Kitabı oku: «Семейный портрет спустя 100 лет», sayfa 3
Глава 2
Родители мамы
Мои дедушка и бабушка со стороны мамы родились в начале двадцатого века в том же местечке, что и Левинштейны. Все братья и сёстры прадедушки – Наума Ланского – вместе с родителями и детьми эмигрировали в Америку перед Первой мировой войной. На Украине остался только мой прадедушка с супругой и тремя детьми. Решения уезжать или не уезжать, покидать Украину или нет, иногда принимались в силу непонятных и неубедительных причин. Кто-то не хотел покидать могилы праотцов, другие не могли договориться со сватами; многие просто боялись взойти на корабль, чтобы пересечь Атлантический океан, так как наслушались всяких басен о потонувших кораблях и о неизвестной стране Америке, где буйствуют страшные индейцы.
Евреи из местечек и деревень не отличались особой образованностью; умели читать на идише, и на том спасибо. Что такое океан и где находится Атлантический, они не имели никакого понятия. Большинство не знало, что Земля круглая. Но по слухам точно знали, что корабль может утонуть. Мысли о штормах и о бурях останавливали их, как это ни смешно, от эмиграции в Америку, которая одних привлекала баснями, придуманными ещё испанскими конкистадорами, о стране Эльдорадо, других пугала страшными сказками об индейцах и бандитах, такими же правдивыми, как и первые.
* * *
Гораздо позже, в Израиле, куда приехал известный американский мафиози Меер Ланский просить убежища, скрываясь от американского правосудия, я дразнила маму, что это наверняка её дядя. Фамилия Ланский не такая уж распространенная среди евреев, и, наверное, следует с ним связаться, поддержать дядюшку. Мама злилась, обижалась и утверждала, что в их семье не могло быть преступников.
* * *
Неважно, каковы были истинные причины, но мои прадедушка и прабабушка Ланские остались в Сквире. Семья Ланских для тех времён считалась маленькой – две дочери и сын. Старшую дочь выдали замуж за васильковского парня, и в течение трёх лет с хвостиком она родила четверых детей.
Средней, шестнадцатилетней Лизе, искали сватовство, но не очень рьяно. Она выдалась маленькой, худенькой, выглядела скорее лет на двенадцать, чем на шестнадцать. Родители считали, что девушка ещё успеет выйти замуж, пусть ещё подрастёт, окрепнет. Куда торопиться с заботами о детях, о муже, домашнем хозяйстве? Успеет.
У Ланских подрастал ещё один сын, Меер, но он совсем ещё был ребёнком.
Однажды прабабушка Симха взяла с собой на базар мою бабушку Лизу. Смуглая, тоненькая, с большими горящими глазами, она казалась вертлявым подростком, не созревшим не только для брака, но и многих других вещей, которые поручали молодым девушкам – прибрать в квартире или испечь булочки с корицей. Хотя на самом деле Лиза умела убирать и готовила утку в яблоках вкуснее матери.
Они подошли к лотку, где дедушка и его брат торговали шапками. Пока прабабушка рассматривала товар, Лиза нацепила шапку-ушанку и помотала головой так, что каждый раз другое ушко шапки шлёпало её по раскрасневшимся от мороза щекам.
– Перестань, – прошептала мать. – Ты уже не маленькая.
Девушка вернула шапку на прилавок, подняла глаза и встретилась взглядом с одним из братьев – Давидом Коганом.
Лиза смутилась и покраснела. Давид улыбнулся.
– Замуж выдаёте? – продолжая улыбаться, спросил тот у прабабушки.
– За тебя? С радостью, – отшутилась она.
– А как же зовут мою невесту? – продолжал молодой человек, не сводя глаз с девушки.
– Лиза Ланская, – ответила прабабушка.
Он выяснил, где они живут, и на следующий день прислал сватов.
Эту историю я совсем маленькой слышала от дедушки, от бабушки, от мамы и ото всех родственников, которые слышали её до меня. Бабушка показалась дедушке необыкновенной красавицей, что сразило его наповал. Она ослепила, околдовала, загипнотизировала его, и он навсегда потерял голову.
– Или нашёл, – поправляла его бабушка. – Не стыдно тебе детям глупости рассказывать?
Может быть, моя бабушка Лиза в молодости была красавицей. Но дело не в этом. Если бы мужчины и женщины влюблялись один в другого только из-за выдающейся внешности, то мало кто действительно женился бы и выходил замуж. Красота любимого человека – это иллюзия, которая постигает влюблённых.
В случае с четой Коганов судить не мне. Старые фотографии не дают какого-то чёткого представления. Но и другие родственники подтверждали, что бабушка Лиза в юности была красавицей, и это от неё моя мама унаследовала маленький носик, громадные глаза и пухлые губы. Когда меня в детстве просили показать мамины губы, я оттопыривала нижнюю, выставляя её вперёд, пытаясь свесить над подбородком. Родственники посмеивались над маминым чувственным ртом.
Отец моей бабушки Лизы – Наум Ланский – был простым молочником. Он развозил на телеге большие бидоны с молоком, поменьше со сметаной и ряженкой. Масло и творог продавались кусками по фунту, завёрнутые в марлю, отчего на них оставался мелкий решётчатый след.
В городе в начале века появились магазины, бакалейные, мясные, овощные лавки. За церковью располагался большой рынок. Тем не менее молочные продукты всё ещё развозили молочники. Жители считали, что у молочников продукты свежее, чем в лавках. Они выходили на зов молочника с крынками и горшками, которые тот наполнял молоком, сметаной, сливками и тут же ехал дальше, к хозяйкам, державших коров, наполнять снова посуду только что выдоенным молоком.
У Герша Когана было четыре сына. Все «красавцы удалые», высокие, статные, блондины с голубыми глазами. Они напоминали то ли викингов, то ли (прости меня господи) представителей арийской расы, не существующей в действительности, а созданной больной фантазией идеологов нацизма.
Рецессивные гены наверняка затесались в иудейское племя во времена налётов северных народов на европейские княжества в двенадцатом столетии, когда погромы сотрясали германские города, покрывая их пепелищами от костров, на которых сжигали евреев-мужчин; а стоны женщин, отлавливаемых, как животных и насилуемых изголодавшийся солдатнёй, поднимались до небес. Так происходило очередное смешение рас. Одно точно эти пигменты никто не импортировал с Месопотамии или Вавилона. Скорее, викинги поимели моих прапрабабушек…
Меня занимала мистика голубых глаз. В нашей семье от прадедушек до правнуков и праправнуков все наследовали серые глаза, независимо от цвета глаз их партнёров.
* * *
Группа ученых из Копенгагенского университета открыла единственную мутацию, которая послужила мистическому феномену голубых глаз. Все голубоглазые люди генетически принадлежат одной группе с общим родственником, который жил в районе Чёрного моря от шести до десяти тысяч лет назад.
Доктор Ганс Эйберг считает, что всё человечество обладало коричневыми глазами со многими вариациями оттенков. Мутация, поразившая ген ОСА2 в наших хромосомах, создала «выключатель», который в буквальном смысле выключает способность производить коричневые глаза, говорит ученый.
* * *
Родители позвали Лизу.
– У нас к тебе серьёзный разговор, – вздохнул отец.
– Давид Коган просит твоей руки, – мать звучала гораздо веселее.
Лиза потеряла дар речи от счастья. Она знала братьев в лицо. И больше всех ей нравился Давид, но мечтать о нём она не смела. Многие девушки были в него влюблены. Он мог выбрать любую. Но он выбрал её – её, которая ничем не выделялась среди своих сверстниц. Бабушку никто не заставлял выходить замуж. Если бы она отказалась, наверняка родители стали бы уговаривать её, а может быть, и нет. Но она не отказалась. Она запрыгала, захлопала в ладоши, приговаривая: да, да, да! Неделю она витала в облаках с отсутствующим взглядом, смеялась без причины, никого и ничего не замечала, отвечая невпопад. Она бросалась лицом в подушки и мечтала о нём, как современные девушки мечтают о поп-звёздах. И вот оно – чудо свершилось. Её, невзрачную, из обычной семьи, просватал один из самых престижных женихов города.
Давид Коган был не из богачей, но и не из бедного рода. Ремесло, которым они занимались, давало приличный постоянный заработок. Как минимум шесть месяцев в году люди нуждались в тёплых шапках, тулупах, кожухах.
Коганы происходили из знатной семьи краковских раввинов, каббалистов. В семье обычно детей было много, но только самый старший занимал по наследству сан своего отца. Остальные женились, покидали раввинский двор, разъезжались, перенимали ремесло тестя. Так и докатилась эта ветка Коганов до Сквиры. Тем не менее семейная слава следовала за ними, даже когда часть Польши в восемнадцатом столетии была аннексирована Екатериной Второй.
Свадьбу сыграли по тем временам роскошную. Прабабушка пошила Лизе подвенечное платье из голубого в белый горошек ситца, украсила кружевами. Хупу (брачный балдахин на шести шестах) поставили перед домом, между двумя каштанами, и обтянули белой кисеёй. Раввин вёл обряд. Дед разбил стакан, приподнял фату, которая скрывала лицо невесты, и впервые поцеловал свою возлюбленную поспешным прикосновением губ. Клейзмеры (небольшой оркестр, который состоял из определенного набора инструментов, обязательно включая скрипку) заиграли «Хава нагила». Прошла всего пара лет с тех пор, как эта песня появилась в репертуаре еврейских музыкантов, распространившись по городкам Украины, Польши и Белоруссии, как лесной пожар, – непременный атрибут любого торжества. Ещё через пару лет евреи будут считать «Хава нагила» народной песней. В чём-то они оказались правы. Песня была написана на старинную хасидскую мелодию, которую и раньше исполняли на торжествах.
Лизины родители загородили проезжую часть между домами. Все соседи так делали. Машин не было. Да и дорог не было. Какой такой телеге нужно было срочно проехать и куда? Если возникала такая необходимость, то конь вместе с телегой мог пройти среди гостей, никого не задевая, да ещё и угощение получить. Вокруг столов и так бегали дворняги, которым бросали кости со стола.
Гуляла вся улица имени Гоголя – евреи, украинцы, русские, поляки. Жених пригласил на свадьбу фотографа. Это было что-то новое. Фотограф щёлкал всех желающих. Фотографию дедушки с бабушкой со временем увеличили, раскрасили, взяли в рамку и повесили в гостиной. Дедушка с буйной копной волос обнимает бабушку. (Я его с волосами никогда не видела, видела лысым, с черепом, сверкающим, словно его отполировали бесцветной ваксой для ботинок.) На снимке юная пара излучает чувство и чувственность, которые даже старая фотография не могла скрыть.
* * *
Моему поколению казалось, что бабушки и дедушки, стыдливо прикрываясь одеялами, зарывшись в подушки, в темноте и тишине делали это. Хотя точно знаю, что люди в плане секса не изменились, несмотря на модификации в понятиях морали и аморальности. Природа сильнее, чем надуманные стигмы. Думаю, что мои бабушки не симулировали оргазм. Во-первых, они не знали о такой возможности, во-вторых, не было такой необходимости, в-третьих, слово «оргазм» в их лексиконе отсутствовало. Они пользовались другим выражением – «кончить». У еврейских женщин с этим проблем было меньше, всё-таки дочери Востока.
Женщины могли обсуждать при мне тонкости своих интимных отношений, подшучивая над мужьями, полагая, что я, маленькая девочка, ничего не понимаю. Они были правы – я ничего не понимала, кроме того, что они подшучивала над мужьями и полувсерьез жаловались. Но запомнила их разговоры.
Гораздо позже, уже в Израиле, до меня дошло, на что жаловались женщины, потому что современные израильтянки жаловались на то же: мужья кончают быстрее, чем они; мужчины не всегда могут; не могут повторить; устают на работе; и отсутствуют каждый раз по месяцу на службе в резервистских войсках.
Во время Второй ливанской войны в Израиль приехала известная на весь мир сексолог Рут Вестхаймер, которая говорила на темы секса откровенно и открыто, безо всяких намёков и ужимок. Рут Вестхаймер, пожилая дама в возрасте под семьдесят, не приехала давать советы генеральному штабу по стратегии и тактике боя. Она приехала обучать женщин мастурбировать, чтобы заменить себе на время военных действий партнёра и не страдать от сексуального напряжения. Кстати, мастурбацию она считала обязательной для обоих полов.
– Берите в руки огурец! – звучали призывы Рут Вестхаймер. Дальше шли остальные подробности, что с этим делать, чтобы получить максимальное удовольствие и сильный оргазм. И даже я, считавшая себя либеральной, свободной женщиной, слушая её выступления по телевизору, краснела.
* * *
Через девять месяцев у четы Коганов родился первенец, а через несколько месяцев бабушка забеременела вторым.
Дедушка Давид вместе с братьями выехали из дому, как обычно, торговать шапками и тулупами по базарам.
Бабушка с маленьким ребёнком на руках, беременная вторым, осталась дома. Давид с Лизой жили вместе с бабушкиными родителями.
Это был период гражданской войны, когда на Украине свирепствовали банды, самыми ярыми из которых считались банды Махно и Петлюры. За счёт грабежей они содержали своих наёмных убийц. Банда Махно, вошедшая в Сквиру на рассвете, пронеслась по городу словно смерч, оставляя за собой реки крови и нечеловеческие крики – вой.
Ворвавшись в дом Ланских, бандиты ничего не сумели вытрясти из двух стариков, ни денег, ни ценностей, даже ни крынки молока – дедушка только помыл бидоны; ни масла, ни сыра. Одна банка скисшей простокваши – это всё, что они нашли. В ярости рубанули шашками по пустым склянкам и бидонам. Потом по старикам.
Моя бабушка Лиза с почти годовалым ребёнком спрыгнула в помойную яму и зарылась в мусоре, следуя какому-то женскому инстинкту матери, спасавшей детей, учуяв бандитов в городе. Она сидела там, пока не стихли крики в городе.
Бабушка выбралась сама с ребёнком, заходящимся от криков и слёз, ночью. Перед глазами в лунном свете предстала картина – месиво изрубленных тел, человеческих органов, тонущих в луже крови; расколотый череп и мозги, размазанные по стене.
Она не слышала, что происходило в городе, не слышала стенаний других людей. Опустилась рядом безмолвно, только крики ребёнка превосходили лай собак, заливающихся страшным, каким-то несобачьим лаем.
По городу разносился запах догоравшего дерева и человеческого мяса.
Утром вернулся муж и не узнал жену. Её иссиня-чёрные волосы стали белыми, как лунь, склеенными кровью. Она их тут же срезала. С тех пор волосы она стригла коротко. Они распадались посередине на пробор, когда она наклонялась. Когда она резко поднималась, волосы взмывали в воздух, как крылья подстреленной птицы.
Трупы похоронили в общей могиле.
С этого дня дедушка не оставлял Лизу одну. Она ездила вместе с ним и его братьями, торговала на базарах, останавливалась вместе с мужем на сомнительных постоялых дворах. Второго мальчика бабушка родила в санях, на морозе. Замотали ребёнка и роженицу в тулупы и привезли домой здоровых и невредимых.
Дедушка Давид в детстве, как и все мальчики, посещал хедер. Хедер – это начальная школа, где детей обучали считать, читать и писать на идише, заучивать молитвы на иврите. За хедером следовала ешива – смесь средней школы с семинарией. Туда поступали избранные, которые собирались посвятить жизнь служению Богу. Поскольку дед принадлежал к высшей касте жрецов, о чём он знал с детства, когда его учили молиться по-особенному, повторять молитвы, только ему положенные, как и всем коэнам в мире. Им отводились особые места в синагоге. Некоторые псалмы только коэны могли читать, паства вторила. Нога коэнов не должна была ступать на кладбище, и вообще для них существовали особые законы и предписания.
Коэны, прямые потомки Аарона, брата Моисея, по мужской линии, составляли касту верховных жрецов, исполнявших главные обряды священослужения, пока существовал Второй храм: жертвоприношения, воскурение фимиама, благословение народа. Из их числа выбирался верховный жрец, которому раз в год, в Судный день, полагалось войти во Святая Святых, где хранился Ковчег Завета, и молиться за весь народ. Кстати, от Аарона вёл свой род царь Давид, а от царя Давида – Иисус.
Дедушка получил эти навыки от своего отца, а тот от своего, как цыганёнок, рождённый в таборе, знает все обычаи своего племени.
Есть какие-то вещи – обряды, заповеди, которые ты всасываешь с молоком матери. Элементарно: нельзя есть свинину, нельзя работать в субботу, ходить с непокрытой головой, и, едва проснувшись, первым долгом нужно сотворить обряд омовения. Утром следует наложить на лоб и на руку тфилин. Тфилин – это кожаная коробочка четыре на четыре сантиметра, которая цепляется на лоб, а длинный кожаный ремешок накручивается на руку. В коробочку вложены строки молитв из Ветхого Завета, который по сегодняшний день кажется мне мистическим, как какой-то приёмник, принимающий вещания Бога.
Для этого ни в какие школы ходить не надо. Дедушка тщательно исполнял все предписания веры.
Тем не менее он не очень разбирался в тонкостях религиозного законодательства. Очень многого, чем могли похвастать знатоки Талмуда, дед не знал. Библию он толковал по собственному усмотрению. Ему в голову не приходило считать своих внуков, сыновей своего сына и русской женщины, не евреями.
Иудеями считаются дети, рождённые от еврейской матери или особы, прошедшей гиюр по Галахе. Гиюр – это процесс принятия иудаизма. Любой человек может стать евреем.
Мой дед наивно полагал, что дети коэнов – коэны на всю жизнь, и совершенно не имеет значения, что они напишут в пятой графе. Он радовался, что число евреев прибывает.
* * *
Еврейские деятели, политики, главы международных еврейских ассоциаций опасались ассимиляции евреев среди других наций из-за смешанных браков, особенно распространённых в России и в Америке. Подсчитывались проценты смешанных браков, и на существование евреев как нации отводились жалкие декады.
Но… как обычно, пути Господни неисповедимы. В 90-х произошел обратный процесс интеграции русских и представителей других национальностей среди евреев, в частности среди израильтян. Среди миллиона эмигрантов из бывшего Советского Союза более пятидесяти процентов оказались представителями других национальностей.
* * *
Моих двоюродных братьев Феликса, Марка и Мишу, сыновей моего дяди – полковника Александра Давидовича Когана и Веры Николаевны Орловой, внуков Давида Когана, разнесло по миру в прямом смысле. Феликс, служивший в армии под Иркутском, познакомился с немкой из тех, которых переселили во время Второй мировой из районов у Волги. В конце восьмидесятых он с женой и двумя дочерями эмигрировал в Германию. Девочкам не пришлось менять имена. Их мать позаботилась о том, чтобы дети получили немецкие: Амалия и Эва.
Михаил с женой-украинкой Валентиной и двумя детьми уехал в Канаду. На Украине он работал в музыкальной школе преподавателем по классу классической гитары. В Канаде поступил в духовную семинарию. Ему несколько раз снился Иисус, который велел ему пойти по этому пути.
Третий брат, Марк, эмигрировал с женой и дочерью в Израиль. Дочь Марка, женатого на украинке Галине, официально приняла иудаизм в Израиле, чтобы не создавать проблемы своим дочерям и их детям, если дело коснётся браков и службы в армии. В Израиле не существует светских браков.
Старший брат Феликс приезжал с семьёй в Израиль: и брата проведать, и отдохнуть на Мёртвом море. Амалия познакомилась в кибуце с израильтянином, вышла за него замуж и сменила фамилию Коган на Кац. Первые лет семь пара жила в Израиле. Амалия приняла иудаизм, родила двоих мальчиков. Но потом её муж потерял работу, и они переехали в Германию, записав свою фамилию Кац как Куртц.
Родной брат Феликса Марк, и мы все следом за ним, называл семью брата «наши немецкие родственники».
Для моего дедушки Давида основная заповедь иудаизма была записана в Пятикнижии: «Возлюби ближнего своего, как самого себя» (Лев. 19:18). А смешанные браки, графа «Национальность» в паспорте вообще не имели никакого значения.
Часто дедушка рассказывал притчу о раввине Герше, жившем в первом столетии до нашей эры, к которому обратился язычник и сказал, что если Герш сумеет объяснить ему суть религии, пока он сможет выстоять на одной ноге, то язычник примет иудаизм. Герш улыбнулся и сказал, что суть религии очень проста: «То, что ненавистно тебе, не сотвори другому».
Дедушка повторял, то, что слышал в детстве от своих родителей. Я до сих пор говорю своим внукам то, что слышала от дедушки, невзирая на собственный атеизм. Ценности гуманизма, добра и человеческого отношения к ближнему не зависят от вероисповедования.
* * *
Давид Коэн следил за судьбой главарей бандитов. И не он один. Вместе с другими евреями из местечек Украины они посылали в Польшу курьеров к известному каббалисту с просьбой наложить на Махно и Петлюру «пульса де нура». Хотя некоторые каббалисты утверждают, что «пульса де нура» действует только на евреев, но арабы с этим не согласны. Они считают, что на родственный народ (сводные братья) проклятье действует точно так же.
Мой дедушка Давид Коган считал, что «пульса де нура» влияет на всех одинаково, потому что по большому счёту все молятся одному Богу. Бог-Создатель один. Не может быть много богов, создавших мир по-своему, иначе был бы не белый свет, а хаос. Только один Бог отделил тьму от света, создал светила, животных и людей, которых поставил властвовать над ними.
Не думаю, что дедушка проводил дни и ночи в теологических размышлениях о Создателе. Ему и так было ясно, что создатель мира один. У него не было имени, тела, внешности. Создатель – это высшая сила. Называть его можно было по-разному, молиться по-разному, что не меняло сути.
«Пульса де нура» – это обращение ко Всевышнему с просьбой о наказании определённого человека.
В переводе с арамейского «пульса де нура» означает «удар огнём». Поскольку Каббала была написана за семьсот лет до нашей эры под влиянием индусских вед и древних религий Вавилона, о каком ударе огнём шла речь? Пожаре в замке? Или ударе молнии во время грозы? Или же огонь – понятие аллегорическое?
В мою бытность в Израиле проклятье накладывалось четыре раза. Это сообщалось в прессе. Более того, журналисты присутствовали при обрядах.
Каббалисты не призывают к каким-либо действиям. Они обращались ко Всевышнему с особой молитвой, с просьбой ускорить свой суд над грешником. Грешнику необходимо объявить, что на него накладывается проклятие, и дать ему время исправиться, что не всегда соблюдалось в силу логистики – грешник в другой стране или уже в тюрьме…
В кинофильме Бергмана «Фани и Александр» юноша-каббалист, которого держат взаперти, потому что он познал таинство каббалы преждевременно, до того как успел испытать на собственном опыте добро и зло, устраивает пожар в усадьбе бездушного отчима героев, издевающегося над детьми. Благодаря этому им удаётся сбежать и освободиться от его жестокости.
Поверить в действия древних проклятий современному человеку непросто. Легче принять идею, что способности нашего мозга влияют на действительность. Психологический момент сообщения некому индивидууму, что на него накладывается смертельное проклятие «пульса де нура», уже звучит убийственно.
С другой стороны, все мы смертны. Рано или поздно это происходит с каждым и без «пульсы де нуры», особенно в пожилом возрасте.
Всякий преступивший законы общества, всякий вставший на путь зла получит своё наказание в силу собственной веры в добро и зло, глубоко заложенной в человеческой природе. Современные учёные утверждают, что человек рождается с системой ценностей.
Как бы там ни было, «пульса де нура» сработала в отношении украинских бандитов. И Махно, и Петлюра довольно быстро погибли. В 1926 году недалеко от Сорбонны анархист Шалом Шварцбард застрелил бывшего председателя украинской директории Симона Петлюру, что было ничтожной компенсацией за десять тысяч погромов по всей Украине. Похожая участь ожидала Махно. Он умер в Париже, в доме для душевнобольных.
* * *
Дедушка жил в двадцатом веке, в стране, где религия была упразднена. Он никогда не выступал против власти и ею установленных законов. Три тысячи лет скитаний по разным странам научили его народ повиновению, умению приспосабливаться, не меняя окрас, как хамелеоны: на серых камнях – серые, на зелёных ветках – зелёные. Евреи даже смешные пейсы отказывались прятать.
Они жили по другому летоисчислению, они отмечали праздники, личные даты по лунному календарю. Эти лунные календари с необходимой информацией, несмотря на угрозу репрессий, всё равно проникали в страну, и все евреи города знали, к кому обращаться с этими вопросами.
* * *
Невозможно придумать большую противоположность бабушке Кларе, чем бабушка Лиза. «Земля и небо, вода и камень»…
Бабушка Лиза ни с кем не соперничала, не соревновалась и никому не пыталась доказать своё превосходство. Наоборот, всегда готова была помочь, подсобить, одолжить, присмотреть, поухаживать. С соседями она жила в мире и дружбе. Когда соседка в доме рядом поскользнулась и сломала ногу, моя бабушка готовила для неё и её семьи, а также кормила собаку, кошку и кур, пока та не поправилась.
Она целыми днями занималась хозяйством – домом, огородом, садом. Она прекрасно готовила и пекла. Её нанимали поварихой на свадьбы, на крестины, на брит-мила (торжество обрезания) и на другие праздники. Соседки бегали к ней за рецептами блюд, за советами, например как стирать льняные простыни, закрывать ли крышкой казан с чёлнтом (ритуальное блюдо, которое начинали готовить в пятницу до заката, томившееся в духовке при низкой температуре до середины следующего дня); как сажать помидоры, чтобы росли размером с дыню, как у неё. Она сама бегала по соседям по их просьбе – попробовать творог или рассчитать количество петель для вязанья свитера.
Моя мама переняла у своей матери способности готовить, печь. Мы с сестрой собирались записать все бабушкины рецепты, но так и не сделали этого. Когда возникла необходимость, оказалось, что я и моя сестра точно так же запекаем утку в яблоках, тушим кисло-сладкое в вишнёвом варенье с добавлением цукатов, ставим в духовку чёлнт и готовим фаршированную рыбу по-сквирски. Наша фаршированная рыба оставалась рыбой с острой начинкой бордово-коричневого цвета. Ничего общего не было между польскими серыми, безвкусными котлетами и нашим карпом, обложенным тушёными кусками свёклы и морковки. Хотя, если честно, готовила я крайне редко.
Дети, как все дети, крутились под ногами матерей и бабушек на кухне. Особенно когда готовилась фаршированная рыба. У самки карпа брюшную полость заполняли икринки. У самцов – пузырь. Нам, детям, давали пузырь «лопнуть» – хлопнуть что есть силы по нему ногой. Пузырь взрывался с громким шумом.
Мы видели, слышали и обоняли, как готовили взрослые.
Однажды в ночь с тридцатого декабря на тридцать первое мама с бабушкой и Верой Николаевной пекла торты – наполеоны, сметанники, медовики со сливочной прослойкой и ещё профитроли. Последние покрывали зеленоватой глазурью и складывали в высокие пирамиды, похожие на ёлку. Идея покрывать зелёной глазурью эти пирожные и строить из них ёлки принадлежала Вере Николаевне. Творческая одарённость этой женщины проявлялась во всём.
Мама взяла нас с собой. Сестрёнке было меньше года, и она сразу уснула. А я не могла сомкнуть глаз. Передо мной творились чудеса в полумраке, при свете свечей и керосиновых ламп. Электричество отключалось ровно в двадцать четыре часа.
Моя бабушка Лиза сама делала вина, наливки, сама сушила фрукты, варила цукаты; солила на зиму помидоры, огурцы, капусту. Мне в жизни эти знания не пригодились, но теоретически я умею сушить фрукты и готовить домашнее вино.
* * *
В начале тридцатых Александр и Марк были взрослыми ребятами – двенадцать и тринадцать лет. Оба мечтали о военной карьере. Бабушка с дедушкой кружились по городам и местечкам, выменивая тулуп на мешок с картошкой, шапку на буханку хлеба. Так они пережили голодомор.
* * *
Голодомор на Украине – абсурд, которого быть не могло и не должно было. Голодомор на Украине – это всё равно что снежные бури в Сахаре.
На Украине не было никаких природных катаклизмов, которые могли породить голод. Засухи на Украине не бывает, потопов тоже. Голодомор являлся результатом политики партии и правительства, которые мало что понимали в экономике, финансах и даже марксизме, которым прикрывались. Голодала не только Украина, но и Поволжье и другие регионы России, но особо абсурдным был голодомор на Украине.
В начале шестидесятых следующий голодомор устроил злополучный Никита Хрущёв. Он велел на полях Украины сажать кукурузу. Кончилось это тем, что в стране не хватало муки, круп – их выдавали по талонам. Иногда мама посылала меня с талонами – отовариваться. К счастью, быстро спохватились и начали засаживать поля привычными культурами.
* * *
Чета Коганов понимала, что ещё четыре-пять лет – и их сыновья оставят родительское гнездо. Дом без детей, без их смеха и слёз, казался им каким-то эмоциональным вакуумом. Они решили родить ещё одного ребёнка. Так в 1933-м появилась на свет моя мама. Девочку назвали Лилей.
Мама пошла в отца. Она унаследовала от него молочного цвета кожу, большие голубые глаза и светлые волосы. Светлыми были и ресницы, и брови, и всё, что имело отношение к волосяному покрову на теле. Такой тип женщин – абсолютных блондинок – придаёт им какую-то особенную возвышенность. Себя мама называла иронично – белобрысой.
И я, и моя сестра унаследовали злополучную белобрысость, от чего никогда не страдали, скорее наоборот, в нескольких оттенках. У сестры волосяной покров был более золотистый, у меня – пепельней.
(Сегодня, когда я смотрю на белёсые брови моего племянника, у меня сжимается сердце. Перед глазами встают образы моих белобрысых предков.)
К началу войны маме было семь, а её братья уже служили в армии. Александр был офицером в пограничных войсках. Марк – обычным солдатом, пехотинцем.
Война застала Александра на Сахалине. Там он познакомился с сёстрами Верой и Надей Орловыми – согласно местным мифам, потомками известного рода Орловых. Может быть. Во всяком случае, они происходили из дворянского сословия, сосланного в Сибирь при Александре II. Между Верой и моим дядей завязался роман. Вскоре они поженились.
Высокий, статный, голубоглазый, гарцующий в седле дядя походил на гусаров с картин девятнадцатого века. Семья Орловых впервые в жизни видела человека еврейской национальности. На Сахалине они не сталкивались с евреями и не могли скрыть своего удивления, что дядя был таким же, как они. Жители Сахалина никак не могли понять, почему существует антисемитизм и гонения на обыкновенных людей, ничем не отличающихся от других народов. И совсем было непонятно, почему Гитлер хочет их всех уничтожить.
