Kitabı oku: «Проводница», sayfa 5
Глава 14
Неделя отдыха дома после первого Таниного рейса промчалась, как одно мгновение. Завтра утром снова в дорогу! Танино сердечко колотится, стучит. Говоря начистоту, это снова её первый рейс. Первый рейс в качестве Хозяйки вагона для Других. Да и свой одиннадцатый вагон она еще не видела в его настоящем обличье. И, положа руку на сердце, Вагонный Гавриил, так же не показался ей. То есть, она не полноправная Хозяйка в вагоне, пока.
Единственное, что радовало сейчас Таню, это то, что Ахромеев оказался совершенно прав в своём предположении, что Танин дар окончательно прорежется в полной мере через неделю. Именно так оно всё и случилось.
Поняла она это вчера вечером, когда выходила из своего подъезда, купить разных припасов в рейс, и, столкнулась нос к носу с их домовым. Он-то не знал, что у Тани тоже дар видеть Других появился, спокойно шёл по делам своим, нёс в коробке потраву от комаров, чёрными полчищами осадивших их несчастный дом.
Таня, до этого никогда воочию домовых не видевшая, повела себя неадекватно. Попросту начала дёргаться, хватаясь за сердце от испуга, и, конечно же, выбила коробку из рук Кузьмича.
Отрава рассыпалась перед подъездом, комарьё, вившееся у входной двери, начало падать на Танину голову серыми хлопьями, как постапокалиптический снежок. А сама Таня и Кузьмич начали чихать, как подорванные.
То, что домового Кузьмич зовут, Таня, конечно, немного попозже узнала, когда они вместе с ним убежали к соседнему подъезду, сели на лавочку, прочихались, прокашлялись, и поговорили по-душам.
Таня так сильно испугалась Кузьмича, потому, что наивно полагала, все Другие выглядят точно так же как и люди. Она же не знала, что её дар потихоньку раскрывался, сначала давая развидеть «человекоподобных» Других, а уж потом всех остальных, совсем ни на кого и на что не похожих.
Домовые, как раз, из последних. Они абсолютно везде, с маковки до пят, покрыты белоснежной блестящей и очень густой растительностью, сантиметров тридцать в длину, но, если к ним приглядеться – повнимательнее, излучают какое-то чудесное очарование, состоящее из домашнего уюта, хозяйственности и заботы. И ещё, у них поразительные глаза. Большие, и всё время меняющие цвет, под их настроение. Это свойство очень, кстати, помогает в общении с ними. Невозможно прочесть эмоции на шерстяном стожке, являющемся их лицом. Надо только понаблюдать, минут пять за их глазами, как это Таня сделала, беседуя с Кузьмичом на лавочке. И становится ясным, глаза синие – радость, красные – злость, жёлтые – недоумение и так далее.
Кузьмич тоже был очень рад, что очередная Ёлкина «прозрела». Потому как их семейство, оказывается, состояло в тесной дружбе с местными домовыми. Ёлкины были, как бы связующим звеном между населением двора и хранителями домов. Они, в силу своих возможностей, проводили среди жителей разъяснительную работу, что надо беречь подъезды, не ломать детский городок и лавочки, ухаживать за клумбами, деревьями и кустарником, которые добрые домовые посадили для красоты их двора.
Танюша ещё раз извинилась пред Кузьмичом за то, что она рассыпала клопомор (а это он был в его коробке), и побежала поскорее в магазин, пока он не закрылся.
Возвращаясь с покупками, обратно домой, она, конечно же, положила на шкаф с электрощитом, висевший возле их подъезда, пирожок, сушки и конфеты.
Глава 15
Планёрка перед рейсом в Москву для бригады Ахромеева прошла в штатном режиме. Наконец то, Василию Васильевичу удалось набрать достаточное количество студенток-проводниц в свою бригаду, чтобы они могли поехать, как, и положено, по два человека в каждом вагоне. Ну, конечно, Таня поехала на единицу, но Ахромеев это не афишировал, да попросту, взял и воспользовался своей простейшей магией Другого, и отвёл девчонкам глаза.
После распределения, Таня, в сопровождении Ахромеева, вошла в свой хвостовой одиннадцатый вагон, стоявший после пятнадцатого. Вот такая чехарда.
По пути к составу, Ахромеев научил Таню простеньким чарам, закрывающим дверь в вагон, чтобы люди, без спросу, не совались через переходник в её вагон, и, честно говоря, больше для того, чтобы и из её владений, без крайней надобности, в поезд никто не просачивался. Хотя! Можно им было и по перрону туда – обратно пройти, но на всех поводок не накинешь…
Ещё он рассказал, что после развала СССР, всю нашу страну так сильно тряхнуло и взбаламутило, что вся, до этого тихо-мирно лежавшая на дне муть, людская и Другая, поднялась, снялась с насиженных мест, и начала колобродить по стране.
А куда стремится любой криминальный элемент? Правильно! Поближе к барышам, которые сейчас все находятся в крупных городах. Ну, а самые большие и лёгкие деньги, конечно, обитают в столицах – Москве и Питере.
Вот и потянулись «закононепослушные» Другие в Москву из глубинки, в поисках лучшей жизни. А как всего проще туда попасть, как не на поезде. Поэтому Ахромеев снабдил Таню крайне важным советом, как нужно с этой публикой общаться.
– Запомни накрепко, Татьяна, – давал ей в напутствие Ахромеев, – ты теперь для них всех Наших и Ваших – Хозяйка. А главное оружие Хозяйки, это её Слово. Ты и сама своё Слово нарушить не можешь, но и никто, пока ты в своём вагоне находишься, тоже нарушить твоё Слово не может. Ты девушка умная и сама скоро во всём разберёшься. По ходу поезда!
И они вместе засмеялись над этой, ставшей, наконец-то, и для Тани близкой и понятной шуткой.
Внешне одиннадцатый вагон так и остался выглядеть, как стандартный плацкартный вагон конца двадцатого века. А вот когда Таня, открыв дверь ложкой, зашла внутрь…
– Красотища, какая, неописуемая, – восторженно взвизгнула Таня, – да разве можно в такой драгоценной шкатулке путешествовать? Этот вагон в музей надо, под стекло и табличку повесить – «Руками не трогать».
Таня прошлась по вагону, ошеломлённо разглядывая и трогая его роскошный интерьер. А ещё, она поймала себя на мысли, что смотрится совершенно инородным предметом на фоне изящной красоты вагона. Диссонируют между собой её блестяще-фиолетовый прикид и бронзовые виньетки. Надо что-нибудь придумать на этот счёт, решила для себя Таня, наверное, сделать классический макияж и избавиться от сиреневого начёса, но лосины она, ни за что не снимет – фигушки.
– Здравствуйте, мои дорогие, как я по вам сильно соскучилась! Честное Слово!!! – Сказала Танюша с максимально возможной теплотой в голосе, не забыв, однако, упомянуть про Слово, как советовал ей Ахромеев.
Но, никто, вопреки страстному желанию Тани, не откликнулся, не выбежал к ней навстречу. Что ж, придётся приступить к плану «Б», решила Татьяна.
Сначала, конечно, поклон вагону, уважительное приветствие и просьба о лёгкой дороге. Положить пирожки в шкафчик. Потом погладить ласково вагон по полке. И… достать из сумки… целлофановый пакет, в котором у Танюши имелся целый килограмм конфет «Белочка».
Этот план «Б» (от названия конфеток – «Белочка», разумеется) был разработан Таней, папой и мамой за несколько дней до этого рейса во время очередного семейного совета в кухне за чаем. Папа, как человек, отъездивший в одиннадцатом вагоне несколько лет, сразу отверг Танину теорию о том, что стоит ей только снова зайти в него, Гавриил радостно кинется к ней на шею со слезами счастья на глазах.
– Вагонные, Татьяна, народ особый, – делился папа с Таней своим опытом, – и порой, очень даже упрямый. А так же они очень любят всякие церемонии и обряды. Ахромеев, например, не хотел мне показаться, пока я не подарил ему дюжину белых платков для вытирания его лысины. Ох, сколько он помучил меня, поизводил, пока я подход к нему искал. А эти его испытания, я ж чуть не поседел от них!
Таня, в знак полной солидарности с папиным негодованием, так сильно стукнула кулачком по столу, что их кот Васька, мирно дремавший на холодильнике, дёрнулся от неожиданности и с грохотом брякнулся на пол. Испытания Ахромеева и Тане стоили пучка седых волос, наверное.
– Поэтому, если Гавриил твой, Татьяна, настоящий исконный Вагонный, то надо его на привычку брать. Какие его привычки ты знаешь?
– Пирожки, сидеть в углу служебки, – начала Таня загибать пальцы на руке, вспоминая о поведении своего Вагонного, – чтоб чай всегда горячий был, не любит пижму… Ой! Конечно! Вот оно – главное! «Белочка»! – Таня соскочила со стула и прыгала по кухне, хлопая в ладоши от радости. – Шоколадные конфеты «Белочка» он страсть как любит. А когда мне очень-очень плохо было – он меня ими угощал.
Лица папы и мамы приобрели одинаковое глубоко озадаченное выражение. Где добыть, за столь короткий срок, невероятно дефицитные конфеты «Белочка»? Задачка, то со звёздочкой. Вот, если бы Гаврила, скажем, любил ракетное топливо по утрам пить, вместо кофе, то хлопот у родителей было бы на порядок меньше. Топливо для стратегических ракет средней дальности, почему-то, в нашем городе гораздо легче достать, чем шоколадные конфеты.
– Гурман твой Гавриил, однако,– с тяжёлым вздохом сказала мама, – но, надо, значит надо! – Мама с силой ударила кулаком по столу и, Васька во второй раз сверзился с холодильника на пол.
Ёлкины дружно захихикали над ним. Но решили, что, наверное, хватит стучать по столу, иначе у них на кухне скоро случится ушиб всего котика.
Мы, люди, тоже, оказывается, чудеса творить умеем, не хуже «Других». Так думала Таня, принимая из рук мамы, на следующий день после кухонного совещания, целый килограмм конфет «Белочка». Несколько конфеток, правда, были отданы маленькой Иришке, но всё остальное честно было сложено в Танину дорожную сумку – для успешного налаживания физического контакта со скрытным Вагонным.
Именно этот заветный кулёк с конфетами крайне заманчиво сейчас похрустывал в руках у Тани, зазывая Гавриила на встречу с ней.
– Уважаемый Вагонный, покажись мне, объявись. От меня тебе поклоны, приди, конфетой угостись. Будем мы с тобой дружить, в вагоне нашем мирно жить!
Таня сама сочинила этот стишок для Гавриила, пусть корявенький, зато от всей души.
– Гавриил, пожалуйста, выйди ко мне. Я очень благодарна тебе за всю ту помощь, которую ты мне оказал. Я бы пропала без тебя, не бросай меня одну, пожалуйста. Обещаю, будем с тобой жить не, тужить душа в душу. Слово Хозяйки.
И опять ни звука, ни шороха. Что ж. Пусто-пусто. Татьяна огорчённо покачала головой. Поставила конфеты на стол в служебке, долгим умоляющим взглядом посмотрела в тот самый угол, в который обычно Ахромеев смотрел. Повернулась и пошла по делам. Скоро в рейс – вода в титане сама себя не нагреет.
– Слово Хозяйки, говоришь? – Раздался за Таниной спиной неожиданно звонкий мальчишечий голос. – Слово это держать надо, накрепко. Попусту, понапрасну не разбрасываться. А уж, коли, задружиться со мной хочешь, то вот он я. Обернись поворотись, Хозяюшка, свет Татьяна Александровна Ёлкина.
Таня замерла, не веря своим ушам. Её удивлению не было предела. Во первых, она не ожидала, что план «Б» сработает и Гавриил объявится, а во вторых, никто не предупредил её, что этот вагонный склонен к такой старорусской велеречивости. Она медленно повернулась…
На полке в служебке сидел подросток. Рыжий и очень лохматый, как огненный одуванчик, конопатый, зеленоглазый, как Ахромеев, лицо круглое и нос картошкой. Одет он был в тёмно-зелёную железнодорожную форму старого, дореволюционного образца. На форме были пришиты золотые эполеты и галуны, а круглые позолоченные пуговицы ослепительно сияли и пускали забавных солнечных зайчиков по стенам. Лицо Татьяны непроизвольно расплылось в улыбке. Суровый вид, который напустил на себя Вагонный, никак не вязался с тем ярким зрелищем, которое он из себя представлял.
– Чего застыла в проходе, как не родная? Вот он я. Гавриил Романович Калинин. Прошу любить и жаловать, Хозяйка. – Он встал и поклонился Тане в пояс.
Таня, почему-то, в ответ Гавриилу вместо поклона сделала книксен. Видимо, на неё уже начала действовать старинная атмосфера вагона и старорежимная форма Вагонного.
– Как же я рада, знакомству нашему дорогой, Гавриил Романович. – Таня непроизвольно начала перенимать его стиль речи. – Спасибо, что уважил меня, объявился предо мной. Нам путь-дорога предстоит вместе дальняя. Будем с вами жить душа в душу мы.
И вот тут уже не выдержал и прыснул в кулачок Гаврила. Его от души повеселила Танина мешанина из книксена и былинных сказаний, да ещё в исполнении современной размалёванной девицы блистающей, как диско шар.
– Хозяйка, хватит церемоний. Покочевряжились друг перед другом, и будет. – Гавриил, наконец-то стал тем, кем и являлся на самом деле – обычным подростком из 1993 года.
– Фуух! – Таня потрясла головой, как бы сбрасывая с себя, только что овладевшее ей наваждение из прошлого. – Гаврила, что это было? Чего это я в барышню-крестьянку обращаться начала? Я, наверное, не была готова ко всему этому, – она обвела рукой вокруг себя, – вот и понесло меня… Ты, если такое опять со мной повторяться начнёт, одёргивай меня, пожалуйста, будь другом.
Буду другом, буду. – Уверил её Гавриил. – Ты, Хозяйка, девчонка боевая. Я таких, как ты дерзких, очень уважаю. Иначе бы ни за что не показался. А теперь, давай, поживей поворачиваться будем. Вагон скоро под посадку потащат.
Глава 16
В четыре руки работа споро кипит. Титан довольно зафырчал, готовя кипяточек для чая, веник и совок заняли своё законное положение возле 33 места, а сама Таня даже успела немного поколдовать над своей внешностью, чтобы соответствовать своему красивому вагону.
Когда Гаврюша увидел Таню в новом её облике, по выражению его лица было не понятно, то ли он доволен, что она без своей боевой раскраски стала весьма милой девушкой, то ли немного огорчается, что яркая фиолетовая птичка упорхнула из их одиннадцатого прицепного вагона, оставив здесь повзрослевшую, посерьёзневшую Татьяну.
Состав уже стоял на платформе. Пора начинать посадку Других пассажиров. Таня взяла флажки и фонарь (куда ж без него, он уже стал её талисманом) глубоко вздохнула и вышла из вагона.
На перроне её уже ожидала очень разношерстная публика. Многих из них Татьяна уже видела-развидела и раньше прошлом рейсе: ведьмы-челночницы, черти, семейство оборотней, лешие, вурдалак, кикиморы, парочка дэвов. А вот некоторых узрела впервые и, слава Богу, обошлось уже без хватания за сердце, как в случае с Кузьмичом: мимо неё на посадку важно прошли невесть как оказавшийся в нашей глубинке тибетский Йети и очень толстый Кот-Баюн. А вот и герои эпоса нашей многонациональной страны – татарские рогатый Шурале и зловредная Бичура, видимо, до Казани в Танином вагоне поедут.
Другие вели себя точно так же как и люди во время путешествия. Кто-то оживлённо болтал с новыми и старыми знакомыми, кто-то прощался с семейством или друзьями, а кое-кто (черти беспокойные, кто ж ещё) уже нервно бегал возле входа, создавая обстановку дорожной нервозности.
Татьяна, по сложившейся традиции, взялась рукой за поручень своего вагона и сказала свою коронную, уже немного откорректированную под текущий момент, речь.
– Граждане отъезжающие! Сейчас начнётся посадка в 11 вагон. Всем построиться в колонну по одному. Пожалуйста, заранее приготовьте проездные документы и удостоверения личности в развёрнутом виде. Прошу всех, кто вошёл в вагон – занять своё место согласно купленным билетам. Предупреждаю – любое хулиганство или несанкционированное колдовство в вагоне будет пресечено мной незамедлительно. Высажу в чистом поле – Слово Хозяйки. Для тех, кто собирается активно мусорить на пол вагона, отдельно сообщаю – веник и совок находятся за дверью возле 33 места. А вообще-то, сейчас всех ждёт очень вкусный и горячий чай. Счастливого пути!
Речь, как всегда, подействовала на пассажиров должным образом. Другие потянулись на посадку и выстроились в неровный ручеёк, постепенно вливающийся в вагон. Удивительнее всего, что у них у всех, включая Кота-Баюна, были паспорта, метрики, подушные грамотки, короче, всё, что могло хоть как-то закрепить на любом носителе, да хоть на бересте, их личность. Дар у Ёлкиных, оказалось, был не только на способность видеть Других, но и понимать и общаться с ними, а ещё читать, а может быть, даже писать на всех их наречиях.
Но Танюше было не до радости этих чудных открытий. Надо было отследить, чтобы все посадочные билеты соответствовали документам, а среди багажа не оказалось чего-нибудь экстраординарного. Вроде огромного вонючего и склизкого червя, который, после Таниного категоричного отказа внести его в вагон (у меня ж везде зеркала, бархат, ковры, а вы этой дрянью мне красоту всю испоганите), был заживо съеден Йети прямо на перроне в один миг. Бррр.
Не считая поедания червя, ещё одно событие чуть было выбило Таню из привычной колеи. Черти, вошедшие в вагон, конечно, самыми первыми, через минуту высыпали горохом из тамбура обратно. Они наперебой загалдели, что веник, который оказался очень кстати в их купе, они будут беречь, как зеницу ока, и сами будут подметать в вагоне за всеми, так что больше никому его отдавать не надо. И всё это время нещадно трясли этим самым веником перед Таниным носом.
Вообще-то, в вагоне для уборки полов имелся чудесный блестящий и мощный пылесос, а веник просто был Таниной фишкой, вроде фонаря или ложки, поэтому она сдалась чертям без боя, дала им Слово, что веник теперь, до конца поездки в их распоряжении, вызвав вздох облегчения у остальной публики. И было не понятно, чему Другие радовались больше – тому, что черти, наконец-то заткнулись или тому, что не придётся подметать за собой мусор.
Закончилась посадка, провожающие на перроне машут прощально ладошками. Таня, как проводник хвостового вагона, стоит с жёлтым флажком в открытом тамбуре, пока не кончится платформа. Поехали!
Таня вернулась в салон, и по привычке, всё ж пробежалась, удостоверилась, что все на местах. Вагон, хоть и был роскошным, но плацкартным быть не переставал. Просто каждая полка задёргивалась плотным тёмным пологом, чтобы во время отдыха у каждого была приватная обстановка. Когда Таня спросила Ахромеева, почему вагон в новом своём обличии не стал купейным или спальным, то он ответил, что во избежание волшебного беспредела (видимо, были печальные прецеденты), было решено, что он останется плацкартным. Так было спокойнее и самим Другим пассажирам, как оказалось, в большинстве своём, не очень-то доверявшим своим же собратьям, как, впрочем, и людям.
Когда Танюша проходила мимо служебки, она краем уха услышала, что Гавриил разговаривает сам с собой в приказном тоне.
– Иди, иди скорее. Надо помогать, чаем всех напоить и прибрать везде. Нечего без дела болтаться. Да как вообще можно вагон без глазу на людей малоопытных оставлять? Безобразие!
Таня засунула голову в дверь и обиженно сказала.
– И ничего не без глазу. Я одна, без тебя со всем справляюсь. Мы, люди, тоже очень неплохие работники, Гаврила!
Вагонный от неожиданности, что его подслушали, покраснел, как морковка.
– Хозяйка, ты… Ты ничего такого на себя не думай. Это не к тебе слова мои были. Давай, сейчас все дела свои переделаем, а потом вместе все сядем и поговорим. – Гавриил метнул быстрый взгляд за Танину спину. – Чаю с пирожками попьём. Хорошо?
Таня решила, что надо прислушаться к его словам и не строить понапрасну из себя обиженку. В этом мире Других она ещё новичок. Можно, не знаючи их нравов и обычаев, много дров наломать.
– Лады! С тебя конфеты! – Таня, пока Гавриил не очухался, что его на угощение развели, убежала раздавать бельё.
