«Господа Головлевы» kitabının incelemeleri, sayfa 10

Сразу оговорюсь, книга гениальна, как и большинство русской классики и я без сожаления отдала ей все максимальные пять баллов. Главное отличие классики от большинства современной литературы, что на первом месте стоит не сюжет или не только сюжет, а предоставляемая автором возможность начать думать, размышлять, копаться казалось бы в очевидных вещах и взглянуть на них по новому. По крайней мере это всегда происходит в моей голове при прочтении именно русской классики.

И хотя я оценила книгу по максимуму, она вызвала просто бурю отрицательных эмоций! И всё благодаря Порфирию Петровичу. О как же я хотела задушить его собственноручно! До сих пор ни один герой не вызывал у меня такой брезгливости и отторжения, вплоть до желания бросить чтение. Конечно это задумка автора и это проделано мастерски! Какой же это гадливенький, гнилой человечишка, сколько в нём поскудности, цинизма, мелочности, скупости и эгоизма! Он делает гадости даже не только из собственной выгоды, а порой просто потому, что по другому не умеет. И самое противное, что всё это прикрыто сладкими масляными речами, так что понимаешь, он сам верит в свою правоту и не видит абсолютно ничего постыдного! Хотелось постоянно сходить в душ и отмыться от этого липкого послевкусия с отвратительным душком и хочется верить, никогда не встретить такого вот "праведника" на жизненном пути!

Довольно мрачная и жуткая семейная сага. Возможно, эта её "жутковатость" продиктована отчасти тем, что написан роман ярчайшим сатириком 19 века. Не будь его автором Салтыков-Щедрин, это было бы совершенно другое произведение. Сатира всегда жестка, суха и остра. Сатирик, как правило, не растекается мыслию по древу, а бьет точно в цель: быстро и метко. Язык, которым написаны "Головлёвы", - это именно язык сатирика: чёткий, краткий, тщательно отточенный. Здесь мы не найдём ни лирических отступлений, ни описаний "погод" за окном, всё наше внимание сосредоточено только на одном - семействе Головлёвых. История этой семьи действительно страшна, но страшно даже не то, что нечеловеческие эти отношения описаны в книге с ужасающей достоверностью. Страшно то, что история эта вполне актуальна и реальна. Стремление любой ценой увеличить свой достаток, приумножить состояние, захватить и захапать все, что плохо лежит, поразительно живуче в некоторых людях и семьях. Ссоры из-за наследства, проклятия на голову бедных родственников, полный разрыв отношений между братьями и сестрами из-за не поделенной квартиры - всё это мы видим на экранах наших телевизоров практически каждый день. И постепенно это становится привычным, нормальным и обыденным. И иногда многие забывают, а некоторые даже и не задумываются о том, что законы юридические и законы нравственные - это всё-таки разные вещи. Каким из этих законов отдать предпочтение, пусть каждый решает сам. Главное, чтобы в конце жизни, оставшись в пустоте, темноте и одиночестве, погубив себя и судьбу своих родных и близких, не спрашивать: за что же мне всё это? Не вопрошать пустоту: неужели у всех так? Потому что: нет, не у всех. Не должно быть у всех. Потому что Бог - это не просто слово, которым можно прикрыться в любой момент и оправдать себя. Бог - это наша совесть, это наше сердце, это наша любовь.

P.S. Очень хорош спектакль Кирилла Серебренникова с Евгением Мироновым в главной роли. Жуткий и мрачный, с налетом безумия и юродства, он как нельзя лучше передаёт стиль Салтыкова-Щедрина и главную мысль его произведения: легко превратить свою жизнь в кошмар, но можно ли потом это исправить?

Книга мне очень понравилась, книга сильная, с характером... Салтыков-Щедрин великолепно передает атмосферу того времени, чувства и образы героев. Я наслаждалась Русью того времени, настоящими зимами, природой, бесконечными полями, травой, деревьями, сельскими церквями и всё в таком роде :)) Поставила 4-ку только потому, что уж слишком трагично он всё закончил, все умерли, ничего хорошего не осталось... В общем, немного перестарался с пессимистической стороной романа, как будто в плохом кино, но при этом автор бесподобен в описании жизни несчастной семьи Головлевых, очень часто затрагивал мои глубинные мысли и переживания, что меня очень тронуло... В этом мастерстве он ,конечно, гениален и потому и был зачислен в классики русской литературы. Данное произведение рекомендую к обязательному прочтению.

И все-таки нет для меня произведений, которые бы трогали так глубоко и были настолько понятны, как русская классика. Автору очень хорошо удалось показать героев со всеми их пороками, душевными терзаниями, страданиями или равнодушием. В процессе чтения я поневоле узнавала в каждом из них черты знакомых мне в реальной жизни людей и поражалась тому, насколько актуальны по сей день ситуации и проблемы взаимоотношений, описанные в произведении, созданном два века тому назад. Поколения сменяют друг друга, меняются политические режимы, свершаются революции, а человеческие пороки остаются неизменны, как и маски, за которыми их пытаются скрыть. Очень ярко, со всей глубиной и болью описана безысходность и невыносимость бытия русского человека. Такие книги обязательны к прочтению, они заставляют размышлять: напоминают нам о том, как важно быть Людьми, потому что расплата приходит неизбежно; о том, как семь смертных грехов убивают человека еще при жизни. И, конечно, нельзя не упомянуть о прекрасном слоге. В очередной раз убеждаешься в том, что русский язык богат и прекрасен.

И ведь знаешь, что умрешь. А ведешь себя так, как будто будешь жить вечно…(с)

цитаты...

— Бог милостив, маменька! — Был милостив, мой друг, а нынче нет! Милостив, милостив, а тоже с расчетцем: были мы хороши — и нас царь небесный жаловал; стали дурны — ну и не прогневайтесь!

Головлево - это сама смерть, злобная, пустоутробная; это смерть, вечно подстерегающая новую жертву. Двое дядей тут умерли; двое двоюродных братьев здесь получили "особенно тяжкие" раны, последствием которых была смерть; наконец, и Любинька... Хоть и кажется, что она умерла где-то в Кречетове "по своим делам", но начало "особенно тяжких" ран несомненно положено здесь, в Головлеве. Все смерти, все отравы, все язвы - все идет отсюда. Здесь происходило кормление протухлой солониной, здесь впервые раздались в ушах сирот слова: постылые, нищие, дармоеды, ненасытные утробы и проч.; здесь ничто не проходило им даром, ничто не укрывалось от проницательного взора черствой и блажной старухи: ни лишний кусок, ни изломанная грошовая кукла, ни изорванная тряпка, ни стоптанный башмак. Всякое правонарушение немедленно восстановлялось или укоризной, или шлепком.

"Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. Нас не муштруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапивы растет у забора. Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. Мы не имеем надобности лицемерить ради каких-нибудь общественных основ, ибо никаких таких основ не знаем, и ни одна из них не прикрывает нас. Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим сами по себе, без всяких основ".

"- А я все об том думаю, как они себя соблюдут в вертепе-то этом? -продолжает между тем Арина Петровна, - ведь это такое дело, что тут только раз оступись - потом уж чести-то девичьей и не воротишь! Ищи ее потом да свищи! - Очень им она нужна! - огрызается Иудушка. - Как бы то ни было... Для девушки это даже, можно сказать, первое в жизни сокровище... Кто потом эдакую-то за себя возьмет? - Нынче, маменька, и без мужа все равно что с мужем живут. Нынче над предписаниями-то религии смеются. Дошли до куста, под кустом обвенчались – и дело в шляпе. Это у них гражданским браком называется. Иудушка вдруг спохватывается, что ведь и он находится в блудном сожительстве с девицей духовного звания. - Конечно, иногда по нужде... - поправляется он, - коли ежели человек в силах и притом вдовый... по нужде и закону перемена бывает! - Что говорить! В нужде и кулик соловьем свищет. И святые в нужде согрешили, не то что мы, грешные!"

"Иудушка стоял на молитве. Он был набожен и каждый день охотно посвящал молитве несколько часов. Но он молился не потому, что любил Бога и надеялся посредством молитвы войти в общение с Ним, а потому, что боялся черта и надеялся, что Бог избавит его от лукавого. Он знал множество молитв, и в особенности отлично изучил технику молитвенного стояния. То есть знал, когда нужно шевелить губами и закатывать глаза, когда следует складывать руки ладонями внутрь и когда держать их воздетыми, когда надлежит умиляться и когда стоять чинно, творя умеренные крестные знамения. И глаза и нос его краснели и увлажнялись в определенные минуты, на которые указывала ему молитвенная практика. Но молитва не обновляла его, не просветляла его чувства, не вносила никакого луча в его тусклое существования. Он мог молиться и проделывать все нужные телодвижения - и в то же время смотреть в окно и замечать, не идет ли кто без спросу в погреб и т. д. Это была совершенно особенная, частная формула жизни, которая могла существовать и удовлетворять себя совсем независимо от общей жизненной формулы."

Бывают семьи, над которыми тяготеет как бы обязательное предопределение. Особливо это замечается в среде той мелкой дворянской сошки, которая, без дела, без связи с общей жизнью и без правящего значения, сначала ютилась под защитой крепостного права, рассеянная по лицу земли русской, а ныне уже без всякой защиты доживает свой век в разрушающихся усадьбах. В жизни этих жалких семей и удача, и неудача – все как-то слепо, не гадано, не думано.

Вдруг, словно вша, нападает на семью не то невзгода, не то порок и начинает со всех сторон есть. Расползается по всему организму, прокрадывается в самую сердцевину и точит поколение за поколением. Появляются коллекции слабосильных людишек, пьяниц, мелких развратников, бессмысленных празднолюбцев и вообще неудачников. И чем дальше, тем мельче вырабатываются людишки, пока наконец на сцену не выходят худосочные зауморыши, вроде однажды уже изображенных мною Головлят, зауморыши, которые при первом же натиске жизни не выдерживают и гибнут.

В течение нескольких поколений три характеристические черты проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, пустомыслие и пустоутробие, последний – являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы.

Такие пробуждения одичалой совести бывают необыкновенно мучительны. Лишенная воспитательного ухода, не видя никакого просвета впереди, совесть не дает примирения, не указывает на возможность новой жизни, а только бесконечно и бесплодно терзает. Человек видит себя в каменном мешке, безжалостно отданным в жертву агонии раскаяния, именно одной агонии, без надежды на возврат к жизни. И никакого иного средства утишить эту бесплодную разъедающую боль, кроме шанса воспользоваться минутою мрачной решимости, чтобы разбить голову о камни мешка…

Наряду с удачливыми семьями существует великое множество и таких, представителям которых домашние пенаты, с самой колыбели, ничего, по-видимому, не дарят, кроме безвыходного злополучия. Вдруг, словно вша, нападает на семью не то невзгода, не то порок и начинает со всех сторон есть. Расползается по всему организму, прокрадывается в самую сердцевину и точит поколение за поколением. Появляются коллекции слабосильных людишек, пьяниц, мелких развратников, бессмысленных празднолюбцев и вообще неудачников. И чем дальше, тем мельче вырабатываются людишки, пока наконец на сцену не выходят худосочные зауморыши, вроде однажды уже изображенных мною Головлят, зауморыши, которые при первом же натиске жизни не выдерживают и гибнут.

Именно такого рода злополучный фатум тяготел над головлевской семьей. В течение нескольких поколении три характеристические черты проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, пустомыслие и пустоутробие, последний — являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы

Наверное это самая русская книга. И одна из важнейших. Каждый в ней найдет если не себя, то уж точно увидит в ее персонажах, их поступках, в их жизни что-то до боли знакомое. Почувствуют эту тоску, разобщенность, ненависть друг к другу, в особенности среди близких, беспричинную злобу и то, что мы называем "любить по русски". Это такая трагикомическая, но очень правдивая история. Она не оставляет шансов. Мы не изменимся никогда. Мы - Головлевы.

Роман о распаде семьи. О проклятьях, которые способны погубить всё семейство и ни один из членов семьи не может выбраться из этой пучины.

Наряду с удачливыми семьями существует великое множество и таких, представителям которых домашние пенаты, с самой колыбели, ничего, по-видимому, не дарят, кроме безвыходного злополучия. Вдруг, словно вша, нападает на семью не то невзгода, не то порок и начинает со всех сторон есть. Расползается по всему организму, прокрадывается в самую сердцевину и точит поколение за поколением. Появляются коллекции слабосильных людишек, пьяниц, мелких развратников, бессмысленных празднолюбцев и вообще неудачников. И чем дальше, тем мельче вырабатываются людишки, пока наконец на сцену не выходят худосочные зауморыши, вроде однажды уже изображенных мною Головлят, зауморыши, которые при первом же натиске жизни не выдерживают и гибнут.

Именно такого рода злополучный фатум тяготел над головлевской семьей. В течение нескольких поколении три характеристические черты проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, пустомыслие и пустоутробие, последний — являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы

Арина Петровна совсем не занималась своими детьми, только подкидывала кусок, а любви не проявляла. Отсутствие любви, одно пустословие и лицемерие, привело в итоге к распаду всей семьи.

"Тургеневская усадьба овеяна поэзией природы, высоких человеческих чувств, искусства. Патриархальные устои в гончаровской усадьбе — утес, выдерживающий натиск пореформенного времени. В описании усадьбы Толстого преобладает поэзия семейного счастья, разумной, близкой к народу сельской жизни и труда. Салтыковская усадьба полна запаха тлена, разорения и распада жизни..."

"Господа Головлевы" - одно из самых знаменитых произведений Салтыкова-Щедрина, кажется, его проходят еще в школе. Но мне , к счастью, довелось прочитать его только сейчас:) "Страшная книга" - так обычно отзываются об этом романе, книга действительно страшная, сильная. Я бы сказала это идеальное произведение со всех сторон, в том смысле, что Щедрин не отпускает своего читателя ни на минуту, здесь и прекрасный слог, здесь и сатира, и глубоко раскрытые образы, и интересные отступления от общего повествования. В этой книге всё хорошо, а главное ,это своеобразная притча, о том "как жить не надо", как за все удовольствия приходится расплачиваться, как одна трагедия влечет за собой другую, как желание обогатиться оборачивается полным одиночеством и так далее, всё очень современно, всё можно переложить запросто и на нашу жизнь. Также этот роман будет своеобразной находкой для атеиста, потому, что Иудушка - один из лучших персонажей в литературе, воплотивших в себе показушную набожность, при чем настолько отвратительную, что даже слов нет. Вот, к примеру, приведу, когда его сын практически стоит у могилы и просит хоть какой то помощи: – Я – последний сын у вас, – сказал он, – не забудьте об этом! – У Иова, мой друг, Бог и все взял, да он не роптал, а только сказал: Бог дал, Бог и взял – твори, Господи, волю свою! Так‑то, брат! – То Бог взял, а вы сами у себя отнимаете... И так далее , всё примерно в таком духе. И самое поразительное ,что Иудушка сам верил ,что он -верующий!) Здесь , в принципе, во всем сплошной самообман, самоодурманивание и пустословие...и чем дальше, тем большие обороты оно набирает и тем страшнее сгущаются тучи над усадьбой, под конец, когда уже и Щедрин оставляет свой тон сатиры, когда поместье опустело, когда в одном из кабинетов полубредит помещик, а в другом спивается барыня и более никого....пустота, горечь, тоска, то особоенно значимо и трагично звучат последние слова Иудушки: «Надо меня простить! — продолжал он, — за всех… И за себя… и за тех, которых уже нет… Что такое! что такое сделалось?! — почти растерянно восклицал он, озираясь кругом, — ГДЕ… ВСЕ?..» Здесь даже у меня дыхание приостоновилось...Я как то наткнулась на слова Ленина об этом персонаже: "кадетский Иудушка Головлев способен внушить самое жгучее чувство ненависти и презрения. Ведь он действительно засоряет глаза народу, действительно отупляет умы" И я ненавидела Иудушку, особенно когда он мучил своего братца перед смертью, и как мучил, все добрым словом, всё им. А тот на издыхании последнем молил: "уйди ради Христа уйди"(( Но нет, не прав дядя Ленин, Иудушка под конец внушает только чувство жалости и большой скорби, страшно, страшно быть таким одиноким; и под конец он бредет к могиле матери, к той могиле которую и посетил то один раз ради галочки...он бредет, чтобы тоже просить прощения, и ведь надо простить его...потому что "мы здесь":)

Угнетающая книга. Все Головлевы не жили, а проживали. Книга о гибели и крушении всех членов данной семьи. Заметьте, в каждой главе рассказывается о какой-либо смерти. Семья была видимостью, так как каждый ненавидел друг друга и ждал скорой кончины, чтобы стать наследником. Сплошное лицемерие, никаких живых чувств друг к другу, только внешняя оболочка. Нет ни любовных, ни дружеских связей. Сплошная шелуха. Сильная книга, как некий вызов обществу.

Хроника семьи Головлёвых представляет собой семь рассказов, которые по мере написания публиковались в журнале «Отечественные записки». В процессе работы над рассказами Салтыков-Щедрин понял, что формируется самостоятельное произведение, связанное общей идеей и героями, поэтому было принято решение доработать их и объединить в книгу. В первом рассказе «Семейный суд» мы знакомимся с Ариной Петровной – женщиной суровой, хваткой, энергичной. Состояние мужа, заключавшееся в жалкой 101 душе, она превратила в 4 тысячи душ. Она неустанно твердит о том, как трудно ей всё дается, как она старается обеспечить будущее детей, но на самом деле скорее как «царь Кащей над златом чахнет». Всевозможные припасы складываются в огромные погреба, где благополучно пропадают. Ни о муже, ни о четырех детях Арина Петровна не может и слова доброго сказать, все они какие-то неудачные. Муж потихоньку спивается, пописывает стишки, да по углам хватает горничных девок за интересные места. Старший сын – Степка-балбес в детстве был одаренным малым, но не получив должного воспитания и образования превратился в никчемного человека, который оставшись совсем без гроша побитой собакой возвращается в Головлёво. Павел служит в Петербурге и сказать о нем нечего, потому что с самого детства он был абсолютно никаким, человеком не склонным ни к чему. Другое дело Порфирий, с легкой руки Степки-балбеса еще в детстве получивший прозвище «Иудушка». Этот без мыла влезет куда угодно: где надо лицемерит, где надо наушничает, всеми силами завоевывает расположение «доброго друга маменьки». Единственная дочь Анна против воли Арины Петровны выскочила замуж за корнета, который вскоре бросил ее с двумя детьми. На момент начала рассказа Анна уже умерла, а девочки Аннинька и Любинька живут с бабушкой. Такую неприглядную картину взаимных претензий, ненависти и лицемерия представляют собой господа Головлёвы. Я не помню, был ли Салтыков-Щедрин у нас в школьной программе, из всех произведений в памяти сохранились только сказки. Возможно, в старших классах его не проходили, поэтому можно считать, что это первое знакомство с автором. Сатирическая проза XIX века значительно отличается от более поздней. Зощенко, Ильф и Петров мне как-то ближе и понятнее, что ли. Хотя нельзя сказать, что Салтыков-Щедрин поднимает менее актуальные темы. Да, крепостного права, конечно, давно нет, но проклятые капиталисты, наживающие несметные богатства, их разбалованные дети, чувствующие себя хозяевами жизни, вполне себе на месте, никуда не делись. На протяжении семи рассказов мы наблюдаем за угасанием семьи Головлёвых. Бесцельное существование, праздность, лицемерие, мелочность, полная духовная деградация – всё это гиперболизировано, но, тем не менее, где-то очень недалеко от истины. Больше всего меня убивало, что у козней Иудушки даже нет какой-то глобальной цели. Он подминал под себя имения, вещи, капиталы, а ведь это даже оставить некому, да и в могиле не пригодится. Произведение написано великолепным языком, но прочитать его залпом оказалось невозможным. Настолько ярко показан упадок дворянства, настолько мрачно и душно делается от их жизни, что периодически хочется передохнуть. Речи Иудушки какой-то особый вид пытки, мне кажется, что уже после пяти минут его словоблудия можно впасть в сопор. И теперь некоторое время я совершенно точно буду ненавидеть уменьшительно-ласкательные слова.