Kitabı oku: «История Польши. Том I. От зарождения государства до разделов Речи Посполитой. X–XVIII вв.», sayfa 13

Чешское владычество (в 1291–1306 гг.)

На охваченной битвами и набегами польской земле все заметнее стало сказываться немецкое влияние, причем не только экономическое, но и культурное, а также языковое, что несло в себе серьезную угрозу. Очагами этого влияния стали в первую очередь дворы силезских князей, которые часто воспитывались в Германии, женились на немках и привлекали к себе немецких рыцарей и священников, отдавая в их руки бразды правления в своих дворах, воспитание детей, а также предоставляя им высокие церковные должности. Так, внук Генриха Бородатого Пробус оказался настолько онемеченным, что в сочинении немецких песен мог составить конкуренцию миннезингерам¹⁸².

Из силезских дворов немцы быстро распространились во дворах других Пястов. Их привечали, в частности, Земомысл Куявский и Лешек Черный. Привлечение же немецких колонистов и основание ими городов и местечек вообще создало германским придворным сильную поддержку и многочисленные убежища.

Однако наибольшая опасность для польской идентичности государства пришла со стороны церкви. Польский епископат, занятый многолетней борьбой с самодержавием, из которой он вышел победителем только в середине XIII века, слишком мало обращал внимания на жизнь и задачи духовенства и даже не основывал новые монастыри. Имевшиеся же многочисленные монастыри, созданные не только для отправления богослужений, но и в целях поднятия экономики, захватили приезжие немцы и так в них обосновались, что допускали в свои ряды поляков весьма неохотно и редко. В результате германизация церкви зашла так далеко, что даже часть епископских капитулов составляли немцы.

Только в самый последний момент епископы поняли, какая опасность угрожает Польской церкви с этой стороны. Первый синод 1248 года выступил против наплыва священников немецкой национальности, а синод 1257 года запретил принимать в школы немцев, не говорящих по-польски, в качестве преподавателей. В польском духовенстве, а затем и в польском рыцарстве начало расти неприятие засилья немцев при княжеских дворах, вылившееся в мощное политическое и в то же время национальное движение в защиту Польши от германизации. И это движение нашло себе выдающегося лидера в лице архиепископа Гнезненского Якова Свинки.

Под его председательством синод 1285 года потребовал допуска поляков в монастыри, а пастырские должности зарезервировал для священников, родившихся в Польше и говорящих по-польски. Тот же синод направил в Рим жалобу относительно притеснения и нанесения вреда народу со стороны немецкого рыцарства и поселенцев, угрожавших ему гибелью.

Такое новое направление мыслей и чувств нашло в то время отражение в первой пережившей века религиозно-национальной песне «Богородица». Содержание же других, более ранних светских песен, доживших до Болеславов, передала нам на латыни летопись Галла. Однако они, если действительно существовали на польском языке, затерялись в глубине веков.

В борьбе с германизацией, которой был посвящен синод 1285 года, казалось, что немецкие элементы, сосредоточенные вокруг князя Вроцлавского Генриха Пробуса, возьмут верх. Особенно после того, как Генрих решил осуществить объединение уделов и короноваться. Эта мысль настолько захватила душу данного онемеченного представителя династии Пястов, что он, следуя примеру чешского короля, не колеблясь, признал свое княжество вотчиной германского короля, а себя его вассалом и намеревался войти в состав германской империи.

После смерти Лешека Черного в 1288 году с помощью краковских горожан Генрих Пробус принял во владение краковский удел и начал хлопотать в Риме насчет своей коронации. Однако смерть в 1290 году прервала его усилия. Тем не менее он настолько был увлечен мыслью о польской короне, что перед тем, как умереть, передал свое наследие в краковском уделе князю Великой Польши Пшемыславу, у которого было больше шансов воплотить его мечту в жизнь.

Такой шаг Генриха Пробуса был связан с тем, что Пшемыслав II¹⁸³, будучи сыном Пшемыслава I, после смерти своего дяди Болеслава Благочестивого в 1279 году соединил в своих руках всю Великую Польшу. Постоянно сражаясь с тревожившими его силезскими князьями, он объединился с сыном Святополка Поморского поморским бездетным князем Мшчугом, или Мествином, и с 1282 года стал править с ним в поморских землях совместно, а после смерти последнего в 1284 году овладел Поморьем, давно потерянным Польшей. Поэтому в 1290 году Генрих Пробус и передал ему Краков.

Однако Пшемыслав II не смог сохранить это последнее приобретение, так как его брат князь Серадзский Владислав Локетек, заручившись после смерти Лешека Черного поддержкой части рыцарства, занял Сандомир и начал угрожать Кракову. Появился и новый серьезный претендент на польский престол – чешский король Вацлав II. Поэтому Пшемыслав II, стремясь сохранить за собой хотя бы Великую Польшу, отказался в пользу Вацлава II от своих прав на краковский удел.

Обезопасив себя с этой стороны, он предпринял усилия среди членов Святого Престола, чтобы добиться разрешения на коронацию, а получив его, в 1295 году короновал себя королем Польши. Обряд совершил поддерживавший эту идею архиепископ Гнезненский Яков Свинка. К сожалению, коронация не возымела желанного эффекта, так как уже в следующем году Пшемыслав II пал от рук наемных убийц, подосланных бранденбургскими маркграфами. Это был жестокий удар по династии Пястов, так как польская корона перешла к представителю иностранной династии чешских Пржемысл овичей.

Идея объединения Чехии и Польши под одним скипетром никогда полностью не отбрасывалась. Теперь, когда, казалось бы, наступило время полного упадка Польши, ее захватил король из династии Пржемысловичей Вацлав. Он благоволил немецкому элементу в Чехии и часто полагался на него в борьбе с чешскими панами. Перспектива его владычества в Польше импонировала также польским немецким поселенцам, которые нуждались в реальной защите своей ремесленной и сельскохозяйственной деятельности со стороны королевской власти и которым было все равно, кто сядет на троне – князь из династии Пястов или иностранный монарх.

Немецкие поселения в Малой Польше поспособствовали Вацлаву взойти на престол, а их требования поддержал епископ Краковский Павел Пшеманковский, который долгое время боролся с князьями и усиливал общее смятение. В 1291 году Вацлав издал общую привилегию, в которой торжественно объявил права и свободы землевладельцев, церкви и городов Малой Польши. А затем, отправившись с войском в Силезию, заставил присягнуть себе силезских князей и, несмотря на сопротивление Локетека, занял Краковскую и Сандомирскую землю, захватил Серадз и заставил Локетека вместе с его братом князем Ленчицким Казимиром принести присягу на верность.

Даже польские рыцари, усомнившись в своей силе и мощи своих князей, сдались Вацлаву. Со своей стороны Локетек, тоже потеряв уверенность в себе, в 1297 году за 5000 серебряных гривен признал право Вацлава на Малую Польшу. В Великой же Польше, где после смерти Пшемыслава II в 1296 году рыцари возвели на княжеский трон Локетека, они, видя, что он не может справиться со своими конкурентами Лешеком Куявским и Генрихом Глоговским, отвернулись от него и в 1300 году предложили управлять этим уделом Вацлаву.

В результате Локетек после нескольких бесплодных попыток восстановить свой трон был вынужден покинуть страну, а Вацлав стал хозяином всей Польши, за исключением Мазовии, ожесточенно отстаивавшей свою самостоятельность. Дело объединения страны увенчалось торжественной коронацией Вацлава, хотя он и был представителем иностранной династии. И это казалось столь необходимым, что обряд коронации совершил все тот же архиепископ Яков Свинка, который к тому времени возглавил национальное движение как в церкви, так и в государстве. При этом сам Вацлав затвердил узурпацию власти, женившись на дочери короля Пшемыслава II Эльжбете Рыксе.

Чешское правление оказало благотворное влияние на дальнейшее развитие Польши. Король Вацлав управлял новым государством с помощью своих наместников и старост во главе вооруженных отрядов, посадив их в наиболее важных замках, поручив им распоряжаться во всех уделах, а также нижестоящих чиновников – бургграфов и юстициариев, то есть криминальных судей, называвшихся в народе палачами.

Таким образом, это была сильная власть, которая в зародыше подавляла всякую смуту и двигала сложное из-за множества различных факторов польское общество к единству и согласию. Проводя единую политику, чешские чиновники, добиваясь сплочения разрозненных дотоле уделов, убедили поляков, что, несмотря на полуторавековую раздробленность, они могут с большой пользой для себя создать, в конце концов, целостное государство. И кто знает, смогли бы мы без краткого правления Вацлава II восстановить когда-нибудь единую монархию?

Вместе с тем старосты, которых назначал Вацлав, были немцами или онемеченными силезцами, опиравшимися на немецкое население в Польше и поддерживавшими германизацию. Вскоре польское общество убедилось, что оно находится под чужеземным игом, а также в том, что ему на самом деле угрожает германизация. В результате возникло национальное движение, лидером которого стал Владислав Локетек.

Глава XI
Возобновление строительства государства при Владиславе I Локетеке и Казимире III Великом (1306–1370)

Правление Владислава I Локетека¹⁸⁴ (1306–1333)

Со дня смерти Лешека Черного его брату Владиславу Локетеку пришлось бороться против всех претендентов на краковский престол – Генриха Пробуса, Пшемыслава и чешского короля Вацлава. Эта борьба окончилась для него неудачей и только вызвала всеобщую смуту. Уступая силе чеха, ему пришлось покинуть страну.

Между тем над головой Вацлава собрались грозные тучи – на него ополчились папа Бонифаций VIII, император Альбрехт и посаженный ими в пику Вацлаву на венгерский престол Карл I Роберт Анжуйский. С этой европейской коалицией соединился также Владислав Локетек, который после изгнания удалился в Рим и готовился во всеоружии встретить приближающуюся решительную минуту.

В 1304 году Локетек с помощью венгров вступил в Польшу и занял Вислицу, но, собрав вокруг себя только горсть недовольных, лишь с большим трудом смог удержаться в этом городе. Тем временем над Польшей нависла угроза вхождения вместе с Чехией в состав германской империи и потеря, таким образом, независимости. Не имея возможности получить от папы разрешение на коронацию, Вацлав обратился к императору с просьбой разрешить оккупировать Польшу и восстановить королевство, пообещав взамен поставить ее в зависимость от Германии. Только смерть Вацлава II в 1305 году и внезапная кончина его бездетного сына Вацлава III в 1306 году уберегли страну от такой участи, открыв для Локетека вследствие освобождения польского трона новые перспективы.

Однако Великая Польша, тяготея к Силезии, призвала князя Глоговского Генриха. Тем не менее, наряду с наследственной Серадзской землей, краковский удел достался Локетеку. Здесь его поддержало польское рыцарство, которому сильно досталось от правления чешских старост. Тем не менее Локетек не встал пока под польские национальные знамена, а принимая во внимание сложившуюся ситуацию, решил воспользоваться рядом важных факторов, определявших обстановку в Кракове. К таковым относились – онемечившиеся силезцы, епископ Краковский Муската и распоряжавшийся в немецком Кракове войт Альберт. Прельщенные щедрыми привилегиями, они открыли для него городские ворота, а тем самым и ко всему краковскому уделу.

В том же году Локетека признало Поморье. Вместе с тем правящий в нем могущественный знатный поморский род Свенцев, недовольный правлением Локетека, поднял мятеж и сдался вместе с городом Гданьском маркграфу Бранденбургскому Вальдемару. Тогда в голову Локетеку, не сумевшему подавить восстание, пришла неразумная мысль позвать на помощь крестоносцев. Они приняли приглашение, укротили вместе с ним мятежников и заняли Поморье, но только для того, чтобы выдворить войско Локетека из Поморья и окончательно захватить в 1309 году эту польскую землю.

Слабость, проявленная Локетеком в этом вопросе, послужила немецким элементам в Малой Польше сигналом для поднятия восстания. Первым начал мутить воду епископ Муската, занявший епископскую резиденцию в Кракове во время чешского владычества. Умиротворенный в 1306 году привилегиями, закрепившими за ним владение епископскими поместьями и предоставившими ему новые, он вскоре все равно поссорился с Локетеком. Захват его владений и епископского города Беч княжеским войском и грозное послание поддерживавшего Локетека папы Бонифация VIII на некоторое время утихомирили епископа. Однако споры разгорелись снова, и тогда Локетек бросил его в тюрьму. Папа освободил Мускату, но при этом унизил и жестоко наказал. Естественно, что в душу епископа закралось горячее желание отомстить, чем и воспользовался войт Кракова Альберт.

Это был могущественный пан, распоряжавшийся в немецком Кракове словно удельный князь и имевший огромное влияние на всех немцев, поселившихся в Малой Польше. Локетек же в своем правлении опирался в основном на поляков, и поэтому такое стало для Альберта невыносимым. Сговорившись с епископом, он решил свергнуть князя.

По его сигналу в 1311 году в Краковской земле вспыхнул грозный бунт, в котором приняли участие все города и богатые монастыри, наполненные немцами. Краков отворил ворота князю □польскому Болеславу и с триумфом ввел его в княжескую столицу. Локетек с вооруженной дружиной едва удержался в краковском замке, а пережив первую опасность, смело бросился в борьбу не на жизнь, а на смерть. Собрав вокруг себя польское рыцарство, мудрый князь искусно вызвал раздоры среди бунтовщиков, спровоцировал междоусобную войну в Сандомире и привлек на свою сторону соперничавший с Краковом Новый Сонч (Новы-Сонч), а также Тынецкое аббатство, стремившееся к увеличению своего материального благосостояния и значения.

Захватив более мелкие взбунтовавшиеся поселения, в 1312 году Локетек подступил под стены самого Кракова. Тогда князь Болеслав вместе с войтом Альбертом бежал из него, а польское войско, ворвавшись в город, устроило страшную резню. Сам же Локетек, учредив суд, в назидание другим наказал бунтовщиков, приговорив их к смертной казни и конфискации имущества, а сам город лишил целого ряда привилегий.

Укрощение немцев в Малой Польше благотворно сказалось и на Великой Польше, где после смерти князя Глоговского Генриха в 1309 году от имени его сыновей правили немецкие старосты. Чувствуя омерзение по отношению к иностранному правлению, польское население решило его сбросить и, найдя поддержку в лице архиепископа Якова Свинки и в познаньском епископе Андрее, в 1312 году призвало Локетека. Немецкие горожане Познани попытались было оказать ему сопротивление, но, не найдя поддержки в других немецких городах, после тяжелой борьбы уступили.

С того времени железная рука Локетека простерлась над немецкими колонистами, которые, вылечившись от гибельных для страны претензий, обратились к мирному труду и нашли в Польше действенную помощь со стороны Локетека. Поляки же, которым так долго угрожали, наконец-то получили решительный перевес, а фигура Владислава Локетека из мелкого князя Серадзского выросла до облика народного богатыря и творца единого государства.

В годы правления Локетека польское рыцарство также окончательно организуется в шляхетское сословие и вместе с тем в сословие землевладельцев. Он покровительствовал этому процессу, так как в польских землевладельцах находил действенный противовес неоднократно угрожавшему ему могуществу двух других сословий и самую прочную опору нового государства.

За этой первой вольностью, основавшейся на многочисленных частных пожалованиях, привилегиях и укоренившихся обычаях, подтвержденной привилегией Вацлава 1291 года, в скором времени появилась и другая. До той поры автономия рыцарства зависела главным образом от родственных связей, то есть основывалась на покровительстве, которое каждый род оказывал своим членам, и на солидарности, с какой он старался выступать в общественной жизни. Впрочем, все должности, занимавшиеся землевладельцами, носили характер придворных должностей и, зависев напрямую от князя, охраняли его интересы. При этом слабость удельных князей приводила к тому, что чиновники, опираясь на свои роды, приобретали все большую самостоятельность. Поэтому король Вацлав, желая иметь управленческие органы, подчиненные своей власти, ввел старост, а Локетек, соединяя уделы, пошел по его стопам.

Объединение разрозненных земель и княжеств под скипетром Локетека дало шляхте возможность организовать собственную самоуправляемую организацию, какую уже раньше приобрели церковь и немецкие города. Объединяющей же их связкой выступала власть монарха, представлявшая государство. Однако эта связка с самого начала носила характер особого союза. Поочередно подчиняясь Локетеку, каждая земля выторговывала себе сохранение своего своеобразия, а также существовавшей в ней дотоле организации и иерархии должностных лиц. В результате в каждом уделе сохранились прежние княжеские чиновники – воевода и кастеляны, командовавшие во время войны, канцлер, подкомории¹⁸⁵, судья, подсудок и судейский писарь, хорунжий, мечник, стольник и чашник.

Вместе с тем там, где сфера деятельности этих должностных лиц ограничивалась пределами только одного удела, правитель не мог обойтись ими в делах, касавшихся всего государства. Другими словами, они оставались на страже интересов своей земли или, вернее сказать, интересов шляхты в той или иной земле. А вследствие этого менялся и характер их должностей – из княжеских чиновников они превращались в автономных земских чиновников. Причем судья, подсудок и писарь переменили даже название и вместо придворных стали называться земскими.

По закону они не могли действовать в отсутствие князя, и поэтому Локетек старался ежегодно объезжать все земли и лично решать дела каждой из них, а когда это было невозможно, заменял себя старостой. Монарх и, соответственно, тот, кто его замещал, решал судебные дела с участием всех земских чиновников на так называемых судебных вечах (коллоквиумах). Земские же судьи, подсудки и писари самостоятельно объезжали свои участки и на так называемых «рочках» решали только мелкие вопросы. Только позднее уже во времена Казимира Великого земские чиновники получили право на проведение судебных веч без присутствия монарха, что еще больше укрепило самоуправляемость земель.

Завершив строительство государства, Локетек решил увенчать это дело своей коронацией и начал хлопотать об этом в столице Святого Престола, которая поставила перед ним ряд условий – ввести инквизицию против еретиков, выплачивать «денарии Св. Петра» не по три денария с семьи, как раньше, а по одному с человека, а также помириться с епископом Мускатой. На вече духовных и светских сановников в Сулеюве в 1318 году требования папы были приняты, а отсутствовавшие на нем сановники из Великой Польши на вече, прошедшем в городе Пыздры, с этим согласились. После этого папа разрешил коронацию.

Она состоялась в 1319 году и имела двойное значение – коронация поставила заслон притязаниям люксембуржцев на польский трон и явилась великим актом объединения польских земель, которое сохранялось и впоследствии. При этом Локетек короновался как польский король независимо от того, какие уделы он уже имел и какими для этого должен был обладать. Ведь за пределами уже объединенных земель оставались еще Мазовия и часть Куявии с городом Добжинь, а также Силезия и Поморье¹⁸⁶.

Король Польши возвысился над всеми удельными князьями, а объединенные им разрозненные земли составили настоящий союз, которому предстояло со временем только крепнуть. В отношении же самоуправляющихся земель и самоуправляющихся сословий Локетек выступил уже как их потомственный король, как единственный представитель абсолютной государственной власти. Причем свою королевскую корону он передал всем своим преемникам.

Народная война с Тевтонским орденом

Еще сильнее, чем самим фактом своей коронации, Локетек объединил польский народ и возвысил значение королевской власти, начав смертельную и поистине всенародную борьбу с Тевтонским орденом.

Естественная граница, которую между Польшей и Чехией образовывали Судетские горы, находилась в чешских руках. На троне же в Чехии после прекращения исконно чешской династии Пржемысловичей восседали представители энергичной немецкой династии Люксембургов, которые полностью подчинили себе страну и вскоре потянулись за императорской короной Священной Римской империи.

Эта династия не только распространила свое подавляющее влияние на силезских князей из династии Пястов, присягнувших ей на верность, но и, предъявив после Вацлава претензии на польскую корону, протянула руку Тевтонскому ордену, готовому выступить вместе с ней против Польши Локетека. Немецкая стихия, потерпевшая поражение внутри страны, угрожающе надвинулась на нее с севера и юга, и польская корона повисла в воздухе.

Ордену сравнительно легко удалось подчинить себе пруссов, но во второй половине XIII века ему предстояли серьезные бои.

Поводом для них послужило поражение, которое ливонский магистр потерпел в 1260 году в походе на Жмудь. Воодушевленные этим пруссы взялись за оружие против своих свирепых угнетателей и в короткий срок уничтожили все плоды их усилий. В огне пожарищ сгорели все их замки, поселения и костелы. Было угнано в рабство прусское и предано мечу христианское население, завезенное в Пруссию тевтонскими рыцарями. В 1263 же году вождь восставших Генрих Монте в кровопролитном сражении разгромил войска ордена, которому удалось удержать всего три прибрежные крепости: Эльблонг, Бальгу и Королевец.

Однако, опираясь на эти замки и Хелминскую землю, тевтонские рыцари начали новое завоевание Пруссии, проводя его с еще большим упорством и беспощадностью. Это завоевание закончилось в 1283 году. При этом силы пруссов были окончательно сломлены, а остатки их войска угнаны в рабство. Поэтому более поздние восстания оказывались лишь ограниченными по месту и легко орденом подавлялись.

Одновременно с покорением пруссов орден начал и свои первые походы на Жмудь и на Литву, но натолкнулся в этих землях на сильное и серьезное сопротивление. Ему не только не удалось осуществить прочного приращения территории, но, наоборот, пришлось потерпеть серьезные убытки – мстительные литвины начали проникать вглубь орденских земель и опустошать их огнем и мечом. Поэтому взоры тевтонов обратились на Поморье, то есть на ту польскую землю, которая отделяла владения ордена от германской империи.

До этого времени, занятые борьбой с пруссами и литовцами, тевтоны были вынуждены оставить в покое последнего из поморских князей Мествина, а после его смерти (в 1284 г.) наблюдать, как Поморье было соединено с польской короной при правлении Пшемыслава II, Вацлава II, Вацлава III и Владислава I Локетека.

Во всей своей наготе политика ордена проявилась в коварном захвате Поморья. Тевтоны, получив от Конрада Мазовецкого в качестве вознаграждения в пользование Хелмнинские и Лобавские земли в таком же порядке, как их давали в Польше множеству других монашеских орденов, обосновавшись на этих землях и завоевав Пруссию, подделали выданные им привилегии. Затем на основании подлога они начали отказываться признавать право на них кого-либо другого и подчиняться кому-либо, за исключением папы и императора, да и тех слушали лишь тогда, когда им это было выгодно. Чувствуя себя полновластными хозяевами в Хелмнинских и Лобавских землях, тевтонские рыцари купили у маркграфа Бранденбургского Вальдемара его мнимое право на Поморье ив 1313 году направили императору прошение о подтверждении этой покупки.

В 1309 году великий магистр ордена переехал в постоянную резиденцию в Пруссии и основал столицу в Мальборке. В результате на севере Польши, контролируя устье Вислы, появилась грозная сила Тевтонского ордена. Исчез и его универсальный церковный характер, который до той поры обеспечивал ему возможность роста, а также помощь всего Запада, в том числе и Польши.

Теперь наружу вылез чисто немецкий характер – орденское государство стало нависать над Польшей как форпост Германии. Причем насколько тогдашняя Германия, раздробленная на множество мелких княжеств и находившаяся почти лишь номинально под общей властью императора, была вследствие беспрерывных внутренних смут, которые еще больше усиливали ее разобщенность, бессильна, настолько умело Тевтонский орден организовывал стекавшееся к нему население и рыцарство.

При этом орденские земли не составляли цельное централизованное общество и государство. Как и во всей средневековой Европе, население здесь было организовано в обособленные от ордена автономные сословия. Да иначе и быть не могло. Ведь без той приманки, какой являлась автономия, орден не смог бы привлекать колонистов в свои владения, чтобы их заселить и в них хозяйничать. Поэтому он наделял широким самоуправлением толпами прибывавших в его земли немцев, поляков и даже до некоторой степени добровольно ему подчинившихся пруссов. Это подтверждалось в многочисленных привилегиях, выдававшихся церковной иерархии, рыцарству, городам и селам в соответствии в каждом случае с существовавшими условиями и нуждами.

В результате население орденского государства представляло собой пеструю мозаику, состоявшую из больших и малых автономных групп, какие существовали в любом государстве того времени. Эта мозаика была, может быть, даже более пестрой, так как составлялась из трех отдельных народов. От прочих современных ему государств орденское государство отличалось только весьма оригинальной формой правления. Здесь не было какой-либо господствующей династии, а всем механизмом средневекового государства заправлял весь орден, присвоив себе все его права.

По этой причине орденское государство не знало тех опасностей, какие угрожали иным государствам вследствие династических разделений территорий, борьбы за трон и сплочения аристократии в ущерб центральной власти. В орденском государстве не нужно было, как это делалось в других государствах, раздавать должности подданным и вследствие этого делить с ними власть, мало-помалу утрачивая ее, так как для образования потребной ордену иерархии должностных лиц вполне было достаточно его членов, заметно выделявшихся из остальной подчиненной массы.

Вступавшие в орден давали торжественные обеты целомудрия, бедности и послушания и делились на рыцарей, священников и служебную братию. При этом важную роль играли священники, ибо они занимали епископские кафедры (за исключением Вармии¹⁸⁷) и председательствовали в соборных капитулах прусских епархий. И хотя эти последние имели широкую (более значительную, чем польские епархии) автономию, епископы – члены ордена, подчиняясь его власти, не злоупотребляли этой автономией по отношению к государству и не возглавляли борьбу других сословий за общественные вольности. Управление же государством находилось в руках немногочисленной группы рыцарей – членов ордена.

Верховная власть пожизненно принадлежала великому магистру, которому непосредственно подчинялись министры (верховные гебитигеры), а именно – «великий комтур», являвшийся заместителем магистра и контролером казны, «орденсмаршал», заведовавший военными делами, «шпиттлер», то есть попечитель госпиталей, «трапир», отвечавший за снабжение, и «тросслер» (казначей). В прямом подчинении у великого магистра находились «ландмейстеры» (провинциальные магистры)¹⁸⁸, а от них, в свою очередь, зависели начальники, поставленные над уездами, составлявшими провинцию. При этом и тем и другим для совета и помощи придавались члены-рыцари.

Послушание, принятое в ордене, придавало всей этой иерархии чрезвычайную энергию и силу, а наиболее важные вопросы, как, например, выбор магистра и других начальников, решал генеральный капитул, который собирался ежегодно в день Воздвижения Креста Господня (14 сентября) и в котором наряду с великим магистром принимали участие ландмейстеры и все пять министров.

Подобная организация имела своим следствием то, что орденское государство не давало автономии его подданных переступать определенные границы. А это позволяло ему не отказываться ни от источников своего дохода, оговоренных в привилегиях, – податей и повинностей, ни от военной службы, ни от верховной судебной компетенции, что приводило к легкости осуществления его планов как на войне, так и в мирное время.

Сила этой организации проявилась также в том, что орденское государство победоносно выдержало все бури, которые проносились над ним на протяжении всего XIII столетия. Закончив покорение пруссов, оно завершило затем колонизацию своей обширной территории, развив на ней земледелие и оживленную мануфактурную деятельность, одновременно прибрав к своим рукам торговлю с Польшей, Новгородом, Швецией, Фландрией и Францией. Эта торговля стала и для самого ордена, и для его подданных источником большого могущества и материального благосостояния.

Когда великий магистр перевел свою резиденцию в Мальборк, то провинции ордена, разбросанные по всему Западу, тоже перенесли туда свой центр тяжести и были готовы защищать орден от всех врагов и содействовать еще большему утверждению его в тех странах, в которых он обосновался. Кроме того, на стороне этих орденских провинций было не только общественное мнение, но и все пылкие рыцари Германии, Франции и Англии, которые в предприятиях тевтонов видели дальнейшее продолжение крестовых походов.

Вот с этой силой и пришлось помериться Польше, которая после стольких переворотов и поражений только-только с большим трудом объединилась. Не решив еще своих внутренних дел, ей пришлось противостоять могущественному противнику.

Поэтому Локетек, когда у него было отнято Поморье, не мог думать о наступательной войне против ордена. Он решил ограничиться переговорами и вынес спор на суд Святого Престола, которому подчинялся не только он, но и, будучи орденом, тевтоны. Дело затянулось вплоть до 1321 года – в Рим съезжались папские комиссары, представлялись документы, допрашивались свидетели, выносились приговоры, на которые затем подавались апелляции. Такая длительная волокита объяснялась тем, что тевтоны пускали в ход все свое влияние и не жалели денег.

Наконец польский уполномоченный, неутомимый епископ Куявский Гервард одержал верх – папа издал буллу, осуждавшую орден, а его комиссары в 1321 году вынесли приговор, по которому орден должен был возвратить Поморье и уплатить Польше 30 000 гривен в качестве компенсации за причиненные убытки и за издержки по процессу. Однако тевтоны, у которых религиозные чувства и данный обет послушания Святому Престолу были вытеснены жаждой наживы, опротестовали приговор. Более того, они удержали предназначавшиеся папе «денарии Святого Петра» и не обращали никакого внимания на угрозы и даже анафему, которую наложил на них в 1328 году папа Иоанн XXII.