Kitabı oku: «Мир Сил», sayfa 6
Мрак на несколько секунд замолчал, словно собираясь с мыслями…
– Порождения Безумия иногда выходят из своей чащи и преодолевают Сумеречные горы, – Мрак обвел рукой окружающие нас скалы. – Большая часть умирает или становится безвредной вне Безумного Леса. Но иногда вырывается нечто такое, что вырезает целые провинции. Тогда Император раздал часть земель вдоль южной границы Домам Воинов, обязав их охранять перевалы и убивать проникающих тварей. Этот монастырь, как ты уже догадался, одно из таких поселений. Впрочем, баланс постепенно восстанавливается, и сейчас здесь уже не так опасно, а через пару тысяч лет люди так и вовсе перейдут через горы и будут колонизировать новые земли.
– И что это за порождения? – спросил я после паузы.
– Увидишь сам, – раздался ехидный смешок. – У тебя еще один вопрос.
Я задумался. Про тварей он мне рассказывать не хочет. Что будет на заставе я, похоже, тоже увижу сам.
– Сколько мне еще учиться в монастыре, и что будет потом?
– Третий хороший вопрос! Ты определенно серьезно относишься к своему будущему, – рассмеялся Мрак бархатистым баритоном. – Тебе осталось учиться год и десять лун у мастера Тени. Потом будет еще одна летняя смена на заставе, и на этом твое обучение в монастыре закончится. Скорее всего, тебе дадут нового наставника, из Мастеров круга. Если будешь очень хорошо стараться, то, может быть, даже я возьму тебя в ученики.
Мрак рассмеялся тихим зловещим смехом законченной садистки. От этого смеха побежали мурашки по спине, как будто мне мало одного сенсея.
– Можешь отдыхать до вечера, считай это наградой за хорошие вопросы, – темная фигура на краю валуна упруго вскочила на ноги. – До заката солнца ты должен вернуться в монастырь.
С этими словами фигура отступила назад и скрылась за краем валуна. Что-то подсказывало, что искать Мрака бесполезно. «Какие-то дешевые фокусы для могучего Мастера Круга», – проскочила и исчезла ехидная мысль.
Наступившую тишину вновь наполнило пение невидимой птицы. Стрекот кузнечиков, запах цветов и едва слышимый шелест ветра. Я скатился с валуна в благоухающую траву. Господи, как хорошо просто лежать в траве, щуриться на солнце и слушать пение птиц… До заката еще целая вечность – надо провести ее с толком.
Глава 2-1
В спутники мне определили молодого улыбчивого монаха в синем кимоно. В отличие от всех остальных он не строил из себя невесть что, а напротив, легко шел на контакт. Улыбался, смеялся, шутил – разительный контраст со всеми остальными высокомерными снобами. Хотя сегодня утром мне тоже выдали синюю одежду… Может, тут принято нормально общаться только с равными, а всех остальных или обливать презрением, или кланяться, в зависимости от цвета кимоно?
– Привет, меня зовут Синх, – сказал он в нашу первую встречу и широко улыбнулся.
Я же смог только кивнуть в ответ, его улыбка, наверное, первая, которую я увидел за последние два года, совершенно выбила меня из колеи.
– А как тебя зовут? Ты понимаешь по-нашему?
– Саб Зеро, – выдал я.
– Сиб С’еро, – задумчиво повторил Синх.
И что это я ляпнул?! Нет, порой я вспоминал одноименного персонажа из известного фильма. Все-таки моя Сила – это Хлад. И я так же могу замораживать предметы прикосновением. Но какого черта меня дернуло назваться?! Хотя почему бы и нет? Не называть же свое настоящее имя…
– С’еро, ты готов? Нам пора выходить.
– Да, – ответил я на языке этого мира. Походную одежду и рюкзак с запасом еды слуги принесли еще прошлым вечером, а комплект оружия, с которым я тренируюсь, и так давным-давно хранится в мой келье.
– Идем.
И вот в очередной раз ворота монастыря остаются за спиной. В руке верное копье, на поясе ножны с мечом и кинжалом, в специальной сумке боевая цепь. Перевязь с ножами стягивает грудь, а под ноги снова ложится пыльная дорога. Под склон шагать легко и приятно, вдвойне приятно, учитывая, откуда я ухожу. Пение птиц, знакомый запах полевых цветов, сочная зелень травы – мир кажется свежим и необыкновенно чистым. Даже монахи, что встречались нам по пути через монастырь, приветливо кивали и провожали нас теплыми взглядами.
– Синх, можешь ответить на один вопрос? – я с трудом заставил себя сосредоточиться. Внутри все пело, радость бурлила в крови, так и подмывало отбросить всякую серьезность и вприпрыжку бежать по склону подальше от опостылевших стен.
– Да, конечно, спрашивай, – ответил он с опозданием, словно тоже задумался о чем-то своем.
– Почему, когда мы уходили, в монастыре к нам относились совершенно по-другому? – с некоторым трудом я сформулировал вопрос. Тяжело общаться на малознакомом языке, да еще стараться излагать мысли вежливо. А то, кто их знает… К оскорблениям, как я понял, здесь относятся очень серьезно.
Синх несколько мгновений смотрел на меня ничего не понимающим взглядом, а потом рассмеялся. Идеально ровные белые зубы блеснули на солнце.
– Извини, я забыл, что ты издалека, – сказал он отсмеявшись. – Это Путь – Путь Обучения, где младшие должны уважать старших, а старшие никому не должны отдавать предпочтения. Ничто не должно отвлекать ученика, ни гордыня, ни дружеские чувства. Любое чувство – это слабость, нарушающая гладь спокойствия – волнение, вносящее хаос в спокойные воды.
Я с трудом улавливал смысл красочных эпитетов. Все-таки мое знание языка оставляет желать лучшего.
– В обычное время мы ученики, а все остальные – либо другие ученики, либо учителя. И мы, и они должны поступать и вести себя, так как предначертано Путем Обучения. Сейчас же мы идем по Пути Защитника, и все остальные идущие по Пути Посоха – наши собратья по оружию, – под конец Синх расчувствовался и начал размахивать руками.
Путь Обучения, Путь Защитника… У здешних жителей немного другой способ мышления. Вроде и все понятно, но не до конца…
– То есть они просто делают то, что должны? – спросил я, отстранившись от эмоционального спутника.
– Нет, – Синх успокоился и продолжил спокойным тоном. – Они это делают, чтобы помочь другим идущим по Пути. Мы все один Дом, мы все одна семья. Когда дети растут – к ним необходимо относиться строго, чтобы помочь им вырасти сильными и самостоятельными. Но это не значит, что родители их ненавидят. Напротив, они это делают из-за любви.
Я задумался. По старой привычке сорвал тонкую травинку и зажал ее между зубами. Делают это из-за любви… Хе… Чем-чем, а добром и любовью действия моего сенсея и не пахнут, разве что садизмом. В лучшем случае он просто добросовестно делает свою работу. Работу… перед глазами мелькнуло лицо той девчушки в серой одежде. Мелькнуло и пропало, стертое усилием воли. Ничего, с этим разберемся потом… когда-нибудь.
Застарелое вспоминание испортило настроение. Мир уже не так ярок, да и желание бежать вприпрыжку пропало. Я просто иду быстрым шагом за своим спутником, временами оглядываясь по сторонам. А посмотреть есть на что. Похоже, мы вышли на главную местную дорогу. Недалеко от нее вьется речка, мимо проплывают возделываемые поля, почти на каждом копошатся коричневые фигурки крестьян. Навстречу то и дело попадаются телеги или просто группки местных жителей, куда-то спешащих. Пешие крестьяне при виде нас сходят с дороги и замирают в глубоком поклоне. Те, кто ехал на телеге, останавливаются и стоят, склонившись, рядом с ней. В такие моменты я стараюсь безразлично смотреть в затылок своего проводника. Эти постоянные согнутые спины заставляют меня чувствовать неуютно. Постепенно крестьяне попадаются все реже, долина сужается, полоса полей становится уже.
– Синх, я могу задать пару вопросов? – спросил я когда, наконец, дорога стала пустынной.
– Да, спрашивай.
– А у вас всегда кланяются тем, кто стоит выше?
Синх даже сбился с шага, потом через несколько секунд опять рассмеялся.
– Я все забываю, что ты из дальних краев. Наверное, ты многого просто не знаешь, – начал отвечать он. – Крестьяне выражают нам свое почтение, ведь мы домио этой земли.
Домио – владельцы земли, имеют право на сбор налогов и обязательства по защите живущих на ней – донес до меня мой невидимый переводчик.
– Мы защищаем их от тварей Леса. Они поставляют нам еду и выполняют работы, необходимые для защиты долины, – продолжил Синх свою речь.
– А что будет, если какой-то крестьянин не выразит своего почтения?
Синх крутанул свой посох. Гул рассекаемого воздуха, окованный металлом конец с чмоканием погружается в землю.
– Тот, кто не выражает почтения домио, нарушает гармонию общества, – Синх использовал еще какое-то слово, смысл которого я до конца не понял. – Он должен быть наказан. Один удар тай’да, без смерти. Если неуважение покажут несколько человек из деревни – будет наказана вся деревня.
Веселые ребята… Одного удара хватит, чтобы переломать половину ребер и ключицу заодно. Боевой посох Идущих по Пути – страшная вещь. А в умелых руках… Перед глазами мелькнуло утро, когда сенсей решил мне показать любимое оружие монахов нашего монастыря.
– Лови, – сказал сенсей и кинул мне белый посох.
Белая палка буквально снесла подставленные ладони. Если бы я не ожидал подвоха, то точно бы уронил эту белую трубу с весом лома себе на ноги. Поудобней перехватив тяжеленный «подарок», я рассмотрел его поближе. Подарок оказался все-таки деревянным. Твердое белое древко, слегка шероховатое, с обеих сторон одинаковые металлические наконечники, длиной в две ладони, необычной шестигранной формы. Длина посоха примерно в рост человека. Я попробовал раскрутить древко. Шероховатое дерево неожиданно удобно легло в ладони. Идеальный баланс, если бы не этот вес, то был бы очень удобный посох.
Сенсей молча отбирает свой «подарок». Легкое движение руки в черном – белое древко с гулом размывается в белый круг. Мгновение, другое, и посох замирает неподвижно. Я видел много чудес на этом плацу, но все равно эта легкость меня впечатлила. Сенсей крутил тяжеленный посох, словно какую-то тростинку.
– Древко из белой йхан, – у меня перед глазами мелькнул образ, высокого деревца с голым, абсолютно прямым стволом и охапкой листьев на верхушке. – Сердцевина высверлена, внутри упругий стальной стержень. Наконечники утяжелены, этим посохом спокойно можно дробить камень. Что некоторые и делают.
С этими словами сенсей поднял руку, в которой невесть откуда оказался небольшой булыжник размером с картошку. Взмах – камень отправляется в полет. Стремительный белый росчерк, и булыжник взрывается словно граната. Осколки каменной шрапнели выбивают дробь из стены и зарываются в белый песок.
– Запомни, Идущие одни из самых опасных воинов в открытой схватке. Никогда не подставляйся под их посохи, – тихий шипящий голос звучит где-то на краю сознания.
Странно, давно это было, а я помню то утро как сегодняшнее. Кстати, о сегодня – я огляделся. Впереди что-то насвистывает себе под нос мой проводник, все так же неутомимо меряя дорогу быстрыми шагами. Сбоку по-прежнему журчит речка, быстрые потоки бегут наперегонки среди множества камней. Только поля уже закончились, вокруг каменистая земля с редкими зарослями кустарника. Да и сама дорога ощутимо забирает вверх, к ущелью.
Выход из ущелья преграждает довольно внушительная стена метров восьми высотой. Над ней возвышается две деревянные платформы, напоминающие дозорные вышки. Еще одна особенность приковывает взгляд – центр стены над рекой закрыт деревянной перегородкой. Или это не просто перегородка, а часть стены сделана деревянной… На фоне мрачного камня необработанное дерево смотрится как-то глупо.
– Это из-за селей, – Синх, остановился и проследил направление моего взгляда. – Проще восстановить деревянную перемычку, чем расчищать завалы или строить новую каменную стену. И так почти каждый год приходится камни убирать. Если сильный сель не ослабить, то он смоет часть полей. А еще тут отлавливают всяких мелких тварей, что иногда проходят через заставу или по склонам гор, – продолжил он.
– Смоет? – эхом отозвался я.
– Ты что, в горах никогда не был? Иногда тут сходят такие потоки воды, что несут камни размером с дом. Если услышишь рокот, словно гром – лезь куда-нибудь повыше. У нашей Быстрянки большие сели редко бывают, но пока стену не поставили, поля пару раз смывало. И пошли быстрей, а то к нам уже присматриваются, – оборвал он себя.
Вблизи стена оказалась еще больше. Наверху маячит несколько фигур в синем. Ворот в обычном понимании нет – вместо них проем закрывает перегородка из толстенных бревен. Возле перегородки созерцал дали очередной черно-синий. Он скользнул по нам равнодушным взглядом, уделил несколько мгновений листочку, услужливо протянутом Синхом, и отвернулся.
Из стены донесся скрип, перегородка дрогнула и поползла вверх. Интересно, а как стоящие на посту дают знать, что вход запрещен? Ударом тай’да? Выяснять на себе, правда, как-то не тянет…
Синх тем временем уже направился в полуосвещенный коридор. За перегородкой скрывался целый тоннель, ширина стены чуть ли не больше высоты… Однако они тут строят… «Бум-м», – перегородка упала на свое место за моей спиной. Впереди маячат такие же бревна, система-шлюз…
– Это чтобы мелкие твари не пробрались, – пояснил полушепотом Синх. – И осторожней на выходе, часто мелочь прячется за камнями рядом со стеной, чует долину.
Я перехватил копье поудобней, как меня уже успел просветить Синх, яд некоторых тварей даст змеиному сто очков вперед. Долго ждать не пришлось – вторая перегородка с таким же противным скрипом уползла наверх. Ущелье за ней мало чем отличалось от оставленной долины. Такого же цвета камни, редкий кустарник и журчащая речка…
– Иди за мной и не сходи с дороги, – Синх перехватил посох обеими руками и, мягко ступая, направился вперед. Похоже, он не шутил насчет мелких тварей. Не прошли мы двадцати шагов как с боку что-то тренькнуло.
– Черный прыгун, – сказал Синх, качнув посохом в сторону, откуда раздался звук. – Слюна ядовита, противоядия нет. От укуса пойдешь черными пятнами и умрешь за половину дня.
За валуном лежала здоровая крыса, пронзенная длинной стрелой… Если конечно бывают крысы длиной с локоть и покрытые черной чешуей. Непропорционально большие задние ноги с внушающим набором когтей и пасть словно из какого-то фильма ужасов. Маленькая, безгубая, набитая торчащими во все стороны клыками. Если у них такие «мелкие твари», то, что будет на заставе?
– Пошли дальше, и аккуратно, их может быть несколько, – отвлек меня голос Синха.
К счастью, больше нам никто не встретился. Только ближе к вечеру увидели небольшой встречный караван из пяти телег под охраной двух синих.
На ночлег мы расположились в каменном бараке с забранной мелкой решеткой окнами. Как пояснил Синх, такие бараки расположены вдоль дороги в одном дневном переходе друг от друга. Закрываются наглухо, в них можно переночевать, не боясь проснуться от укуса какого-нибудь прыгуна.
– А что будет, если к бараку придет кто-нибудь из крупных тварей? – спросил я, вытянув гудящие ноги. Весь день без перерыва топать по горам это не шутка, даже после изуверской закалки сенсея.
– Тогда мы умрем, – меланхолично ответил Синх. Он что-то зашивал в свете небольшой лампады. – Если через заставу прорвутся крупные твари, мы им точно ничего не сможем сделать. Разве что убежать и залезть куда-то на скалу. Но если они учуют мясо, то ни за что не отступят – будут стеречь несколько недель, пока мы не умрем от голода, а наши трупы не протухнут.
«Оптимистично…» – подумал я про себя. Даже начинаешь задумываться, что лучше – садист сенсей или тесное соседство с зубастыми и ядовитыми зверушками.
– Хуже всего если из Лесов придет Черный Туман. Все живое в нем гниет заживо, сходя с ума от боли. Сейчас, правда, в монастыре есть Повелительница Огня – она может его остановить, – продолжил мой проводник равнодушным тоном.
– Повелительница?
– Да, она живет в том же доме где и ты, когда не дежурит на Заставе. У нее необычное коричневое платье – ты наверняка ее видел, – Синх бросил на меня быстрый внимательный взгляд.
Прямо вечер откровений какой-то. Мир вокруг обрастает новыми чертами. А «прекрасная незнакомка» оказывается Повелительницей Огня. Знать бы еще, что это такое…
– Давай ложиться спать, впереди еще четыре полных дневных перехода. Я еще расскажу тебе про заставу и тварей, – с этими словами Синх отложил свое шитье и задул лампаду.
Вокруг стало темно и тихо. Только снаружи тихонько подвывал ветер. Что-ж, спать, так спать… Завтра будет новый день опять… Я несколько раз медленно выдохнул и погрузился в привычное состояние чуткого полусна-полутранса.
Глава 2-2
Горы, дорога, река, снова горы… Было бы довольно скучно, если бы не болтовня моего попутчика. Я узнал много нового, например, откуда берутся монахи.
– Мы берем детей крестьян и ремесленников. Каждого второго сына в семье проверяют в пятилетнем возрасте. Самых здоровых и смышленых забирают в монастырь на обучение, – рассказывал мне Синх.
– А как к этому относятся родители? – спросил я.
Синх на несколько мгновений уставился на меня с ничего не понимающим видом. Потом его взгляд прояснился, и он опять рассмеялся.
– Я все время забываю, что ты издалека, – сказал он. – Отдать сына в монастырь – это очень большая честь. Кроме того, семья освобождается от налога на семь лет. В двенадцать лет, если ребенок хорошо учится, его посвящают в Идущего по Пути. Но если он не справляется, то его возвращают назад, – это большой позор. Семье потом трудно выдать дочерей замуж, да и ему самому будет тяжело найти жену. Считается, что это признак плохой крови.
Я задумался. Получается, любой крестьянский ребенок может попасть в касту воинов. Ну не любой, а из самых смышленых вторых сыновей… или как-то так…
– А монахам запрещено иметь семьи?
– Во всех Домах воинов запрещено заводить семью, – Синх уже не удивлялся моим глупым вопросам. – Исключения есть, но их немного. Воину нельзя иметь привязанностей, он должен всецело отдаваться своему Пути. Воин может иметь детей, это не возбраняется, но заботится о них уже его Дом.
Интересная получается система. Воинов готовят с раннего детства, в отрыве от родителей. И они ничего, кроме боевых искусств не видят. Семью им заводить запрещено, но если дети есть, то воспитывает их Дом. Наверняка из этих детей получаются отличные новые бойцы, сильные и преданные.
– Мой отец тоже Идущий, но он погиб на заставе, когда мне было три года, – сказал Синх, словно услышав мои мысли. – Я его совсем не помню, как и свою мать.
На несколько минут между нами повисло неловкое молчание. Обычно веселый Синх угрюмо шел впереди. Наверное, не стоило его расспрашивать про семью…
На краю взгляда мелькнула размытая тень. Я, совершенно не задумываясь, хлопнул по клапану метательного ножа, пальцы зацепили освобожденную рукоять. Рука распрямилась, хлыстообразным движением посылая нож в полет. Левая рука подала копье, тело само развернулось в боевую стойку – копье на изготовке, ноги полусогнуты, слегка напружинены, глаза ищут врага.
Рядом в похожей стойке замер Синх. Время тягуче тянется, все звуки, словно приглушены, даже ветер, кажется, остановился. Вокруг одни безжизненные камни, только журчание речки за спиной напоминает, что эта статичная картина – реальность.
Сложно сказать, сколько времени прошло, пока Синх не двинулся вперед, к камням, куда я метнул нож. Мои чувства опять дали сбой. Все вокруг словно застыло в смоле. Как и я сам.
– Все чисто, – сказал Синх развернувшись. – Отличный бросок, – в руке он держал, что-то похожее на мангуста. В шее этого зверя торчала рукоятка моего ножа. – Это горная ласка, чистый зверь. У него отличная шкура, правда, лучше всего ее снимать зимой.
Синх говорил что-то еще, но я его не слушал. У меня начался форменный отходняк. Руки, за секунду до того крепко сжимающие копье, мгновенно вспотели и начали трястись мелкой дрожью. Колени стали ватными, накатило непреодолимое желание присесть. Время сорвалось с места и ураганом понеслось вскачь. Стук крови в ушах заглушает журчание реки и голос Синха. Медленно двигаясь, на подрагивающих ногах, я присел на ближайший к дороге валун.
– На красный мох не садись, он ядовит.
Я вскочил с валуна как ужаленный и в прыжке развернулся к новой угрозе. Копье пошло назад, готовое проткнуть нового врага. Да только никакого моха на валуне не наблюдалось, ни красного, ни зеленого, ни желтого…
– Это шутка.
Я уставился на Синха – он стоял, небрежно оставив посох, и смотрел на меня спокойными ничего не выражающими глазами. Прошло мгновенье, другое – под моим взглядом его лицо пошло красными пятнами. Еще мгновение, и он согнулся пополам от смеха.
– Ха-ха-ха, – смех подобный громкому ржанию огласил окрестные горы. Я же стоял на месте, чувствуя, как мое лицо заливает краска.
– Да, давно я так не смеялся, – наконец Синх встал, со всхлипыванием вытирая выступившие слезы.
На секунду я представил, как втыкаю копье ему в живот. Тяжелое лезвие с легким скрипом разрезает плотную синюю ткань, пробивает мышцы, входит внутрь. Руки наваливаются на древко, раскачивая его, заставляя наконечник разрывать внутренности.
– Эй! Ты чего?! Я же пошутил, – Синх отшатнулся от меня, вскидывая руки в притворном испуге.
Наверное, что-то выдало мои мысли. Может взгляд, а может побелевшие пальцы, вцепившиеся в копье.
– Не шути так больше, – слова с трудом протиснулись через пересохшее горло.
– Хорошо-хорошо. Больше не буду, – ответил Синх вполне серьезным тоном. – Присядь, отдохни. Я сейчас сниму шкурку, и пойдем дальше.
С этим словами он протянул мой нож. Я послушался совета и отошел в сторону. Последний взгляд Синха мне совсем не понравился. Слишком внимательный и цепкий. Как будто меня внимательно оценивают, проверяют реакции в различных ситуациях. Может быть, это излишняя паранойя, но приставить соглядатая под личиной проводника, ход вполне в духе местных интриганов.
Еще мне не понравилась моя реакция на угрозу, точней этот отходняк, когда опасность миновала. Трясущиеся руки и подгибающиеся колени – я здорово перепугался. Полтора года адских тренировок, боли и унижений, ради того, чтобы испугаться первой мелькнувшей тени. Хороший из меня воин-мститель… саркастичная усмешка растянула пересохшие губы.
– А ты молодец, попасть ножом ласке в шею за шесть шагов, да еще с ходу. Я бы так не смог, – вещал Синх, склонившись над тушкой. – Да и в стойку сразу встал. А то, что потом руки дрожат – это бывает. Мы, помнится, новичкам в постель чучело прыгуна или паскудника подкладывали, так некоторые даже простыни пачкали.
Проснуться и увидеть морду прыгуна? Меня передернуло. Ну и шутки у этих ребят…
– Вот и все, сейчас промою шкурку, засыплю дубильником и пойдем, – Синх распрямился. – Только по сторонам все равно смотри, в следующий раз на самом деле может быть прыгун. И не бойся, что я смеяться буду – лучше испачкать штаны, чем сдохнуть от яда, поверь мне.
Итак, Дома воинов – закрытые организации, всех воинов обучают с раннего детства и с самого начала прививают преданность к Дому. Достаточно послушать, как разливается Синх: «Наш Дом самый лучший, мы благородно защищаем крестьян от тварей, а если нам кто-то не кланяется, скотина неблагодарная, то получит посохом по хребту!» Но я не о том думаю. Какое мне дело до Дома Идущих? Мне бы просто выжить в этом жестоком мире. А как это сделать, когда я от страха стоять на ногах не могу?
Дорога, едва намеченная колея на каменистой почве, споро ложится под ноги. Блики клонящегося к закату солнца играют между камней. Легкий ветерок приятно холодит разгоряченную грудь. Дышать немного трудно, – наверное, высота сказывается. Судя по солнцу, скоро будет очередная ночевка.
Со страхом можно бороться разными способами, самый надежный способ – это опыт, опыт многочисленных боев, схваток не на жизнь, а на смерть. Все, что мне надо, – выжить в этих схватках. Я усмехнулся. Но можно пойти по более простому пути – тренировочные бои, спарринги. Не знаю, почему сенсей не проводил их, на мой взгляд, они могли мне серьезно помочь.
– Синх, – позвал я бодро шагающего впереди монаха.
– Да?
– А мы можем сегодня устроить тренировочный поединок? – задал я мучавший меня вопрос.
Синх остановился и удивленно посмотрел на меня.
– Зачем тебе это?
– Мой учитель не устраивал учебные поединки, а мне кажется, что это может мне помочь лучше реагировать на опасность.
– Не устраивал? – Синх продолжал удивленно смотреть на меня. – Если он этого не делал, то тому должны быть серьезные причины.
«Например, ему было не интересно вести бой с таким мясом как я», – проскочила у меня мысль, но вслух я ничего не сказал.
– Если ты этого серьезно хочешь, то почему бы и нет. Пошли быстрей, тут осталось совсем немного, – Синх махнул рукой куда-то вперед.
Перед бараком оказалась удобная площадка. Пятнадцать минут, чтобы проверить барак, сложить вещи и подготовиться к бою. И вот мы стоим в пяти метрах друг от друга. Синх достал из мешка белые наконечники на посох, из материала чем-то напоминающего резину.
– У меня нет защитных чехлов, – сказал я.
– Сражайся без них, если ты меня ранишь, значит так мне и надо, только ножи не бросай, – улыбка Синха блеснула красным в свете заката.
Я поудобней перехватил копье. Меч и нож на поясе, но против посоха они практически бесполезны, просто не дотянусь. Можно что-то попробовать с перехватом, но…
Внезапно Синх как-то очень быстро делает несколько стелящихся шагов. Секунда, и его посох уже в десяти сантиметрах от моего лба. Машинально я вскидываю копье и шагаю назад. Сильный удар подрубает ноги, красное небо мелькает в глазах, жесткая земля больно бьет в затылок. Толстая белая насадка взбивает пыль перед моим носом.
Заходящее солнце окрасило небо во все оттенки красного. Прохладный ветерок приятно холодит разгоряченный лоб. Малиновые туши облаков величаво плывут в розовой дымке, закаты в этом мире очень красивы. Некий посторонний белый предмет заслонил обзор. Исчез… Кто-то уходит от меня… Да это Синх возвращается на исходную позицию… Меня сделали как ребенка, красиво и непринужденно.
Резким движением я поднялся на ноги. Левая нога, по которой пришелся основной удар, горит огнем. Доля секунды и волна хлада смывает боль. Копье свободно лежит в расслабленных руках, острие вниз, ноги слега напружинены, взгляд безразличен, смотрит на противника и одновременно сквозь него.
Синх стоит напротив, жесткий и холодный, – не узнать. Внезапно он снова делает несколько быстрых шагов – белый наконечник снова летит к моей голове. Но я уже готов, лезвие копья само движется на перехват, еще чуть-чуть, и оно располосует его кисть. Синх так же быстро, почти не уловимо, делает какое-то движение, чуть было не зацепив копье посохом. Я увожу копье влево, он подходит чуть ближе. Вдруг, его рука хватается за копье. Сильный рывок! Я успеваю отпустить древко, успеваю схватиться за меч и даже успеваю его потянуть из ножен, когда белый набалдашник заслоняет весь мир.
В этот вечер меня хватило еще на три раза. Потом Синх оставил меня, валяющегося после тычка в солнечное сплетение в позе эмбриона, и занялся ужином. На ужин оказалось мясо куницы, разбавленное лепешками и сушеными ягодами. Сейчас же я лежу на кушетке в бараке, пытаясь сдержать тошноту. Запихать в себя еду удалось с большим трудом, удержать ее – еще сложней.
Болит колено, которому досталось в первый раз. Болит правая половина лица, куда прилетело во второй раз. Глаз уже оплыл и еле открывается, только Хлад спасает. Болят ребра и спина – по ним пришлось в третий раз. Болит бедро, пострадавшее в четвертом бою. Ну а живот просто мутит, до красных кругов перед глазами.
Синий поток льется сквозь меня. Мельчайшие искорки остаются, оседают, прилипают к пылающим красным огнем поврежденным тканям. Они несут с собой прохладу и исцеление. Не знаю, чтобы я делал без своей Силы.
– Для начинающего неплохо, у тебя хорошая база и хорошие инстинкты, только никакого опыта, – сказал Синх, когда я дополз к костру, где жарилось мясо.
Я в ответ только смутно что-то промычал, дыхание еще не восстановилось.
– Мы можем устраивать поединки каждый вечер, но это может быть неправильно. Обычно к поединкам приступают только на определенном шаге обучения. И ведутся они не просто так, а с отработкой того, что ученик постиг ранее. Учебные бои – это тоже часть пути, и она должна гармонично сочетаться с тем, что было и с тем, что будет, – Синх высказался несколько витиевато, но смысл я понял.
– Понимаешь… у меня свой путь. Мой учитель… не показывает дорогу. Он… закаляет меня… но по дороге… я должен идти сам, и я сам должен найти свой Путь, – короткая речь получилась скомканной, с придыханиями, но произнеся эти слова, я сам поверил в них.
– Хорошо, я буду тебе помогать в поиске Пути, – ответил Синх после минутной паузы. – Может, скоро ты сможешь меня достать по-настоящему, – он с улыбкой показал на царапину, на своей бритой голове, в третьей схватке мне каким-то чудом удалось его задеть.
– Поешь, тебе надо восстановить силы, завтра вечером мы повторим бои. Пять схваток будет достаточно, – от широкой усмешки Синха можно зажечь костер.
«Господи, еще один садист», – промелькнула обреченная мысль.
