Kitabı oku: «Больные люди», sayfa 3
– А ты довольно сентиментальный человек, Сашенька. Я даже не ожидала. Клянусь, проплачь ты так ещё подольше, я бы тоже заплакала.
Я отмахнулся от неё рукой. Допив, я обратился к сестре:
– Слушай, Соня. Это, конечно, очень мило, что ты приняла мою коллегу. Я бы её ещё принял, конечно… Ну так вот, это, конечно, всё хорошо, но нельзя тебе так поздно спать ложиться. Мне можно, ибо я по-другому ложиться уже не умею. Но я хочу, чтоб у тебя был нормальный режим сна. А иначе организм тебе спасибо не скажет.
– Саша, всё хорошо. Я не часто так засиживаюсь. Можешь не беспокоиться. – сказала Соня и налила себе кофе.
Я обратился к Лене.
– Так, Лена, к тебе у меня вопрос: как ты вчера со мной такое сделала, будучи пьяной?
Лена улыбнулась (а она умеет не улыбаться, интересно?).
– А кто сказал, что я была пьяной?
– В смысле? Ты же почти всю бутылку вина выдула.
– А я не пьянею. Такая вот особенность у моего организма.
– Хм, странно… – сказал я. И тут я вспомнил кое-что, и меня пробрала дрожь. – То есть… когда ты мне призналась под дождём…
– Да, это было чистосердечное признание. – сказала Лена и с милой улыбкой на меня посмотрела. Я, находясь в крепком шоке, сел рядом с сестрой за обеденный стол и сказал:
– Поздравь меня, сестрёнка: мне призналась в любви и затащила в постель девушка, которая все школьные годы называла меня отбросом.
Лена, посмеявшись с моего вывода, поставила передо мной тарелку омлета. Он был светленький, чуть прожаренный, приятно пах к тому же. А когда я его попробовал, я просто обомлел: это было если не лучше того, как готовим мы с сестрой, то точно не хуже. Я с аппетитом умял его.
– Спасибо за завтрак, Лена. Было очень вкусно. – сказал я, немного смутившись.
– На здоровье, мой котёнок. – ответила Лена.
– Так, не надо меня так называть.
– А почему? – поинтересовалась Лена, наклонив голову набок.
– Потому что. Неловко как-то…
– Ну ничего, привыкнешь…
– Так, ладно, твоя одежда высушилась, как и моя. Нам бы на работу надо. И, желательно, сейчас, поскольку трамвай скоро приедет.
– Вместе поедем? – поинтересовалась Лена.
– Конечно же. Куда ж ты денешься.
– Интересно, что в офисе говорить будут?..
– А мне не интересно. Пускай говорят, что хотят. Мне плевать.
– А вот это правильный настрой. – похвалила меня Лена.
Одежда, как оказалось, была уже Леной поглажена. Мы быстро оделись. Я попрощался с сестрой, поцеловав её в лоб, и мы с Леной отправились на остановку. Однако судьба злодейка распорядилась со мной жестоко: трамвай уехал ровно в тот момент, когда я и Лена подошли к остановке. Следующего трамвая пришлось ждать минут двадцать. Я был крайне раздражён, а Лена была довольная. Видимо, ей нравилось, что я злой. Трамвай-то приехал, но ему предстояло ехать ещё минут двадцать, а с остановки на работу нужно было идти минут пятнадцать. Учитывая, что из дома мы вышли в 6:56 утра, мы должны были прибыть к месту работы в 7:56, что не так страшно, но проблема была в том, что Николай Степанович поставил начало рабочего дня не на 8:00, а на 7:45. Ему, мол, так удобней. А вот его работникам, вынужденным добираться с разных концов города, было не очень удобно.
Ну да ладно. Что-то долго я расписываю тут пустые мелочи. А ведь секс с Леной – ещё не самое ужасное происшествие, произошедшее со мной за недавние 48 часов. Сейчас мы приближаемся ещё к одному.
Когда мы-таки дошли до работы, мы увидели странную картину: у входа в здание стояли милицейские машины, стояли сотрудники в штатском и о чём-то говорили между собой. Сзади милицейских машин стояла гражданская машина. Ну, как гражданская. Она была очень дорогой. Феррари или что-то типа того, я не знаю марки машин. Но зато я знал, кому принадлежит данная машина. И не только потому, что этот кто-то стоял рядом с ней и что-то увлечённо печатал в своём телефоне. Это был Николай Степанович – сама пунктуальность, который всех карает за приход не вовремя, зато сам опаздывает. Я подошёл к нему и поздоровался:
– Здравствуйте, Николай Степанович.
– А? Привет, Александр. А чего ты так поздно?
– Я хотел бы узнать у вас то же самое.
– Я-то не поздно. Начальники не приходят поздно или рано, они приходят вовремя.
– Ясно… – ответил я (я бы мог ему сказать, что он крайне странный человек, раз думает, что может оправдаться цитатой из «Властелина колец», но мне уверенности не хватило). – А почему здесь милиция?
– Сам не знаю. Пытаюсь разобраться. В здание не впускают, и из здания тоже не выпускают. Никто толком не может объяснить, что происходит.
Я не сильно был удовлетворен таким ответом. Я подошёл к двум стоявшим рядом и что-то обсуждающим милиционерам и спросил:
– Извините, товарищи служители закона, а можно как-то попасть в это здание?
– А вам зачем? – спросил один милиционер с пропитым лицом и большим носом.
– Я там работаю. Да и не только я. – тут я увидел, что Николай Степанович и Лена подошли чуть ближе и беспокойно смотрят на меня. – Вот мужчина стоит – он начальник мой. Вот девушка стоит – моя младшая коллега. Мы должны пройти.
– Извиняюсь, товарищ гражданский, – начал второй милиционер, худощавый и высокий паренёк с небритыми усами, – но мы не можем вас пропустить. Нам поступил приказ гражданских на место преступления не пропускать.
– Место преступления? – удивилась Лена. – А что случилось-то?
– Это вам знать не положено. – ответил первый милиционер. – Поступил приказ…
– Сейчас вам третий приказ поступит! – разозлился Николай Степанович. – Я начальник компании, что расположена в этом здании. Эти двое – мои работники. Мы имеем право пройти туда.
– А я вам говорю, что не имеете. – ответил второй милиционер.
– Да как вы смеете? Вы хоть знаете, кто я? Я не последний человек в этом городе!
– Я вас умоляю, товарищ. – ответил ему первый милиционер. – Я столько лет работаю в милиции и столько раз разговаривал с «не последними людьми» в этом городе, что меня это уже порядком достало.
Тут по лестнице спустился некий человек в сером плаще и подошёл к нам.
– Слава, нет у тебя сигареток, случаем? – обратился он к первому милиционеру.
– Никак нет. Владислав Егорович. Кончились.
– Эх, ты. А что насчёт тебя, Дима? – обратился подошедший ко второму милиционеру.
– Я не курю, Владислав Егорович.
– Ясно всё с тобой. – разочарованно сказал Владислав Егорович. Он был довольно бледен, с чёрными не расчёсанными волосами, с небритыми бакенбардами и с безразличным взглядом. Сразу же после облома с обоими милиционерами Владислав Егорович обратился к нам:
– Товарищи граждане, нет ли у вас сигарет?
– У меня есть. – внезапно ответила Лена и вынула из-под плаща пачку «Уинстона». Она казалась нетронутой: там максимум отсутствовала одна сигарета.
– Ты куришь? – спросил я.
– Нет, я на всякий случай ношу. Вдруг кто спросит.
Что ж. Это было не самое странное, что Лена проявляла в последнее время.
Владислав Егорович быстрым движением вытащил зажигалку (судя по эмблеме на ней – трофейную с какой-то войны) и зажёг сигарету. Закурив, он спросил у милиционеров:
– А чего это вы не пускаете их?
– Так приказано же было никого не впускать. – ответил милиционер Слава.
– Гражданских не впускать. А это работники. Их допросить надо.
– Вас понял, Владислав Егорович. Ну, ребята, – обратился Слава уже к нам, – проходите.
Мы прошли в здание. В коридорах было довольно оживлённо: сотрудники стояли толпами и оживлённо обсуждали что-то, пока на них грозно смотрели милиционеры. Я задумался: чего это за сыр бор? Убили, что ль, кого? Когда я увидел нашего уборщика, который сидел на стуле в почти что бессознательном состоянии и испуганными глазами смотрел куда-то в потолок, пока его пытались привести в чувство медики, я понял: случилось что-то серьёзное.
Через минуту раздался крик: «Разойдись!» – и толпа, как Красное море по воле Моисея, разошлась по разные стороны. И я увидел, как милиционеры проносят через коридор на носилках кого-то под покрывалом. Все, включая меня, Лену и Николая Степановича, смотрели на это молча и не осознавали толком, что только что видели. Когда милиционеры прошли, разговоры возобновились. Я обратился к своему коллеге Мише Баркову:
– Миш, а что случилось-то? Кого убили?
– Не знаю.
Я обратился к другому коллеге. А потом к третьему, и к четвёртому, и к пятому… Никто не знал, что произошло и кого вынесли только-что. И тут Николай Степанович крикнул:
– Замолкните все!
Воцарилась мёртвая тишина. Такая мёртвая, что даже писк мыши был бы слышен.
– А теперь ответьте, чьё тело сейчас вынесли отсюда на носилках? Кто отсутствует?
– Михалёв, Сергей Александрович. 26 лет. Уроженец Калининградской области. – донеслось сзади. Мы повернулись и увидели, как к нам подошёл тот самый Владислав Егорович.
– Спасибо вам за информацию. – удивительно спокойно ответил Николай Степанович.
Смотря на меня с Леной и Николаем Степановичем, Владислав Егорович сказал:
– Так. Меня зовут Семёнов Владислав Егорович. Я следователь по уголовным делам. Раз уж вы последние пришли, то вас опросим первыми. Есть здесь где-нибудь комната, подходящая для допросов? Чтобы в ней были хотя бы стол и два стула?
– Мой кабинет подойдёт? – спросил Николай Степанович.
– Что ж, посмотрим сейчас. И как раз вас первого и допросим. Как, бишь, вас величать?
– Карпилин, Николай Степанович.
– Ясно. Пройдёмте.
Николай Степанович пошёл вперёд, дабы провести милиционеров к своему кабинету. Перед этим он сказал своим сотрудникам:
– Садитесь на места и работайте. Как только вас вызовут товарищи милиционеры – идите и не сопротивляйтесь.
Они, наконец, ушли, а мы с Леной пошли на свои рабочие места. Однако, поскольку дел не было, а коллеги рядом галдели без умолку, то я решил сходить в кафетерий, дабы влить в себя немного ободряющей жидкости, сваренной на основе кофейных зёрен. Дома я кофе выпить не успел, а выпить его надо было: меня клонило в сон, а мышцы спины ныли после, к-хм, «ночной физкультуры». В кафетерии почти никого не было, так что я мог спокойно попить кофе. Ну, как спокойно? Всё же, произошёл инцидент, и я не мог просто так об этом не думать. Я понял одно: Серегу убили. Я, конечно, его не любил, но и смерти я ему не желал. Да, он был дурачком, но не мудаком. И кто же, в конце концов, его убил?.. Так, стоп! А кто это вчера угрожал его прирезать? Лена! Так, стоп. Лена!? Нет, она точно не могла его убить. Она, конечно, может унизить, пнуть, толкнуть, но это максимум. На убийство она точно не способна. И нет, я так думаю не потому, что мы с ней провели ночь вместе. Просто я её ещё со школы знаю и не вижу её убийцей.
И тут – легка на помине – появилась Лена. Ей Богу, она как будто чует меня. Я мог бы спросить её: «Чего ты тут забыла?», но не хотелось грубить ей сегодня утром. Не знаю уж, почему. Поэтому я спросил:
– Что такое? Кофе захотелось?
– Нет. – ответила Лена спокойно и даже чуть тихо. – Тебя найти захотелось.
– А я тебе зачем?
– Ну, тяжело мне что-то. Думаю, может, посижу с тобой да успокоюсь. Или ты меня успокоишь.
– Ну, я в этом не специалист, скажу сразу. Но могу попробовать.
– Душевно благодарю. – сказала Лена и села рядом со мной. Я продолжил пить свой кофе, думая, что же Лене сказать, чтобы она успокоилась (не думал, что такие мысли будут меня посещать), но Лена и тут смогла меня удивить: она придвинула свой стул поближе ко мне и легла мне на плечо.
– Что такое? – удивился я. – Спать хочешь?
– Нет. Просто захотелось у тебя на плече полежать. Как сегодня ночью. Я, когда проснулась посреди ночи, оперлась на твоё плечо. Почему-то так приятно было. Я так и заснула…
– Ты просто спать хотела. Мои плечи тут ни при чём.
– Ой какой ты всё-таки вредный… – сказала Лена, зевая.
«Кто бы говорил» – подумал я.
– Атмосфера какая-то странная вокруг… – сказала Лена.
– Ну, само собой. Не каждый день убийства происходят.
– А что убийство? Убийство, да ещё и такого лодыря, как Сережа Михалев, – дело не самое страшное. Но люди прямо-таки волнуются. Болтают всё без умолку, боятся чего-то. Ей Богу, устала я от этого…
Меня сильно насторожили её слова про то, что убийство Сереги – «дело не самое страшное». И её слова про то, что вполне себе нормальные в данной ситуации переживания людей её утомляют. Нет, Лена, конечно, отличалась от многих людей, которых я знал в жизни. Но она уж точно не бездушный инопланетянин или чего похуже. Она же человек, в конце концов.
– Так, Лена. – сказал я и встал так, что Лена чуть не упала, но я её удержал за плечо. Потом я второй рукой взялся за её второе плечо и наклонился. – Надо поговорить.
– Ой, страшно-то как. – усмехнулась Лена, хотя я был настроен совершенно серьёзно. – Что, у тебя опять на уме какие-то пошлости?
– Перестань чушь нести и послушай меня. – сказал я так грозно, как только мог. – Мне не нравятся твои слова про то, что то, что сейчас произошло, – не самое страшное дело. Меня это напрягает. Напрягает даже сильнее, чем факт убийства моего коллеги.
– А что именно тебя напрягает?
– Твоя безразличность.
– А что? Я тоже должна паниковать?
– Но не относиться же к этому таким образом? Ты мне маньяка напоминаешь такими словами.
– Кто знает, кто знает… – сказала Лена «загадочным» тоном.
Тут я не выдержал. Я прижал её к стулу и прикрикнул:
– Перестань себя так вести!
– Успокойся, милый. – ответила она мне удивительно спокойно, хотя я бы на её месте испугался до чёртиков. – Разве ты не рад, что тот, кто доставлял тебе проблемы, больше тебя не потревожит?
– Это ты его убила? – спросил я злобно. – Отвечай! Ты его убила?!
Я кричал на Лену, а её хоть бы хны – она смотрела на меня спокойным и таким же милым взглядом, как сегодня за завтраком. Будто ничего не происходило.
И именно в этот самый момент в комнату зашёл тот самый следователь, Владислав Егорович.
– Я вам не мешаю? – спросил он буднично, опершись о дверной проём в кафетерий. Я посмотрел удивлённо и хотел было объясниться, но он, опередив меня, сказал:
– Похвально, что вы проводите тут допрос, пытаясь помочь следствию. Но мы всё же более профессиональны в данном вопросе и не допускаем применения силы. Ваша очередь на допрос, кстати. Идите.
С этими словами пошёл обратно. Я убрал руки от Лены, предварительно погладив руками вмятины на плечах рубашки. Лена встала со стула и совершенно спокойно заметила:
– А ты, я смотрю, любишь меня за плечи хватать. Нравится, да?
– Не надо мне твоих шуток. Пошли на допрос. – ответил я невозмутимо.
Мы пришли к кабинету. У него собралась большая толпа, даже несмотря на то, что всем было приказано работать в обычном режиме. Толпу эту не пропускали прямо к кабинету грозные и, судя по всему, не выспавшиеся милиционеры. Дверь в кабинет начальника была открыта. Владислав Егорович, подойдя к ней, рукой пригласил одного из нас внутрь. Я решил пойти первым, но Лена взяла меня за руку, остановила и спросила у следователя:
– Могу я с ним пойти?
Владислав Егорович удивился, ухмыльнулся и спросил:
– А зачем вам двоим? Мы по одному заводим.
– Так быстрее же будет, разве нет?
– Нас быстрота не интересует. Мы будем допрашивать ровно столько, сколько нужно. А теперь отпустите молодого человека и ждите своей очереди за дверью.
Лена отпустила мою руку и смиренно отошла к толпе. Я уже хотел зайти, когда Владислав Егорович вдруг сказал:
– Ладно, вы, барышня, тоже можете зайти.
– Товарищ следователь, а это разве соответствует нормативам? – спросил стоявший у двери милиционер.
– Всё нормально. Мы быстренько с ними разберёмся.
Лена вприпрыжку подошла к двери. Мы зашли вместе. Она улыбалась, я был в замешательстве. Что нашло на Лену? Ладно, это не так важно. Что нашло на следователя?
Кабинет был практически тёмным: на улице еле светало, а включить свет никто не намеревался. Зато над столом начальника горел светильник, ярко освещавший некую папку и бумаги с неизвестным мне содержанием. Владислав Егорович, зайдя в кабинет и захлопнув дверь, пригласил меня и Лену сесть на стулья. Мы сели. Сам он уселся напротив нас за стол и, упершись о стол локтями, спросил:
– Ну что, голубки? Что интересного расскажете?
Я от такого вопроса опешил.
– Почему сразу «голубки»? Мы вовсе не в отношениях… – попытался я оправдаться.
– Товарищ следователь, мы не просто голубки, мы самая настоящая пара. – вклинилась в разговор Лена. – Судьба нас много раз сводила вместе. Кажется, что нам предначертано быть друг с другом…
– Лена, пожалуйста, оставь свои мечтания на потом. Сейчас дело серьёзное. – попытался я умерить её пыл.
– Вы идеально друг другу подходите. – сказал Владислав Егорович. – Вы серьёзный мужик, она в меру весёлая девчушка. Впрочем, поболтаем об этом как-нибудь потом. Сейчас к делу. – он достал диктофон и включил запись, а затем достал блокнот с кремового цвета листами и шариковую ручку. – Итак, Гордон Александр Дмитриевич. Кратко расскажите о себе: имя, фамилия, образование, место проживания, родственники, если имеются. Это нужно для следствия.
– Ладно. Меня зовут Александр Дмитриевич Гордон. 25 лет. Живу в городе таком-то, на улице Пушкина, в доме номер 85, подъезд 3-й, квартира 64-я. Окончил Санкт-Петербургский университет технологии и дизайна со специальностью программиста. Работаю в такой-то компании. Родители Дмитрий Николаевич и Анна Сергеевна Гордоны погибли три года назад в автомобильной аварии. Моя младшая сестра София Дмитриевна Гордон, 14 лет, живёт со мной, учится в школе номер 17.
– В каких взаимоотношениях вы были с убитым? Я имею ввиду, испытывали ли вы к нему симпатию или, наоборот, антипатию?
Я сглотнул слюну и ответил:
– Скажем так, он меня раздражал. Вечно лез и просил помощи с делом, которое занимало всего полчаса. Да ещё и делал это в конце рабочего дня. Он, наверное, сам попросту ленился весь день и спохватывался только к концу.
– Ясно. – сказал Владислав Егорович, записывая. – Вы желали ему смерти?
– Что за странный вопрос?..
– Отвечайте прямо: да или нет.
– Нет.
– Хорошо. – сказал Владислав Егорович и снова что-то записал. – Когда вы видели убитого в последний раз?
– Вчера в 18:00 примерно.
– Где вы его видели?
– У моего рабочего стола. Потом он ушёл.
– Куда?
– Не знаю.
– Ясно. Вы не видели никого подозрительного вчера?
– В смысле?
– Ну, я имею ввиду, кого-то странного, выбивающегося из общей атмосферы.
Я напряг мозги, но из выбивающегося из атмосферы вспомнил только Лену.
– Нет, ничего такого вспомнить не могу.
– Ясно. Спасибо за представленную информацию. Так, теперь я хочу спросить вас, Гордеева Елена Игоревна. Пододвиньтесь поближе на стуле.
Лена придвинулась и сразу, без напоминания, представилась:
– Я – Гордеева Елена Игоревна. 26 лет. Родилась в Мурманске, в данный момент проживаю в том же городе, что и гражданин Гордон. Закончила Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет со специальностью хирург. Живу на улице Ленина, дом 66, подъезд 2-ой, квартира 44. Родители живут в этом городе в доме 17 на улице Кирова. Родных братьев и сестёр нет.
А я и не знал, что Лена училась на хирурга. Да и ещё и в одном со мной городе.
– Хорошо. – ответил следователь. – Каково ваше отношение к убитому Михалеву Сергею Александровичу?
– Ну, я его толком не знала. Я же недавно устроилась сюда. Но я он успел порядком задрать Сашу вчера вечером, поэтому я вступилась и пригрозила ему, чтоб больше не беспокоил Сашу своими идиотскими вопросами.
– Как именно вы ему пригрозили? Можете точно вспомнить?
– Я точно не вспомню… – и Лена задумалась. А я прокрутил в голове весь вчерашний вечер и вспомнил, после чего сказал:
– Она пообещала прирезать его, если он ещё раз ко мне пристанет.
Лена посмотрела на меня несколько обеспокоенно. Я только сейчас понял свою ошибку: это могут принять за реальную угрозу, обвинить Лену в убийстве и посадить. Я поспешил оправдаться:
– Но вы не думайте ничего такого! Лена точно убить человека не может. А пригрозила она, очевидно, из-за усталости на работе…
Следователь на это спокойно ответил:
– Данный факт не может полностью доказать вину гражданки Гордеевой. Тем более, обстоятельства смерти ставят под сомнение вину вышеназванной гражданки. Можете быть спокойны, гражданин Гордон. И не мешайте допросу.
Я замолчал. Дальше Владислав Егорович расспросил Лену о нескольких деталях, которые большого значения не имеют. Наконец, он выключил диктофон, и я решился спросить:
– А как его убили?
Следователь отреагировал на вопрос спокойно.
– Честно говоря, нет полной уверенности в том, что его убили. Следов крови нет. Порезов не теле нет. Пулевых ранений – тем более. Рубашка, правда, слегка порвана. Может, это вообще смерть от естественных причин. Нужна медэкспертиза. Тогда понятнее станет. Так, вы свободны. А я пока опрошу других.
– Понятно. Ладно, до свидания, Владислав Егорович. – сказал я.
Мы с Леной вышли из кабинета. Нас вежливо попросили в течение всего рабочего дня не покидать здание, пока ведётся следствие. Мы не стали ослушиваться защитников правопорядка и решили заняться своими рабочими делами.
День шёл медленно. Милиционеры, коих тут, кажется, был целый отдел, работали на совесть: Владислав Егорович допрашивал сотрудников; другой следователь, имя которого мне узнать не пришлось, осматривал записи камер наблюдения за вчерашний вечер; милиционеры обыскивали каждый уголок офиса, в том числе и место убийства. Конечно, это доставляло некоторый дискомфорт, ведь милиционеры пялились на меня так, будто я – главный подозреваемый. Но, если честно, я к этому быстро привык, ведь был ещё кое-кто, кто меня заставлял понервничать сегодня. И да, это была Лена. Она постоянно совалась ко мне и лезла обниматься, каким бы грозным я не был. Да, что-то она больно ласковая сегодня. Еду мне принесла в обеденный перерыв, хотя у меня была своя. Но ей не понравилась идея, что мой ланч будет состоять из одного бутерброда с колбасой и сыром да чая в термосе, поэтому она дала мне, видимо, сделанную ей за ночь курочку (ей Богу, я не видел никакого намёка на готовку курицы с утра) и контейнер с солёными огурцами (а вот это точно неизвестно откуда, ибо огурцов у меня не было дома). Когда же я спросил, откуда она взяла всё это, она многозначительно ответила:
– Я заранее была готова.
Да, Лена – девушка загадка. Прийти в мою жизнь, признаться в любви, трахнуть, а затем дать мне непонятно откуда взявшуюся курицу – это явно не то, чем обычные девушки занимаются. А главное, она всегда такая спокойная, будто её вообще ничего не колышет. А ещё она постоянно улыбается. У меня два варианта: либо она что-то вроде Джокера, либо у неё всегда хорошее настроение. В последнее верится больше, ибо она сегодня, несмотря на сложную и напряжённую ситуацию, остаётся довольной, как слониха.
Когда рабочий день близился к концу, я увидел удивительную картину: по коридору вели Мишу Баркова в наручниках. Он явно был подавлен, хоть и не сильно выражал это. Когда из кабинета вышли два следователя (одним из которых был Владислав Егорович), я подошёл и спросил:
– А Мишу вы за что взяли?
– Гражданин Барков Михаил Фёдорович, исходя из найденных улик, был признан главным подозреваемым и взят под стражу. Детали рассказать, к сожалению, не могу: секретная информация.
Сказав это, Владислав Егорович вдруг сделал лицо, будто вспомнил что-то важное, а затем подбежал к проходившему мимо Николаю Степановичу и дёрнул его за плечо.
– Скажите на милость, товарищ начальник, почему у вас камеры наблюдения в коридоре рядом с туалетом отсутствуют как таковые?
Николай Степанович сначала закономерно опешил, а затем, встав в более уверенную позу, сказал:
– Камеры были убраны по техническим причинам около недели назад.
– А заменить их вы не догадались?
– Я собирался, понимаете? Собирался. Но дела были, а потому всё никак не получалось.
– Из-за ваших дел мы лишились самого простого способа узнать, что случилось с вашим сотрудником! Вы хоть понимаете, к чему привела ваша безалаберность?
– Да не могло же это быть убийство?
– Кто вам это сказал? Это могло бы быть и убийство, но из-за отсутствия камер мы теперь не можем точно быть в этом уверены.
После разозлившийся Владислав Егорович собрался было уйти, но я решил (наверное, захотев умереть) подойти к нему и спросить:
– Но вы же говорили, что это может быть и смерть от естественных причин. Почему же арестовали человека?
К моему удивлению, Владислав Егорович сразу же стал спокоен и сказал:
– Всё-таки есть подозрение на смерть от удушения. Да и, в конце концов, никогда не будет плохим решение подстраховаться.
После он просто ушёл. А я стоял, не понимая ничего, и стоял бы так минут двадцать, если бы Лена не подошла и не тронула меня за плечо, от чего я моментально пришёл в себя.
– Ты домой-то пойдёшь?
– Что?
– Рабочий день же закончился. Мы можем идти.
– Что значит «мы»? Дождя нет ведь, ты можешь к себе домой ехать.
– Нет уж. – сказала Лена, улыбнувшись.
– То есть?
– Я сегодня к тебе.
– Зачем?
– Надо. Ужин сам себя не приготовит.
– Да, ведь я сам его приготовлю.
– А у меня вкуснее получится. Ты обалдеешь.
– Охотно верю. Но прошлый твой визит закончился содомом. И я не хочу повторения.
– А я хочу. И почему это ты постоянно говоришь: «содом»?
– Как хочу, так и говорю.
Я вздохнул.
– Может, ты ещё и переедешь ко мне?
– Есть такая идея на примете… – сказала Лена так хитро, как говорят дети, затеявшие какую-то «весёлую» пакость.
– А вот этого я тебе не позволю. Но… эх, ладно, можешь в этот вечер у меня ещё переночевать.
Лена так обрадовалась, что начала подпрыгивать на месте от радости, будто она действительно дитя какое-то.
Мы быстро оделись и вышли. По пути на станцию я заметил, что одна пекарня, в которую я по пятницам захожу после работы, ещё открыта и из неё доносится приятный запах выпечки, смешивающийся с запахом автомобильных газов. Я решил сходить туда, предварительно предупредив об этом Лену.
– Я в пекарню схожу, куплю себе сосиску в тесте.
Лена немало удивилась:
– А почему-это только себе? А как же я?
Тут уже удивился я.
– Я думал, ты не ешь такую выпечку. Ты же на спорте.
Лена прямо-таки глаза выпучила, а потом сказала:
– Нет, я, конечно, занимаюсь спортом, но не откажусь от сосиски в тесте. Так что, голубчик, будь добр и потраться на меня заодно.
Я мог бы просто не купить ей эту чёртову сосиску в тесте, но почему-то решил всё-таки сделать это. Зачем? Побоялся, что не вынесу её попытки вынести мне мозги из-за невыполненной просьбы? Не захотел обидеть? Чёрт его знает. Но я купил ей сосиску, и мы пошли к станции, уминая из белой салфетки тёплую и мягкую выпечку.
– И всё-таки ты хороший человек, Сашенька. – внезапно сказала Лена, продолжая жевать. – И, может, ты ещё не принимаешь меня, но вскоре ты полюбишь меня в ответ. Я в этом абсолютно уверена.
Я промолчал, боясь выронить хоть крошку изо рта. Но её слова заставили меня задуматься: а почему она так уверена? Неужели она собирается липнуть ко мне без конца, пока я просто не сдамся?..
А может, она права?
Почему я так думаю?
Не знаю.
Наверное, это потому, что я люблю сомневаться.
Чёрт, только сейчас заметил, что Лена красной пастой перед моей записью что-то написала. Что значит: «Это только начало»? И почему красной пастой написано? И как она посмела лезть ко мне в дневник?
Ладно, сейчас Лена готовит ужин и о чём-то увлечённо болтает с Соней. За ужином расспрошу её о записи.
А может, вся моя жизнь – лишь выдумка? Да. Выдумка жалкого писаки, который, судя по всему, ещё и извращенец. Что ж, тогда хотел бы как-то попросить его: перепиши, пожалуйста! И найди уже девушку себе, чтобы свои сексуальные фантазии на меня не проецировать.
Ладно, на сегодня хватит писать. И так уже пол тетради исписал.
20 сентября, 19:30
Лена-таки переночевала со мной. На этот раз сексом дело не кончилось, но она подарила мне на ночь поцелуй. Правда, в щёчку. Какая-то странная у неё градация личных отношений: сначала секс, потом поцелуй в щёчку. Ну да ладно. Утром я специально встал раньше неё и приготовил завтрак, а заодно и сварил на обед макароны. Зачем я так сделал, если мог положиться на Лену или на сестру? В том-то и дело, что не мог. Соня не сможет вставать так рано, а Лене только и надо, чтобы я полагался на неё в хозяйстве. Я решил показать им обеим, что способен сам вести хозяйство и что Ленина помощь мне не нужна. Когда Лена проснулась, она немало удивилась тому, что я так рано поднялся и готовлю еду.
– Вот видишь? Я и сам справляюсь. Извини, но твоя помощь мне не нужна. – похвастался я.
Правда, Лена сразу же указала, что макароны слегка переварены, что завтрак (омлет) чуть пережарен, а глаза у меня так и слипаются ото сна.
– Конечно, это мелочи, – сказала она, – но тебе не надо так утруждаться. Ты же толком не выспался. А я смогу всё сделать в наилучшем виде!
– Как будто ты выспишься, ага. – скептически сказал я.
– Мне много спать не нужно. Такая вот у меня особенность организма.
Лена меня удивляет всё больше и больше: не пьянеет, не чувствует недосыпа, не переживает из-за смерти другого человека. Она вообще человек или инопланетянка? Помню, видел лет пять назад аниме про жизнь школьников, и там тоже были инопланетянки, которые выдавали себя за обычных школьниц. Забыл, правда, как называлось. Что-то про меланхолию, точно не помню. Ну да ладно.
Мы позавтракали и отправились на работу. Меня нисколько не удивило, что на работу явилась лишь половина моих коллег. Само собой, когда у тебя на работе труп находят, ты вряд ли захочешь идти туда и попадать под удар. Мы же с Леной всё-таки пришли: она пришла, так как ей было всё равно на трагедию, а я пришел, так как не хотел лишиться части зарплаты из-за отсутствия на рабочем месте. Николай Степанович, само собой, был зол и грозился, что все, кто не пришёл, пожалеют об этом. Когда ему заметили, что все боятся участи Сереги Михалева, то он ответил:
– Даже если у нас в офисе завёлся маньяк, то это не значит, что мы можете отлынивать от работы. Более того: даже если вас убьют, то вы всё равно свою работу должны доделать. Смерть – не отговорка.
Наш начальник удивляет меня не меньше Лены. Как я и говорил, он редкостный самодур. Однажды, где-то месяца два назад, он скинул на меня часть ЕГО обязанностей, хотя это было вообще не в моей компетенции. Думаете, он был прямо-таки занят? Нет. В тот день он и его секретарша – пышногрудая брюнетка в очках по имени Катерина, – уехали в одну гостиницу и уединились там на весь день. Попили вина, перепихнулись – в общем, романтика. А вот мне из-за этой романтики пришлось выполнить много лишней и трудоёмкой работы, из-за которой у меня мозги закипели и цифры с глаз не уходили. Когда я уже собирался уходить домой (благо, в тот день из-за моего мрачного вида Серега Михалев догадался ко мне не подходить), я увидел ту самую Катерину, которая как-то неловко поправляла юбку и лифчик у себя за столом. Я сразу понял, какие-такие «важные дела», на которые сослался Николай Степанович, у них были. На следующий день я всему офису рассказал, и, когда начальник с секретаршей одновременно зашли в офис, все мои коллеги начали поддразнивать их и смеяться. Любовники смотрели на нас снизу-вверх. Николай Степанович за такое поставил нас работать неделю без зарплаты. С тех пор мы с коллегами не осмеливались смеяться над начальником. А иногда это было непросто.
