Kitabı oku: «Невидимый город», sayfa 5

14
Первый раз

– Это не может быть правдой, оно должно быть здесь, как же можно быть таким тупым, – доносился из глубин архива голос Расмуса.

Бобби и Лина обменялись беспокойными взглядами. На заднем плане непрерывно скользили стеллажи. Скрипучий голос Расмуса эхом разносился по коридорам. Журналист вел яростный разговор с самим собой, показывая, что он и сам себя не очень хорошо чувствует.

– С каких пор ты знаешь отца Йонаса? – прошептала Бобби.

Лина недоуменно пожала плечами:

– Он знает меня. Это совсем другое.

– Возможно, люди правы, что он сумасшедший, – сказала Бобби. – Вот почему Йонас ни разу его ни с кем не знакомил.

Что ответил Йонас на вопрос о характерных чертах в его семье? Расмус исчез в архивном хранилище, не задав ни единого вопроса. Почему он сделал вид, что знает Лину с детских лет? В нетерпении она вместе с Бобби ждала результата его путешествия по прошлому. Спустя вечность Расмус пробрался назад с торжествующим смехом и протянул большую папку газет.

– Тогда я еще был волонтером. Я считал, что местные репортажи – первый шаг к большой журналистской карьере. Я обещал жене прокатиться на санках с Йонасом. Ночная прогулка по Айхбергу – это было тогда очень популярно. А потом пришло уведомление.

Расмус положил на стол связку газет, обернутую картоном. На мгновение девушек окутало облако пыли. Когда дымка рассеялась, перед их глазами появились даты. 30.12.2006–15.01.2007.

Он открыл папку. «Наступает 2007 год! «Утро» желает миру любви, счастья, здоровья, успеха и мира», – гласил заголовок последнего номера того года. Но его это не заинтересовало. Расмус продолжал листать в поиске газеты, датируемой вторым января, которая содержала новогодние репортажи. Газета вышла с заголовком «Счастливого пути» и фотографией Айхберга. Четверка резво мчалась вниз на санках по залитому прожекторами склону, а на заднем плане вспыхивал новогодний фейерверк. Репортаж был датирован 31.12.2006.

Лина вздрогнула. С тех пор как она нашла таинственные часы, в ее жизни происходили самые странные вещи. Откуда Расмус знал, что именно привело ее в архив?

– Первый раз не забывается, – объяснил он. – Первая любовь, первая работа, первая служба в полицейском патруле. Я был первым и единственным журналистом на старом таможенном мосту.

Лина застыла в шоке. Ее ноги стали ватными. Полицейский патруль? Таможенный мост? О чем он говорит? Она не осмелилась перевернуть первую страницу с безобидной фотографией зимнего веселья. Возможно, правда напоминала ей эффект бледной поганки: банального прикосновения хватило бы, чтобы кого-нибудь отравить.

– Давай ты, – прошептала она Бобби.

Бобби листала страницы с событиями новогодней ночи 2006 года. Помимо ночного катания на санках по Айхбергу «Утро» сообщало о набеге на заправочную станцию, о группе сумасшедших, готовившихся к прибытию инопланетян, о борьбе Тони за сохранение закусочной в порту и об одной помолвке под Новый год.

– Твоя тетя, – восторженно воскликнула Бобби.

«Она сказала «да», – гласил радостный заголовок в сводке новостей. Среди них знакомая фотография Сони и красавца Хьюго. Ровно в полночь Хьюго опустился на колени перед самодельными граффити в порту.

– Полицейский патруль. Расмус что-то говорил о полиции, – сказала Лина. Во рту у нее пересохло. Ее голос был скорее похож на карканье. Бобби продолжала листать. С каждой страницей, содержащей несущественные местные новости, беспокойство Лины росло.

Внезапно Бобби замерла в шоке.

Взгляд Лины мимолетно скользнул по странице. «Смерть в новогоднюю ночь», – гласил заголовок.

Она догадывалась, о чем здесь может идти речь. «Автокатастрофа» – большей информации от Сони было не добиться. Тетя не сомневалась, что ее решение утаить от Лины все подробности было столь же осознанным, сколь и непоколебимым.

– От воспоминаний после просмотра фотографий ты никогда не отделаешься, – сказала она Лине. – Лучше их вообще не видеть. Невозможно страдать от ударов судьбы, которых не помнишь.

Лина не решалась переступить эту невидимую границу. Она еще раз прочла заголовок. «Смерть в новогоднюю ночь». Голоса в ее голове завертелись: «Ты действительно хочешь знать, что тогда произошло? Что, если Соня права и правда будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь? Брось это. Беги, пока еще можешь».

Лина заставила себя присмотреться повнимательнее. «Молодая супружеская пара погибает в аварии на старом таможенном мосту», – было написано в последней строчке. Под ней крупным шрифтом значилось имя журналиста: «Карл Расмус». Зернистая черно-белая фотография изображала момент нелегкого спасения поврежденного автомобиля. В свете временно установленных фар виднелся темный «Гольф», словно выбравшийся из-под автомобильной дробилки. Справа маячили пожарные. Светоотражающие полоски на их тяжелых форменных куртках светились в ночи. Недоумение отражалось на их лицах. Ночная съемка отдавала звенящим холодом. В конусе установленного аварийного освещения плясали толстые снежинки. Деревья стонали под тяжестью свежего снега.

Лина попыталась прочитать сопроводительный текст. Имена ее родителей всплывали и снова расплывались. Буквы вертелись перед глазами, как бешеные танцоры брейк-данса, прежде чем ее глаза наполнились слезами. Ее воображение перевернулось. Она услышала визг тормозов, сильный удар, услышала скрежет стекла, искореженного металла, почувствовала запах бензина. Едкий дым ударил в нос. Она хотела ощутить мороз, проникающий в ее конечности, холодный ветер, снег на коже.

– Возможно, часы остановились во время аварии, – услышала она голос Бобби, доносившийся издалека. – Такое постоянно случается в детективах.

Впечатлений было слишком много. Тайфун чувств, образов и ложных ощущений захлестнул Лину. Она бросилась на улицу. Мимо Расмуса, вернувшегося со стопкой фотографий из архивного хранилища.

– Я нашел еще несколько оригиналов, – сказал он.

Лина оттолкнула его в сторону. Ей нужен был воздух, свет, ей нужно было окружить себя жизнью.

15
Слишком много и даже больше

Все завертелось: образы, голоса, звуки. Обрывки воспоминаний вспыхивали, словно новогодние фейерверки, сияли и тлели, прежде чем у Лины получалось их удержать. Ее голова грозилась лопнуть.

Жизнь Лины была полна трудностей: младшие сестры, мучительная икота, госпожа Айзерманн, Йонас. Но это было неизмеримо хуже: разрозненные фрагменты прошлого, эта карусель мыслей, которая продолжала вращаться, пока Лине не станет плохо.

Пока ее мир рушился, люди на площади Веннингера занимались своими обычными делами. У фонтана суетилась парочка подростков, сотрудники окрестных офисов постепенно покидали свои рабочие места, люди спешили с набитыми сумками к автобусу, туристы фотографировали друг друга перед внушительной фигурой основателя компании, часы на башне мэрии спешили на минуту. Где-то отчаянно плакал ребенок. Этот плач поразил Лину до глубины души. Почему никто не утешал ребенка? Где он был? В ее голове?

Ее взгляд скользнул по необычному юноше, который невозмутимо наблюдал за ней со своего места на скамье. Лицо его было тонко очерчено, а волосы, которые он небрежно откинул назад, были почти белыми. В длинном черном пальто, которое он надел поверх джинсов и белой футболки, он выглядел просто потрясающе. Даже с расстояния Лина заметила, какими особенными были его глаза. Один переливался голубым цветом, другой слегка зеленоватым. Такими крутыми обычно были только рок-звезды или голливудские актеры. Он слегка приподнял руку, словно хотел ее поприветствовать. Она, конечно же, никогда с ним не встречалась. Рядом с ним притаилась девушка. Словно выполняя сложную йогическую асану, она скрутилась под защитным зонтом так, что мелькали только пальцы ног и обувь.

В этом было что-то необычное. Она посмотрела в загадочные глаза юноши, и гроза в голове утихла. Он криво улыбнулся. Время затаило дыхание. Это была крошечная пауза, заезженная пластинка, секундная стрелка на часах, остановившаяся на одно мгновение. Момент длился столько же, сколько и моргание век. В отличие от Йонаса, на которого она всегда реагировала икотой, взгляд этого юноши казался теплым и знакомым. Словно магнит, его глаза притягивали к себе.

Беспокойный сигнал клаксона нарушил приятное чувство. Лина обернулась и узнала Генриетту Альберс, резко затормозившую у тротуара. После сообщения дочери, которой каким-то образом все-таки удалось его отправить в подвале, она немедленно села в машину, чтобы забрать девочек. В конце концов, хотя Бобби предупреждали о том, что будет сильный ливень, вышла она днем из дома без зонта.

Лина обернулась. Но было уже поздно. Скамейка, на которой только что сидел таинственный юноша, была пуста. Только сломанный зонтик, который ветер гонял по асфальту, напоминал о присутствии странного дуэта. Еще до того, как она успела удивиться, входная дверь «Утра» распахнулась и оттуда выскочила Бобби.

Лина почувствовала слабость, когда опустилась на обивку автомобильного сиденья. Надеясь увидеть еще раз того юношу, она оборачивалась снова и снова, пока площадь Веннингера не исчезла из поля ее зрения. Юноша как сквозь землю провалился. Лина почувствовала прилив разочарования. Задумчиво погладила она хронометр на запястье. Он был теплым. Часы ли вызвали эти силы, которые она не способна была контролировать? Она ощутила, как рука Бобби потянулась к ней, и сразу почувствовала себя немного лучше. Другой рукой Бобби украдкой вытащила толстый конверт из-под блузки.

– Для тебя, – сказала она. – Здесь внутри – все, что тебе нужно знать.

16
Есть кто-нибудь?

Коричневый нераспечатанный конверт лежал на столе. Лина не осмелилась открыть сверток. Как будто смерть родителей стала бы бесповоротной и окончательной только после того, как она узнает подробности. Она не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы перечитать вновь детали происшествия. Пока нет. Но и уснуть она тоже не могла. Всякий раз, когда она закрывала глаза, она видела перед собой необычного юношу с разноцветными глазами. Мимолетный взгляд прочно врезался в ее память. Она чувствовала, что между часами, трагическим происшествием и таинственной фигурой на скамейке есть какая-то связь. Почему этот парень так внезапно исчез?

Полночи она ворочалась в постели взад-вперед, вслушиваясь в темноту. В какой-то момент машина свернула на стоянку, поднялся шлагбаум, и свет фар ударил в окно. Тени заплясали по стенам. Знакомые звуки казались привычными: дверца машины хлопнула, раздался звук шагов. Ветер донес до Лины приглушенные голоса, скрип жалюзийных ворот и характерный грохот багажных тележек. Люди привозили и вывозили со склада предметы. Во втором часу она не выдержала. Поднявшись с кровати, она украдкой выглянула из-за занавески на ночную стоянку. Надпись «Сити-бокс» отражалась в грязных лужах, по асфальту катилась доверху нагруженная тележка, Гарри сидел на корточках в своей тускло освещенной коробке. Неужели бедняга никогда не спал? Его лицо сверкало синеватым светом из-за экрана телевизора. Все было спокойно.

Внезапно телефон Лины издал сигнал. Свет дисплея осветил часть комнаты. Кто-то послал ей сообщение. Посреди ночи. Осторожно Лина подобралась к телефону, нащупывая кнопки, словно от самого телефона исходила опасность.

«Иди спать, Лина. Завтра ты должна быть бодрячком», – было написано в сообщении. Это был Гарри. Лина озадаченно вернулась к окну. Гарри Кинг помахал ей из своей коробки. Как он это сделал? Почему-то ее утешало, что Гарри Кинг присматривает за ней. Лина снова откинулась на подушки и закрыла глаза.

– Лина, вставай, уже. Лина, поторопись. Лина, завтрак.

Лина это, Лина то… В какой-то момент она, должно быть, уснула. Субботнее утро приветствовало ее привычным хаосом. Ее одежда валялась по всей комнате, сестры шумели в коридоре, время тикало, и последняя игра сезона уже приближалась. Только таинственные часы, которые она носила на запястье, напоминали о ее приключениях. И толстый конверт, который укоризненно смотрел на нее. Она уже хотела броситься в ванную, когда заметила что-то странное. На подоконнике лежал ее словарик, открытый на странице, не имевшей никакого отношения к текущей теме урока. В 12-й теме были перечислены дружеские и родственные термины: подруга – girlfriend, мать – mother, тетя – aunt, дочь – daughter, бабушка – grandmother, внучка – granddaughter. Древний, доисторический учебный материал. Хор голосов непрошеных гостей в ее голове превратился в симфонию. На этот раз голоса пришли к единому мнению. «Кто-то ночью был в твоей комнате», – кричали они. Лина поняла, что находка ничего не значит. Тетя нашла книгу, когда наводила порядок в торговом автомате, и ночью отнесла в ее комнату. Вот как должно было быть. Конец. Точка. Все очень просто.

Ей хотелось думать о гандболе. И о том, что она увидит Йонаса. У нее действительно не было времени прислушиваться к паническим голосам в голове. Она спрятала толстый конверт в свой школьный рюкзак, единственное место, которое было недоступно ее любопытным младшим сестрам. После игры оставалось достаточно времени, чтобы подумать о прошлом.

Несмотря на видимость самообладания, в ее голове не было покоя. Лина не могла его ни схватить, ни услышать, ни попробовать на вкус, ни почувствовать запах, ни увидеть или доказать: непреодолимое чувство, что за ней кто-то наблюдает, не отпускало ее. Невидящие глаза сопровождали ее во время чистки зубов, за поспешным завтраком, провожали ее в комнату, где она поспешно начинала собирать футболку со спортивными вещами. Следовали за ней к спортивному парку.

Открытые площадки спорткомплекса непосредственно примыкали к городскому парку и Айхбергу. Дважды в неделю на тренировках Лина мчалась вверх по крутому склону к площадке, затем вниз по крутому склону, один раз вокруг утиного пруда и обратно через гору и автостоянку. Местность была идеальной трассой для обязательной беговой тренировки гандболистов.

Сегодня холм покрывал густой туман. Царила нереальная атмосфера. Лина уставилась в непроглядность, пытаясь что-то разобрать в серых тонах. Там кто-то прячется? В укрытии кустов? Может быть, тот незнакомец? Как бы она ни старалась, воспоминание о его таинственной персоне постоянно отвлекало ее от восприятия действительности.

– Что ты тут топчешься? – крикнул чей-то голос. – Мы сильно опаздываем. – Ее товарищ по команде Элиф подхватила ее под руку и потащила дальше, в катакомбы спортивного зала.

В раздевалке Хлоя, как обычно, произносила пафосную речь. Она прыгала в лифчике и трусиках, демонстрируя не только идеальные изгибы, но и свои новые радужного цвета наушники.

– Вообще-то я хотела получить их на день рождения. Но мама отдала мне их раньше. Она купила их во время шопинга в Лондоне. Радуга все еще в моде? – спросила она в трубку. Ответа она не ждала. Зачем? Если у Хлои было что-то новое, то это было в моде. Тренды в Веннингере следовали за Хлоей, а не наоборот.

Лина поставила свою сумку рядом с Бобби, которая отошла в самый дальний угол раздевалки. Она практически тонула в своих черных шортах и оранжевой рубашке. Футболка прилипла к ее телу, как плохо сидящий карнавальный костюм. То, что Бобби приняли в команду, было связано не столько с ее талантом, сколько с неустанной работой ее матери в клубе. Бобби никогда бы добровольно не пошла в спортивный клуб. Ее заставила Генриетта Альберс, которая прилагала все усилия к тому, чтобы выманить свою затворницу, сидящую за учебниками, из дома.

– Командный спорт, – любила повторять она, – поддерживает здоровое, социально-эмоциональное развитие молодых девушек. Особенно такой физический вид спорта, как гандбол.

Лина была звездой команды, Хлоя – ее лицом, Элиф – самой яркой фигурой (как верующая мусульманка она играла с эластичной тканью, обернутой вокруг головы), а все остальные оставались просто полузащитниками. Бобби отвели роль слабого звена.

– Ну? Что ты скажешь по поводу статьи? – спросила Бобби.

– Еще не читала, – честно призналась Лина. – Мне и без этого плохо.

Ее подруга понимающе кивнула.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказала она.

Порывшись в своей спортивной сумке, она положила что-то в руку Лины: конфету в разноцветной блестящей бумаге.

– Я работала над этим всю ночь, – сказала она, заговорщически подмигивая.

Только когда Бобби театрально захихикала, Лина поняла, в чем дело. Такая подруга, как Бобби, действительно была на вес золота. К сожалению, Лина получила возможность опробовать изобретение быстрее, чем ей хотелось. По пути в зал они наткнулись на Йонаса. Он с трудом тащился к лотку с напитками, сладостями и снеками, которые собирался продавать в зале. Лина забросила конфету в рот и в тот же миг пожалела об этом. Отвратительный вкус прокатился по языку.

– Что это? – простонала она.

Ее рот скривился, а по щекам побежали слезы. Она втянула воздух через нос.

– Сочетание сахара, красного перца и уксуса, – объяснила Бобби. – Оно притупляет нервные окончания во рту, так что они уже не смогут передать команду для икоты.

Идея Бобби сработала отлично. Лина не икала, она задыхалась.

– Существует множество способов улучшения вкуса, – простонала она и побежала мимо Йонаса в сторону туалета.

Бобби воздержалась от дальнейших объяснений. Она криво усмехнулась своему старому другу с детского сада.

17
Все или ничего

Как раз вовремя! За двадцать секунд до начала игры Лина выскочила на поле. Наверное, она была еще немного бледная, но зато не икала и хотела играть. В зале бушевала публика. В отличие от обычных дней соревнований сейчас трибуна была почти полностью заполнена. На скамейках сидели папы, мамы, дедушки, бабушки, друзья, братья и сестры, плотно прижавшись друг к другу, чтобы подбодрить свою команду на выход в финал. Бобби нехотя помахала рукой своей чрезмерно амбициозной матери, которая восторженно размахивала простыней с надписью: «Вперед, Роберта, вперед!»

– Она все еще не поняла принцип командного спорта, – устало сказала Бобби, устраиваясь на скамейке запасных.

Свисток Гарри Кинга возвестил о начале игры. Черно-оранжевые против красно-белых. На кону стояло все. Семь девушек из каждой команды стояли по обе стороны поля, еще четверо ждали на скамейке запасных. С первых же минут игры Лина расслабилась. Гандбольное поле было единственным местом в мире, где ее мысли успокаивались. Она бегала, подпрыгивала, умудрялась хитрить, хватала мяч и отбивалась. В спортивном зале все проблемы Лины поблекли: ее сложная семья, сестры, биология, прошлое, даже юноша с разноцветными глазами исчез из ее головы. В гандболе учитывались только две вещи: где мяч и где ворота. Как только Лина держала в руке кожаный мяч, голоса затихали. Оставался только тренер, который со стороны беспрерывно выкрикивал свои указания на поле.

– Проснитесь, вы, сонные мухи. Двигайтесь. Защита вплотную, используйте шансы забить гол. Вправо, Лина, двигайся вправо. Вы хотите закончить без голов?

Лина не зря считалась одним из лучших игроков клуба. «В тебе есть напористость, и ты внимательна к мячу», – всегда хвалил ее тренер. На самом деле ее секрет успеха заключался в Бобби. Подруга не могла ни быстро бегать, ни высоко прыгать, ни пасовать, ни даже забивать. Часто она теряла мяч даже при легком прыжке и совершенно точно, когда перебрасывала его из одной руки в другую.

– Когда дело доходит до гандбола, то я утка, – часто говорила она. – Утки могут бегать, летать, нырять, плавать и петь. По сравнению с другими существами – ничего по-настоящему хорошего.

Свои вечные часы на скамейке запасных Бобби использовала, чтобы углубиться в теорию гандбола.

– Гандбол похож на шахматы, – утверждала она. – Все дело в тактике.

На поле она могла быть полным нулем, но в стратегии превосходила всех. К сожалению, никто не хотел слушать ее идеи. По крайней мере, ее тренер.

– Направо, Лина, – рявкал тренер. – Ты должна перейти на правую сторону.

– Налево, Лина! Налево, – кричала Бобби.

Лина слепо доверяла подруге. Пока тренер еще колебался, Бобби уже, по-видимому, давно разглядела схему, на которой красно-белые строили свою оборону. Лина сделала движение вправо и в неожиданном маневре перебросила мяч в левую руку. Со своей позиции в тыловой зоне она умело прокатилась через центр поля, проталкиваясь с мячом мимо Хлои, которая снова мешала ей, потому что была слишком занята своей внешностью. Три противника блокировали доступ к семиметровой зоне. Лина уклонилась и резко подпрыгнула. Правым локтем она отбилась от защитницы, левым отмахнулась от нее, развернулась корпусом в воздухе и ударила по воротам. Она закончила свое феноменальное выступление ударом под нереальным углом. Бобби вскочила со скамьи, публика бушевала, Йонас свистел с помощью пальцев. Даже беспристрастный Гарри Кинг не смог сдержать одобрительной усмешки. Один тренер ворчал.

– В следующий раз держись подальше, – прошипел он Бобби.

Когда взгляд Лины упал на трибуну, ее радость уступила место горькому разочарованию. Места, отведенные для ее семьи, пустовали. До последнего момента Лина надеялась, что Соня передумает и она сможет вживую продемонстрировать тете, почему гандбол – это больше, чем просто хобби. Откровенная незаинтересованность поразила Лину до глубины души.

Игра должна продолжаться. Товарищи по команде Лины явно почувствовали ее разочарование. Лина с трудом удержалась от того, чтобы не броситься в атаку, когда двери зала распахнулись и в спортивный зал вошел запоздалый зритель. В беге Лина узнала бледную, почти беловолосую фигуру. Парень, юноша с площади Веннингера, был здесь, в спортивном зале. Краем глаза Лина наблюдала, как очень низкая азиатка с бледно-лиловыми волосами пытается руками и ногами помешать ему войти на игровое поле. В какой-то момент она сдалась и, ругаясь, исчезла из виду. Споткнувшись, Лина побрела через зал и благополучно упустила гол. Раздался оглушительный свист вкупе с радостными возгласами со стороны противников. Хлоя сердито уперла руки в бока.

– Какого черта ты творишь? – рявкнула она.

Лина замерла. Она не могла отвести взгляда от чудесного посетителя, который своим развевающимся черным плащом отличался от всех мальчишек, с которыми Лина встречалась до сих пор. Сколько ему может быть лет? Солнцезащитные очки препятствовали любой разумной оценке и мешали смотреть в его загадочные глаза.

Вокруг них шумели игроки и болельщики, а для Лины время остановилось. Издалека до ее уха донесся свист Гарри, в воздухе раздавались возгласы Бобби. Лина увидела искаженное лицо своего тренера, которое двигалось, как в замедленной съемке. Его руки гребли, словно он собирался взлететь, рот открывался и закрывался, а глаза вылезали из орбит, настолько громко он орал. Ни одно из его слов не доходило до Лины. Незнакомец покорил ее целиком и полностью. Его брюки были короткими и обнажали лодыжки в белых кроссовках. Подошвы скрипели по мягкому полу, когда он уверенным шагом приближался к ней.

Резкий порыв ветра прокатился по залу. Стрелки часов в гимнастическом зале, которые только что показывали 15.08, дико закружились, словно лопасти винтов вертолета. Лина обескураженно потянула Хлою за рукав и указала на часы. Но та не ответила. Так же, как Элиф и Софи. Почему никто в зале не заинтересовался странным зрелищем? Неужели она была единственной, кто заметил, что время вышло из-под контроля? Вокруг них беспорядочно продолжали играть. Когда часы остановились, они показывали уже 15.01.

Свисток Гарри Кинга возвестил о начале игры. Черно-оранжевые против красно-белых. На кону стояло все. Как это возможно? Что с ней случилось?

– Проснитесь, вы, сонные мухи. Двигайтесь, – рявкал тренер. – Защита вплотную, используйте шансы забить гол. Вправо, Лина, двигайся вправо. Вы хотите закончить без голов?

Взгляд Лины скользнул по табло. 0:0? Она ведь только что забила мяч в сетку и выиграла преимущество для своей команды. Почему на табло не высветился этот бросок? Никто, кроме нее, казалось, не находил в ситуации ничего странного. Никто не реагировал на юношу, идущего по игровому полю. Гарри Кинг стоял всего в нескольких метрах от него.

– Направо, Лина, – рявкал тренер. – Ты должна перейти на правую сторону.

– Налево, Лина! – снова кричала Бобби, точно так же, как раньше.

Все действия проигрывались перед ее глазами во второй раз. Те же диалоги, те же пасы, те же команды Кинга, те же возражения Бобби.

– Налево! – крикнула она.

Мир вокруг нее расплывался. Были только она и юноша. Казалось, он просит ее пойти с ним. Лина поняла его, ему даже не пришлось произносить вслух свое послание. Мяч летел прямо на нее. Хлоя рысью помчалась в ее сторону. Лина оттолкнула капитана команды в сторону, но вместо того, чтобы поймать мяч во второй раз и, как до этого, бросить его в сторону ворот, Лина направилась к юноше, словно ею управляли дистанционно.

Мяч сильно ударил ее по лицу. Лина полетела на землю и с глухим звуком опрокинулась на спину. Она стукнулась затылком о твердый бетонный пол, покрытый лишь тонким слоем ПВХ. Теперь она лежала неподвижно, устремив глаза к потолку. Коллективный вопль разнесся по залу, Бобби вскочила со скамьи, госпожа Альберс в ужасе прижала руки ко рту. Шок охватил ее товарищей по команде. Лина не замечала испуганных лиц вокруг себя. Ее мир состоял только из этого таинственного юноши, который протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Он снял очки, его улыбка заполнила зал, и глаза – один синий, а другой зеленый – нахально блеснули. Никогда не испытываемое ранее чувство шевельнулось в Лине. Словно горячий чай в холодный снежный день. Похожее ощущение испытываешь, когда вставляешь единственный недостающий элемент пазла, находишь пропавший ключ от дома или захлопываешь за собой дверь школы в последний школьный день перед долгими каникулами в глубокой уверенности, что после долгого лета вернешься другим. Воздух вокруг был странным. Юноша казался знакомым и чужим одновременно. На запястье у него был хронометр, похожий на ее. Тот же загадочный циферблат, те же кнопки на ободке, тот же блестящий браслет из звеньев. И все же была разница. В отличие от ее часов, его хронометр посылал непонятные световые сигналы. Она почувствовала теплую волну на запястье, словно хронометры общались друг с другом. Лина больше ничему не удивлялась. Все казалось логичным, таким же уместным, как безупречно подходящие шестеренки. Лина протянула руку в момент, когда перед юношей возникло лицо Гарри.

Влажная губка шлепнулась ей на лицо. Ледяная вода залила ей глаза, нос, рот и уши. Лина хватала ртом воздух. В отчаянии она попыталась подняться. Она почувствовала неутолимое желание последовать за юношей. Изо всех сил Лина вырвалась на свободу и встала. Незнакомец с платиновыми волосами и разными глазами растворился в воздухе. Время вернулось в свое привычное русло.

В душе осталось ощущение бесконечной пустоты.