Kitabı oku: «Строптивая сиротка для Айсберга», sayfa 4
Ростов что-то шепчет ей на ухо, Маша наклоняется ближе, слушает, поправляет, его куртку у себя на плечах. Заботливый какой. Кажется, она что-то пролила на своё пальто, я приехал последним и она уже расхаживала в его кожанке.
Сегодня тепло, солнечный день, птички поют. За городом красота, но мне кажется у меня кислородное отравление.
Как иначе объяснить неприятный ледяной ком в животе? Когда Маша вдруг смачно целует Ивана в щёку, а он довольно лыбится и делает губы «уточкой» выпрашивая другой поцелуй. Кладет руки ей на талию, обнимая сзади.
Придется оторвать всё-таки.
Герда отходит от веселой компании и грозит Ивану пальцем. Идёт в беседку берёт бутылку вина, отпивает из горла. Это её вино, Ростов купил какое-то девчачье легкое именно ей, остальные пьют напитки покрепче.
–Маш, у меня вино закончилось! Ваня говорит, есть в доме, в погребе, принеси, пожалуйста! – кричит Леночка и складывает ладошки в просящем жесте.
–Без проблем! Только я не знаю, где этот погреб?
Герда возвращается к мангалу и слушает инструкции Ивана. Уходит в дом.
Снимаю авиаторы, жилетку. Стакан оставляю на скамейке. Я знаю, что это плохая идея, но меня магнитом тянет за ней.
Мы уже два часа играем в гляделки, между нами искрит. Маша улыбается, хохочет и общается со всеми кроме меня.
Но смотрит постоянно. Я тоже за ней наблюдаю без палева, через тёмные стёкла.
Со мной только поздоровалась и перекинулась едва ли десятком слов за всё время, что мы здесь, и это, пожалуй, самое долгое наше общение после её побега из архива.
Неделька выдалась адская, я мотался по области. Соколова была с ребятами на выездах. Мы практически не виделись.
Странное ощущение, непонятное, её невнимание меня раздражает и неприятно щекочет за затылком. Она царапала меня там, когда кончала.
Захожу в дом, мимо лестницы на второй этаж сразу налево. Я знаю этот дом как свои пять пальцев. Спускаюсь вниз.
Маша что-то мурлычет, водит пальчиком по бутылкам на стеллаже.
Пытается прочесть. Зря там всё на французском.
Крёстный Ивана живет во Франции, у него свои виноградники. Поэтому у Ростова всегда шикарный ассортимент вин.
–Doma чего? – хмурится Маша, крутит бутылку в руках.
–Domaine du Vissoux. —подсказываю.
Вздрагивает, двумя руками вцепляется в бутылку.
–Господи, зачем так пугать? Я чуть бутылку не уронила! – аккуратно ставит вино на место.
Дёргано поправляет юбку. Бесполезно, это платье очень короткое.
– Разобралась с вином? – подхожу ближе, опираюсь плечом на стеллаж.
– Нет, я не запомнила название, что Лена говорила. Да и с языками у меня не очень.
По поводу языка я бы поспорил. Залипаю на стройных ногах, красивых коленях. Как она умудряется быть такой сексуальной в кроссовках?
– Кай?
– Гм?
Усилием воли возвращаю свой взгляд к лицу.
– Я говорю, ты знаешь, какое из этих вин пьёт Лена? Я думала сориентироваться по бутылке, но они все одинаковые.
– Маш, как прошла твоя неделя? Мы же не виделись практически.
Я кажется, скучал. И это очень необычно.
– Эм, нормально. Я с ребятами ездила на встречи к заказчикам. Да ты знаешь, наверное. Было интересно, мне понравилось. – улыбается.
– Я скучал, Маш.
Соколова моргает, фокусируется на мне. Натягивает рукава платья на ладошки.
– Кай Алексеевич, – начинает очень строго.
– А ты скучала? – мне кажется, не дышу, пока жду ответа.
– Я не понимаю к чему эти разговоры? Мы же всё выяснили уже.
Отходит на пару шагов назад, упирается в какой-то старый стол.
А я думаю, о том, что высота очень удачная, если её посадить на столешницу, развести ноги. Она в чулках или в колготках?
– Скучала, не скучала, какая разница? К чему это всё? Мы ведь договорились. Все гештальты закрыты. Мы просто коллеги. – давит интонацией.
Сама-то верит?
Понимает, чем обернётся наше пребывание здесь? Конечно, надо как-нибудь нормально поговорить, обсудить всё, что между нами происходит. А что-то определенно происходит. Между нами словно канаты. Чертовщина.
Мне блядь кажется, что у меня в лобешнике магнит размером с яйцо и меня необъяснимо тянет к этой проблемной малолетке.
Подхожу, усаживаю на стол, встаю между длиннющих ног. Бодаю её лоб своим. Да, сейчас я телок и меня всё устраивает.
Встречаемся взглядами. Машины ресницы распахнуты, не моргает, крылья носа подрагивают, румянец на щеках. Веду носом по скуле.
Охуенно пахнет яблоками. И это не парфюм, а её запах.
Мне хочется, как щенку вываляться в этом яблочном безумии. Почувствовать принадлежность к ней. Вот то самое, когда держишь за руку и точно знаешь, сколько ложек сахара добавлять в её чай.
–Мы обязательно поговорим, в другой раз, окей? Сейчас вот совсем не разговаривать хочется.
– А чего хочется? – шёпотом.
– Тебя.
Дёргаю Герду за бёдра на себя.
Утыкаюсь носом за ушко, моё яблочное сумасшествие.
––
– Ты опять?! —зло шипит Герда, оклемавшись после оргазма.
Что не так? Из-за колготок? Ну, порвал и что?
Маша перекидывает волосы на одну сторону, демонстрируя шею.
Бля, точно засос. Оно само как-то получилось.
–Я не специально, честно. – покаянно опускаю голову.
Сейчас орать начнёт. Снова. Возмущаться и доказывать, что я не могу её трахать. Но я ведь могу. Не должен. Но очень хочу и поэтому трахаю.
Последние мозги расплавились к херам от её яда и моего вечного стояка рядом с ней.
Нужны кардинальные меры. Я либо вытрясу её из своей головы и буду жить спокойно. Рано или поздно ведь даже дети наедаются сладким, или окончательно отравлюсь ядом её неприятия и сдохну. Меня устроит уже любой вариант.
Я ведь просто обнять хотел. Понежничать немножко. Тоже кстати новая опция моего организма. Она меня отпихивала, кричала, что это всё кошмар и надо срочно прекращать.
А дальше как в тумане. Она стонет мне в рот и царапает затылок, а я кончаю как в последний раз. Такой феерверк. Хорошо, что презерватив каким-то чудом нацепил.
– Не ври, ты опять всё специально сделал! И засос и секс этот! Я не планировала с тобой спать! Я сюда вообще за вином пришла! Ты руководитель, я твой сотрудник! На этом всё! Не надо мне ничего больше! А если нас кто-нибудь слышал? Что если Кате расскажут? Ты же знаешь, она повёрнута на тебе! – взвизгивает Соколова.
Про Катю знаю, но мне по фигу. Я ей и намекал и прямо говорил несколько раз, что без шансов. Непробиваемая барышня.
– Блядь, ты понимаешь, что это неконтролируемо? Я вообще поговорить хотел, а вон как вышло. Трахаемся как кролики где попало, надо хотя бы постараться это между нами как то упорядочить! Как там нормальные люди делают? Трахаются ночью, гуляют в парке, ходят в кафе, вечером зажимаются в кино.
– Это называется встречаться. – бурчит заноза и наклоняется со стола в поисках трусов.
– Я согласен! – слова сами собой слетают с языка.
Вру, конечно, не хочу я ни с кем встречаться. Потому что отношения – это вечные разборки и запреты, вынос мозга терпеть это не могу.
Хочу, чтоб Соколова со мной спала часто и много. Всё.
От шока голожопая Соколова падает со стола. Звук как будто мешок с картошкой уронили. Притихла.
Кровь стучит в висках, долбит как Рамштайн, и в погребе становится жарко и тесно.
Спокойно. Выдыхаю.
– Ты собираешься вылезать оттуда?
Ей что пять лет прятаться за столом?
Сначала показывается темная макушка и огромные удивлённые глаза.
– Я не то, в смысле, – облизывает губы, пытаясь подобрать слова —Идея так себе. – шепчет Соколова качая головой.
Слежу за кончиком её языка, и член начинает снова оживать, да сколько можно то?!
Шиплю:
– Соколова, не беси меня! Я и так блядь, на взводе. Нормальная идея.
– Не буду я с тобой связываться! Все знают, что ты не с кем долго не встречаешься. Мне не нужны проблемы с сестрой! – спорит Герда.
– А ты не слушай сплетни, меня слушай. Не будет проблем. У нас тут походу второй раунд намечается. – киваю на эрекцию.
– Иди сюда. – маню пальцем.
Соколова не спешит покидать своё укрытие и продолжает сидеть за столом, одни глазища видны.
Огромные карие озёра, влажный и дико невинный взгляд, смотрит как котёнок из Шрэка.
От взгляда этого штырит, от тела, от запаха её. Когда-нибудь же должно отпустить? Нужно больше практики. Обхожу вокруг, поднимаю, пристраивая на столешнице.
Она нервно сглатывает и причитает:
–Угораздило же меня так вляпаться! Кай, ты понимаешь, что это ненормально? А вдруг кто узнает про нас? Нельзя чтоб узнали!
–Я всё-всё понимаю. Не хочешь, значит никто не узнает. – беру её ладошки и кладу себе на затылок, мне нравится когда она меня так трогает. Стараюсь не думать, почему моя больная голова позволяет ей это.
Минуты две просто целуемся. Маша отвечает рассеянно, стукаемся зубами.
Я адски хочу её шею, но боюсь своего очередного неадеквата. Большим пальцем глажу место засоса, некрасиво ей? По мне так нормально.
Мне ужасно не терпится. Сидит блять, передо мной на столе, в задранном платье без трусов, а я корчу из себя приличного. Не могу больше. Беру за талию и стараюсь повернуть на живот. Но встречаю сопротивление, оттолкнув меня Герда спрыгивает со стола, спиной ко мне поправляет платье.
Да что опять не так? Поза? Почему она её не любит? Надо выяснить. Утыкаюсь носом в шелковую гриву.
– Мааааш, мне так хорошо с тобой. Ты очень, нужна мне. Давай, сдавайся уже. Буду тебя любить.
Дёргается как от удара и смотрит прямо в глаза так, будто впервые меня видит, качает головой.
Ну же детка, я заебался тебя уламывать, хочу, чтоб ты сама хотела. А потом как кадры в замедленной съёмке, платье с шорохом падает на пол и Герда медленно поворачивается и животом ложиться на стол.
Сама! Сама по доброй воле! Охуеть.
В голове взрываются фейерверки и кислорода становиться катастрофически много. Будто мне снова восемнадцать, я в Альпах и первый раз лечу с вершины на борде.
Дух захватывает, хочется орать от восторга и умываться снегом.
Она меня слушается. И хочет. Дыхание становиться рваным и шумным. Кровь бомбит в жилах. Сердце грохочет. Это реально?
Соколову хочется сожрать, хрупкая спина в мурашках, камушки позвонков, завозилась и сильнее прогнулась в пояснице. Накрываю её собой и прикусываю за основание шеи, чтоб знала кто здесь главный.
Невесомо целую ожог. Она сама мне расскажет, позже.
Вздрагивает. Нащупываю в кармане джинсов новую резинку.
Хороший вечер, да праздник определенно удался.
Глава 12. Маша
Коробок получилось много, ими заставлен весь пол, несколько не очень тяжёлых стоят башенкой друг на друге, там вроде книги. Откуда у меня вообще столько вещей?
Когда уезжала из интерната у меня, был тощий рюкзачок за плечами, когда я успела всё это купить?
Ясно когда, как только у меня появилась карточка с ежемесячным содержанием. Как ненормальная покупала всё, о чём когда-то мечтала и сейчас могла вспомнить: еда, вещи, игрушки, книги, гаджеты.
Казалось, что такая жизнь нереальна, и это происходит не со мной. А я вот-вот снова проснусь на продавленной кровати в интернате, всё в той же заношенной одежде в катышках, буду есть кислые щи и пить компот из сухофруктов. Брр, гадость.
Самостоятельно я живу уже третий день. И ни на минуту не могу выкинуть из головы ехидные слова сестры. И с каким удовольствием она вручила мне ключи от этой квартиры. Позаботилась, не на улицу выкинула в панельную однушку.
Правда ,в приличном районе почти в центре. Страшно представить ,сколько здесь стоит аренда.
Мысленно делаю себе пометку созвониться с хозяевами квартиры и всё подробно разузнать. Чертовски неприятно, конечно, что вот ,так как шелудивому котёнку указали на дверь. Мол загостилась пора и честь знать. А тётушка с дядюшкой многозначительно промолчали, согласные с дочерью.
А я ведь почти поверила, что им не плевать на меня. Что у меня вроде как семья появилась. Идиотка, знала же эгоистичную Катину натуру, стоило между нами встать Снежинскому как она ни секунды не раздумывая, отреклась от меня.
Даже не удосужилась меня выслушать. Отойдя от первого шока с ключами я, естественно, попыталась объясниться.
Но Катя даже слушать не стала, спросила про наш секс в архиве, от ужаса у меня язык прилип к нёбу. А она смеялась, кричала, что я предательница и ничего серьёзного у нас со Снежинским не получится. Сказала, что сначала не поверила сплетням. Но Кай сам ей проговорился про нас.
Господи, про нас болтают?
Он же обещал, что никто не узнает! Какой позор.
Коробки потерпят, устало плетусь на кухню.
Пока готовлю омлет, ругаю себя, я ужасная сестра, эгоистичная, наверно ничем не лучше Кати. Эта свободная и насыщенная жизнь так закрутила меня, что я весьма вяло искала сестру. На мои официальные запросы приходили обычные отписки о том, что имеющаяся информация является тайной усыновления и разглашению не подлежит. Единственное, что знаю наверняка Алю, удочерили практически сразу.
Я смутно помню разговор с директрисой. Я рыдала, а она убеждала меня, что всё к лучшему. Зато теперь точно никто не узнает об особенностях моей сестры.
Вообще, Анжела обещала помочь, нашла детектива, и я даже пару раз встречалась с ним.
Рассказала всё, что помню из детства. Как счастливы мы были дома, папа не жил с нами, но часто навещал. Непонятно, почему родители были не вместе, ведь они очень любили друг друга. Правда, после первого дня рождения Али стали часто ругаться. Я не понимала из-за чего, но было очень тревожно. Мне казалось, что папа не любит сестру.
Помню одинаковые белые кровати с дельфинами по борту, светло-розовые шторы и мягкий ковер на полу. Горы игрушек и книг. Я обожала нашу комнату, в кухне часто пахло выпечкой, а на столе стояла стеклянная конфетница с разноцветными леденцами.
В один день мама собрала нам вещи, мы долго ехали с пересадками на автобусе, поели в кафе, а потом она отвезла нас в детский дом.
Путано объясняла мне, что так нужно и это совсем ненадолго. Мне было страшно, но я верила ей. Понимала, что надо потерпеть, пожить здесь, пока не решится какая-то проблема. Я обещала быть смелой и присмотреть за сестрой. Мама плакала, обнимала нас по очереди, целовала. Перекрестила и ушла.
Никогда не забуду крики Али, как она, рыдая, бежала за мамой. Упала прямо в лужу и снова побежала, вцепилась дрожащими пальцами в сетку забора и кричала дурным голосом, наверное, она первая поняла, что это конец.
Что мама больше не вернётся, а я стояла как парализованная и не моргая смотрела как две воспитательницы пытаются отодрать мою сестру от этого ужасного серого забора. Они никак не могли разжать пальчики трёхлетней девочки. Мама убегала, рыдая, ни разу не оглянулась.
А этот Коломбо слушал, кивал, записывал и обещал искать.
Чувствую, как слёзы стоят в глазах, нельзя реветь, надо быть сильной. Но от давящего чувства вины перед сестрой и одиночества становиться совсем, тошно. Хоть на стену лезь.
Как я устала от этого ужасного тотального одиночества.
Звонок в дверь меня удивляет никто, кроме Сафоновых, не знает, что я переехала. И тем более куда. Вытираю лицо рукавами пижамы, иду в прихожую. Открываю дверь. Чёрт, надо было в глазок посмотреть. Пытаюсь захлопнуть, но не тут-то было.
Кай легко открывает её одной рукой.
Так и замираем столбами, напротив, друг друга .
– Тебе, здесь не рады, Снежинский! Как ты узнал адрес? – мой голос сочится ядом.
– Оль Пална сказала, фирма её сына перевозила твои вещи. Ты плакала? – спрашивает качок, проходя в квартиру.
Злюсь, закрывая за ним дверь, но понимаю, что силы не равны и выставить его у меня не получится.
Раздевается и по-хозяйски несёт на кухню какие-то пакеты, настороженно иду следом. Открывает холодильник и выгружает туда продукты, весьма кстати, а то у меня там мышь повесилась.
—За гуманитарную помощь спасибо, но я тебя не приглашала.– напоминаю незваному гостю.
– Хреновая из тебя хозяйка. – намекая на пустой холодильник неодобрительно качает головой Кай.
Закончив с продуктами, садиться на табуретку и сверлит меня взглядом. Ну, хорошо, помолчим.
Мне с мудаками обсуждать нечего.
Скрещиваю руки под грудью и в наглую рассматриваю руководство.
Взлохмаченный, круги под глазами, видимо, мало спал.
Наверняка опять по клубам тёлок снимал в своей командировке, щетина дня три не меньше. Конечно, при такой-то насыщенной жизни, когда ему бриться. И при всём этом всё равно гадёныш умудряется выглядеть как ходячий секс. И это очень раздражает.
–Я в молчанку могу долго играть, в интернате я была лучшей.—предупреждаю его на берегу.
Снежинский не сводит с меня глаз, жуёт щёку, сцепляет руки в замок и начинает щёлкать пальцами.
Брр, терпеть не могу, когда люди так делают. Нет, я его точно убью, и меня оправдают. Он что нервничает? Пффф. Как говорил один известный конь: не смешите мои подковы.
Молчим.
Потрясающе и этот человек, умудряется руководить отделом. Не иначе голоса в голове подсказывают : подпиши, уволь, премируй.
Сам-то он явно бы не справился, вот и сейчас сидит.
И смотрит. И дышит, и бесит!
Глава 13. Кай
Я вернулся из командировки, прямо с самолёта в офис примчал, а Маша не вышла на работу.
Оль Пална бодро отчиталась, что Соколова написала заявление на три дня отгулов. Переезжает человек, поэтому вошли в положение и отпустили. Кто отпустил? Так, Иван подписал.
Переезжает? Куда? Даже адрес новый есть, это хорошо. Оль Пална, как матёрый шпион всегда всё про всех знает. Быстро вбиваю адрес в карты, почти центр, новостройки.
У неё же никого, нет, кроме Сафоновых и жилья своего нет. А может уже дали, и она мне не сказала? Ей же полагается как сироте.
Надо прояснить этот момент. Почему переехала? Куда?
На часах только четыре дня, у меня завал в документах, но на большее меня не хватает. Надеваю пиджак и, предупредив Леночку, что мой рабочий день закончен, вылетаю из офиса. По дороге пять раз набираю Соколову, не берёт.
Бесит. Торможу у ближайшего супермаркета, быстро кидаю в тележку продукты: овощи, фрукты, крупы, сладости.
Дом нахожу без труда, первый подъезд. В это время какая-то мамаша пытается завести коляску, придерживаю ей дверь и попадаю внутрь.
Лифт поднимает меня на седьмой этаж.
Остервенело, жму на звонок.
И вот сердитая Соколова стоит в дверях и давит меня взглядом, а потом коза пытается закрыть дверь! Машинально подставляю ногу. Совсем дурная.
– Тебе здесь не рады, Снежинский!
Да что опять не так?!
Протискиваюсь мимо неё в квартиру, сердито пыхтя семенит следом. Быстро осматриваюсь по сторонам, хотя что тут осматривать? Крошечная однушка, не разгуляешься.
Выгружаю продукты в холодильник, стараюсь глубоко дышать, успокоиться и по возможности поговорить нормально.
Соколова показательно кашляет ,а я жадно рассматриваю её с головы до ног. Три дня не видел.
Домашняя вся такая.
Пижама, нелепая гулька на голове, не накрашенная, босиком.
Почему-то последний факт меня неожиданно заводит, хотя с хера ли неожиданно? Три дня воздержания, когда такое было? Грёбаная командировка еле дожил. Розовые ноготки, маленькие ступни. – пялюсь как маньяк.
Мне кажется, воздух становится плотнее, по крайней мере, дышать становится тяжелее.
– За гуманитарную помощь спасибо, но я тебя не приглашала. – язвит Герда.
Я глубоко вдыхаю, стараясь поймать дзен. Я возбуждён, соскучился, зол и дико устал с самолёта. А Соколова снова чем-то недовольна, единственное чего я хочу сейчас это обниматься, а буду в сто первый раз что-то выяснять.
По моим ощущениям мы слишком много говорим и мало трахаемся. Отсюда все проблемы. Надо будет подумать, как переломить ситуацию. А пока уговариваю себя, что поговорить придётся.
– Я в молчанку могу долго играть, в интернате я была лучшей.
– Вот почему ты Мария, не просто Мария? А такая сложная? Проблемная? И что с телефоном?
– Не нравится, не ешь. – Соколова отворачивается и начинает демонстративно греметь чашками и шарить по кухонным шкафчикам.—Телефон отключила, захотелось немного спокойствия и подумать вообще.
– О чём подумать? Почему ты съехала от Сафоновых? Что случилось?
– Что случилось? Это ты мне скажи какого? – замолкает, недоговорив жмуриться, и поджимает губы, кажется, здесь должен был быть мат—Как Катя узнала о нас? Зачем ты ей рассказал? Господи, Снежинский, единственным моим условием было не трепаться, но ты даже такую малость не можешь выполнить. Хотя я тебе сто раз повторила, как для меня важно сохранить это, – неопределённо, машет рукой между нами – В секрете.
– Так ты из-за этого съехала? Что Катя узнала про нас? – бред какой-то
– А я не сама съехала, мне знаешь ли, помогли в прямом смысле этого слова. Указали на дверь, вручив ключи от этой квартиры. Из-за твоего длинного языка меня просто вышвырнули как шелудивого котёнка. Хотя тебе то, что до этого, да? А я ,между прочим, звонила тебе сразу же после скандала, несколько раз тебя набирала, но ты не взял трубку! Видимо, был слишком занят!
Косяк. Вот чёрт, как же я так феерично облажался. Да обещал молчать, но рассказал, но не просто так, у меня обстоятельства были.
Да знал, что Соколова не хочет афишировать нашу связь, я и сам как бы не стремлюсь. Но так получилось. Да звонила, да не взял трубку, но мы тогда только прилетели в Ебург и сразу с корабля на бал, ресторан, партнёры, переговоры.
Я решил, что раз без смс или голосовухи, значит, не очень важно. Может, просто соскучилась или хочет поболтать. Пять пропущенных вроде было, ага поболтать. Вот я дебил.
Смотрю на Машу, прожигает меня карими глазищами, злая обиженная и очень красивая.
– Маш, прости, я дебил. Надо было, конечно, взять трубку или перезвонить сразу. Я звонил тебе позже, но ты уже не отвечала, а потом телефон был выключен. Косяк вышел с твоей сестрицей, я не собирался ей ничего говорить, случайно вышло! – чёрт я ведь, правда, не подумав, ляпнул.
– Случайно? – забрало падает и Соколова начинает орать
– Случайно? Просто, потому что ты трепло, меня вышвырнули из дома! От меня отвернулись люди, которых я хотела считать семьёй! Думаешь это легко, когда от тебя отворачиваются? Когда тебя отвергают? У меня никого нет, кроме Сафоновых, понимаешь ты это? А теперь и их нет! Никого не осталось! Просто, потому что ты решил щёлкнуть Катю по носу?! Так? Для этого ты ей сказал?
Моё забрало падает ещё громче, чем у Герды. Меня начинает трясти и тоже хочется орать. Это она мне говорит про отверженность и потери?!
Никого не осталось?
Ааааа, мне хочется её встряхнуть хорошенько, чтоб мозги на место встали. Сука! А я?
Типа эти Сафоновы ближе, чем я? Вышвырнули из дома?!
Королевишне Катерине не понравилось, что ей предпочли Машу? Стриженая дрянь, я ей ещё устрою.
Мой самоконтроль выходит просто на запредельный уровень, соскочив со стула, подлетаю к Соколовой. Бодаю её лбом, но Герда стойко держит оборону и рассерженно сопит мне в губы.
– Кате твоей дебильной я сказал случайно! Знаешь ли, обстоятельства вынудили! Мне было не до конспирации, когда она вломилась ко мне в кабинет типа проект обсудить. А сама схватила меня за ремень, бухнулась на колени! При этом наглаживая мою ширинку и обещая рай на земле от её оральных талантов. Я так охренел, выдал ей как на духу, что она меня ну никак не интересует. А она только башкой вертела и лапала меня, ну и оно само, как- то вырвалось про нас! Брякнул, что не собираюсь трахать её, потому что уже трахаю тебя!
Соколова смотрит на меня, открыв рот.
– Блядь, я вообще был в состоянии аффекта, после того как она схватила меня за член! У меня был стресс! Я был в таком ахуе, выкинул её из кабинета с таким матерным сопровождением, что весь отдел слышал!
Глава 14. Маша
После слов: схватила за член мне, кажется, я оглохла.
Ничего не слышу. Смотрю на губы Снежинского, он что-то говорит, явно психует, может, даже орёт.
Все звуки как через вату. Будто меня накрыли куполом.
Как только до меня доходит, зачем Катя припёрлась к Каю, мне становится плохо, того и гляди, блевану.
То, что она его хочет, весь офис знал. Катя особо этого не скрывала, но, что она решится на столь активные действия ещё и на работе, это в моей голове не укладывается. От слова совсем.
Я мысленно прыгаю на крышке коробки, пытаясь засунуть эту информацию внутрь, спрятать, не пропускать через себя. Но она шипит, бурлит и вываливается уродливыми подтёками со всех сторон.
Я в ужасе от поведения сестры, но ещё больше меня пугает моя реакция на всё это. Мне плохо, неприятно и кроет таким разочарованием, что хочется зареветь.
Как она могла?
Господи, о чём она думала? Где была её гордость и чувство собственного достоинства? Всем кругом понятно, что Кай её не хочет. Катя не дура, тоже ведь должна, это понимать. У них был разговор, где Кай чётко обозначил, что они только коллеги. И ничего больше.
Но вот решилась и пошла ва-банк. И проиграла. Снежинский её отверг.
А если бы нет? Не хочу даже думать, что могло быть иначе.
Воображение услужливо рисует картинки, как он медленно расстёгивает ширинку, стонет и запускает руки в её короткие волосы.
Сейчас точно стошнит. Когда у нас был секс последний раз? Перед командировкой. Это слишком долго.
Я сама в состоянии дать Снежинскому всё, что ему нужно. Лишь бы никто не тянул к нему свои похотливые ручонки. Закрываю глаза и глубоко вздыхаю, открываю.
Напротив, тревожный синий взгляд, несколько льняных прядей упали на лоб, и эта его щетина.
Не хочу думать или анализировать. Сейчас время инстинктов, а они вопят о том, что пытались посягнуть на моё. Решаю действовать по принципу: меньше думать, больше жить.
Я хочу Кая, очень. Страх потери сейчас для меня лучший афродизиак.
Подхожу и толкаю его в грудь, от неожиданности послушно отступает, ещё толчок, ещё и он уже на стуле. Удивлённо смотрит на меня.
– Маш…
– Заткнись, пока я не передумала. – перебиваю его и быстро стаскиваю с себя пижаму, трусы решаю пока оставить.
Взгляд Кая темнеет, мечется по мне, шумно вздыхает. Слышу хриплое:
– Твою ж мать…
А потом я просто налетаю на него. Прыгаю сверху, сцепляя ноги у него за спиной. Мне хочется трогать и целовать его везде.
И кусать. Метить.
Кажется, я начинаю понимать эту его нездоровую тягу. Стаскиваю с него толстовку вместе с футболкой. Такой горячий внутри и вечно холодный снаружи. Запускаю руки в кудри и быстро ныряю языком в рот, Кай одобрительно стонет и пылко отвечает на поцелуй. Руками сжимает мою попу, впечатывает меня в пах.
Чувствую его эрекцию – уже готов. Понимаю, что это реакция на меня и мои прикосновения, поцелуи. И это знание пьянит меня, кажется, внутри меня просыпается маленькая чувственная богиня. Сейчас она одобрительно подмигивает мне и щёлкает бретелькой на развратном белье. Надо будет купить такое, обязательно.
– Ты уже твёрдый. – улыбаюсь в губы Каю, не прерывая поцелуя.
– С тобой всегда так. – обречённо хрипит и тянет с меня трусы большими пальцами, расцепляю ноги и помогаю избавить себя от белья.
Кай нагло пихает трусы в карман. Извращенец.
– Джинсы. – напоминаю я, присасываюсь к горячей шее.
– Угу. – соглашается и встаёт, одной рукой придерживает меня под зад, другой нащупывает ремень и пуговицы на джинсах.
Как хорошо, что он не носит бельё. Легко переступает через штаны и садится на стул. Запускает руки мне в волосы, тянет назад, пристально смотрит в глаза. Что он там ищет?
– Не время играть в гляделки, хочу тебя! – шиплю и возвращаюсь с укусом к бычьей шее.
Кай шарит руками по спине и попе, уворачивается и целует меня в ключицу, медленно и лениво чертит языком узоры на коже. Шумно сглатываю, сейчас я как оголённый провод одно движение и будет взрыв.
Цепляюсь за его плечи, стараюсь приподняться, мне не терпится. Снежинский хрипло смеётся и делает движение бёдрами в сторону, член упирается мне в живот, подрагивает, чувствую каждую венку и влагу, какой он твёрдый.
Кай прикусывает сосок, одной рукой придерживает меня за попу, другой находит клитор и начинает тереть большим пальцем.
Мне, кажется, я кричу от восторга, на самом деле выходит хриплый вой. Активней ласкает клитор и одновременно резко вводит в меня два пальца, прогибаюсь в пояснице, хочется ещё глубже, резче.
А Кай продолжает меня мучить и переключается на другую грудь. То лижет сосок, то дует, то начинает посасывать, урча от удовольствия. Внизу живота копиться, и огненным шаром закручивается желание.
Пытаюсь сдержать стон, приподнимаюсь, чувствую, как мой мучитель снова уворачивается, дразнится. Не иначе наказывает. Гадёныш.
Крепко хватаю его за кудри и тяну назад, морщиться, но голову послушно запрокидывает. Синие глаза смотрят пристально и с вызовом.
Ну, давай, поиграем.
Прикусываю полную нижнюю губу, оттягиваю, отпускаю и зализываю место укуса. Кай стонет и тянется за новой порцией удовольствия – боли.
– Замри! – шиплю ему в губы.
Приподнимаюсь и легонько трусь об эрекцию, ноги дрожат, пальцами цепляюсь за массивные плечи и резко опускаюсь на член. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Это так остро, чувственно и горячо.
А потом, как с цепи срываемся.
Кай целует меня бешено. Его язык хозяйничает у меня во рту, руками жадно мнёт грудь и прищипывает соски, превращая их в тугие горошинки. Больше не сдерживаясь, начинаю бешеную скачку на нём. Быстро, жёстко, глубоко.
Искры между нами, кажется, пощёлкивают. Становится жарко. Маленькая кухня наполняется моими стонами и рычанием Кая. Как же хорошо. Кажется, я соскучилась.
Такой темп не может продолжаться долго, в животе зарождаются сладкие спазмы. Губы Кая переключаются на грудь, дразнит соски, горячие руки чертят узоры внизу живота, собирая волну мурашек.
– Я сейчас. – меня накрывает оргазм.
Как будто с головой ухожу под воду. Горячий ком внизу живота взрывается и растекается лавой по мышцам, я вся потная, кажется, даже чёлка мокрая.
Кай крепко сжимает меня в объятиях, обессиленная утыкаюсь ему в шею.
Резкие толчки внутри продолжаются, один второй, третий, он снова кусает меня за шею, больно впивается пальцами в бока и кончает.
Наше дыхание постепенно выравнивается, и руки на талии перестают жалить. Лениво поглаживают спину, гуляя вверх-вниз вдоль линии позвоночника.
Кай осторожно выскальзывает из меня, обнимает крепче и рассеянно целует в висок. Внутри меня горячо и мокро. Безмятежно. Мы так и сидим на стуле, обнявшись, потные и голые, удовлетворённые. Немного рассеянные после такого сумасшедшего секса. На крошечной кухне съёмной квартиры понимаю, что я наконец-то дома.
Глава 15. Маша
На столе вибрирует телефон.
Смс от Кая.
Кай: Я закончил, жду тебя на парковке, через десять мину.
Маша: Я не могу! У меня ещё два часа рабочего времени!
Кай: Иван в курсе, отпустит.
Кровь приливает к щекам. Какой кошмар. Конспиратор из Кая так себе. Он всё, делает слишком топорно, то отпрашивает у Ивана, то доставку еды в офис мне заказывает, а на днях возмущался, что у меня дома закончился кофе и надо не забыть купить. У Аниты чуть глаза на лоб не вылезли от шока.
