Kitabı oku: «Строптивая сиротка для Айсберга», sayfa 14
Муж звучит-то как, мы расписались вдвоём пару недель назад. Отметили дома шашлыками и банькой, а потом весь вечер все вместе смотрели мультики, такая вот свадьба.
Скажу ему про Сафонову позже, не хочу настроение портить, такой классный солнечный день.
– Не заскучали без меня? Давай его мне! – Кай наклоняется и берёт сына на руки, машинально поправляет Стасу волосы. Чмокает его в щёку, тянусь чтоб меня тоже поцеловал.
Обнимает. Целуемся. По-взрослому, сразу с языком. Кай прикусывает нижнюю губу и чуть оттягивает, отпускает. Аккуратно прикусывает моё плечо и тут же целует.
В синих глазах загорается огонёк, взгляд становится тяжелее, а объятия крепче, хочет, значит.
– Хочу тебя! – хрипло шепчет— Прямо сейчас бы отлюбил.
Улыбаюсь, смущаюсь даже. Такой он, конечно – мой!
– Дома. – обещаю – Нам ещё в Детский мир надо, Стасу новые сандалии купить.
– Ага, сандалии, я видел, у тебя там целый список был! – хитро улыбается.
Пересаживает сына на шею.
– Держись, сын.
Малыш крепко цепляется пухлыми ручками за волосы Кая.
– Папа, иго-иго! – хохочет.
– Правильно, Стас, папа лошадка! – смеюсь вслед за сыном.
– Эй! – возмущённый Снежинский, умудряется ущипнуть меня за задницу.
– За лошадку ответишь. Лошадка тебя прокатит, мало не покажется. Дома. Сразу, как Стас уснёт.
– Угу. – соглашаюсь, засовывая руку в задний карман джинсов мужа. – Договорились.
Не могу сдержать счастливого вздоха. Теперь точно всё будет хорошо.
Глава 42. Маша
– Открой дверь! – в голосе Кая слышаться явное недовольство.
– Нет, не хочу ничего слышать, мы это сто раз уже обсуждали, и ты знаешь, что я не хочу.
– Хочешь, но боишься, и открой уже эту хренову дверь! – что-то тяжёлое приложилось к этой самой двери, кулак наверное.
Я стою посреди кабинета Кая и стараюсь успокоить бешено стучащее сердце.
Вдох – выдох. Пальцы сжаты на листах А4. Нехилая такая стопочка. Результаты последнего обследования готовы.
Четыре года лечения, десятки анализов и процедур, осмотров, десятки врачей, консилиумы, санатории. Я устала, устала надеяться. Не могу, не хочу больше. Потому что даже вот это всё, вообще ничего не гарантирует.
Даже если я здорова и готова к зачатию, даже если снова случится чудо и это самое зачатие произойдёт. Нет никаких гарантий, что это не повториться. Что мой организм не выкинет очередной фортель. Не отторгнет, то, что по природе своей должен защищать и беречь. Беременность. Ребёнка.
Как руки противно дрожат. Вот оно снова это чувство – надежда, откуда она только берётся всё время? Я ведь даже думать об этом себе запретила. Да и зачем? У нас ведь уже есть сын.
– Снежинская, не беси меня! Открой эту сраную дверь, ты хитрая жопа, думаешь, я не понял на что расчёт? Что Стас спит и я не буду шуметь? – зло шипит за дверью муж.
– Вот именно Стас спит и ты иди, я сейчас…короче чуть позже приду. – поправив пижамные штаны, сажусь по-турецки прямо на пол, внимательно вчитываюсь в заключение, гуглю непонятные медицинские термины.
– Слушай, я знаю, что это больная тема. И заметь, не давлю на тебя. Я очень-очень терпелив и тактичен. Но, блть сколько можно бояться? Стасу уже четыре, столько времени прошло. Да с чего ты вообще решила, что всё повториться?
Кай молчит, ждёт ответа.
– Ясно, моя жена сыкло.
Отбросив телефон, прячу лицо в ладони. Да мне страшно, безумно страшно что история может, повторится. Что снова разрешу себе надеяться и не забеременею, а если и забеременею, то не выношу. Что беременность сорвётся или что-то пойдёт не так. Потому что теперь, когда у нас есть Стас, я понимаю чего, тогда лишилась. Какое это чудо-счастье материнства, поэтому сейчас будет в миллион раз больнее, если снова ничего не получится.
Потому что вижу, как Кай безумно хочет общего ребёнка. Потому что знаю, что Стас второй год подряд загадывает братика Деду Морозу. Потому что я боюсь не справиться. Снова.
– Родная, пожалуйста, давай просто попробуем? Пусть не сейчас, позже, когда ты будешь готова. Через месяц, год или…нет год это максимум сколько я ещё готов подождать и не тронуться кукухой на этой теме! – Кай снова бьёт в дверь и тяжело вздыхает.
– Значит, не откроешь? – Снежинский отчаянно взывает к моей совести – Ладно, посмотрим.
Прижав колени к груди, утыкаюсь в них лбом. Да я всё это время трусливо молчала. Кай ушёл. Да и что я могу пообещать мужу? Что буду смелой и настойчивой? В чём угодно кроме вопроса детей.
С этим у нас как-то сразу всё пошло наперекосяк. Сначала моя неудачная беременность, потом Стас, безумно люблю сына, но его появление на свет едва не разрушило наши и без того хрупкие отношения. Как вспомню тот период, первые полгода Стаса выть хочется от разрывающих душу эмоций. Моих истерик и страхов, отмороженного Кая человек просто превращался в соляной столб, стоило ему войти в детскую, бесконечных детских болячек и удушающей атмосферы боли и неправильности всего происходящего.
Как мы все выжили в этом аду? Не должно так быть, это противоестественно. Ребёнок не должен быть страхом потери, чередой скандалов и разочарований. Рождение ребёнка должно быть счастьем, чудом.
И Стас стал этим чудом для нас. Хоть наш путь и был тернистым, сложным и очень долгим. Шесть бесконечных месяцев мы все старались принять и полюбить друг друга. Полгода слёз, ссор и бесконечных претензий к себе, ко всем вокруг, к суке – судьбе. Казалось, всё это конец, не выплыву, не сдюжу. А потом просто случилось одно утро, когда я проснулась в детской и поняла, что проспала очередное кормление, ошалело шарила руками по кровати в тусклом свете ночника и с ужасом понимала, что не могу найти сына.
Никто не кряхтел под боком, не пах молоком и детским кремом, не куксился и не требовал соску. Моего мальчика просто не было! Сонный мозг от недосыпа и ужаса не выдал ни одной версии, куда он мог деться и что мне делать?
Аж холодный пот прошиб, помню, как на негнущихся ногах сползла с кровати. Открыла дверь и просто вышла из детской. Куда? Зачем? Не знала, просто сердце билось где-то в горле, а в голове как вата ни одной мысли. Так, страшно мне никогда не было. Пару шагов, а дышала, как будто пару километров пробежала, облокотилась на стену, как же холодно стало. И вдруг услышала хриплый шёпот Кая. Он тихонько пел, медленно толкнула дверь в нашу спальню и забыла, как дышать.
Кай сидел в кресле качалки, и держал на руках сына. Пустую бутылочку заметила рядом на столе. Он пел колыбельную Стасу.
Ноги просто приросли к полу, сам взял, покормил, укачал. О таком я даже мечтать не могла. Стояла и смотрела на них. И понимала, как люблю обоих.
Тихо плакала и благодарила бога, что мне не придётся больше терять. Из воспоминаний меня возвращает тихий стук.
Снежинский вернулся. Неугомонный. За дверью какой-то шорох и возня, кажется, снова сел под дверью.
– Открой дверь, мы тут, – и вдруг – Чччч – и сонное сопение Стаса.
Невольно улыбаюсь. Стоп. Стаса? Сын спит давно. Быстро вскакиваю и открываю дверь. Так и есть, Кай сидит с сыном на руках.
– Ты совсем офигел? – беззвучно психую на мужа одними губами и быстро опускаюсь рядом на колени, поправляю задранную пижаму с медвежатами, прикрывая спину Стаса.
– Зачем ты его притащил?
– Сама виновата, надо было сразу дверь открывать! – в ответ шёпотом орёт Снежинский.
– Знаешь что? Не надо на меня давить и вообще .... – не успеваю дошептать свою гневную речь, потому что Стас вдруг начинает причмокивать и ворочаться на руках у Кая.
Мы синхронно замолкаем и не дышим, надеясь, что пронесёт и сын не проснётся. Уф, аж от сердца отлегло. Жестами ору на мужа и приказываю вернуть ребёнка в детскую.
А это провокатор только башкой машет и шипит.
– Обещай мне, обещай, что мы снова попробуем забеременеть, обещай, обещай! – настойчиво твердит этот засранец.
– Ну, ты и жук!
Сын снова начинает ворочаться и сопеть. Только не это. Так, мы его точно разбудим.
– Ладно, ладно, я обещаю, мы попробуем, а сейчас, немедленно верни сына в кровать, и вообще вот это вот всё, – обвожу рукой по силуэту спящего малыша – Это нечестно!
Кай хмыкает, прижимает крепче Стаса и, глядя мне в глаза, шепчет.
– А никто не обещал, что будет легко, и хватит бузить, ты уже согласилась, помни.
Набираю побольше воздуха, собираясь возразить, как этот невозмутимый гад продолжает.
– И не зыркай на меня и молчи, и целуй уже.
Эпилог.
Солнечное зимнее утро, точнее, полдень. Хмыкаю теперь кое-кто, очень любит поспать. Комната залита тёплым светом, на улице мягко падает пушистый снег, на стёклах сказочные морозные узоры.
Всё-таки купить дом за городом – хорошая идея.
Смотрю в окно, как во дворе сын играет в снежки с няней. Стасу уже пять. Как быстро летит время, этот сорванец растёт здоровым, смышлёным, а главное, счастливым.
Сейчас он любимый сын, не верится, что когда-то звал его «мальчик» и «горлопан», а чаще вообще никак. Таким ослом я был.
Зато сейчас он самый любимый сын, гордость и радость родителей. Няня подходит к Стасу и поправляет шарф, болтают и идут лепить снеговика. За спиной слышится шорох, и возня, кажется, сладкая жопка наконец-то проснулась.
Возвращаюсь в постель.
Потянувшись, Маша переворачивается на другой бок и упирается попкой мне в пах. А тут здравствуй, каменный стояк.
– И тебе доброе утро, – хрипло смеётся жена.
– Угу, – мычу в ответ, прикусив мочку уха, и осторожно через майку ласкаю подушечками пальцев соски, едва касаясь, знаю, что сейчас это удовольствие на грани боли. В последнее время они стали очень чувствительными.
Маша сладко стонет и плотнее вжимается в меня.
– Не дразни меня, сколько у нас недель? Ещё можно? – в моём хрипе вселенская надежда.
– Угу, врач вчера разрешил. – выдыхает Герда.
– Слава богу! – спасибо этому крутому парню, что в этот раз всё хорошо.
Ласково поглаживаю заметно округлившийся живот. Где растёт наш сын. Это просто космос. Нереальное ощущение чистейшего, абсолютного счастья накрывает с головой, стоит почувствовать, как он толкается навстречу моей руке, сейчас это, кажется, была пятка.
– Сын тоже проснулся. – шепчет Маша.
– Хочу тебя! – требует моя нетерпеливая.
– И я тебя! – выдыхаю ей в губы.
– И татуировку с именами сыновей. – клянчит наивно полагая, что я пропущу эту просьбу мимо ушей.
– Сразу нет, забудь. – подминаю её под себя, стягивая пижамные штаны.
Проверяю пальцами, готовая. Опираюсь на вытянутые руки, аккуратно толкаюсь внутрь, Герда закусывает губу и тихонечко стонет. Толчки медленные и размеренные, тягучие, безумно боюсь задеть живот и навредить сыну.
Со Стасом у меня не было такого опыта, я долго не знал о нём. Не видел, как рос живот у его био матери и, если честно, надеюсь, никогда больше с ней не пересекаться. Маша мама обоим моим сыновьям, теперь официально.
– Безумно – толчок— люблю— толчок— тебя! – толчок – Соглашайся на Марка. – хриплю, прикусив жену за нижнюю губу.
– Что? – Маша всхлипывает от эмоций и явно не помнит сейчас, что мы два месяца спорим про имя младшему.
– Люблю, люблю, люблю тебя, Герда! – град поцелуев жалит ей лицо, ключицу, грудь толчки становятся резче.
– Давай же соглашайся.
– Грязно играешь, Снежинский. – шепчет Маша и делает движение мышцами там внутри, что я жмурюсь, не могу сдержать стон восторга.
– Мне тоже есть чем тебя удивить. – хитро улыбается жёнушка.
К финишу приходим практически одновременно. Ярко, мощно, и очень горячо.
С беременностью секс стал другим. Будто мы не женаты пять лет, а только вчера стали любовниками. И никак не можем победить этот голод ежеминутных прикосновений и поцелуев, от которых окружающим становится неудобно и немножко завидно.
Упираемся лбами, тяжело дышим, но взгляд никто не отводит. Чёрт, видимо, про имя ещё ничего не решено. Ладно. Успеется. До рождения ещё есть время.
После утреннего секса Маша сбегает в душ, чтоб не пристал опять. Борщу иногда. Что поделать? Хочется её, аж сводит всё.
Надеюсь, что эта беременность будет не последней. Да знаю, наверное, я псих.
Маша ещё сына не родила, но несколько недель мне снится темноволосая девочка с карими глазами. Мне кажется, это наша дочь. Однажды я заикнулся про сон, Герда сделала страшные глаза и сказала, что мальчишек нам хватит. Два сына это круто, но девчонку тоже хочется. У Сташевских Майка такая прикольная с бантами, песни поёт, стихи читает, а благодарные зрители с ней конфетами расплачиваются.
Закатываю глаза к потолку. Можно мне тоже такую одну? Чтоб с бантами и носочками? Маша не выбросила те розовые. Кто-то должен их сносить.
Спускаемся на первый этаж. Герда ныряет в холодильник, пританцовывая, мечет контейнеры с едой на стол. Красивая, румяная, волосы влажные, глаза блестят. Отраханная и счастливая.
Острые соски манят через маечку, грудь у неё стала просто бомба, шортики ещё эти короткие. В паху снова тяжелеет, от мыслей пошалить на столе.
Стас как раз гуляет, если закрыть дверь в кухню. Ух, хочу. Улыбаюсь, маню пальцем.
– Неа, не пойду, я голодная! – вероломно показывает мне язык.
Достаёт блинчик и макает его в сгущёнку. Жуёт, жмурится от удовольствия. Доедает, пальцем ныряет в банку, облизывает.
Да блть, я же не железный. Хочу её, как будто и не трахались сейчас.
Обхожу кухонный островок, призывно улыбается. Специально дразнит меня.
Притянув за шею, глубоко и жадно целую. Вылизываю, сосу язык, прикусываю губы. Сладкая. Маша страстно отвечает, одной рукой комкает футболку на груди, другой поглаживает эрекцию. Вся кровь стремительно отливает вниз, член натягивает штаны. Успеем мы ещё раз, пока Стас гуляет?
Подхватываю Машу под попу, усаживаю на стол. Лениво целуемся, машина рука ныряет в штаны, большим пальцем обводит головку.
Чёрт, сокращаюсь от острых ощущений, машинально толкаюсь ей в руку.
– Давай по-быстрому на столе? – уговариваю, прикусываю соски через ткань, утыкаюсь носом в ложбинку. Дышу и кайфую.
С беременностью Герда стала пахнуть ещё круче, как самое вкусное яблочко. У меня рефлекс на неё – слюна выделяется, не захлебнуться бы.
– Ты совсем, что ли? Сын скоро вернётся! – смеётся Маша и выкручивается, отпихивает меня.
– Пздец как хочу! – выпрашиваю как малолетка.
– Когда ты не хочешь? – угорает Герда и спрыгивает со стола – Пошалили и хватит, ты и так мне сегодня младшего разбудил своим сексом! Вон толкается теперь, бедный голодный ребёнок.
Обнимаю сзади, поглаживая живот, ловлю удар в ладонь.
– Получай пяткой. – хихикает жена.
Так и стоим, я наглаживаю сына, Герда трескает блинчики.
С улицы забегает Стас, румяный, довольный.
Маша отпускает няню, остаёмся втроём.
Сын ловко залезает на подставку, моет руки. Маша ерошит ему волосы, спрашивает, с чем будет блины? Конечно, со сгущёнкой в этом он полностью сын матери. Завтракаем, Стас увлечённо рассказывает, как они играли с няней в снежки.
Затем начинается утренняя разминка, Стас учится выговаривать буквы.
– Давай на «р». – командует Герда и протягивает блинчик с шоколадной пастой.
Банда сладкоежек. Пью кофе, наблюдаю за семьёй.
– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет! – старательно выговаривает сын.
– Угу, хорошо, теперь на «л». – командует секси логопед.
Маша давно определилась с профессией, учится на управленца, через год диплом. Сейчас работает в логопедическом центре.
– Корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали! – жена показывает большой палец, намекая, что сын крут.
Стас очарователен с щербатой улыбкой, вчера первый зуб выпал. Ночью с Машей, как два приведения крались в детскую, чтоб положить монетку и конфетку под подушку.
И откуда она всё это знает? В интернате ведь росла. Я хоть и рос дома, но мать нас с Мишей не баловала даже такими мелочами, сбитые коленки не целовала, а Маша целует Стасу.
А когда он болеет, то мы берём его спать к себе. И вместе составляем план борьбы с коварным вирусом. Капли в нос, таблетки и градусник – это всё наше супер-оружие, мы же супер-команда.
Хочется, чтоб у сыновей было лучшее детство. С традициями, праздниками, сюрпризами. Мы будем стараться, чтобы пацаны росли счастливыми.
– А я придумал имя брату! – выделяя букву «р» важно сообщает Стас.
– Ну-ка рассказывай, а то мы с мамой не можем определиться. – держу серьёзный фейс, сын старался же.
Но зная, какие имена он обычно выдаёт, мне заранее страшно.
– Вообще, у меня несколько вариантов: Донатэлло, Леонардо, Добрыня, Емеля и Джулиан последнее самое крутое! Помните, так звали короля лемуров из Мадагаскара? – довольно улыбается Стас.
– Классные варианты! – отсмеявшись, тоже показываю сыну "класс", Маша красноречиво пинает меня под столом.
– А тебе, мам, какое больше всего имя понравилось? – искренне интересуется ребёнок.
Маша смотрит на меня огромными глазами, прокашливается.
– Хм, сыночек, они все хорошие, но давай выберем что-то попроще? Не представляю, как зову на всю улицу: – Донатэлло, пора домой! Давай лучше на Марке тогда остановимся?
Есть! Подмигиваю сыну, это наш тайный знак-план сработал.
– Ладно, пусть тогда Марк будет. Смотри не передумай опять, я уже привыкать начал. – Стас строго смотрит и грозит пальцем Маше, затем обнимает, протягивает мне ладонь, отбиваю.
– Получилось, пап! – сдаёт нас этот Штирлиц.
Убегает к телеку.
– Это что сговор? – прищуривается моя любовь.
– Мужской договор. – подтягиваю машин стул, пересаживаю к себе на колени.
Веду носом по шее, ключице, груди.
– Помнится, у нас с тобой тоже, всё началось с договорённости.
Впиваюсь в губы, не давая сказать. Целуемся.
Не знаю, что она там помнит. Стрёмно всё, конечно, начиналось у нас. Вспоминаю как, пытался контролировать свои чувства, морозился, не хотел влюбляться.
Казалось, что снова всё пойдёт под откос, ведь история практически повторилась.
Слава богу, девушка была другая.
Сумасшедшая кареглазая сиротка, которая, как выяснилось о семье, любви, преданности знает гораздо больше меня. Ворвалась в мою жизнь, втащила к нам Стаса, билась за него как тигрица.
А теперь сидит на моих коленях и улыбается, потому что у неё в животе икает наш сын.
– Мне нравится имя Марк, да и Стас уже привык. – рассуждает Маша, отправляя в рот очередную карамельку. Её поцелуи сладкие и пахнут барбарисом.
Герда любит меня любым, и всегда рядом. Стас зовёт её мамой и между ними такая любовь и гармония, что я должен на неё молиться.
Бизнес работает как часы, и я счастлив. Но в моём кабинете лежит конверт с отчётом поиска машиной сестры и мамы. Меня гложет, что я не могу отдать его ей, точно не сейчас. Такие новости нельзя сообщать беременным. Родит, там видно будет.
Скоро приедет Миша. Надеюсь, нам удастся наладить общение.
Если не братское, то хотя бы нейтральное как с матерью. Видимся редко, но мы помогаем ей материально.
Дом купил, мамонта приношу исправно. Весь прайд обязуюсь регулярно вывозить в тёплые страны. Сына родил, второй на подходе. Я счастливчик. И кареглазой дочери быть, как младший пойдёт ножками, вернёмся к этому вопросу.
– Эй, ты слышал вообще, что я сказала? Коляску, какую будем брать синюю или серую? – Маша тычет, мне в нос телефон.
Сижу с беременной Гердой на коленях, коляску выбираю. До сих пор удивляюсь, как мой мир умещается в одной девчонки? Ничего без неё не хочу.
– Люблю тебя! – признаюсь, в миллионный раз.
– И я тебя очень!
Маша хихикает и начинает меня тискать, хаотично целует в губы, лоб, щёки, шею. Щекочет, ластится. Обнимаю в ответ, ладонь сама сползает на попку, сжимаю крепкую ягодицу. Сидим, Маша водит носом по моей скуле, я ловлю губами её подбородок.
Стас хохочет и зовёт нас смотреть мультики.
Мы вместе, любим друг друга, а значит, мы почти боги.
Пусть так будет всегда.
