверил бы все предполагаемые антроподермические книги в мире, сортируя их в стопки с пометками «из человеческой кожи» и «не из человеческой кожи», верно? К сожалению, все не так просто. Одно из препятствий было следующим: определить, где хранятся эти артефакты, и убедить библиотеки и музеи в том, что тестирование необходимо и оно стоит того. Легко представить, почему представители моей профессии могут неохотно отвечать на электронные письма с просьбами от случайного ученого, который хочет проверить их самые спорные коллекционные образцы. Я могу сказать, что цели Кирби были праведными. Он хотел заняться научным исследованием, подобного которому раньше никто не проводил, и использовать свой опыт, чтобы помочь библиотекам и музеям узнать больше об их собственных коллекциях. И мне пришло в голову, что и мой опыт может быть полезен: многих распорядителей этих коллекций я знала лично, говорила на их языке и понимала их опасения. Я решила, что хочу помочь.
Мы с Кирби сравнили данные о местонахождении предполагаемых антроподермических книг из литературных источников и устных сообщений. Я создала собственную базу данных с информацией об артефактах, в которую включила результаты тестов, соглашения об обмене данными с учреждениями и фотографии. Я создала общедоступный веб-сайт, где мы теперь регулярно получаем советы и тестовые запросы, часто из неожиданных мест. В дополнение к этой функциональной работе мне также хотелось восстановить утраченные истории этих книг, контекст, в котором они были написаны и переплетены. Мне нужно было увидеть тома своими глазами и изучить их происхождение.
Когда это возможно, музеи предоставляют обширную информацию наряду с выставками, включающими человеческие останки, – например, из какой области мира они прибыли и приблизительный период смерти. Сопутствующие культурные артефакты могут связать останки с определенным племенем или религией. Между тем книги, переплетенные в человеческую кожу, лишили тела их контекста и физически и химически превратили плоть человеческого существа в объект. Современная наука не может предоставить доказательств, подтверждающих, что образцы, из которых сделаны книги, относятся к конкретной культурной группе. Даже анализ ДНК не смог бы определить расу человека, в кожу которого переплели том. Несмотря на общепринятые представления, нет никаких генетических, биологических различий между расами, потому что они являются всего лишь социальной конструкцией. По словам биолога Джозефа Л. Грейвса, «современные биологи пришли к эволюционному консенсусу, согласно которому наш вид не обладает достаточной генетической изменчивостью, чтобы оправдать либо идентификацию географически обоснованных рас, либо эволюционно различных родословных». Генетические тесты ДНК просто оценивают эволюционно недавнее континентальное происхождение некоторых сегментов индивидуума.
Переплеты книг из человеческой кожи превратили плоть человеческого существа в объект.
Чтобы узнать о людях, из чьих тел изготовлены переплеты, мы должны полагаться на истории, которые сопровождают объекты на протяжении десятилетий, позволяя поколениям играть в подобие «сломанного телефона». Истории меняются в соответствии со временем, в котором рассказываются, или вообще исчезают. Мы никак не можем изменить того факта, как над этими людьми издевались до смерти, однако можем восстановить некоторое уважение к их личностям, раскрывая истории, отделяя мифы от фактов и исследуя контексты, в которых такое обращение с мертвыми может быть хотя бы отдаленно приемлемым.
На ранних этапах нашего сотрудничества другие институты, которые слышали о результатах исследований в Гарварде, связались с Кирби по поводу тестирования их предполагаемых антроподермических книг. Колледж Джуниата в Пенсильвании представил книгу, полную юридических трактатов XVII века, под названием «Политическая библиотека» (Bibliotheca politica). Тест ПМД показал, что она была переплетена в овечью шкуру. Химик по имени Ричард Харк был заинтригован исследованием и результатами. Он решил, что тоже хочет работать с Кирби. Затем последний связался с куратором Музея медицинской истории Мюттера в Филадельфии Анной Доди, которая жаждала проверить предметы, хранящиеся за стеклянной витриной, на которые я натолкнулась много лет назад. Результаты ПМД подтвердили, что все пять книг были сделаны из настоящей человеческой кожи. Этот факт поднял статус музея – теперь он является домом самой большой коллекции антроподермических книг в мире, подлинность которых подтверждена7.
По мере того, как проводится все больше тестов, проект «Антроподермическая книга» установил, что из известных предполагаемых предметов подобного происхождения среди фальшивок очень мало артефактов. Почти все эти книги объединяет то, что переплет из человеческой кожи зачастую создавал врач, владеющий скальпелем. Я поняла, что для того, чтобы узнать реальную историю этих томов, мне нужно начать с самого начала их существования – с зарождения клинической медицины.
