Kitabı oku: «Хроники Нонтауна», sayfa 3

Прохладный день, скоро Джонни уезжает на очередную окраину – он не может долго гостить, его отец – строгий цензор – постоянно меняет место жительства, отличный фотограф, кстати, оформитель разных коммерческих обложек, заказ там, заказ сям – квартирка, получка – воспитал брата Джонни в авторитарном стиле – зарабатывай, зарабатывай, а вот сам Джонни вырос идеалистом – и сидим мы с ним в одной из грустных кафешек – а Джонни рассказывает про Ким – «Я к ней примчался на крыше реактивного поезда. Влюбился, так сказать. Она редко стала посещать «Благосклонную мудрость», но ко мне интерес какой-то у нее остался. Я решил к ней завалиться в алмазную халупу. Оказывается, она меня ждала, но никакого энтузиазма мой внезапный визит не вызвал. Сказала, давай пройдемся – я ведь к ней через тысячу километров приехал – в итоге, мы с ней денек походили, потрепались о всякой ерунде – она что-то там про Папочку Роуча болтала, мол, ей нравится такая музыка, про Ноль Ниже Фаренгейта, другие игрушки компьютерные – пробовал стихи читать, но она меня не слышала – я ее проводил на желтую карету с перламутровыми поручнями, и она уехала домой – туда, где любые воспоминания становятся обыкновенным прахом – я еще два дня блуждал по незнакомым районам Города в надежде услышать что-то интересное, но так и не услышал ничего, кроме одинокого местного блюзмена – был непредвиденный закат, через неглубокую речку прошло стадо фиолетовых бизонов, а потом Риккерт вышел из кустов ежевики и запел венгерскую народную песню» – Джонни продолжает болтать в таком духе, а мы уже вышли из кафе, зашли на скромную фотовыставку – фото в стиле Брессона – одинокое дерево в тумане, есть и пара стильных индустриальных образцов, держим путь в книжный – повсюду плакаты, плакаты, Джонни начинает привычную проповедь «Гамма-индюки поедают чайной ложечкой их серое вещество, ох, эти несчастные людишки» – мы заходим в кладовку книг – «Я там не задержусь – пойдем со мной», Джонни берет с прилавка книгу о личной жизни Кафки – «Вот моя современная Библия» – я-то думал предложить ему «Путь масок» Леви-Строса, но Джонни уже знает о том, что мир превратился в большой игральный автомат, у продавца на вертушке гремит Lene Lovich, прогулки по буквенным рядам, в районе 14 часов притихший и неуверенный Джонни Сингер пытается отыскать книгу о Бюнуэле, но находит лишь воспоминания о Тарковском – «Они помогут снять собственный фильм о вирусном воспитании подрастающих свиней» – ага, нужная вещь для неоновых отшельников, я ничего не покупаю, пролистываю с неохотой пару журналов об анти-медийном искусстве и успеваю ознакомиться с незнакомым эссе Альтюссера – «В действительности мы были не в состоянии дать удовлетворительные ответы на определенные вопросы, и некоторые трудные моменты оставались для нас неясными: результатом было то, что в наших текстах не уделено должного внимания некоторым проблемам и некоторым имеющим важное значение реальностям» – Принц Меланхолии подходит ко мне с поэзией Китса, но я советую поставить этот шершавый томик на место – мы продолжаем путешествовать вдоль Гутенбурговских стеллажей – оказалось, что Джонни переезжает в такую дыру, где даже сочинения сестер Бронте не достать в магазинах, листает парочку работ Воннегута, откладывает в сторону «Нет, обойдусь» – я втискиваю ему в руку «Шум и Ярость» Фолкнера и романы Джека Керуака, на небе появляются дымные слова, и мы сваливаем.

***

Дарки кивает мне головой – «Врубайся в индастриал, чувак» – Тревор Резнор рулит, конечно, хаос правит – внесем в эту богадельню долю темного юмора – мы начинаем доканывать старика Кэпа, он заикнулся, что учится на режиссера, а для нас это наживка крутая, кружки с пивом сюда, Дарки притащил какую-то девчонку из клуба «Веер», в чудной косухе, вместе с Дарки в черном – ништяк, я втыкаю потихоньку в их треп о Фэн Даннинг, они мне твердят что-то о «Сорок пятом измерении», перебивают друг друга – «И она там пьяная, представь себе, крошка! – «Агась, и тайный отдел за ними охотится» – и втюхивают мне парочку лицензионных блюрейчиков – «Повседневная кончина бабочек» и «Растворитель иллюзий», а на танцполе вроде бы крутят руками-ногами Ян Кертис и Игги Поп под Runaways, Дарки твердит Кэпу про его темную натуру, а Кэп возмущается и бубнит монотонно – «Не понимаю, не понимаю, зачем спрашивать меня об этом, не понимаю» – к диалогу подключаюсь я, и теперь у нас получается действительно непонятный триалог:

– Не понимаю, не понимаю…

– Кэп, у нас инопланетные мозги – информация закодирована в метеоритных ливнях.

– Вот сейчас опять. Ничего не понятно.

– На самом деле, если я на полном серьезе скажу, что ты убер-злодей – поверишь? Нет. Потому что это всего-навсего слова-червяки – и я не напрягаю мозгов, проговаривая их.

– Кэп, ты в нас еще мочой ручного Фавна брызни.

– Майк, если я в кого и брызну, так это в урода, который выложил в сеть первые десять минут «Милых костей».

К слову, Кэп считает, что никого гениальней, чем Стивен Спилберг и Питер Джексон, земля многострадальная наша не носила. Бергмана он в гробу видел, а на Джармуша и его творения даже смотреть не стал бы. Гая Мэддина он бы порекомендовал Дарки – хотя тот и без этого неплох. Свидетельства ниже.

– Дарки, так чего за фильм-то будем снимать?

– Так-так, тема загробных уже не вставляет, надо живым чаще пугать мертвых. Короче, Кэп будет режиссером.

– Ребята, завязывайте с вашим абсурдом.

– Кэп, надень на лицо маску из «Приюта» – Дарки, отличная идея – соберем всю крейзанутую тусу и захватим прото-вейвовские нонтаунские клубы. Ты будешь инопланетным дирижером и декоратором – отличный будет арт-проект. Это другой мир – тот же самый, но другой. Кэп – ты неудержимый имперский служака. Освободи свое сознание и внутреннего ребенка.

– Майк, что ты сейчас сказал, я не понимаю. Не понимаю, к чему это было сказано.

– Кэп, у нас тут все понятно, только немного абсурдно, внимать нужно с включенным воображением. Я тебе просто говорю, что делать – а ты делай и будешь молодцом-киноманом-режиссером.

– Майк, давайте не будем общаться посредством абсурда – это понятно только вам с Дарки.

– Если бы Дарки не молчал – ты быстрей все усек и запрыгал от счастья на стуле.

– Я тут, чуваки, с вами в арт-проекте – просто девчонку провожал до выхода, все путем – мой кактус оказался убер-улиткой с энерго-кулаком и заовощал меня разными актуальностями, потом щитовидный Чешир Мяузак разобрал себя на конечности и суставы, а кишки разбросал по всему Штырьизмерению, где Майк был Дерганным Газонокосильщиком, Лугавым Псом, Хромым Старожилом дохлых попугаев.

– Я президент Галактики – Майк Зейфод – сын своенравного раздолбая Хана Соло!

– А я шестеренка мозговитая, летучая трэш-заготовка, стимпанк-атрибутика.

– Я, ек-мокорек, падший ангел прото-панка, солдат в межзвездном полку злобного Видана Капиталя фирмы Гвоздодел Дерижамбамбль.

– Нет, ты будешь играть травокура Йоши из долины небритых троллей. А я креветочный шпион Спайс из летучей провинции Разгонбаль. Кэп будет самодельным танком без пилота или заклинателем костей Белогров.

– Кэп, ты одинокий молчун, не втыкающий в правду бытия!

– Давайте сценарий писать – я в фильме стану пытать тупым ножом самозванных фанов Люсии Камбальской, и у меня будет футболка с рожей Денниса Хоппера. Кэп, не молчи. Я бешусь, когда ты молчишь!

– Эта фраза должна быть в сценарии по-любому

– Ребята, я смотрю на хилых гостей. Я тоже попытался высказать абсурдную мысль.

– Кэп, надо фигачить фильмец пост-хаусный.

– Нервы связали мне руки так, чтобы я не выключал это, ребята.

– Майк, ты – мухоед-цифербладен из Пикулей.

– Дарки, ты там по публичным домам поброди – подбери натурщиц, они должны быть разного возраста и в кожаных юбках на босу ногу. Кэп, ты тоже звони в публичный дом – контракты предлагай. Потом в психбольницу сгоняй – там оператора надо найти. Ты хочешь быть режиссером или хочешь гнить?

– Майк, я не гнию.

– Ну да, черствеешь медленно. Так, Джеймса в проповедники впишем – такой бешеный верующий будет. Дарки, что молвишь, отче?

– Майк, ты будешь супергерой «Фонтан-Тюрбан». Будешь сводить всем кишкодралы со смеху, чтоб до шерсти на заднице пробирало в муках.

– Нет, хипстер, я буду тихим маньяком.

– Рыдают же бодро, потому и Фонтан. А по какой части ты маньяк?

– Дружище, это мы решим по ходу действа. Может быть, стану маньячить по теме Дискозавров Винилтиандров.

– У Капиталя Видана будет бордель «Публичные зайцы из туманной Закваски».

– Ну что, первые 10 минут – отлично снято.

– Кэп, ты забыл камеру включить – и жир протри со стекла.

– Нет, Майк, ты – тупой абсурдист. Я смотрел отрывок «Хилых Гостей» – качество дерьмовое, ничего не видно было.

– Друзья, представьте рэйв-пати у малышки Саманты на хате.

– Дарки, ага, с разрушенным камином и Резнором на кресле! Кэп, начни, наконец, думать о нашем фильме – ведь никогда не рано начать полезное дело!

– Майк, значит можно сделать и попозже.

– Полюбас в саундрек – SAM – «Enemy List» (Саманта – «Лист кикнутых»). Пышка-малышка, дяде Джеймсу – крышка.

– Бери пистолет, остатки салата и за натурщицами. Дарки, сей трек – в первые десять минут фильма. Ту-ду-ду-тту – с твоей голографической проекцией, которая режет струны. Кэп, давай, вдохновляйся, чувак. Озвучка салата изначально на твоей очищенной совести.

– Йоптешфтагня хепатограмафториотан.

– Дарки, блин, тебе точно надо струны резать, а с потолка гуашь капает – как сатанинская кровушка.

– Гуашь – старомодный козлиный помет – шесть-шесть-шесть, через позвоночник – коромысло.

– Вечер трэша, дурни?

– Кэп, ты – олух подземельный.

– Трушный вечер! Вилка, очуметь, какая дерзкая. Есть такая знакомая – жрет дреды и нюхает жвачку Боба Марли, уаааго-уаааго, ее бы в наш фильм, уаааго!

– Потом эта Вилка с Кэпом заходит в мою хату под некую классику декоданса. Кэп – хозяин борделя – начинает рассказывать о том, как он давил тараканов у себя в подъезде и проклинал Богоматерь.

– А я Доминик Пиньен – залилипутеный дворфшампиньон. И бацаю на пиле. Моя телочка – Мышь, которая не умеет играть на скрипке.

– Еще у нас Робот будет регги-убийцей – начнет глушить растаманов в темном переулке. А ты, Дарки, будешь сидеть на улице с Мышью и шептать – «Я – добрый пекарь».

– Окей, только я булочки приготовлю из свежих побегов бамбука, молясь хардкорному демону с черными змеями в кадыке.

– Капитан, где креативные идеи, вашу маму за ногу? Вы, владыка пустыни Джанки-Монки, – и режиссер, и продюсер, и один из главных актеров.

– Не хочу я с вашим абсурдом связываться, так что забейте.

– Абсурдос-фантазмос.

– Кэп, я тебе так забью, что ты будешь одни кошмары видеть – давай, вливайся в коллектив, злодей!

– У меня абсурдофобия.

– А твой фильм не будет абсурдным?

– А у меня вообще он будет?

– Капитан, всё под контролем – цвета будут не хуже, чем в твоей хибаре после всемирного потопа и скромного беспредела.

– И Баха вставим в саундтрек – правда, с киберпанковским звучанием.

– Углеродный лазер вам в спинной мозг! Я стану Барни Шакалисом, верным защитником Нонтауна от подземных паразитов и святых пигмеев.

– Кэп, ты не веришь в свой гений – это паршиво. Ты что – совсем конченный джанки?

– Майк, можно нарезку сделать, когда бабы будут гнаться в ярости за Кэпом и галактическими ниндзя. А у нас – вечер бабизян.

– Вообще-то Робот собирается стать кинорежиссером. Вот с ним поговорите. Предложите свои идеи: саундтрек, цвета, спецэффекты и каких-то там Баб Мань.

– Короче, концовочка такая – из тарелки сыпется салат на пол, подбегают свиньи и начинают жрать. Затем камера поднимается к тарелке, а на её дне написано THE END.

– Кэп, записывай в блокнот!

– Робот и Джеймс – на тусовке под небом. Четкие дьяволята, дирижеры мохнатые, скалозубы, цепные вепри Кришны. Но при этом мы все – сами по себе. Как коты в вакууме.

– Кэп, чем тебя не устроила баба Маня – она круче любой Офелии!

– Я не знаю, кто такая баба Маня!

– Дарки, кто это?

– Моя жена по сценарию – свинка подорожная. А я буду скалиться как быдлобаран.

– Ага, ты ее должен еще обнимать, а потом разбить об голову тарелку с надписью «The End, My Girlfriend».

– Ха-ха-ха!

– И орать в форточку: «Маршируйте, свиньи»!

– Монки стайл чефне!

– Чофните Вепрю!

– Штольните Маню!

– Баранью мамашу!

– Жабы скачут по твоему прото-рождественскому столу.

– Эльфы родились контуженными детьми, а не помощниками. И все это весьма подозрительно.

– Горные шайтаны гонятся за Кэпом, пытаясь стырить водяной пистолет.

– Робот топором нарубил троллей и светокамерских вепрей.

– Штольня пребудет!

– Мученицы дымят мусором в подворотне.

– Так как кожи больше нет, кури ногти!

– Сок «Садочок» течет по грязным стенам, и пиво растворяется в луже серной кислоты. Девушка стоит у кирпичной кучи с засохшим букетом гвоздик, а твой персонаж, Дарки, ей орет на ухо: «Ваша физиономия напоминает мне свежеотштукатуренную стенку подъезда».

– А ведь вокруг полно нормальных людей, у которых воображение работает.

– Кэп, давай, выпусти наружу своих поганых демонов, раскрой свое подсознание, казни собственных ангелов.

– Майк, у меня в подсознании сплошное порно.

– Чуваки, я не просто нормальный. Я – вепрь в блендере!

– Психи слушают Фрэнка Синатру, а мы – Лу Рида.

– 3000 тщеславных кротов против беременной кошки.

– Кэп, ты озабоченный муравьед – выпускай свою эротику, иначе умрешь – рак возьмется за яичко. Кэп, ты – извращенец и яростный пастырь, и у нас будет фильм с массой персонажей и параллельных миров – ну, подлец, жги глаголом – не избежать вам нашего адского шлейфа! Джеймс в пасхальных помойках молится за спасенье горожан!

– Штольняяяяяяяяя!

– Ладно – всем удачи!

– Им бы, героям, нацепить свиные маски!

– Не бойтесь своего предназначения!

– Где же Джеймс, проклятый святоша-папуас?

– Нужна девочка, вся в саже – галактические ниндзя будут сыпать пепел на ее лохматую голову и визжать! Джеймс будет кряхтеть рядом как тыквенный червяк, добавим сэмплы рождественских стонов нищих холостяков – потом он примется жечь чучело Кэпа на огромном костре!

– Штольня горит, братцы – несите мне клей и бархатных девок в жертву пламени!

– И все в сатанинской медитации будут витать над крышами домов!

– Убер-фрау-чиксы в отрубе из-за перегрева носового платка великана – душеиспускателя.

– Поменяй легкие у великана или купи ему освежитель дыхания фирмы «Холокост-форева».

– Ага, и языческие гимны орать на незнакомой окраине. Нас Кэп соскребет гвоздодером фирмы Шнобель Граб. Ты побил мой инстинкт скептицизма. Это то, что делает экшен-революшн-фраер-убер-антибаталитаер. Майк, на этой фрик-лайв-пати ты бодришь как валькирия. Гномий табак!

– Дарки, ты весь в саже подпеваешь для полного транса Dead Meadow – Кэп жжет огуречную кожуру, трясет хаером и рушит песочные замки Земли, которой нет.

– Открой свою бессознательную Сезаму! Эй! Где Капитан? Откуда взялось такое трухлявое игнорирование?! Оказывается, Кэп ушел!

– Что-то я даже не заметил, Дарк. Как же теперь съемки документальной шизодрамы мечтателя Капиталя Видана?

– Да фиг с ней, шизодрамой – пойду я домой, жрать мясо пикачу!

Мы вышли на улицу, оба пьяные вдрызг – последние посетители – двери клуба закрылись, и нам пришлось отправиться прочь – Дарки всю дорогу бормотал, что уезжает обратно в нонтаунские дебри, что не может больше здесь оставаться – ему нужно доделывать свой квази-постиндустриальный альбом, завести гарем и рассадить орхидеи на балконе – я проводил его до метро, он сунул мне в карман бумажку с каким-то закорючками, произнеся: «Не теряй времени с «Мудрецами», лучше попробуй зайти в клубняк «Веер» по этому адресу – хозяйка клуба вообще ништяковая – может, чего у тебя с ней получится – умеет играть на клавишах, все зовут ее Мисс Лиз, и она даже в обычном прикиде – темноватой джинсовой курточке – выглядит на все двести процентов» – он сбежал под землю, перепрыгнул через турникет и заорал «Счастливо, Майк! Упыри присудили тебе пару орденов – наличка у борт-механика, вытри скатерть и закури!» – он исчез внезапно, а я еще долго стоял и пялился в темноту подземельного утра.

***

…я же говорю, Барни, тебя разыскивают, заведи толстую папку из бамбуковой стружки, кое-кто пытается пришить тебя – вероятно, неадекватность в процессах взлома – но это полбеды (или полный маразм?) – поистине готовится жуткое вторжение в Нонтаун – амфибии пробуждаются в горах – близится час последнего рассвета – смотри, как горят огни на помойках – возвышается Стена Дыма, бедняги-муравьи утаскивают на лоснящихся горбах ранние яблоки – червоточина стала реальностью, повторяю, реальностью, которая никогда не является абсолютно гладкой – соломенный старикан Губерт был прав – он договорился с известным ведущим Миклошом Фейешем о регулярных репортажах прямо из его лаборатории, где готовится секретная программа по ликвидации негативных последствий захвата, но паники не избежать – в эфир проскользнули мысли о неминуемых жертвах – надо посмотреть последний фильм Шванкмайера – пойдешь в кино сегодня?

***

Чешем по Проспекту – мимо мчатся разноцветные машины с баронами, князьями и их внуками-внучками, Джонни трезвонит во всеуслышание – «Повсюду бесплатно убивают младенцев» – вопли доносятся из окон напротив, что за странный кошмар приснился сегодня тебе – мы обсуждаем картину «Брак по-исландски» – бабка там прикольная – заходит в магазин и бубнит «Кофе… кофе… кофе», о-хо-хо, едем на метро, нас ждет показ «Лица» Бергмана, мистический Макс фон Сюдов разбивает зеркала, протягивает руку мести, а старая карга рассуждает о смерти и гниении – дальше мы плетемся обратно по вечерней улице, везде магазины, нищие без мизинцев и комплексов теребят хлопчато-шелково-химиево-физически-бумажные страдания, Джонни достает последнюю мелочь из карманов, и я говорю – «Неплохо было бы, если тут в ряд бизнесмены стояли на коленях и просили о помощи, а какой-нибудь доходяга спокойно бы гулял между ними» – зачем-то Джонни вспоминает про Сайлент Хилл, я сроду не увлекался компьютерными играми, а он мне полчаса компостирует мозги про секреты прохождения и атмосферу, и насколько грандиозен маршрут, в своем духе напоминает, что по соседней дороге недавно прошел табун диких лошадей во главе с Джеймсом Дином на «мустанге» – откуда-то появился Варин, разыскивая что-то на тропическом асфальте – «В космосе тебя ожидает немало опасностей» – «Ага, попробуй нарушить герметизацию, и твои мозги закипят» – «Несколько сотен килограмм упадут на каждый квадратный сантиметр твоего заплесневелого тела» – «А куда дальше? К Венере?» – «Даже в скафандре тебе трудновато будет там разыскать инопланетных забулдыг» – «Да-да, радиация избавит от лишних костей, кровяных веществ и седых волос» – «Познай искомую мутацию» – «Если Ваш парашют раскрылся на огромной высоте, то Вы можете заказывать любую музыкальную паузу» – бродим и бродим по асфальтовым джунглям, Джонни бросается в воспоминания – «Как-то раз я был на любимых Прудах и лег на спину, наблюдая за снегом – появилось ощущение полета снежинки – в дальнейшем я устанавливал снеговика на проезжей части, охотясь на тараканистых докладчиков» – я чувствую, что он уже подустал, и Джонни сам говорит «Надо ехать к знакомым обратно, а то, как в прошлый раз опоздаю на метро» – Варина не было – старая присказка к новой витрине.

***

– Быть в Городе – попытка ввести себя в существование, но возникает опасность уйти во тьму, в обитель туманных жителей и расплывчатых теней.

– Все распадается и склеивается в мгновение ока.

– Хоть бы что-либо осталось нетронутым, мимо плывут силуэты и, судя по всему, им на все наплевать – я их не виню, у нас всех есть попытки, задачи, намерения, но нет явной деятельности.

– Но ведь есть происходящее!

Наяву – странный псевдо-философский диалог с Джонни, он в своей неизменной дешевой футболке забалагурил о червяках, которые свисают с близлежащих пальм – вроде бы через пару дней ему уезжать из Города, и никто не знает, когда нам удаться поговорить вновь, а он все распаляется, хотя сидит смирно, глаза в кучу, как будто через него идут эти идеи вроде заклинаний, любой бы сказал – «Да ты ни фига не соображаешь» – а я сижу, да еще и подыгрываю Джонни на тромбоне фантазии, типа, дьявольский шут – некто из неизвестных странников проезжает на велосипеде, и Джонни тихонько обвиняет его в краже реальности – «Посмотри на велосипедиста – он украл не только свой транспорт, он украл чью-то жизнь. Я бы за ним побежал, но что-то останавливает» – а из чащи доносится шепот неврожденных созданий, и падают зеленые листья – Джонни замирает на миг и продолжает, как всегда меняя тему – «В-общем, живет такой дантист, я его знаю – нет, не живет, я забываю дистанцировать себя от живущего в современности – меня это мало касается, намного больше меня привлекают трубы с малиновым вареньем, идущие из кабинета этого дантиста, там и мумии есть, а к ним трубочки поменьше, с оранжевой жидкостью, по вкусу напоминающую персиковый сок, мумии ищут доктора Калигари, обстановка кабинета какая-то клубничная, повсюду сувениры из Кубы» – и я подхватываю «И вот мумии видят дантиста – он рот свой никчемный разевает, а там целый космос, ага» – и Джонни закручивает дальше нить анти-рассудка – «И его секретарша, Ким Новак, отправляется в бесконечный полет на дальнюю звезду, которая со временем превращается в пуговицу на шинели маленького солдата» – а уже через нелинейный момент Джонни стоит со мной на красно-фиолетово-бело-серо-пурпурно-алмазной площади и наблюдает за парадом солдат, меланхоличный Сингер твердит под нос – «Я нахожусь в эпицентре упадка цивилизации» – «Что ты бурчишь?» – «Зачем я приехал на этот шабаш? Я очутился в тюрьме для всех нуждающихся в духовной пище. О, мои нервы!» – расстаемся на неопределенный срок – казалось, что он здесь пробудет до окончания карнавала, но Джонни уезжает, не зная, где находится данное сегодня, правда, как Кафка, жалуется на окружающее безмолвие, переносит на себе чужую болезнь – тут не Манхэттен, но даже в Берлине, если бы он существовал в указанной реальности, Джонни ворчал бы про тяготы человечества, хохотал над собственными шутками, над пороками чудовищ в разноцветных кепках, а потом про свои заботы завел бы речь – «Ох, тяжко мне уезжать, скоро мне опять будет плохо, я засыпаю с трудом, закапываю себя в землю, я пытаюсь бережно относиться к природе, но современный мир хлещет меня по языку и забивает гвозди в мой воспаленный мозг» – мы спускаемся в метро, неподалеку застыл человек, наблюдая за прыжками Ван Луня – он уезжает далеко, обещает отправить пару писем – возможно, я встречу его уже скоро – он планирует сделать небольшой андеграундный фильм – «Будем неторопливо снимать лесопилки и трассы, подобно Джону Джосту» – у своего знакомого в неизвестном мне Ворон-Сити. Добраться туда будет достаточно просто – погоня за часами Шляпника на автобусах из разных концов городских окраин и трущоб.

Да, мне тоже пора удалиться из здешних просторов бытия.

***

Снова в Трущобе после затяжных прыжков через времена и пространства – натыкаюсь на Ронни, старого приятеля – узнаю, что его отец отошел в мир иной и оставил в наследство старый склад, где масса пустых помещений – даже не представляю себе, как Ронни платит аренду за это здание – у меня появилась возможность там обосноваться – в руках у забулдыги Ронни всегда оказывалась какая-нибудь книжка (подозреваю, он крал их из магазина) и литровая бутыль портвейна – дуэль Ронни и портвейна часто напоминала попытку дождевых капель вывести из равновесия каменный утес – иногда забулдыга пьянел и принимался голосить на весь склад блюзы Джона Ли Хукера – в такой ситуации я пытался поймать на приемнике радиостанцию «Клевер» (ворчливый ведущий Миклош Фейеш часто ставил мелодичный раритет) или просто заткнуть уши ватой – бывало, что Ронни стучался в мою каморку, но когда я открывал ему, он стоял, бешено вороча заплывшими глазами, и что-то бурчал о гибели Универсума – башковитый перец, но жуткое пойло брало свое – да еще и дружбаны, вечно удолбанные в хлам, насмехались над его познаниями в области гуманитарных наук – «Ронни, ты забыл застегнуть ширинку, удод» – такой была их обычная глумливая тирада в адрес моего соседа. Короче говоря, они одергивали его по пустякам и не давали развернуться складскому таланту – он и сам давно перестал верить в свои способности, обзывал сам себя мудрилой и тщетно пытался отстирать любимый пиджак – сомневаюсь, что при этом использовался хоть какой-нибудь стиральный порошок – Ронни стоит в моих дверях, трясется как припадочный, осталось только скорчить рожу и сказать «Я- Сэм!», но он молчит, и я молчу – время капает как грязные капли сквозь крышу – наконец я слышу его дерганную речь – «Это… слышь, как его… что-нибудь из Генри Миллера есть почитать?» – и я протягиваю ему «Тихие дни в Клиши» – он медленно удаляется, и я даже опасаюсь, что его ноги отвалятся от худощавого и вонючего тела – надеюсь, он не зальет книжку портвейном.

Я возвращаюсь на диван и смотрю на ноутбуке «Маргаритки» Хитиловой – вспоминаю, что надо чего-нибудь пожрать, но в итоге звоню Роберту, и мы решаем съездить на трущобный водоем искупаться – берем билеты на автобус, сбоку надпись «Львы для ягнят», но плевать, что там написано на этой развалюхе – мы садимся, рядом с нами примостилась такая обгорелая чувиха в короткой юбке, лет 15-ти, ей пора домой к мамочке, а не на водоем – Роберт же таращит глаза на женщину через два ряда, фигурка хороша, лет 35-ть, многое знает и умеет, но мы ей по-барабану – сидим, тоскуя, скучая, переживая – каждый заморочен на чем-то своем.

***

Эй, хрен ушастый – верни мне девушку – Барни, ты не молчи, я же тебя достану – это странные позывные из мобильника, который я должен был разбить об удачливые каменюги – гардеробные симулянты мне не дают выполнить свою работу – в Нонтауне полно лентяев, но они не способны забыть даже почистить зубы перед каждым приемом пищи – ладно, вернемся к девушке – какой-то шантажер мне толкует про Энджи – или Мэгги – или Кори – опять же память продолжает растворяться – а зачем она нужна? Мне необходимо побыстрее попасть в кафешку «Полевой ворон» – а пока я еду по 6-й троллейбусной линии и думаю о возможных приключениях в сельской местности – было бы прикольно взять с собой Энтони – у него всегда в запасе пара литров отличного пивка – сухарики, луковые кольца – тихий домишко, занавески, слепая бабка и целая березовая роща, чья береста жаждет огневого штурма.

***

Позже я переехал из складского помещения в квартиру, добродушно одолженной мне одним старым приятелем – чувствовалась явная повернутость на современном психоделе и крауте – только я к нему прибыл, он сразу врубил Zone Six на полную – хлебнули винца, получил ключи, приятель смылся – «Браток, ты мне с бабками не затягивай – 2 тыщи монет и договор в силе» – трубы в квартире текли, на ковре большущее пятно непонятной слизи, грязевые подтеки на стенах, из углов воняет – как в «Три жизни и одна смерть» Рауля Руиса, можно застрять на много лет и даже не заметить, как тебе всадят молоток в голову – и тараканы убежали в страхе – ну, телефон работал кое-как, я поставил Rain Parade на проигрывателе и звякнул Роберту – «Дружище, у меня появилась хата – нет, девчонок сюда не притащить, лучше сюда вообще не заходить, если не хочешь пропасть в бесцветном тумане» – «Ага, ясно, тогда заходи ко мне – надо будет насчет альбома обдумать» – «Да, окей, скоро буду, правда, еще надо пожрать» – готовлю пюре с тефтелями, и дождевой парад сменяется Spacious Mind…

***

…поеду-ка я посплю для порядка, после сна я могу что-то вспомнить – например, имя «Диана» – ха-ха, по телеку открытие Олимпиады – двухметровый амбал держит флаг Нонтауна – надо было брать в долг у Гарольда и мотать на стадион – в отпуск – трудишься, как проклятый термит – разъедаешь древесину противоречий и недомолвок – хорошо, что еще водопроводный кран работает – напор холодной воды хорош – П. С. Фэл выиграет сегодня третью золотую медаль – дельфины продемонстрируют свой загадочный язык – коммуникация по наклонной – осина наклонилась от сильного ветра, и туч не видно – периодически встречаются туманные прохожие с незаурядными депешами – «Полковник Миклош выдает себя за опустевшую бутылку» – это уже чересчур, откуда взялся полковник – «Намечается чудовищная война, омерзительные пожиратели волокон-КДН вырвались на волю, и теперь люди должны сжечь свои страховые свидетельства и сберегательные карты – пощады ждать на этом свете не приходится!» – ну, а я все воспринимаю по мере сознательного прогресса – здравствуй, подушка без подружки.

***

Джонни любил говорить, что его нет на самом деле в том или ином моменте, а есть некий другой Джонни – а тот Джонни погиб – и так далее, до бесконечности – хотя в результате перед вами был всегда один и тот же Джонни – меланхоличный, серьезный, уставший от вечной беготни людей и вещей перед глазами. А кого же еще я ожидал увидеть? Юного Дина Мориарти? Постмодернистского князя Игоря? Хотя признаюсь – перед чистым небом вторника в августе и крышей надо мной – именно заводила мне нужен был – тот, кто как пружина вытолкнул бы меня из трущоб вселенских и потянул за собой на новые маршруты – Джонни же предпочитал не выбирать сам дорогу – собственно, ему было бы все равно, куда идти – думается, что даже если бы мы ходили кругами по Городу – он бы все равно остался доволен и счастлив – «Как будто общался с режиссером» – это про общение со мной – приятно, конечно, а я-то думал, что просто чего-то сочиняю, пишу – так, ерунду всякую – а ведь он – сам талант, но при этом не считает себя таковым – к слову, он даже и живописью увлекается – но чаще стремится выразить себя в литературе – «Мой отец всем перенасытился, а я пытаюсь проявить серьезное отношение к любой работе» – Джонни уже написал в мозговой конторе немало томов сочинений – судя по тем водопадам мыслей, что выходили у него изо рта, сходили обвалы фраз с языка как лава с ожившего вулкана – «Дружище, ты же можешь создать тома увлекательных сюжетов!» – а он скромно чего-то там лепетал о 20-ти страницах текста и 30-ти стихотворениях – еще провоет истину (пусть и относительную, и невзрачную) в ваши забитые рекламой уши – многие парки больше не считаются выжившими, так как в последнее время за ними никто не присматривал – и вы все услышите, вы услышите весь мир, все звуки мира, по новому, по иному, иначе – так сказано будет и случится это однажды в веках.

Разумеется, Джонни полагает, что умрет в одиночестве – без детей, но с идеями – ненужными людям, но жизненно важными для него самого – вот такой вот человек. И в этот миг, он читает всё это и думает –зачем нужно было так всё писать – а ведь написаны эти строчки не для него – созданы с надеждой, что когда-нибудь их прочтут – может быть – ведь не настолько мы отличаемся от людей, живших в Беркли, в Сингапуре – где-то – где хочешь, чтобы жили люди – и вечная иллюзия благодати и добра лежит на всех живущих – и у всех схожие проблемы – не только как что-то купить и продать – а еще как реализовать себя, точнее, как дать словам выйти наружу – да так чтобы ты остался доволен этими ушедшими фразами – чтобы однажды они вернулись под твой кров, когда ураган и шторм бушуют на земле и море – и слезы текут, и одиноко, и больно душе.