Kitabı oku: «Семейная сага. Сборник. Книга I», sayfa 8
Глава 12 Айрде
Если дух не спокоен, это может быть опасно для окружающих.
Несколько дней я бродил по деревне в тревожной задумчивости, сам не замечая, как срываю крыши и сбиваю людей с ног. Должно быть, со стороны это выглядело, как маленький, но очень злобный смерч.
В чувства меня привёл испуганный детский крик – распоясавшийся вихрь зацепил и поднял в воздух мальчонку, а рядом металась его обезумевшая от страха мать.
Осознав произошедшее, я так испугался, что чуть не допустил ошибку – начал останавливаться. Поток воздуха ослаб, ребёнок полетел вниз с довольно приличной высоты, и мне пришлось снова разгоняться, чтобы подхватить его.
Я покружил свою невольную жертву ещё немного, с каждым оборотом опуская ниже и ниже. Под конец мальчик перестал орать, и, кажется, даже начал весело смеяться, а вот женщина рядом наблюдала за происходящим с суеверным ужасом. Стоило малышу коснуться земли, она подхватила его на руки, и бросилась к ближайшей хижине. Наверняка решила, что это всё – происки злых сил. Возможно, так оно и было…
Оставаться в деревне, пока не обрету былое спокойствие, я больше не мог.
***
В поисках ответов на свои тревоги, я отправился к ведьмам.
Бродил среди них, напитывался магией и надеялся встретить других духов, иногда забредающих погреться у колдовского огонька. Зря, на самом деле. В обычные дни нашего брата здесь и с ритуальным костром не отыщешь.
Зато нашли меня…
– А я всё думаю, кто это бродит здесь, тоской своей ледяной настроение мне портит.
Сначала и не понял, что обращаются ко мне. Да и удивительно было догадаться, учитывая моё происхождение и вытекающие из него особенности существования.
Однако, старая ведьма, стояла напротив и глядела в мои глаза.
– Вы это мне? – нерешительно спросил я, чувствуя себя окончательно обезумевшим.
– А кому ж ещё? Другого такого страдальца на сто вёрст вокруг не сыщешь. Знаешь что, пойдём-ка со мной. Прогуляемся туда, где и нас не побеспокоят, и ты своим присутствием девочек не растревожишь.
– Хорошо, – ответил я ошалело, и послушно последовал за старицей. На ходу пытался припомнить, когда мне в последний раз случалось с кем-то разговаривать? По всему выходило, что ещё прошлой осенью, аккурат на Самайн, когда забрёл к ведьмам один лесной дух.
Мы долго шли молча, и я уже начал думать, что мне всё примерещилось. Но тут ведьма заговорила:
– Ты ведь Айрде? Нара рассказывала, как дух ветра прогнал её из дома подруги. Удивительно, откуда только взял силы и умение, чтобы проникнуть в сон ведьмы? Ты и сейчас-то ещё юн, а тогда и вовсе был сродни новорожденному.
Её пренебрежительный тон отозвался во мне нелепой обидой. Но задумавшись, я сообразил, что произнесённые слова были скрытой похвалой.
– Ладно, ты не злись на болтливую старуху. Расскажи лучше, чего ищешь здесь?
Я опешил, не зная как ответить ей, как объяснить свою тревогу. Но что-то внутри подсказывало о чём следует расспросить ведьму:
– Что за пророчество вы отменили, когда отняли силы Айрис?
Седые брови удивлённо поднялись вверх, от чего лоб ведьмы исполосовали глубокие морщины.
– Впервые встречаю духа, заинтересованного в проблемах живых. Что тебе до того пророчества, если вашего мира оно не коснётся?
– Я просто хочу знать.
Моя собеседница улыбнулась, и покачала головой:
– Всё вьёшься вокруг Айрис? Странный ты, ветер, будто и не дух вовсе.
Пристальный взгляд ведьмы внушал беспокойство. Она искала ответы, но у меня самого их не было.
– Ладно, – наконец решилась старица, – Расскажу, что знаю, а там уж сам решай, накой оно тебе сдалось. Пророчество принёс нам один из ваших, из духов, и говорилось в нём, что ребёнок, рождённый от ведьмы и друида приведёт в этот мир древнее зло – фомора. Не могли мы этого допустить, вот и забрали у девочки силы магические.
Я нахмурился:
– Ладно Айрис. Сила, данная ей от рождения, делала её ведьмой без всяких обрядов. Но ведь Кехта тогда ещё не был друидом. Посвящение он прошёл, когда Брееде сравнялась пятая весна.
– Нет, милый. Посвящение они проходят для того, чтобы получить признание от каких-то особых духов. А друидами их нарекают в самом начале обучения, вроде как авансом, хотя и величают потом учениками…
Последних слов ведьмы я уже не расслышал. Помогла она разгадать тайну моего странного недоверия к Эйдану, да только легче от этого не стало.
И зазвучало в голове давно забытое:
«Он и так придёт. Не через отпрыска этой Айрис, так через другого.
Эпилог Айрде
– Такой сильный и такой несдержанный, – донёсся до меня смутно знакомый голос.
Потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, кому он принадлежит и кто я, собственно, сам.
– Угомонился?
Старая ведьма сидела на стволе поваленного дерева, настолько большого, что ноги женщины не доставали до земли.
Я огляделся. Всюду, куда доставал мой взгляд, лежали корнями вверх вековые деревья, обломки веток, комья земли…
– Это всё я натворил?
– Ну точно не я. Можно было тебя остановить, но захотелось посмотреть, когда ты сам успокоишься, и чего успеешь натворить.
– Как видите, много успел, – буркнул в ответ я, и тоже устроился на поваленном дереве.
– Что тебя так растревожило? Неужто мои россказни про старое, поросшее быльём пророчество?
«Если бы поросшее!» – я почувствовал, как снова начинаю терять себя. Изо всех сил уцепился за остатки разума, сделал вдох, а на выдохе чуть не сломал ещё пару деревьев.
Старица покачала головой:
– Занятный ты. Слышу, как волнуешься, переживаешь о чём-то, а мысли прочесть не могу. Раньше духи от меня не прятались.
– Вы общаетесь с нашим братом? Но как?
Конечно, ведьма разгадала моё желание сменить тему, однако на вопрос ответила.
– Я не совсем обычно появилась на свет, умерла бы, но духи спасли. Вот и вижу, и общаюсь с вами с раннего детства. Мама говорила, что мне уготована особая судьба, какая-то миссия, предначертание.
Тяжёлый вздох выдал болезненность этой темы для старицы, а мгновение спустя она хитро прищурилась и продолжила уже веселее:
– Так и иду по жизни. С бестелесными духами дружбу вожу, советами помогаю, а иногда и делом, если это в моих силах. Вроде как отдаю долг жизни. Кто знает, может спасение лесов от разбушевавшегося ветра и есть моя миссия?
Ведьма подмигнула, а я уточнил с надеждой:
– Поможете мне научиться контролировать силы?
– Нет. Но направление подскажу. Иди к океану, найди там своих собратьев. Они и помогут, и научат. Это здесь на суше ты можешь позволить себе лететь, не разбирая дороги, не думая, не сдерживаясь. Вода такого не прощает. Чуть отвлечёшься, поднимешь волну – потопишь корабль.
Слова старицы ужасали, и подумалось, что она выжила из ума, раз предлагает подобное.
Но стоило сомнению родиться в голове, как женщина рассмеялась. То ли смогла таки прочитать мысли, то ли взгляд мой оказался слишком красноречив.
– Я не советую учиться за счёт людских жизней. Наоборот. Ты не кровожаден, Айрде, и если сможешь обуздать силы, то только осознавая себя постоянной угрозой. Начни рядом с берегом, не спеши на глубину. Времени много уйдёт, но ты всему научишься. А как вернёшься, заглядывай в гости, буду рада.
***
Стоит ли уточнять, что я последовал совету старицы? На долгие месяцы полёт стал не целью, а средством её достижения.
Труднее всего было решиться зайти в воду, но и это однажды произошло. Свобода движения, отражение солнца в океанической глади, счастье…
По первости случалось потерять самообладание, растревожить необъятный мир. Но и здесь ведьма оказалась права – как только я вспоминал о своей угрозе людям, контроль над происходящим возвращался в мои призрачные руки.
Мысли о пророчестве больше не вгоняли в беспамятство. Мало того, откуда-то пришло смиренное знание – чем раньше случится предначертанное, тем лучше.
И вот, однажды, пролетая над темнеющей гладью, я понял, что могу вернуться домой.
***
Осеннее солнце ещё только собралось тронуть золотом верхушки деревьев, когда впереди показались первые хижины. Я замедлился, желая проникнуться моментом, насытиться его тревожным волнением.
Дома! Наконец!
Случись мне раньше так распереживаться, деревне грозила бы опасность полного уничтожения, но сейчас я просто оценил своё состояние, и тихо потёк по знакомым дворам. Значит, не зря учился, не зря отсутствовал так долго.
Вот показалась хижина Айрис. Машинально отметил я отсыревшую крышу, покосившуюся дверь, стало быть и Кехта давно не появлялся. Ничего, солому просушить – дело нехитрое, сквозняки в дом не пустить – того проще. Всё сладится, всё поправится.
Пока я размышлял, где в первую очередь требуется моя помощь, дверь со скрипом отворилась, и из хижины показалась Брееда. Бледная, исхудалая, держала она на руках маленькую девочку, а та не без удовольствия мусолила какую-то деревянную фигурку.
Хмурый взгляд пробежал по двору, Брееда ступила за порог и посадила дочь на землю.
– Девона, посиди немного здесь. Я сейчас вернусь.
Девона… Предначертанная, стало быть, предугаданная. Случайно ли досталось девочке такое имя? Или почувствовала Брееда что-то?
Женщина вернулась в хижину, и мы с малышкой остались вдвоём.
Не скажу, что был удивлён, всё было верно – судьба вершила своё дело, колесо пророчества крутилось. Но внутри меня началась настоящая буря, когда я увидел девочку. Разве справедливо, что этому невинному созданию уготовано страшное испытание?
Чувствуя, как контроль ускользает от меня, я медленно выдохнул, подняв с земли облачко пыли. Маленькая Девона с интересом обернулась.
Деревянная игрушка замерла в крохотных ручках, когда взгляд ребёнка встретился с моим.
Случайность? Естественно.
Но девочка неуклюже поднялась и медленно поплелась вперёд, протягивая ко мне ручки.
Сомнений не осталось. Девона видела меня…
ВАЛИУЛЛИНА НИНА
«Деды»
1. Краткое содержание
Оглянись вокруг.
Думаешь супер-герои выглядят как Бэтмен, Человек-Паук или Женщина-кошка? Совсем нет. Возьми старый альбом и внимательно присмотрись к родным лицам.
На меня с пожелтевших фотографий глядят: молодцеватый дед в кепке набекрень и красавица бабушка, строго сдвинувшая брови. Мама – забавная и потешная девчонка. Папа – бравый моряк. Просто герои. Без плащей и сверхспособностей. Просто всегда рядом. Свои, родные.
Вот об этом и будет речь. О семье. Об упорстве и трудолюбии. Смене эпох, через призму слез и смеха.
Калейдоскопом мелькают лица, меняется антураж, остается человек.
Один на один со своими достоинствами и недостатками, со своими мечтами и неудачами. И именно от человека зависит, как ему жить. Об этом и пойдет речь.
Мои главные герои дед: Мальцев Дмитрий Герасимович и Сентякова Клавдия Александровна.
Деды. Прошли войну, тяготы, горести. «Живы будем – не помрём!» – как наяву я слышу их голоса. Папа и мама пережили лихие 90-е и подняли нас четверых на ноги.
Скажешь, было просто? Нет! Это коснулось каждого. Вот они, супер-герои, только руку протяни.. в каждой семье.
Обними их сердцем и скажи благодарю, хотя бы за то, что ты есть.
2. Пролог.
Май окутывал своим очарованием. Одуряющий запах сирени кружил голову. Клейкие листочки только развернули свои нежно-зеленые флажки.
Детвора носилась в броуновском движении. Звонкие голоса мелодичной нотой вливались в весеннюю симфонию жизни. Старушки – божьи одуванчики заняли свои насесты и обсуждали насущные дела.
Вся эта пасторальная благодать разбивалась об одну-единственную мысль: «Дед, как же так? Ты не можешь». Бреду сквозь пелену, с трудом передвигая ноги, ставшие вдруг непослушными. Цепляюсь за мужа, как за спасательный круг.
Дед зовет, – сказала мне бабушка по телефону, – приходи быстрее.
– Попрощаться? – крутится предательская мысль. В горле ком, глаза сухие. Надо держать себя в руках, не реветь.
Предательски сокращается желудок. Токсикоз дает «прикурить».
Шаг, ещё шаг. Знакомая дверь не запрета, заходим. Запах лекарств и осязаемой грусти встречают в коридоре.
Странно устроен человек, вроде всё осознаешь, но верить в очевидное отказываешься.
– Дед, привет! Ты чего удумал болеть? – сглатываю накатившую волну слёз.
Дед лежит. Высохший, впервые на моей памяти с щетиной. Улыбается.
– Да, так получилось, Нинуха. Врачи говорят анализы у тебя, Дмитрий Герасимович, интересные. Ещё и бабка ругается… я позавчера на дачу ушёл, принял две капсулы, конечно, – тихо смеётся. От лекарств всё равно толку никакого.
Сдерживаю слезы, плакать нельзя. Дед расстроится.
– Ничего, не расстраивайся. Живите дружно, уважайте друг друга, – говорит дед.
Молчим. Слова бессмысленны.
Время в комнате застыло, как в стоп-кадре. Навязчивое тиканье часов отсчитывает секунды. Неотвратимость. Глухая, беспросветная. И ничем не помочь, и никак не остановить. Бабушка кивает нам, – идите домой.
Голос деда останавливает: «Жаль внука не увижу». – Да, дед, жаль, – соглашаюсь с ним молча.
Выхожу из комнаты, задыхаюсь. Ощущение, что ещё чуть-чуть и ты разлечусь от горя на мелкие кусочки и никогда себя не соберу. Ноги с головой начинают жить собственной жизнью.
Через полчаса деда не стало. Он ушел первый из старшего поколения. Хранитель традиций, собеседник, каких мало.
В тот день пришло понимание, что никто не вечен и любить нужно живых.
Дед, спасибо тебе за всё. За любознательность, за мудрость, за бесшабашность, за Победу.
Соберу кусочки памяти, сохраню их бережно для себя, для детей и внуков.
Расскажу как бегал ты, дед, босоногим мальцом, а в шестнадцать лет ушел на фронт. Не забуду про бабулю и про остальных тоже обязательно вспомню.
Глава 1 Дед
Я лежу на ковре с книгой. Что может быть лучше? Другие миры, приключения, погони, схватки. Пространство изменяет свои границы, запросто можно путешествовать во времени.
На стене висят портреты: бородатый прадед и прабабка. Болтаю ногами и проглатываю страницу за страницей.
– Ба, а кто это? – спрашиваю беспечно. – Это твой прадед Мальцев Герасим Степанович и прабабушка Алёна, – терпеливо объясняет бабушка в десятый раз. Родители твоего деда.
Ноябрь 1926 год. Алтайский край село Гуниха.
Низкое, свинцовое небо давит на крыши изб. Морозный воздух пахнет снегом. Зябко.
В избе пасечника хозяин, две соседки и притихшие ребятишки за шторкой на полатях. Хозяин дома Герасим степенно оглаживает свою окладистую бороду. Волнуется, но вида не подает. Время кружит своими потаенными тропами, растягивая мгновения в вечность. Наконец, распахивается дверь и тетка Анисья выдыхает: «Гарасим, сын!».
Прадед довольно крякает, повторяет: «Сын! Последыш!». И, правда, дед родился шестым, последним ребёнком.
Маленький, щуплый, беспокойный. Задира и забияка, он с детства отстаивал свое я. И называли его не Митька, а Дмитрий Герасимович.
Едва деду минуло пять лет, кончилось детство. Родители ушли один, за другим, и дед остался сиротой. Сироту приютила тетка Татьяна. Старшие дети выросли и уехали, а младших разобрала родня. Время было непростое, голодное, смутное, страшное. Хлебозаготовки, бившие тяжёлым кнутом судьбы по хозяйствам. Коллективизация. Раскулачивание.
Дед вспоминал: «Эх, помню бегал пацаненком, были мы вечно голодные. Грибы, ягоды спасали..зимой приходилось совсем туго». Щедрая природа Алтайского края кормила своих обездоленных детей.
– Деда, а расскажи, про своё детство? – как-то спросила я.
– Какое там детство, – отмахнулся дед, – все работали. Отучиться я успел всего два класса. – Вам теперь хорошо, учись – не хочу!
Дед всегда был охотч до знаний. Живой, пытливый ум не давал рукам покоя.
– Дед, а дальше? – Дальше пришла война. Всех годных мужиков демобилизовали, в деревне остались бабы, да ребятишки. А в 16 лет я сбежал, приписал себе два года и пошёл на фронт. Да, кто там тогда смотрел или проверял. Две руки, две ноги, иди.
– Попал я на Тихоокеанский флот, юнгой. – Дед, воевать приходилось? Какая она война? Подвиги совершал? – мучила я вопросами деда.
– Война страшная, – отвечал он. – Грязь, кровь, – вздыхал и закуривал, задумчиво глядя в потолок. – Воевать приходилось, – нехотя говорил он. Когда фрицев разбили, япошкам хвоста накрутили. Подвигов? – Нет, не совершал, не успел, – скромничал дед.
И каждый год 9 мая в любую погоду шел на парад в парадном пиджаке, увешанном наградами.
Вот и всё, что мне удалось узнать у деда. Говорил он о войне неохотно. Повторял одно: «Не дай Бог, вам это испытать! Живите мирно!
До 1947 года дед продолжал служить на Тихоокеанском флоте, демобилизовался и подался на поиски родственников. Сначала нашёл сестру Грушу, а потом обосновался в Прокопьевске. Там, в госпитале познакомился с красавицей Клавой. Строгая и неприступная, статная медсестричка стала моей бабушкой.
Глава 2 Бабушка
– Ба, а у нас в роду дворяне были? – уплетая ажурный блин, допрашиваю бабулю.
– Какие дворяне? – смеётся бабушка, – крепкие хозяева были. Всего достигли своим трудом и своими руками. Прадед «кулаком» был. – Как кулаком? – мои глаза расширяются от ужаса. Они же эксплуататоры!
Бабушка внимательно смотрит на меня, – нет! Пахали от зари до зари – да. Детей пытались вырастить, прокормить. Свои же и раскулачили, за то, что работали на совесть и хозяйство тянули, – тяжело вздыхает.
Потом надолго замолкает. Молчу и я. В голове каша. Воспитание в лучших традициях советских школ и бабушкин рассказ кружат в мысленном поединке.
Выгнали из дома в один день, в чём были, в том и в дорогу отправились, – продолжила бабушка и снова замолчала, погружаясь в прошлое.
Выехало их на место ссылки тринадцать человек, родителей и детей. 1775 километров из села Барское (Октябрьское) до Прокопьевска, без еды, без одежды, без надежды на будущее. Из одиннадцати детей у прадеда Александра Дмитриевича и прабабки Екатерины Яковлевны, осталось трое, в их числе моя бабушка.
Селили врагов народа в сколоченные наспех дощатые бараки, продаваемые всеми ветрами. Часто с земляными полами. Эпидемии в бараке бушевали жуткие. Сосланная семья не имела права никуда переселяться с места выселки. Так и жили в барака, ожидая решения своей участи.
Трудности, трудностями, а баба Клава успешно выучилась в медицинском техникуме и начала работать в госпитале.
– Ба, а ты с поля боя вытаскивала раненных? – спрашиваю в канун 9 Мая. – Что ты, внуча, раненых хватало, везли с фронта эшелонами, мы с ног сбивались.
За молоденькой и красивой медсестричкой ухаживали многие. В госпитале она познакомилась с первым мужем Фёдором, родила сына Николая.
Как часто бывало в те времена, муж оказался женат. Моя принципиальная бабуля узнав об этом, бросила его, не раздумывая.
Вскоре жизнь свела их пути с дедом. Долго не выпускала она его в свою жизнь. Так ведь и деду не занимать настойчивости. В конце концов, бабушка сдалась бравому моряку, они стали жить вместе, поженились.
До 1953 года деды были из-за бабушки невыездные, а после смерти Сталина и амнистии собрали свои нехитрые пожитки и отправились в село Октябрьское, откуда были, казалось, навсегда изгнаны.
Глава 3 Октябрьское
В 1953 году домой в Октябрьское приехал целый табор. Прабабка Катя, прадед Александр, дед, бабуля, сыновья Коля и Шурик, первенец деда и бабы. Дом на малой родине манил. Все горести и обиды были забыты, осталось одно на всех желание – вернуться.
Время выдалось хлопотное. Помимо переезда, ждали появления на свет моей мамы.
В селе жили многочисленные родственники с бабушкиной стороны. Вернувшееся семейство встретили и на первое время приютили. Дед не стал тянуть и построил небольшой, по силам дом. Посадили яблоневый сад и зажили спокойно, без оглядки на прошлое.
Село было дружное. Всем миром построили школу, в постройке участвовали даже дети. Клуб тоже возводили сообща, новогодние ёлки, выступления местных артистов проводили в нем. Праздники, сабантуи справляли весело с гармонью, песнями, плясками.
Праздновали не только советские праздники. Вот – Пасха. Едет на мотоцикле председатель совхоза, кричит бабушке: «Христос Воскресе, Клавдия!». Та отвечает: «Воистину воскрес!». Председатель с досадой: «Воскрес-то воскрес, а целоваться не даешься!». В Святки ходили по дворам колядовали, ну и само собой, не забывали день красный день календаря – 7 ноября. Скучать не приходилось.
Бабушка продолжила работать по медицинской части в больнице, дед электриком. Потихоньку быт стал налаживаться и они начали ездить на курорты, поправлять надорванное за тяжёлые военные и послевоенные годы.
Поразительны и трогательны чувства, которыми полны их письма друг к другу во время этих кратких разлук. Бабушка пишет: «От тебя получили посылку, пять открыток и два письма, за что сердечно тебе благодарны. Митя, родной, ты не представляешь как я рада твоему такому полезному и увлекательному отдыху… Я читала твои письма и открытки плакала от радости, что ты так хорошо отдыхаешь.
В 1960 году деду пришлось перенести тяжелейшую операцию. В ответ на письменную бабушкину поддержку, дед пишет: «Пишешь, чтоб я не падал духом, да разве я когда падаю духом?… Хватит об этом, ерунда. Один раз умирать».
В этих строчках весь их характер, сила духа и чистота души.
И все бы было хорошо, если бы в 1961 году не пришла беда, которую не ждали. В свои 10 лет погиб сын Шурик, утонул. Семью ждали испытания и перемены.
