Kitabı oku: «Геворг Марзпетуни», sayfa 9
12. Неожиданный исход
Войско царя Ашота, состоявшее почти исключительно из конницы егеров, продвигалось к армянской границе. Передовые отряды достигли уже равнины, где кончались севордские леса и, сливаясь с речкой Дзорагет, бурливый Храм впадал в Куру. Здесь, расположившись на берегу реки, они готовились к наступлению.
Вот уже несколько дней, как девственные дзорагетские леса редели. Старые кедры и буковые деревья, подрубленные громадными секирами, падали со страшным треском, давя и ломая своими тяжелыми стволами молодые деревья и кусты. Пригнанные из окрестных деревень волы вереницей возили к берегу Куры гигантские бревна. Здесь егеры-паромщики связывали их ивовыми прутьями, сооружая из них огромные илоты, и спускали на воду. Когда число илотов достигло нескольких десятков, паромщики соединили их канатами и, привязав к забитым на берегу кольям, образовали надежный мост, по которому конница перешла армянскую границу.
Скоро подоспел и царь Ашот с тыловыми полками егеров. После однодневного отдыха он устроил смотр войскам. Конница, состоявшая из нескольких тысяч всадников, расположилась вдоль реки. Каждая часть имела своего полководца княжеского происхождения. Здесь были егеры, халды, куриалцы, мегрелы, абаски и храбрые обитатели долины Чороха. К ним присоединились армянские всадники из области Тайк. Таким образом у царя образовалась могучая конница, перед которой мятежники не смогли бы устоять.
Все это были сильные и мужественные воины, в железных латах, в больших шлемах с забралами. Они были вооружены дротиками, кольями и длинными алебардами. У каждого были небольшие щитки и тяжелые четырехугольные щиты, сабли и мечи. Имелись отряды лучников с большими луками и отравленными стрелами. Царь хотел удостовериться, соответствует ли грозный вид конницы ее военной подготовке и может ли она противостоять силе утикцев и севордцев. Проведенный смотр убедил его, что егеры заслуженно пользуются славой отличных воинов. Он был рад, что сможет в союзе с давними врагами абхазцев проучить князя Бера, приехавшего из Абхазии в Утик на помощь восставшим князьям.
Несмотря на то что поездка царя в страну егеров увенчалась успехом, тоска щемила сердце Ашота. Сознание, что он вступает в свою страну с чужими войсками, вступает для войны со своим народом, мучило царя. Еще одна мысль угнетала его; при нем не было хотя бы нескольких армянских князей, которые вместе с ванандскими телохранителями могли бы составить его свиту. Несмотря на это, царь старался казаться веселым и спокойным. Его беспокоило отсутствие Марзпетуни. В каком положении остальные области? Не вспыхнуло ли где-нибудь еще восстание? Не было ли нападений на его крепости?
Вернувшись в свой шатер после военного смотра, царь погрузился в эти думы, когда телохранитель из верных ванандцев доложил о прибытии Геворга Марзпетуни. Царь радостно поднялся с места, как человек, получивший в минуту опасности неожиданную помощь.
– Где он? Проси пожаловать! – приказал он и в радостном волнении стал ходить по шатру.
Марзпетуни вошел и почтительно поклонился, но царь обнял его так, как можно обнять только друга после долгой разлуки.
– Никто в жизни не ждал тебя так страстно, как я, – сказал, улыбаясь, царь. – Откуда ты? Как доехал? Один или с войском? Что делают мятежники? В каком положении наши области? – засыпал царь князя вопросами. Затем, усевшись, он предложил и князю сесть. – Ты, верно, устал. Отдышись, передохни, потом расскажешь, – добавил он, вопросительно глядя на князя.
– Я приехал один, преславный царь, – ответил Марзпетуни, садясь на скамью. – Единственного своего телохранителя я послал в Гардман, чтоб вызвать сюда начальника крепости Ваграма с отрядом верных ванандцев.
– Начальника крепости Ваграма? – взволнованно прервал царь. – Он собирается приехать сюда? На кого же он оставит Гардман? Севада там начнет строить козни…
Марзпетуни стал рассказывать царю о своем путешествии, начиная с того дня, как они расстались в Гардманском ущелье. Он рассказал о своих поездках к Севада и Цлик-Амраму, сообщил о размерах восстания, о силах мятежников и об их военных планах. Но ни словом не обмолвился об истинных причинах восстания. Царь внимательно слушал князя. На душе его было тревожно. Он чувствовал, что Марзпетуни от него что-то скрывает. Когда князь кончил свой рассказ, царь молча стал ходить по шатру. Он знал об истинных причинах восстания Амрама, но ему не было известно, насколько осведомлен об этом Марзпетуни. Поэтому он колебался, говорить ли князю и просить его дружеской помощи или хранить молчание, соблюдая царское достоинство. В первом случае он будет иметь верного друга, который поможет ему в минуты опасности делом и советом. Во втором – он избегнет унижения. Царская гордость взяла верх, и после долгих размышлений он решил молчать.
– Итак, значит, завтра мы двинемся в Агстев, – заговорил царь. – Если мятежники не хотят себя утомлять, этот труд мы должны взять на себя. Моя конница более вынослива.
– Но все же надо избегать внезапных нападений. Необходимо послать разведчиков для наблюдения за действиями противника, – заметил Марзпетуни.
– Мои разведчики давно в лагере мятежников. Двое из них три дня тому назад вернулись и сообщили, что отряды Амрама ждут меня у реки Кохба, в тростниках Куры. Потому я и веду армию с этой стороны. Не доезжая до Агстева, я получу сведения о дальнейших намерениях противника.
– Каковы военные планы государя? – спросил князь.
– Будем наступать. Но ввязываться сейчас в бой невозможно, – ответил царь. – А потому надо избегать встреч с противником в гористой местности. Наша конница, несомненно, одержит победу, если мы будем биться в открытом поле.
В тот же день царь пригласил на совет егерских князей и вместе с ними Марзпетуни. Он решил на следующее же утро двинуть войско к Агстеву. К полудню царские войска перешли реку Кохба и расположились на отдых у подножья ближайшей горы. Здесь царя встретил сепух Ваграм со своими ванандцами. Он сообщил, что враг в двух часах езды от них и стоит в трех пунктах. Часть войска противника заняла западную долину с целью принять на себя удар царских войск. Другая укрылась в прибрежных тростниках, третья – в лесах ближайшей горы. В случае столкновения с первой армией, две других могли напасть с тыла и окружить войска царя.
Сведения, привезенные сепухом, подтвердили и царские разведчики. Собрали военный совет. Царь предложил полководцам хитроумный план: отступить на несколько аспарезов якобы с целью проникнуть в Утик с противоположной стороны. Это заставит мятежников выйти из засады и следовать за царем. Тогда царское войско повернет назад и пойдет на них. Неожиданное нападение застанет неприятеля врасплох и принудит его к бегству. Предложение царя одобрили все, но сочли более благоразумным отложить отступление на день, чтобы дать войскам отдых. Так как местность, где они сейчас расположились, была неудобна для защиты, царь и полководцы решили заночевать в большой заброшенной крепости на склоне горы.
Эта крепость не восстанавливалась местными князьями из-за ее неудобного стратегического положения. Она находилась на одном из отрогов горы Кохб и занимала большое пространство. Ее полуразрушенные стены и башни навевали грусть, но они еще сохранили множество жилищ и бастионов, которые могли служить убежищем для войска. Неумолимый меч врага скосил однажды всех ее жителей, и с тех пор никто не хотел селиться в крепости из-за ее опасного местоположения. За крепостью ступенями громоздились непроходимые скалистые горы. Они были недоступны и нападающему с тыла врагу, и тому, кто пожелал бы бежать отсюда. Перед крепостью тянулось безводное ущелье, покрытое зарослями диких кустов и огромными камнями.
В сопровождении князей ехал царь по теснине – единственной дороге к ущелью и замку, чтобы найти место для привала. Обозрев разрушенную крепость, егерские князья нашли ее самым надежным местом. Их привлекли крепостные строения, которые могли защитить войска от осеннего ночного холода. Марзпетуни и сепух Ваграм выразили сомнение в безопасности ночлега. Противник мог ночью занять теснину и таким образом запереть их в ущелье. Царь был того же мнения, но, идя навстречу желанию егерских князей, решил заночевать в ущелье. Он не полагал, что враг может ночью пойти в наступление. Тайное беспокойство не покидало сепуха и Марзпетуни, недовольных решением царя.
К вечеру конница вступила в ущелье и стала подниматься к разрушенной крепости. Сюда подоспел и царь со своими и егерскими князьями. У входа в ущелье оставили сторожевой отряд, который должен был дать знать о приближении врага.
Немного спустя крепость оживилась. Повсюду замелькали огни. Воины разожгли костры и, накормив коней, закололи баранов, подаренных царем. Царь отдал приказ отметить канун битвы обильным ужином. Он пригласил к своему столу князей. Царь был в хорошем настроении и считал это предзнаменованием победы.
Прошли часы ужина и дружеских бесед. Погасли огни. Крепость погрузилась в сон. Не спали только караульные и воины, охранявшие царский шатер. Стояла глубокая тишина. Лишь изредка молчание прерывалось ржанием лошадей, доедавших свой корм.
Князю Марзпетуни не спалось. Он было задремал, но, проснувшись от ржания коней, больше не мог уснуть. Князя мучили все те же сомнения: он боялся неожиданного нападения мятежников, и не без основания. В открытом поле они были бессильны перед царскими войсками. Но в этих теснинах, среди крутых скал и пропастей, враг мог окружить царские полки и жестоко их разбить. Князь долго ворочался, наконец встал, накинул плащ и вышел из низенького домика. Езник, находившийся тут же, вскочил с места.
– Куда, господин мой? – спросил он, протирая глаза.
– Я не спокоен, Езник. Не могу спать. Хочу пройтись к ущелью, – сказал князь.
– Разреши мне следовать за тобою.
– Ты устал, ложись и отдохни. Утром у тебя будет много дела.
– Нет, господин мой, я отдохнул, разреши мне пойти с тобой.
Они вышли вместе.
Стояла холодная осенняя ночь. Луна плыла по ясному безоблачному небу, заливая серебристым светом окрестные горы, обрывы и полуразрушенные строения огромной крепости. Вокруг лежали, закутавшись в плащи, воины, положив под головы сумки и седла. Стреноженные кони щипали траву. Караульные, покачивая длинными копьями, ходили взад и вперед перед развалинами и по склону ущелья. Откуда-то издалека доносился крик филина, тревожно отзываясь в сердцах бодрствующих.
Князь и Езник неслышно пробирались мимо спящих. Никто не проснулся. Несколько человек из стражи окликнули их и, узнав Марзпетуни, почтительно приветствовали его. Миновав стан, они стали спускаться в ущелье.
– Мы отойдем далеко от стана, господин мой? – спросил Езник.
– Нет, только до выхода из ущелья, и вернемся, – ответил князь. – Я хочу посмотреть, бодрствуют ли наши караульные.
Не успел Марзпетуни договорить, как со стороны ущелья послышался конский топот.
– Что это? Не караульные ли подрались? – сказал князь, останавливаясь.
– К нам едут конные, господин мой. Кто бы это мог быть? – взволнованно сказал Езник.
В эту минуту отряд всадников стремительно влетел в ущелье.
– Это наши караульные, – встревожился князь.
– Значит, враг близко, – заметил телохранитель.
Князь бросился к всадникам и громко крикнул:
– Куда вы?
– Враг перед нами, сиятельный князь, – ответил начальник отряда, узнав Марзпетуни.
– Враг? – переспросил князь, не веря ушам.
– Да, – повторил всадник. – Его отряды уже вступили в теснину.
Марзпетуни замер на месте. Его подозрения подтвердились.
– Каким образом? Почему же вы раньше не известили нас? – спросил он после минутного молчания.
– Господин мой, на равнине мы их не видели.
– Что же они, с неба свалились?
– Верно, что с неба. Они спустились с вершины горы, закрывающей вход в ущелье.
– Надо поднять войско, господин мой, – быстро сказал Езник.
– Лишнее. Мятежники сюда не придут. Они осторожнее нас, – заметил Марзпетуни и спокойным шагом повернул к крепости.
И действительно, караульных никто не преследовал. Вероятно, остальное войско Амрама подходило на помощь передовым отрядам. Теперь Амрам мог спокойно ждать, пока противник сдастся.
Князь Геворг, дойдя до царского шатра, остановился у входа. Он не решался будить царя.
«Предсказание Севада сбылось, – подумал он. – На этот раз бог покарал виновного. Напрасно мы надеялись избежать его гнева. Он настиг нас и предал врагу».
Топот коней караульного отряда разбудил часть войска. Весть о приближении врага с быстротой молнии облетела крепость, и через несколько минут все были на ногах.
Шум разбудил царя. Тогда к нему вошел князь Геворг и сообщил неприятную весть.
– К оружию! – воскликнул царь, вскочив с места. Быстро надев шлем и опоясавшись мечом, он хотел выбежать из шатра.
– Напрасно торопишься, великий государь. Враг стоит у входа в ущелье, – спокойным голосом сказал князь.
– Что ты говоришь, князь? Ты все еще спишь, – заметил царь, видя медлительность своего соратника.
– Я не спал совсем. Я ждал этого несчастья каждую минуту.
– Какого несчастья? Нам не впервые идти в наступление.
– Нет, великий государь, но теперешнее наше местоположение…
– Пустяки! – прервал его царь. – Иди и объяви князьям, чтобы немедленно готовились к бою.
Князь Марзпетуни вышел из шатра и объявил начальникам приказ царя.
В несколько минут войско было наготове.
Но как могла наступать конница среди этих ущелий и скал?
Князья и военачальники пришли к царю на совет.
– Наступать надо сейчас же, нельзя давать противнику время для отдыха, – сказал царь князьям. – Если мы будем ждать до утра, мятежники займут горные высоты и осадят нас с двух сторон. Тогда сражаться будет гораздо труднее.
– Мы не знакомы ни с местоположением ущелья, ни с его окрестностями, – сказали егерские князья. – Мы не можем ночью идти на врага. Дождемся утра, тогда поступим так, как вы найдете нужным. Сейчас мы можем только обследовать окрестности, чтоб с рассветом начать наступление.
Князь Геворг и сепух Ваграм были того же мнения, и царь вынужден был уступить.
Было решено, что сепух Ваграм и один из егерских князей тотчас же отправятся со своими телохранителями обследовать ближайшие окрестности. Если они найдут какую-нибудь дорогу к равнине, войска покинут ущелье. В противном случае – утром сами пойдут в наступление, чтобы не быть отрезанными.
Восток только заалел, когда разведчики вернулись и сообщили царю о результатах разведки.
– Мы заперты со всех сторон, – сказал сепух. – Горы впереди нас не имеют прохода. Если даже мы откроем дорогу, разрубая кустарники, все же конница не сможет пройти, так как другой склон горы сплошь скалист. Такой же преградой являются холмы и горы, находящиеся за нами. Единственный выход из ущелья занят сейчас противником. Нам остается только поднять на вершины холмов отряды лучников и постараться беспрестанным градом стрел отогнать врага. Может быть, таким путем удастся расстроить ряды противника и прорваться на равнину.
– Но на это потребуется несколько дней, – прервал сепуха ходивший с ним на разведку егерский князь.
– Наши лучники могут продержаться на высотах целую неделю, – заметил царь. – У нас большой запас стрел.
– Да, государь, у нас большой запас стрел, но у нас нет воды, – сказал князь.
– Как нет воды?
– Это верно, – подтвердил сепух. – В окрестностях нет ни речки, ни родника. Единственная речка, откуда вчера войско набрало воды, берет начало из теснины. Противник уже отвел воду к равнине.
– Невозможно, чтобы в этих горах мы не нашли другого источника, – повторил царь.
– Мы обошли всюду, искали везде, но даже дождевой воды не нашли, – ответил егерский князь.
– Значит, мы пропали! – в один голос воскликнули егерские князья.
Царь в недоумении посмотрел вокруг.
– Что нам делать, государь? – спросил молодой князь.
– То, что велит нам долг, – ответил царь спокойно.
– Но что именно? – повторил юноша.
– Армяне в таких случаях сражаются. Не знаю, что делают егеры, – заметил царь, желая уязвить неловкого юнца.
– Ни одна конница, о государь, не сражается на горных склонах и в ущельях, – ответил предводитель егеров, желая защитить честь своих товарищей.
Царь не ответил ему и, обращаясь к князю Марзпетуни и к сепуху Ваграму, сказал:
– Пойдите и соберите сейчас же ванандских и тайских всадников. Скажите им, что их поведет сам царь и что через несколько минут мы должны начать наступление.
Князь и сепух вышли.
Царь несколько минут молча прохаживался по шатру, а затем, обращаясь к князю, предводителю егеров, сказал:
– Император Константин, прощаясь со мной, сказал, что дает мне в союзники лучших и храбрейших из егерских князей вместе с самыми бесстрашными полками. Я не требую, чтоб вы мне помогли в эту трудную минуту. Жизнь – ценный дар, нельзя ее понапрасну подвергать опасности… Но я требую, чтобы, вернувшись в свою страну, вы сказали своему славному императору, что его князья не решились воевать с армянскими мятежниками… Пусть император Константин определит сам степень храбрости своих князей.
Сказав это, царь вышел из шатра. На егерских князей его слова произвели тяжелое впечатление. Они молча и растерянно смотрели друг на друга.
– И мы должны снести это оскорбление? – спросил наконец своего начальника один из молодых князей.
– Тот, кто оскорблен, должен взять свой отряд и следовать за армянским царем, – медленно произнес начальник.
Никто не ответил ему, никому не хотелось участвовать в осуществлении дерзкого плана, задуманного царем.
Между тем царь Ашот, выйдя из шатра, нашел уже готовыми ванандских и тайских молодцов с князем Марзпетуни и сепухом Ваграмом во главе.
Пришпорив своего коня и проехав вперед, он громко крикнул:
– Храбрецы! Кто из вас хочет сражаться и умереть вместе с вашим государем?
– Мы все! – в один голос ответили армянские воины, и эхо загремело в далеких горах.
– Так вперед! – крикнул царь и, обнажив меч, поскакал к ущелью.
Конница последовала за ним.
Отряд мятежников продвигался вверх по ущелью, наблюдая за движением царских войск. Увидев мчавшуюся конницу, мятежники стали отступать. Царь ураганом ринулся на них и столкнулся с противником в глубине ущелья. Он хотел неожиданным натиском обратить в бегство передовой отряд и рассеять вражеские полки, закрывающие выход на равнину.
Ванандцы и тайцы яростно сражались. Они топтали лошадьми, пронзали длинными копьями бессильного противника, который бился только короткими дротиками. Столкновение длилось не более получаса; удар был так силен, что отряд мятежников не мог долго сопротивляться. Оставив несколько десятков жертв, противник бежал. Царская конница преследовала его.
Казалось, судьба улыбается царю. Беглецы рассыпались по склонам гор. Конница напала на новые встречные отряды, пришедшие в смятение от криков отступавших, и начала громить их. Наконец и эти отряды вынуждены были бежать, расчистив дорогу перед царской конницей, как вдруг на конях появились Цлик-Амрам и гардманский князь Давид. Один из них был окружен свирепыми севордцами, другой грозными гардманцами. Картина боя мигом изменилась. Сепух Амрам, ободряя криками своих бойцов, с обнаженным мечом стремительно врезался в царское войско. Его голос гремел в ущелье, как шум весеннего ливня. К нему присоединились крики многочисленного войска. Последовав примеру противника, также стали ободрять свои отряды царь и князь Марзпетуни.
Воины обеих сторон проявляли чудеса храбрости. Ни один из полков не уступал другому. Царское войско пыталось вытеснить противника из ущелья, а тот стремился отбросить его назад. Так, в непрерывных стычках, войска Амрама постепенно закрывали дорогу из ущелья. Положение царского войска делалось все более тяжелым. Воины не имели возможности нападать, а для боя со снующей вокруг пехотой врага им пришлось, бросив длинные копья, биться мечами. Но и в этом положении царские отряды продолжали упорствовать и не отступали. Несмотря на то что число воинов противника постепенно росло, а ряды царских сторонников, наоборот, редели, царская конница непоколебимо стояла перед этим грозным потоком и билась с отчаянной храбростью.
Но вдруг со склона правой горы на них посыпался град стрел. Это было делом рук абхазцев. Князь Бер, видя упорное сопротивление царских воинов и резню, которую они устроили среди копьеносцев, поднял своих лучников на склон горы и оттуда стал поражать противника стрелами. Царские воины не имели возможности защищаться щитами, ибо они держали их в левой руке, а стрелы сыпались справа. Они оказались между двух огней. Царь, видя отчаянное положение своих верных воинов, взвесил неравные силы и, считая бесполезным дальнейшее сопротивление, подозвал князя Марзпетуни и приказал трубить сигнал к отступлению.
Этот приказ поразил храброго князя как удар грома. Он, всегдашний противник братоубийственных войн, сейчас и слышать не хотел об отступлении. Кровавый угар боя опьянил и его. В эту минуту он не думал уже о том, что воюет против своих братьев. Он наказывал мятежников, врагов престола и родины. Он защищал своего государя, великого наследника армянского престола; этой мысли было достаточно, чтобы в нем проснулся лев. Но когда царь приказал отступать, по его телу прошла дрожь, могучая рука его дрогнула, и окровавленный меч бессильно повис. Он тяжело вздохнул; этот вздох больше походил на глухое рычание. Проехав в тыл конницы, князь приказал трубить сигнал к отступлению.
Царские воины стали отходить шаг за шагом, не поворачивая спины. Углубившись в ущелье, они заметили егеров, спускающихся из крепости к ним на помощь. Союзные князья, видя успех царской конницы, решили выступить. Но, увидев затем отступающие отряды, остановились на склоне.
Мятежники, испугавшись нападения егеров, оставили поле боя. Поредевшие царские отряды беспрепятственно вернулись в лагерь.
– Мы идем к вам на помощь, великий государь, – сказал начальник егеров, когда царь достиг склона горы.
– Напрасно беспокоились, князь: ведь егерские храбрецы не привыкли сражаться в ущелье, – горько заметил царь.
– Но мы должны были исполнить свой долг. Мы запоздали, так как приводили в порядок наши отряды.
– И сделали полезное дело. Вы спасли честь своего войска, избавив его от участия в нашем позорном поражении.
Сказав это, царь, насмешливо улыбаясь, отъехал от князя.
Начальник егеров проводил его злобным взглядом и, возмущенный, вернулся в свой шатер.
Дух раздора, который следует за всякой неудачей, расторг союз между царем и егерами.
Егерские князья охотно повиновались приказу императора Константина и пошли на помощь царю Ашоту в надежде на победу и богатую добычу. Сейчас, разочарованные, они уныло собрались в шатре своего начальника, думая уже о расторжении союза или бегстве. О чем же еще могли думать эти чужеземцы, которых привлекло сюда не желание защищать нерушимость армянского престола, а жажда наживы? Теперь же вместо этого им угрожала неминуемая гибель или голодная смерть. Кроме того, стало роптать егерское войско. У них был недельный запас продовольствия, но им не хватало воды. Жажда мучила и людей и лошадей. И вот отряд за отрядом направлялся к шатрам князей, требуя либо воды, либо разрешения разоружиться и покинуть лагерь. После долгого совещания старший егерский князь решил обратиться к царю и просить у него указаний.
Он вместе со своими князьями вошел в царский шатер в то время, когда царь совещался с Геворгом Марзпетуни и сепухом Ваграмом.
– В войсках, великий царь, начался ропот, который все растет и принимает угрожающие размеры. Как прикажете действовать? – спросил он царя.
– Я понимаю. Ропщут воины-егеры? – спросил царь.
– Да, великий царь.
– Какие же у них требования?
– Требование самое простое и естественное.
– А именно?
– Они просят воды, государь, воды или…
– Или?
– Или приказа сдать оружие противнику и выйти из этой ловушки.
Царь после минутного молчания проговорил:
– Это требование неосуществимо и несправедливо.
– Как? Великий царь, неужели люди не имеют права на глоток воды, если они испытывают жажду? – удивленно и насмешливо спросил князь.
– Нет, – ответил царь сурово. – Вас, вероятно, удивляет мой ответ, – продолжал он, – но я не сказал ничего удивительного. Тот, кто в безводном месте требует воды, предъявляет неосуществимое требование. Тот, кто ценой сдачи оружия ищет свободы, совершает низкий поступок.
– Что же нам делать? Погибнуть? Лучше унижение, чем смерть!
– Нет! Лучше умереть, чем унизиться, – ответил медленно царь.
В шатре на минуту воцарилось молчание. Ответ царя смутил начальника, он осекся. Но из группы князей выступил вперед юноша:
– Великий государь! Честь воина состоит не только в его храбрости, но и в его искренности. Поэтому прошу тебя не огорчаться, если я осмелюсь высказать правду, сокрытие которой равно, по-моему, измене.
– Говори, – сказал царь.
– Мы пришли сюда помочь тебе по приказу нашего императора, и мы выполнили бы свой долг, если бы имели возможность. Но судьба, а может быть, наша недальновидность, загнала нас в эту западню. Жажда мучит многочисленное войско, меч врага разит нас. Прорваться мы не можем, потому что нет дороги. А умереть мы, конечно, не хотим. Остается только одно: сдать оружие и этим спасти себя для наших семей…
– Спастись ценой позора? – прервал князя царь.
– Этот позор нас не коснется. Мы гости в вашей стране и должны воевать ради чужой славы. Следовательно, ни слава победы, ни позор поражения нас не коснутся.
– Так что же?..
– Вы или должны указать нам путь, как мы можем выполнить свой долг, или согласиться с нами – сдать оружие противнику.
Царь долго смотрел на молодого князя, затем обвел глазами присутствовавших. Все молчали в ожидании его ответа.
– Вы пришли сюда по повелению вашего императора, пришли под егерскими знаменами, – начал царь тихим, спокойным голосом. – Вы явились помочь армянскому царю, как этого требует договор, заключенный между вашим императором и моим покойным отцом. Выполнив свой долг, вы докажете, что умеете уважать себя. Бежав же отсюда, вы оскорбите вашего императора и опорочите свое знамя. Что касается сдачи оружия, то этого я сделать не могу. Царь Ашот много раз сталкивался с неудачами, много раз его осаждали враги и изменники, но никогда ему не приходила в голову мысль о том, чтобы сдаться врагу. Я могу с мечом в руке и копьем в груди пасть и умереть, но унизиться и сдать оружие врагу – никогда! Вы заботитесь о спасении вашей жизни, а я – о спасении моей чести. Как видите, цели у нас разные. Поэтому мы не должны мешать друг другу. Если человек падает, удержать его невозможно. С этой минуты вы свободны в своих решениях. У армянского царя найдется еще несколько десятков храбрецом, которые готовы будут умереть вместе с ним. Но когда вы невредимыми доберетесь до своей страны, скажите вашим женам и детям, какой ценой вы купили себе жизнь. Эта новость, наверно, порадует егерских женщин.
– Государь, ты оскорбляешь своих союзников! – взволнованно воскликнул предводитель егеров.
– Те, которые думают о сдаче, не могут быть моими союзниками.
– Следовательно, мы не твои союзники больше! – возмущенно ответил начальник и, обращаясь к своим товарищам, сказал:
– Князья! Отчаявшиеся воины ждут нас. Исполним же свой последний долг.
Сказав это, он холодно поклонился царю и вышел. Остальные последовали за ним.
Царь, не обративший внимания ни на последние слова егерского начальника, ни на поклоны князей, устремил взор в угол шатра и погрузился в раздумье. Очнувшись, он обернулся к своим князьям и сказал:
– Да, егеры спасут себя. Всякий трус достоин того блага, которое он предпочитает чести. Но что вы думаете об армянском воине?
– Он готов биться до последнего вздоха, – сказал сепух Ваграм.
– Но какая польза от этого? – заметил князь Марзпетуни. – Наши войска так малочисленны, что противник в несколько минут может нас истребить.
– Ты говоришь, они готовы биться до последнего вздоха? – переспросил царь.
– Да, государь, – ответил сепух.
– Надо, значит, воспользоваться этим. Ночью мы сильным натиском должны рассеять противника.
– Чтобы его победить? – спросил удивленно сепух.
– Нет, чтобы пробиться сквозь лагерь.
Лицо Ваграма просветлело. Этот способ спасения был самым легким и достойным. Марзпетуни был тоже согласен с этим решением. Нужно было только подготовиться так умело, чтоб егеры не помешали его осуществлению.
По распоряжению царя князья вышли, чтобы сделать необходимые приготовления.
К вечеру несколько егерских отрядов, покинув крепостные стены, спустилось в ущелье. Это движение привлекло внимание князя Геворга. «Видимо, между противником и егерами состоялось соглашение», – подумал он, предполагая, что егеры переходят в лагерь Амрама. В это время к нему подошел Езник и шепотом сказал:
– Господин мой! Егерские князья замышляют изменнический заговор. Надо спасти государя.
– Какой заговор, Езник? – встревожился князь.
– Они обещали Цлик-Амраму предать ему царя. Амрам согласился взамен не отбирать у них оружия.
– Откуда ты узнал об этом?
– От егерских воинов. Князья приказали им внимательно следить за каждой тропой, ведущей в ущелье, и стеречь царя, внушив, что иначе им не выбраться живыми из этой ловушки. Теперь воины приложат старание, чтобы закрыть нам дорогу и получить обещанную свободу.
Эта новость заставила царского друга глубоко задуматься. Он видел, что всякая надежда на спасение исчезла, и опять вспомнил слова Севада о том, что на этот раз бог покарает виновного. Вот и исполнилось его пророчество. Разве может простой смертный избежать гнева всевышнего?..
С этими мыслями он направился к сепуху Ваграму и вместе с ним поспешил в царский шатер, чтобы сообщить царю печальную новость.
Но каково было их удивление, когда царь беспечно рассмеялся, услышав эту весть.
– Этот несчастный жаждет моей крови, – сказал он спокойно. – Я давно знаю Цлик-Амрама. Он восстал против своего государя не из тщеславных помыслов. Ему нужна только моя особа. Загадка разрешается просто.
– Твоя особа, великий государь? Почему Цлик-Амрам должен враждовать лично с тобой? – удивленно спросил сепух Ваграм.
Царь смутился. Он почувствовал неосторожность своих слов и постарался избежать объяснений.
– Итак, значит, наше небольшое войско тоже спасено. После меня противник оставит в покое и армян и егеров, – сказал он, как бы не расслышав слов Ваграма.
Князь Геворг не понял царя и попросил объяснить, каковы его намерения.
– Этой ночью я уеду, – сказал царь.
– Ты? Один? – спросил князь.
– Да.
– По какой дороге?
– Через сторожевые егерские отряды и вражеский стан.
