Kitabı oku: «Строптивая сиротка для Айсберга», sayfa 13
Конечно, надо же зубы почистить после минета, чтоб к царьку подойти.
Да ага, прямо сейчас. У меня от долгожданной и такой яркой разрядки, ноги как желе и руки до сих пор трясутся. И очень хочется второго раунда, которому не бывать из-за вредного горлопана.
Минуты через две Маша появляется в комнате и хватает мелкого на руки, начинает ворковать, старается успокоить. Но он орёт как резаный. Ещё бы его царское величество взяли на руки, на две минуты позже, трагедия века. Совсем Маша его избаловала, Сафонова часами его не брала и ничего выжил.
– Блин, Кай! Я же просила взять его, он теперь долго не успокоиться и будет икать! – психует Герда.
Пацан, как по заказу начинает икать. Маша сердито смотрит на меня взглядом «я же говорила».
Мне хочется сказать, что ничего с ним не будет. Но я благоразумно молчу, ибо пару раз Маша мне уже отвечала в рифму. Она самая ярая защитница этого обжоры. Ещё Горин, конечно, тоже проникся к мелочи. Ну, и Макс с Варей, они, кажется, все игрушки скупили в округе. Ни пройти, ни проехать в квартире. Спотыкаюсь об очередную музыкальную хрень, и она начинает петь.
Стас снова орёт, ещё громче.
– Кай, ты издеваешься?! – присоединяется к этой вакханалии Герда.
Пытаюсь выключить шедевр китайской народной промышленности.
Но вместо того чтоб заткнуться, оно начинает издавать звуки домашних животных: лай, мяуканье, мычание, блеянье. И так без остановки по кругу.
– Да, блть, выключайся! – жму на все кнопки разом.
–Кай, да выключи ты уже! Тччч, тише, малыш, папа сейчас всё выключит! Да, папа? – сердито рычит Герда.
Да! Сейчас блть папа всё решит. Просто отец года. Хватаю игрушку и смываю в унитаз. Она ожидаемо застревает, прощально пиликает и наконец-то замолкает.
Меня потряхивает, немного размотало от эмоций, слишком крутой перепад.
Сначала неземной кайф, а потом резко мордой об асфальт.
Вот тебе Кай Алексеевич, полетал и хватит. За стенкой орут мои девяносто девять процентов.
И его успокаиваю не я, а юная Герда. И откуда в ней столько терпения?
И вообще понимания, что делать в той или иной ситуации? Стас два месяца живёт с нами и за это время орал миллион раз, и меня каждый раз вышибает.
Хочется закрыть уши, а ещё лучше свалить из дома. Маша же интуитивно знает, что ему нужно и как успокоить. Хотя родительский стаж у нас с ней одинаковый.
Он бывает, так орёт, что мне, кажется, стёкла лопнут, особенно после массажа. И когда они ходят в бассейн. Ему пять месяцев, а он плавает чаще меня. И эти бесконечные врачи и обследования.
У нас на холодильнике висит планер, чтоб не забыть, куда и когда мы идём со Стасом! И к нам бесконечно кто-то ходит.
В жизни не думал, что маленькому человеку столько всего нужно. Обследования, анализы, прививки, массажи, бассейн.
Вечная доставка всего на свете: смесь, одежда, игрушки, аптека.
Умываюсь холодной водой, пытаюсь словить дзен.
Что бы я делал один? Ледяной озноб ползёт вдоль позвоночника, когда я думаю, что она вот-вот выдохнется, устанет или захочет уйти. Мне даже кошмары иногда снятся на эту тему.
Что я дарю Маше красный шикарный кабриолет, она прыгает за руль.
И улетает прочь, напоследок обозвав, меня мудаком и изменщиком, кидает в меня памперсами.
Она, конечно, смеялась, когда я ей рассказал. А потом словно задумалась над такой возможностью. Долго молчала, о чём-то размышляя.
Нахожу их на кухне. Герда печёт блинчики, Стас в специальном кресле-шезлонге, довольный и сытый. Улыбается квадратной челюстью, пока Маша с ним воркует.
– Да, а потом у тебя вырастут все зубы. И ты тоже будешь с нами кушать блины, это очень вкусно! Я люблю со сгущёнкой, а папа твой со сметаной.
Невольно улыбаюсь, так она всё серьёзно объясняет этому мини-человеку.
После завтрака меня снова, как магнитом тянет к любимой жопке, обнимаю сзади, утыкаюсь ей в шею.
– Ну, Кай, мне детские вещи перегладить надо. – ведёт плечом, сбрасывая мои руки.
Вещи, стирка, кормёжка, смена памперса и вечерняя помывка – это всё никуда не денется. А выходные-то нерезиновые и я хочу получить от них максимум Маши.
Я очень-очень хочу. И нагло ныряю одной рукой под футболку, другой в шорты. Наглаживаю сосок и клитор одновременно.
– Я хочу ещё, Маш. Пойдём в ванну, чтоб не разбудить демона.
Герда протестующее сводит бёдра, непроизвольно усиливая свои ощущения. Тихо стонет, прикусив губу, горлопан засыпает на нашей кровати. Даже перекладывать не стала, боится его потревожить.
– Стас ещё не спит, вдруг заплачет? Кай, у нас и так все выходные впереди, подожди ты! – шепчет срывающимся шёпотом.
Всё так нестабильно с мальчиком, невозможно что-то планировать. И пока в моём настоящем есть этот свободный счастливый момент, не хочется его упускать.
– Я скучаю, Маш. Очень, всегда и постоянно. На работе, в командировках, даже когда на телефоне с тобой висим или ты спишь рядом. Всё время скучаю, этот маленький человек оставляет нам очень мало времени друг для друга.
Карий взгляд становится виноватым, и за это я себя ненавижу.
Что высказываю ей периодически, как мне её не хватает и как наша жизнь изменилась с появлением Стаса. Но это было её условием, говорить всё, что чувствуем, чтоб в этой безумной родительской карусели не потерять друг друга.
– Прости, прости! Я тоже скучаю постоянно. И до Стаса так было. Хотя ты прав, конечно, родительство отнимает много времени. Но это только пока он маленький! Потом легче будет. Ещё няня часто стала отлучаться, это тоже ощутимо урезало наше время вдвоём. Но так надо, чтоб мы привыкали и могли справляться сами, когда она уедет.
Я всё понимаю, мы часто это обсуждаем и я с ужасом думаю, что скоро няня окончательно нас покинет. И мы останемся один на один с этим демоном крика и запоров.
Маша берёт меня за руку и решительно тащит на кухню.
Мы трахаемся на столе.
Долго и даже весьма шумно, но сейчас удача на нашей стороне, мальчик спит и не мешает нам.
Кручу Герду как куклу, она безропотно слушается и выгибается, опускается на колени, исполняет любую мою прихоть.
В квартире жарко, мы взмокшие и потные Маша потрясающе пахнет страстью и мной. Она вся липкая, румяная и довольная. Утомлённая и разморенная, укладываю её спиной на стол.
Встаю между ног, лениво размазываю сперму по её животу. Я в ударе, она реально вся перепачканная, но мне по кайфу.
Веду кончиками пальцев по липкому животу, пишу своё имя. Герда замирает, читает.
– Кай. – выдыхает шёпотом.
– Вот так, идеальная картинка. Ты голая на столе, перепачканная мной. – хриплю.
Такого отрыва у нас давно не было.
Меня словно откатывает на несколько месяцев назад. Нас только двое, мы помирились, переехали и трахаемся как кролики каждую свободную минуту.
Ставим кулинарные и сексуальные эксперименты. В ход шло всё, что приходило в голову. Сливки, мандарины, виноград, алкоголь. Мы забывали нормально есть, перебивались тем, что использовали в играх. Доставка ночью наш топ, курьер запросто смог бы купить новый айфон на мои чаевые. Эти воспоминания такие чёткие, атмосфера и чувство эйфории такое реальное, что я выдыхаю и расслабляюсь.
Всё хорошо. Мы вместе и любим друг друга.
Ловлю длинные ноги и кладу себе на плечи. Веду носом по стопе, целую пальчики. Люблю. Хочу, хочу.
– Что опять? – округляет глаза Герда.
Наклоняюсь и жадно целую. Но у Герды другой план. Она ложится животом на стол, одной ступнёй упирается в пол, вторую ногу сгибает в колене. Оттопыривает попку, хитро улыбается через плечо.
Твою мать, это будет вторая моя любимая картинка с участием Герды и стола.
Обнимаю сзади, давлю, мне хочется впечатать её в себя. Маша упирается ладонями в стол, соскальзывает, хихикает и пробует снова.
– Да блин, Кай! Мне надо помыться срочно. – хрипло смеётся.
Утыкаюсь носом в макушку, вдыхаю любимый запах.
Из комнаты слышится кряхтенье. Чувствую, как Маша замирает, по спине бегут мурашки. Быстро слезает со стола, старается меня обойти. Ловлю и ставлю обратно.
– Кай, да всё не успели мы! – снова пытается улизнуть.
– Встань, как стояла, пожалуйста. – стараюсь не давить, но видимо, получается не очень.
– Ты оглох? Стас проснулся, он же крутится теперь, а я оставила его на кровати. Это небезопасно.
Маша обходит меня, ловлю за талию, выглядываем в комнату. Этот Недобэтмэн катается по кровати, опасно курсируя у края.
Блть, я забыл, что он больше не полешко, ещё бы после всех массажей и бассейнов.
– Господи, Кай, он сейчас упадёт! А я мало того что голая, так ещё и в сперме! – паникует Герда.
– Кай, возьми его! Я быстро, хоть руки помою.
Шум воды, грохот. Герда что-то роняет, матерится.
А я, как в замедленной съёмке смотрю как мои девяносто девять процентов уверенно и самоубийственно катятся к краю.
– Кай, ты взял его? – орёт Маша, натягивая трусы.
И я даже делаю пару шагов к кровати.
Мои ладони жжёт, а в висках стучит. Потому, что я не могу, не хочу брать его на руки.
Мозгами понимаю что надо, но знакомое чувство тошноты и безысходности подкатывает каждый раз, когда меня просят взять мальчика. За два месяца я не делал этого ни разу. Я много работаю, у нас няня и до этого момента мне весьма успешно удавалась избегать такого контакта.
– Кай, возьми его, ладно? Я сейчас, быстро!
Я слышу и даже осознаю её просьбу. Распознаю панику в голосе. Ноги будто приросли к полу. А руки ощущаются неподъёмными.
Как его взять?
Мои девяносто девять процентов самозабвенно катаются по кровати.
Туда-сюда и, мне кажется, он упадёт, время словно замедляется. Все звуки приглушаются, в ушах стучит пульс, позвоночник превращается в ледяную иглу, и мои конечности меня не слушаются.
Мне становится страшно за мини-Снежинского, и мерзко от своей реакции на него. Мне ли не знать, каково это быть отвергнутым.
Зажмуриваюсь.
В следующий момент Стас начинает хныкать, а Маша всхлипывает и причитает.
– Господи, ты, боже мой! Ты не взял его! Не взял! Он упал бы, если бы я не успела! Чшш! – кричит Маша, пугая Стаса, и тут же пытается его успокоить.
Утыкается ему в макушку, всхлипывает. Стас маленькими пальчиками крепко цепляется за Машину футболку, надетую на левую сторону, она так торопилась к нему.
Хотела уберечь, оградить, успокоить и взять на руки.
А я не хотел. Я и в жизнь нашу его брать не хотел. И впустил только ради Герды, а теперь она снова рыдает из-за меня. Говённая тенденция. Меня наконец-то отпускает паралич и я валюсь на колени, облокачиваюсь на косяк. Закрываю глаза.
– Маш, прости меня. Я просто…
– Нет! – рявкает, разгневанная Герда.
– Ты не взял его! Стоял и смотрел! А у него родничок ещё не зарос! Ты хоть понимаешь, как это опасно? Да кому я объясняю?! Это ты демон, а не Стас. Хватит! Слышишь? Я не буду больше делать вид, что всё нормально и сглаживать углы! Ты его отец, нравится тебе это или нет! А ведёшь себя хуже чужого человека!
Маша нервно мерит комнату шагами, обнимает Стаса.
Тот жмётся к ней и не смотрит на меня. Всё правильно, даже ему понятно, кто здесь мудак.
– Ты обещал, что будешь стараться полюбить его! А сам даже на руки не взял ни разу за два месяца! Шугаешься от ребёнка как от прокажённого! Сил нет, на это смотреть. Кай, ты, что не понимаешь? Самоустраниться не выход? Это сейчас Стас маленький, а потом он вырастит и всё поймёт, твоё отношение и нелюбовь. Ты, что хочешь, чтоб он пережил то же, что и ты в детстве?
Не хочу. Ей больно. Я физически это чувствую. А ещё она очень разочарована и зла. Всё правильно. Заслужил.
– Я не знаю, что делать! Но дальше так продолжаться не может!
И я осознаю, что вот он тот самый момент, которого я так боялся. Она устала и хочет уйти, но не от Стаса, а от меня. Сглатываю горькую слюну. Я работаю над этим, правда. Только особо похвастаться пока нечем.
Но всё же.
– Я уже две недели езжу на терапию к Инессе. – выдыхаю свой главный аргумент.
Инесса – мой психоаналитик. Она помогала мне после ситуации с Надей. Маша знает об этом и именно она настояла на терапии. Я отнекивался до последнего.
Потому что, это трудно выворачиваться мясом наружу, даже перед врачом.
– Правда? И как успехи? – Герда выглядит растерянной.
– Ну, как видишь, пока не очень. – нервно смеюсь.
– Но я признал проблему и работаю над ней.
Маша кивает и снова утыкается в макушку Стаса. Она часто так дышит им. Говорит, он волшебно пахнет.
Слова про терапию не впечатлили Герду совсем, или же она ещё в полном ахере от моего бездействия. Маша о чём-то думает, хмурится.
Я практически слышу, как в её голове крутятся шестерёнки.
У меня есть ещё один козырь в запасе.
Уложив притихшего Стаса в кроватку, Герда упирает руки в бока и набирает побольше воздуха.
Нет, не надо, я не хочу слышать,что она мне скажет.
Я могу всё исправить. Уже исправляю.
– Маша, у меня есть новость! Я дом купил, в ипотеку, конечно, но там нормальные условия! И он классный, двухэтажный! За городом. Сюрприз! – натянуто улыбаюсь.
Глаза Герды становятся размером с блюдца, лицо вытягивается. У меня остались деньги от продажи квартиры, я всегда хотел дом, да и тесно нам в однушке.
– Что ты купил?!
– Дом! Большой, двухэтажный. В нём сейчас ремонт заканчивают. Через пару недель можем переезжать!
Герда выглядит шокированной, и явно не находит слов, надеюсь от восторга.
Из кроватки слышится гуканье, и цепкие пальчики цепляются за бортики. Снова пытается сесть.
– Сыночек, ну, рано ещё! – Маша подбегает и мягко заваливает Стаса обратно, щекочет чтобы отвлечь. Он смеётся и ловит её за волосы.
Сыночек? Непривычное слово мягко перекатывается на языке. Маша смогла. Может, и у меня получится? Не так всё страшно, как кажется. Надеюсь.
Глава 40. Кай
Полтора месяца терапии и звездюлей от Маши и у меня явный прогресс.
Я начал брать Стаса на руки, ненадолго, но часто.
Перестал называть «мальчиком» и «горлопаном» это очень бесило Герду. Сам могу покормить, правда, недавно Стас подавился, и смесь пошла носом.
Маша отобрала его у меня с воплями, что я чуть не убил ребёнка. На самом деле он просто неудачно чихнул во время еды. Сам несколько раз менял памперс и помогал Маше его купать.
Научился правильно разводить ему смесь. Не кипятком, оказывается от него белок сворачивается, и это вызывает запоры, а тёплой водичкой. Я даже купил ему специальную штуку два в одном, стерилизатор плюс поддержание нужной температуры воды в бутылочке. Очень удобная хреновина.
А ещё как-то ночью Машу так выключило от усталости, что она не реагировала на плач Стаса. И я забрал его из детской, помню, как тряслись руки от страха. Накормил и сам смог укачать.
Но меня это так выбило, что следующие пару недель я к нему вообще не подходил.
И даже Маша никак это не комментировала, не истерила и вообще притихла.
Зато сейчас Инесса меня хвалит, да и сам я чувствую себя уверенней рядом со Стасом. И вот у меня задание продержаться пару часов одному с ребёнком.
Девочки идут ужинать в ресторан.
Вообще-то, Инессе, конечно, не платят, за то чтоб она развлекала Герду, но Маше страшно оставлять меня одного с мелким.
Ей рядом нужен человек, на кого в случае чего можно будет всё свалить с воплем: Я же говорила это плохая идея!
– Кай, ты всё запомнил? – в пятый раз спрашивает Герда, нервно вышагивая по комнате со Стасом на руках.
Красивая такая, в зелёном платье, на каблуках. Девочки выходят в свет.
Мы с Инессой красноречиво переглядываемся. Заколебала.
– Да всё он запомнил! Вообще-то, ресторан, куда мы идём не в соседнем городе и если что, примчишь домой аки горная лань! Дай парням проявить себя! Да, Стасян? – подмигивает мини-Снежинскому.
Тот широко улыбается и неопределённо взмахивает руками.
– Маша, да всё будет нормально. Пара часов, пфф, да мы даже не заметим твоего отсутствия.
Мандражирую, конечно, а что делать?
– Ладно, птенчик сытый, выспался, в хорошем настроении. Так удачно вроде. Всё должно быть нормально. – с сомнением смотрит на меня Герда.
– Так и будет, Кэп. Отдыхай, и ни о чём не переживай. Я справлюсь.
– Маша, пошли уже, столик на пять заказан. Нам ещё добираться. А там сегодня живую музыку обещали. – мечтательно вздыхает мой психоаналитик.
– Да, хорошо, идём. Кай, если что не так, я прошу тебя, сразу звони, хорошо?
– Хорошо.
– Пока, Кай, пока, Стас. Маш, тебя жду на улице. – Инесса убегает, цокая каблуками.
– Да всё нормально будет! – целую Герду в нос.
Она неожиданно ловит мои губы, лёгкое касание языками.
Рррр, не заводи ты меня. Мне и так переживательно.
– Я знаю, что ты справишься. Но телефон положу прямо перед собой, если что сразу примчу. Всё пока. – Герда ещё раз чмокает меня в щёку и уверенно чешит к выходу.
– Маш! – окликаю, стараясь не заржать.
– Чего? – растерянно.
– Ребёнка отдай. – протягиваю руки.
– А, господи! – крепко прижимает Стаса к себе.
Тихо шепчет.
– Главное – продержись пару часов, а потом я приеду!
– Я всё слышу! – возмущаюсь, забирая мелкого.
– Всё пошла! – решительно идёт на выход.
Перед дверью замирает, оборачивается с таким несчастным видом, что мне хочется заржать в голос.
Утыкаюсь мелкому в макушку, Стас смеётся и старательно машет рукой.
– Пока, пока! – комментирую его трепыхания.
Маша собирается с духом и покидает нас.
Устраиваю мелкого на кровати, обкладываю подушками, беру ноут сажусь рядом.
– Стасян, у нас есть важное дело, нужно выбрать обои для гостевой и ламинат, розетки и люстру. Ремонт-то наш затянулся. – объясняю.
Мы хоть и переехали в дом, но недоделок много.Тот опять выдаёт улыбку до ушей. У этого парня всегда хорошее настроение, вот с кого надо брать пример.
Выбираю обои, Стасу скучно и он лезет ко мне.
– Ну ладно, давай сюда под бочок. -усаживаю его на одну руку.
Стас терзает прорезыватель, заливая всё вокруг слюнями, пока выбираю ламинат.
Маша там, наверное, всё меню заказала. Мы хоть и справляемся, но её не хватает. Мы же всегда вместе. Как три мушкетёра.
– Что кинул, нас с тобой сегодня наш Дартаньян?
Стасян согласно кивает и прячет голову у меня на плече. Начал обниматься, это так прикольно. Обнимаю в ответ. Закончив, откладываю ноут.
Смотрим по телеку какой-то боевик. Стас сосредоточенно перебирает кольца пирамидки, не понимая, что с ней делать.
– Вот так смотри, надеваешь эти колечки на палку, желательно по размеру, ну, или как получится. – объясняю, но мелкий лишь тащит кольца в рот и остервенело грызёт.
– Чешется? Да, мужик, зубы – дело такое. Погоди, сейчас помажу. – надеваю специальный напальчник, мажу припухшие дёсны охлаждающим гелем.
Мелкий блаженно жмурится.
Он становится немного спокойней, и с чистой совестью следующие полчаса рвёт книжку. Маша будет ругаться. Но, что ещё ему с ней делать? Если читать он не умеет, а рвать очень даже.
Потом в ход идёт очередная музыкальная игрушка, которая после пятого падения с кровати, замолкает и перестаёт крутиться. Стас расстроено вздыхает и снова пробует её запустить.
– Не переживай, маме скажем, что мы ничего не трогали и всё само сломалось.
Потом мелкому становится скучно и он практически не слезает с моих рук. Мы и воду в туалете смываем, потому что это очень весело и он так ржёт прикольно. И самолётиком полетали и в «ку-ку» поиграли.
К концу второго часа я проголодался, и мы вышли на охоту. Мой трофей жареная курочка, у Стаса быстрорастворимая молочная овсяная каша.
– Такие, дела, каждому своё, брат. – жую и объясняю одновременно.
Стас как птенчик открывает рот, успевай закидывать.
Сытые и довольные, возвращаемся в комнату. Набираю Машу, но она не абонент. Ещё раз, бесполезно. Видимо, не всё ещё съела. Подождём.
– Ладно, загуляла наша мама, да? А что имеет право. Ты не понимаешь пока, но она тоже ещё маленькая и ей бывает непросто с нами. Надо давать ей отдыхать. А то сбежит ещё от нас. Не дай, бог.
Стас сонно трёт глазки. Спать хочет. Рано что-то. Походу я его утомил своими играми. Подмываю, меняю памперс. Переодеваемся в чистый костюмчик. Мелкий настырно кладёт голову на подушку.
– Давай тогда поспим немного?
Обычно Стас быстро засыпает сам. Но сегодня что-то пошло не так, проходит пятнадцать, двадцать минут, а он всё крутится и никак не выключается.
– Непривычно тебе, что мамы нет?
Ложусь рядом, протягиваю палец. Я видел, Маша так делала, когда Стас не мог заснуть. Цепкие пальчики ловят указательный. Крепко держит. Но мои девяносто девять процентов и не думают засыпать. Потому что дальше Маша обычно поёт.
– Ну, окей. Я спою, конечно, надеюсь, ты не начнёшь заикаться.
Прокашливаюсь.
– Ложкой снег мешая, ночь идёт большая. Что же ты глупышка не спишь?
Через десять минут Стас вырубается. Длинные ресницы ложатся на щёки. Маша говорит, что у него девчачьи ресницы, очень длинные. Пухлые губки смешно складываются в букву «о». Льняные кудри, на херувима похож. И на меня.
Нормальный ребёнок. Вон по всем документам пишут, что на девяносто девять и девять процентов мой.
Я не чувствую сейчас какой-то безумной любви, но и неприятия и отторжения, как раньше нет.
Может, терапия помогла. Может, то, что Маша наконец-то перестала требовать от меня эту любовь, а может, просто прошло время и я начал привыкать.
Мысль об этом вынужденном отцовстве, как ком в горле стояла и, казалось, невозможно такое переварить, и ничего в суете родительских будней пообтесалось всё, перемололось.
И на вопрос хотел бы я, чтоб Стаса не было? Сейчас я не могу ответить однозначно. Хотя ещё пару месяцев назад это было моим самым заветным желанием. Да у нас с ним всё сложно. Но перспективно, как любит повторять Инесса.
Сам не понимаю, как вырубаюсь следом.Просыпаюсь от всхлипываний. Кто-то плачет?
Нас же двое дома. Сажусь, трясу головой как пёс.Ещё светло. Стас мирно спит на спине, но по-прежнему держит меня за палец, рука затекла.
Аккуратно разжимаю пальчики. Напротив, в кресле сидит зарёванная Маша, тушь потекла, улавливаю запах алкоголя.
– Чего ревёшь? Ты пила, что ли? – сам не пойму, чего так возмущаюсь, просто она не предупреждала, что будет пить.
– Немного, чтоб расслабиться. У вас тут всё нормально?
– Нормально поиграли, покормил, подмыл, памперс поменял. Даже спел. – мой голос сипнет, почему-то последний факт, кажется, мне особенно важным.
–Ты пел? – недоверчиво моргает Герда.
– Ну, да колыбельную про медведей. Сын просто заснуть не мог без тебя. – оправдываюсь я за эту песню.
– Сын? Ты, Кай – ты такой молодец! Я тебя теперь ещё больше люблю! – начинает реветь Герда.
У меня по загривку бегут мурашки от её интонаций. Ощущение, что сам того не ведая, я сдал на отлично какой-то жизненно важный экзамен.
– И я тебя. Очень.
Глава 41. Маша
Год, отмеренный мной Кате, приближается к концу со страшной скоростью. Я всё чаще реву украдкой, чтоб не нервировать Кая, он, конечно, замечает, что я заплаканная и просто не отлипаю от Стаса. Няня наша уехала, и мы давно справляемся сами.
Снежинский психует, бьёт кулаками в стену и обзывает меня ненормальной. Орёт, что если я не отступлюсь от своей идеи, то он в этом точно участвовать не будет! Не станет портить жизнь Стасу, отдав его родной мамаше.
– Ну, как мы будем без него? – спрашивает он в очередной раз.
У меня нет ответа. Я сама не могу представить себе жизнь без Стаса. Но и предать саму идею материнства и семьи, не дать второй шанс, нет ни Кате, а Стасу я тоже не могу. Он имеет право жить с родной матерью и знать её.
Поэтому первый день рождения мы отметили на славу! Были и аниматоры, и шары, горы подарков, гости. Стас был доволен и уснул без задних ног. Год моему сладкому мальчику. Я долго смотрела на него спящего, снова плакала. Но была очень благодарна судьбе за такой подарок. Целый год быть мамой самого прекрасного малыша. Он изменил меня, Кая, наши отношения.
Мы стали единой командой. И научились считывать мысли, эмоции, реакции друг друга. Мы были максимально включены и заряжены.
Такое потрясающее чувство единения. На первом этаже, на камине стоит наша общая фотка. Мы зажали Стаса между нами и целуем в щёки. Он хохочет перепачканный мороженым. Настоящая семья.
Укрыв сына, целую в макушку. Спускаюсь на первый этаж. Кай стоит у панорамного окна, спина напряжена. Подхожу и обнимаю сзади, утыкаюсь носом. Он моя стена и опора. Я его константа. Для него это важно, чтобы не происходило в жизни, он всегда должен знать и чувствовать мою поддержку. Кай не говорит мне, но я прекрасно чувствую, что он тоже переживает и боится возвращения Кати. После суда у нас с ней состоялся разговор, я предупредила, что у неё есть год одуматься и стать хорошей мамой Стасу. Она покивала, обещала подумать и улетела на Кипр, сказала, что билет в один конец и возвращаться она не планирует.
Первые несколько недель после года сына были напряжёнными, мы жили в постоянном ожидании звонка или встречи с Сафоновой. Но неделя шла за неделей, месяц за месяцем, а она так и не появилась. Мы говорили с Каем об этом только один раз и решили, выбор сделан и больше она не вернётся в нашу жизнь. Но периодами меня крыло паникой и сомнениями, оставалось ощущение недосказанности, незавершённости ситуации.
Жарким августовским днём мы всей семьёй махнули в город. Высадив нас у фонтана, Кай уходит в банк, мы остаёмся ждать его, наслаждаясь тёплыми брызгами и теньком.
– Стас, смотри какие пузыри! – зову сына и показываю в сторону девочки-подростка, что пускает большие мыльные пузыри.
Вокруг неё стайкой собралась малышня и все восторженно глазеют, ловят радужные пузыри и хохочут.
– Класо-о-ота! – тянет мой щекастик, стараясь поймать пузыри. Они лопаются в ладошках, и он заливисто хохочет.
Подхватываю сына на руки и щекочу.
– А кто это так хохочет? Кто смешинку проглотил? Стас?
– Мама! Мама! – отвечает сын, уворачиваясь от щекотки.
Кручусь со Стасом, пару раз подбрасываю его в воздух. Он смеётся и требует ещё. Тяжёлый, мой слонёнок. У Стаса отменный аппетит и после того как мы решили все проблемы по неврологии, сон тоже наладился. Так что мы хорошо едим, сладко спим и много гуляем. Двенадцать килограмм счастья. Сдуваю выбившую прядь, удобнее перехватывая сына. Замираю, по позвоночнику ползёт холодок. И как всегда, от страха меня начинает мутить. Потому что прямо в кафе, напротив, сидит Катя Сафонова.
Вернулась, значит. Мне кажется, вместо позвоночника у меня кол, сама не понимаю, как подхожу и со Стасом на руках присаживаюсь напротив.
– Здравствуй, Катя. – хриплю.
Она дёргается от неожиданности и снимает солнечные очки. Волосы отрасли, теперь она брюнетка. Накрашена по-прежнему ярко, платье, пиджак, немного поправилась, но выглядит неплохо.
– Господи, ты меня напугала. Привет-привет! – Катя пристально смотрит на меня и как-то невзначай переводит взгляд на сына, потому что он начинает крутиться и пытается встать у меня на коленях.
– Мама, мама, мама! – улыбается Стас.
– А, это? – Сафонова кивает недоговорив.
– Да, Стас. Милый, посиди спокойно. – стараюсь утихомирить малыша, судорожно подбираю слова – Ты вернулась, значит?
– Да, нужно решить вопросы с недвижимостью. Ты наверно не в курсе родители же развелись, отец молодуху нашёл. Скандал был ужасный, такую делёжку устроили! – Сафонова закатывает глаза, демонстрируя своё отношение к ситуации.
– Ясно.
Катя снова переводит взгляд на Стаса.
– А он такой вроде крепенький, щёки вон какие, подрос. – натянуто улыбается.
– Так больше года прошло. – машинально стараюсь прикрыть сына, крепко обнимаю, Стас обнимает в ответ, капая слюнями мне на сарафан, – Но ты права у Стаса прекрасный аппетит, крепкий сон и вообще отменное здоровье.
Мне важно это проговорить. Когда писала отказ, она несколько раз сказала, какой он хиленький и проблемный. Мне до сих пор обидно за сына. Пусть знает, что мы справились, всё преодолели и Стас – прекрасный здоровый ребёнок.
– Да уж, вертлявый, слюнявый крепыш.
– У него моляры лезут, это нормально. – достаю платок и вытираю моего улыбаху.
– Мама, дай мне! Дай! – забрав платок, Стас старательно начинает натирать стол.
Не могу сдержать улыбки.
– Ты ж мой помощник! – целую сына в макушку.
Катя следит за нами, прищурившись, она всё так же не носит очки.
Глубоко вздохнув, собираюсь с духом, чтобы задать свой главный вопрос.
– Так ты вернулась только из-за вопросов с недвижимостью? Не ради Стаса? – моё сердце замирает, даже дышу тихо в ожидании ответа.
Сын, услышав своё имя, тоже затихает и вопросительно смотрит на Катю.
– Нет, конечно. Знаешь ли материнство – это не моё. Я думала, мы это ещё тогда прояснили, но если он тебе надоел, – Сафонова небрежно кивает на Стаса – То, это не ко мне вопрос, решай это со Снежинским. По документам это его ребёнок, а значит, его проблема.
Проблема? Мне хочется заорать и выплеснуть кофе, что она цедит ей в физиономию. Но, во-первых, не хочу пугать сына, а во-вторых, ни за что не покажу этой гадине, как меня цепляют её слова. Какая же она всё-таки ужасная. Слава богу, что сын растёт с нами, в семье, где его любят и не считают проблемой.
– Дура, ты Катя, Стас – не проблема, а самое большое счастье, что с нами случилось. До сих пор не понимаю, как у такой змеи, как ты мог родиться такой сладкий птенчик.
Мой птенчик согласно кивает, и тянется за багетом в корзинке на столе. С упоением начинает хрустеть.
– Ну да, ну да, каждому своё, Маш. Раз тебе так нравится воспитывать этого птенчика, ради бога. Мыть, кормить, стирать, слюни подтирать и прочие прелести, пожалуйста, только без меня. И дело, конечно, ваше, но я бы на твоём месте не говорила ему обо мне, раз уж ты взялась воспитывать так пусть он и будет полностью твоим.
Господи, она даже не кукушка, а холоднокровная анаконда, ничего у неё не дрогнуло при виде сына. Вообще, никакого раскаянья и интереса к ребёнку. Кай бы сказал: пронесло. У меня тоже от сердца отлегло, но всё равно обидно, как можно так открещиваться от здорового, прекрасного малыша?
– Он и так полностью мой. Как и его отец! – я широко улыбаюсь, а Катя дёргано ставит чашку расплескав кофе и злобно пялиться на меня.
Так, тебе сучка, получи по клюву. Кай мой, всегда был и будет моим. И ничто этого не изменило, никакие козни. Сафонова всё ещё неравнодушна к нему, в этом я уверена. Нет, это нелюбовь, конечно, какая-то нездоровая одержимость и азарт, избалованная мажорка впервые в жизни не получила желаемого.
Облом. Надеюсь, не последний в её жизни. Может, что-то произойдёт и до неё наконец-то дойдёт, что так жить нельзя, строить козни, ломая людям жизнь, так легко предавать.
– Ну, раз мы всё прояснили, мы пойдём, а то папа нас потеряет, правда, милый?
Встаём, присаживаюсь перед сыном, отряхиваю крошки с его комбинезона.
– Да! – соглашается мой щекан, берёт за руку, и мы уходим.
Впервые за долгое время меня отпускает и больше не страшно. Знаю, что Сафонова смотрит нам вслед. Она одна, а нас трое. Кай был прав, жизнь всё расставила по своим местам. Муж выходит из банка, как только мы возвращаемся к фонтану.
