Kitabı oku: «Пришельцы», sayfa 4
– Как где? – он и не задавался этим вопросом. – Здесь, конечно же! А то я тут одичал уже, один в трёх комнатах.
– Здесь?! – она резко села и воззрилась на него с явным удивлением, не лишённым досады. – В этой старой маленькой квартирке? А детей как рожать?
– Маленькой? – теперь уже удивился он. – Да ты что? У тебя, конечно, она больше, но там же родители…
– Ты не понял! Нам нужна новая отдельная квартира в хорошем доме. Ты знаешь, какие сейчас строят? Там одна комната, как у тебя три вместе с кухней.
– Да где я такие деньги возьму?!
– А ипотека?
– Мне её не осилить. Я же не генерал…
– Так стань им! Ты же мужчина, в конце концов.
Он замолчал. В первый раз за всё время их отношений в нём шевельнулась обида. Даже озлился на Марину, сам себе удивляясь. Несильно, правда, и ненадолго. Понимал прекрасно: откуда девчонке знать, что в их организации столько всего должно совпасть, чтобы получить хотя бы полковника… А уж про генеральское звание и говорить нечего. Тут без высокопоставленного покровителя не обойтись, а он его никогда не имел. Да о чём говорить?! Генералами в одночасье не становятся, годы и годы должны пройти.
– Первое время можем и здесь пожить, – она сбавила обороты. – Но потом надо что-то думать. Глядишь, я в кино сниматься начну…
И прижалась к нему всем телом крепко-крепко, одарив поцелуем долгим, горячим, жаждущим…
– Знаешь, – выдохнул он, уже забыв своё мимолетное негодование, – не хотел тебе говорить раньше времени, ещё ничего не ясно… Ну да ладно! Мне предложили работу в Службе безопасности президента.
– Что это меняет в твоей жизни?
– Хм… Для нас это как для актёра Голливуд или для хоккеиста НХЛ.
– Голливуд предполагает отличные заработки. А там?
– Ну… На треть выше моего теперешнего.
– Вот видишь. Ты уже делаешь первые шаги в нужном направлении, – она улыбнулась своей улыбкой неподражаемой, оказывающей на него безотказное действие, и он не расслышал скепсиса в её словах…
«Мне тогда бы всё увидеть, понять… – с невыразимой горечью подумалось ему, и вновь ладонь прикоснулась к холодной стали пистолета. – Слепец! Ничего, кроме любви, не видел, ничего. Верил в неё! Думал, сам себе счастье вырастил и чудо рыжее пойдёт со мной по жизни, станет светить, как солнышко. У Дюма, по-моему… Да, точно, в «Графе Монте-Кристо» строчка попалась: «Рыжий бывает или очень хорош, или очень плох». Очень точно подмечено, кто бы что ни говорил».
Ему вновь вспомнилась Людмила. Он давно уже не испытывал к ней никакого зла или обиды. Наоборот, при всяком воспоминании о ней в нём просыпалась досада на самого себя. Да такая острая, что хоть по щекам себя хлещи. А сейчас и вовсе хотелось разбежаться да в стену темечком, чтобы вышибить оттуда всю память и себя наказать за прошлое.
«Заче-ем? – ухмыльнулся про себя. – Спустил курок – мгновенная боль, а за ней мрак и облегчение. Я уже умирал один раз, знаю…»
…Они встретились с ней. Совершенно случайно, как это часто бывает в суматошном огромном городе. Иной раз люди, в соседних подъездах живущие, могут не видеть друг друга годами. Вот и они, хоть дома их стояли всего лишь через два квартала, с того памятного, горестного дня, разрубившего их отношения как колун полешко, не виделись ни разу. Поздним вечером, почти ночью, ранней весной, когда неверная оттепель вполне привычно сменилась лёгким морозцем, он устало спустился на станцию «Библиотека имени Ленина». День выдался суматошным и трудным, и хотелось поскорее вернуться домой, принять душ, упасть на диван и спать, спать, спать. Тем более что завтра законный выходной. На перроне было немноголюдно: загулявшая компашка, парочка влюблённых, стайка студентов да пяток таких же припозднившихся служащих, как и он. И вдруг столкнулся с ней взглядом. Понял, что неотрывно смотрит на неё уже несколько секунд, и только сейчас осознал, кто стоит перед ним. Чёрные волосы до плеч сменились короткой деловой стрижкой её родного, данного природой, цвета. Чёлка стала немного короче, чем в пору их пылкой любви, потеряла свою милую озорноту. Дорогое пальто, определённо купленное не на рынке, сидело на ней идеально, облегая фигурку, ни капли не потерявшую от своей привлекательности и сочности.
Медленно, словно решая, идти или нет, он подошёл к ней.
– Людмила… – прошептал он и не смог не отвести глаз. – Здравствуй.
– Здравствуй, Дима, – она говорила холодно, словно делая одолжение. Но, будь он сейчас чуть повнимательней, не ускользнуло бы от него, что холод этот напускной и костёр, полыхавший в её душе неистово, хоть и погас, но угольки ещё тлеют. – Ты откуда здесь?
– С работы. А ты?
– В гостях была… Как живёшь?
– Да нормально всё.
– Жена, дети?
– Нет ещё, – он снова опустил глаза. – Но свадьба уже скоро.
– Поздравляю…
Один поезд прогромыхал мимо, другой, а они стояли и говорили. О чём-то пустом, никчёмном совершенно. Она в двух словах рассказала о том, что работает хирургом в Институте скорой помощи имени Склифосовского. В свою личную жизнь дверь не приоткрыла, даже в замочную скважину заглянуть не позволила. Он вкратце поведал о своей службе и… Не знал больше, что говорить.
Предложил проводить её до дома, она не отказала. Почти молча они шли по улочкам, где ходили когда-то, окрылённые сильным и чистым чувством. Свежевыпавший снежок поскрипывал под ногами, и больше ничего, казалось, не нарушало ночной тишины. Он вдруг почувствовал, как в сердце шевельнулось нечто такое, чему он не мог дать определения, и ему подумалось, что он вполне мог простить её, да и простил уже… Он отогнал эти мысли и вздохнул с облегчением, когда они очутились у её подъезда.
– Ты без ножа теперь ходишь? – спросил, грустно улыбнувшись.
– Без. Ну ладно, прощай. Если честно, я была рада тебя увидеть. Удачи!
Неожиданно для себя он потянулся к ней, чтобы поцеловать в щёчку, но она отшатнулась, словно он вознамерился её укусить. Захлопнулась подъездная дверь, а он ещё несколько минут стоял неподвижно и лишь потом быстро, словно совершил нечто постыдное, направился к своему дому.
Через неделю после этой встречи, пусть не царапнувшей, но тронувшей душу, разбудившей воспоминания, его отправили в длительную командировку – целый месяц по Латинской и Южной Америке. Другой мир, пахнувший кофе, ромом, солёным ветром с Атлантики, помог проветрить голову и все мысли направить на предстоящую свадьбу. Ведь должна же она состояться, никуда не денется!
– Смотри-ка, как загорел! – поприветствовала Марина, когда он встретил её у института. Ни поцелуев, ни страстных объятий соскучившейся по своему любимому девушки не последовало. Лишь мимолётное прикосновение пухлых губ к гладко выбритой щеке. Девушка улыбалась, но старалась не смотреть ему в глаза.
– Что-то случилось? – он не понимал такой холодности, граничащей с отчуждённостью.
– Нам нужно поговорить.
– Отлично! Поехали ко мне.
– Нет! – она так резко мотнула головой, что рыжая коса её перескочила со спины на плечо, едва не задев его по лицу. Он почувствовал такой привычный аромат её духов: тонкий, манящий, таинственный. – Поговорим на улице. Только отойдём в сторонку.
Дмитрий не возражал. Сердце вдруг дёрнулось, как от внезапного укола. Он не знал, что хочет подсказать ему всегда безотказно работающий мотор, и гнал прочь все нехорошие мысли, неожиданно зароившиеся в голове. Ничего плохого не случилось и случиться не может! Если только по учёбе у неё какие-нибудь неприятности. Так это всё мелочи, не стоящие и капельки грусти в глазах любимой. Впрочем, грусти-то там как раз и не было.
Они отошли в сквер, мокрый от недавно прошедшего первого весеннего дождя.
– Выслушай меня внимательно, пожалуйста, – она по-прежнему старалась не пересечься с ним взглядом. – И не считай меня сумасшедшей или сволочью. Ладно?
– Да говори уже, наконец!
– Может, повременим со свадьбой? И вообще…
– Что «вообще»?! – рой мыслей замер, объединившись в одну, самую неожиданную и жестокую. Дмитрий понял, что сейчас услышит.
– Нам необходимо расстаться на некоторое время, – она впервые с начала беседы посмотрела ему прямо в глаза. Он едва не отшатнулся от её взгляда, ставшего вдруг агрессивным и кинжальным. Никогда раньше ничего подобного в нём не замечал. Он онемел от неожиданности, а она продолжала произносить слова, шальными пулями впивавшиеся ему в душу. – А лучше – навсегда! Пойми, у меня появился шанс ворваться в элиту нашего кинематографа. Вот сейчас, сразу! У меня есть все данные. Это другой мир, совершенно другой, не похожий на тот, в котором привык жить ты. Человек, способный сделать из меня звезду, предложил слетать с ним на пару недель на Таити. Вылет послезавтра. Я согласилась. Жить мы будем в одном номере. Ну, ты подумай: какая у тебя перспектива? Ну станешь ты охранником президента. Что дальше? – она скривила губки. – Дослужишься до генерала? Вряд ли. А если и так, на это уйдут годы! Мне же сказочная перспектива открывается прямо сейчас. Понимаешь?! Если любишь, должен понять и отпустить. И порадоваться за меня!
– А ты? – прошептал он с остановившимся сердцем.
– Что я?
– Ты… Меня… Не любишь?.. – каждое слово давалось неимоверно трудно и больно, будто пальцы себе отрубал.
– Люблю, – ответила сухо, как на вопрос о погоде. – И вынуждена давить в себе это чувство. Для блага. Твоего и моего. Найдёшь себе нормальную девчонку. Всё хорошо будет!
– Подожди! – зацепился он за тонюсенький хвостик надежды, внезапно пролетевшей где-то рядом. – Я, кажется, догадался. Ты репетируешь какую-то пьесу. Институтское задание. Так?
Она передёрнула плечами, будто её знобило, лицо лишилось мимики и побледнело, став меловым. Ей тоже нелегко давался этот разговор, но силы воли Марине было не занимать.
– Ты ничего не понял! Это жизнь, а не роль. И выложила я всё сразу, чтобы не мучиться обоим. Ведь так лучше: рубануть махом, чем отрезать по кусочку. Так что… Спасибо тебе за всё и прощай.
Быстро, как пощёчину отвесила, она поцеловала его и чуть ли не бегом отправилась в сторону освещённой улицы, где шагали по своим делам люди и тыркались в плотной пробке машины. Он не окликнул, не бросился за ней, а стоял, словно парализованный, не способный даже моргнуть. Уже во второй раз в жизни окружающий мир не просто переворачивался с ног на голову, а обрушивался со стремительностью камнепада, погребая под своими осколками всё: мечты, надежды… Всё! «Держи удар, Смолин!» – прозвучало так тихо, так неуловимо, что он и не услышал спасительного призыва.
На следующий день он оборвал её телефон, послал больше сотни эсэмэсок с просьбами о ещё одной встрече и мольбами одуматься, он готов был упасть перед ней на колени прилюдно, хоть посреди оживлённого, заполненного автомобилями проспекта. Да что там! Ограбить банк и увезти её навсегда на Таити, в Австралию, в Антарктиду – куда захочет, лишь бы не убивала его разрывом, лишь бы вернулась. Безрезультатно и безответно… Не нашёл он её и в институте. Бросился к её дому, но и там никто не ответил на непрерывные звонки, аж палец занемел, чуть ли не продавив ни в чём не повинную кнопку. Отчаяние, подлое и непреодолимое, охватило его подобно гигантскому питону, придушившему несчастную жертву, дождавшемуся, пока окончательно остановится её сердце, и начавшему заглатывать добычу. Он перерыл интернет с одной-единственной целью: выяснить, как добраться до этого проклятого острова? Тогда он ринулся бы в аэропорт, нокаутировал неведомого соперника и увёз бы Марину к себе домой. Ведь бывает же, что на девчонок находит дурь. Побудет опять с ним наедине, выветрится вся блажь, и вернутся отношения, делавшие их счастливыми. Но и здесь его ждало жестокое разочарование. Оказалось, путей в тропический рай, затерявшийся в бескрайних водах южной части Тихого океана, предостаточно. Какой именно выберут любовники? Не угадать.
Она улетела… Он не знал, когда именно, но чувствовал, что она уже далеко-далеко и дотянуться до неё нет никакой возможности.
Неделю он ходил как оглушённый, словно душа покинула тело и летала где-то над лазурными водами в поисках Французской Полинезии. Сослуживцы видели его состояние, лезли с вопросами, искренне желая оказать сочувствие или помощь, но он лишь раздражённо отмахивался, ничего не отвечая. Время для него окаменело, а действительность превратилась в непроглядную ночь, населённую чудовищами, готовыми сожрать в любой момент. Кончено всё. Выхода и возврата больше нет.
Идея, сумасшедшая, как пуля, прилетевшая невесть откуда, пришла ему в голову, и он вцепился в неё, словно парашютист, дёрнувший запасное кольцо и не увидевший над головой спасительного купола, и молящий всех богов на свете, чтобы внизу оказался большой стог сена. Выпросить, вытребовать всеми правдами и неправдами отпуск и улететь вслед за ней! Он и не думал, как именно отыщет на острове свою сбежавшую любовь, считая это делом десятым. Самая дешёвая путёвка в турагентстве с названием, никогда раньше не слышанным, оказалась стоимостью в десять тысяч долларов. В наличии у него сейчас таких денег не было, но это не вопрос. Занять можно за один день. Главная проблема состояла в другом. Загранпаспорт хранился в отделе кадров, и чтобы выцарапать его оттуда требовалось специальное разрешение, а для его получения нужно как минимум две недели. Таким временем он не располагал. Оставалось одно: пасть в ноги к прямому начальнику. Полковник Палин был человеком суровым, но справедливым, опытом обладал огромным – в личной охране Горбачёва начинал – и к подчинённым всегда относился с уважением. И авторитетом обладал непререкаемым. Он мог ускорить подписание рапорта на получение загранпаспорта.
«Вот только как объяснить ему, что позарез нужно улететь на Таити?.. Не плакаться же, что девушка упорхнула туда и нужно встретиться с ней любой ценой», – думая так, Дмитрий увидел Палина, неспешно идущего по коридору, длинному, как взлётная полоса. В отлично подогнанном строгом костюме, высокий, плечистый, посеребрённый сединой, и в свои слегка за пятьдесят он ещё запросто мог встать за спиной президента и выглядеть там к месту.
– О, Дмитрий! – заметил он Смолина, когда уже открыл дверь. – Зайди-ка ко мне, разговор имеется.
«Это судьба!» – подумалось ему, и он торопливо подошёл к полковнику. Тот поприветствовал его крепким рукопожатием и распахнул дверь кабинета. Палинский кабинет, несмотря на канцелярский порядок, имел уютную атмосферу, создающую не только рабочую обстановку, но и располагающую к доверительным беседам. Мягкий цвет обоев, добротный стол тёмного дерева, покрытый зелёным сукном и зелёная же лампа на нём, а над начальственным местом висел не портрет главы государства в форме подводника или кимоно, а карта мира, стилизованная под старину, с воткнутыми в неё красными флажками – пунктами командировок полковника. Их было не сосчитать, словно кто из дробовика пальнул, а один угодил и в Антарктиду. Присутствовали в помещении, не превышающем размеры небольшой комнаты, и холодильник, и книжный шкаф, и бар, выполненный в форме бочки из-под кубинского рома.
Дмитрий аккуратно, будто стесняясь, сел на предложенный стул, лихорадочно соображая, с чего начать разговор. Он и забыл совсем, что пришёл сюда не сам, а по приглашению начальника.
– Не буду юлить, Дмитрий, – Палин удобно разместился в кресле и выдохнул с облегчением, видно, намотался за сегодняшний день, – расставаться мне с тобой жалко. Хороший, думающий сотрудник… Ты чего глядишь так удивлённо? Запамятовал, куда лыжи навострил? Или думал, я не знаю?
У Смолина действительно вылетело из головы, что он собрался переходить в Службу безопасности президента! Да и мог ли об этом думать сейчас?
– Вадим Игоревич… – стушевался он.
– Да ладно, ладно. В общем, я сегодня дал добро на твой переход и соответствующие рекомендации. Характеристику на тебя подготовят в ближайшее время. В благодарностях рассыпаться не нужно, – остановил он Дмитрия, заёрзавшего на стуле. – Не на остров с белоснежным песочком и кокосовыми пальмами в отпуск тебя посылаю. Там пахать и пахать. Ошибок не прощают, и за языком следить надо. Да что я тебе объясняю… Не первый год в нашей структуре варишься. Хочу, чтоб ты знал: там не приживёшься, обратно возьму с удовольствием. Впрочем, ты парень крепкий. Я не раз тебя на рукопашном бое видел. Удар держать умеешь. Ну, спрашивай. Вижу, неймётся тебе чего-то.
– Тут такое дело, Вадим Игоревич…
В этот момент затрезвонил один из полдесятка телефонов, разместившихся на пристольной тумбочке. Одинаковые, как братья-близнецы, бледно-жёлтого цвета, они выполняли одну функцию: обеспечивали связь – городскую, внутреннюю, служебную, междугороднюю. Сейчас подал голос аппарат без диска, с российским гербом.
– Тьфу-ты, чёрт… – Палин бросил взгляд на часы, честно показывавшие, что до официального окончания рабочего дня остаётся десять минут, но полковник не принадлежал к тем счастливцам, кому удавалось уйти в установленное время. – Догадываешься, кто звонит? Палин слушает. Здравствуйте, Владимир Валентинович! Срочно? Есть…
В задумчивости он вернул трубку на место, недовольно поморщившись.
– Такие дела. Руководитель… Сам знаешь, он ждать не любит. Да! Ты спросить что-то хотел. Ты ведь на сутках сегодня. До завтра терпит?
– Терпит… – Дмитрий пожал плечами, чувствуя, что с его уходом из кабинета последняя тень надежды растает, как мираж в пустыне. А с другой стороны… Одна ночь ничего не решит.
– Вот и славно. Завтра с утра и поговорим…
«А хорошо, что вышло именно так! – подумал Смолин, чувствуя ледяное прикосновение ствола. – Допустим, случилось бы невозможное, я добрался до Таити и что? Ничего бы не изменилось. Ничего! Только боль стала бы ещё нестерпимей. Хотя и некуда уже…»
…Через два часа после несостоявшегося разговора он получил на мобильный телефон видеопослание, всё расставившее по своим местам. Окончательно и бесповоротно. Мерзкое, жуткое, гадкое послание! Если бы его спросили, сколько раз он просматривал этот ролик, полосуя сердце тупым ножом, делая зияющую рану ещё глубже, ещё страшнее, он бы не ответил. Точка невозврата пройдена, и вопрос лишь в том, сколько времени оставалось до выстрела…
Он представил, как ему станет хорошо. Просто неописуемо! Как тогда, в вертолёте, перед тем, как он зачем-то вынырнул из неги, предваряющей вечность.
Палец медленно, как учили, потянул спусковой крючок.
«Может, лучше в висок, как и полагается офицеру? – задумался он на миг. – Да и вернее так. Нет! Лучше в сердце. Оно, подлое, заставляло любить, страдать… Пусть и умрёт первым!»
Неожиданно, словно вспышка молнии в безлунной ночи, в сознание ворвался ослеплённый и истерзанный кот, наверняка своим звериным инстинктом понимавший, что скоро конец, но не желавший смириться и из последних кошачьих сил пытавшийся зацепиться за стремительно ускользающую жизнь, ставшую вдруг невыносимой. Смолин дёрнулся, и тут же обжигающий грудь выстрел опрокинул его в непроглядную тьму…
– Ну! – полковник Палин посмотрел на трёх оперативников, с угрюмым видом сидевших у него в кабинете. – Что скажете, господа хорошие? Объяснение хоть какое-нибудь есть?
– Нет, – ответил старший из них, рано полысевший мужчина, с глазами добрыми и грустными, как у бладхаунда. – Или почти нет…
– То есть? – Палин нахмурил брови.
– Записки он не оставил, но на столе лежал мобильный телефон. Его телефон, мы проверили. В нём куча неотвеченных звонков некой Марине. Эсэмэс-сообщения ей же. Характер у них один. Если в двух словах: люблю и давай встретимся. Но… Там пожар эмоций, Вадим Игоревич! Просьбы, мольбы, крики, отчаяние – всё вкупе. Вчера же, в двадцать ноль пять, от этой Марины пришёл видеоролик с заглавием «Я отдыхаю на Таити». Взгляните.
Он поколдовал над телефоном и протянул его полковнику. Тот помедлил немного и взял смартфон в руки. По ходу просмотра изображения выражение лица Палина менялось от брезгливого до гневного. На экране появился голый мужик с пивным волосатым брюшком, а симпатичная девушка с рыжей косой, тоже голая, стоя на коленях, орально ублажала его. Толстяк сопел и постанывал от удовольствия. Одной рукой он, видимо, держал телефон или иное снимающее устройство, а другую положил девушке на затылок и подталкивал её вперёд.
– И как понимать эту порнуху? – жёстко спросил Палин.
– Мы пока не знаем. Если эта особа та самая Марина… – оперативник покачал лысой головой.
– Найдите мне её, ребятки, Христом богом прошу! – со злости полковник стукнул кулаком по столу.
Дня через три после возвращения из чудесной поездки Марина сидела с двумя подругами в небольшом ресторанчике и, потягивая белое вино, делилась волшебными впечатлениями. Загорелая, сочная, красивая, она олицетворяла собой счастье и успех, полную уверенность в удавшейся жизни. Девушки белой завистью завидовали ей, слушая о белоснежных пляжах, фантастической природе, прогулках на яхте, уверенно бороздящей изумрудно-бирюзовые воды, о сказочном сервисе и полной отрешённости от всего остального мира. Разумеется, рассказ сопровождался демонстрацией ярких фотографий.
– Счастливая ты, Маринка! – сказала одна из подруг, симпатичная и несколько простоватая блондинка. – Папика богатого хапнула в удачный момент, пока он после очередного развода скучал. И – главное! – в тему. Он ведь продюсер известный. И сценарий нового фильма тебе, как я слышала, уже прислали?
– Да! – не без гордости ответила Марина. – Дебют в кино не за горами. Роль, правда, не главная, но и не эпизод.
– Слушай, – задалась вопросом вторая, шатенка, казавшаяся несколько развязной, – а как же твой парень? Как его… Димка, кажется. У вас такая любовь была, что прохожим заразиться было можно. С ним как? Он ведь просто так тебя не отпустит.
– Отпустит, – хихикнула Марина, хитро улыбнувшись. – Я такую штуку придумала… Нет, показывать не буду, а то обалдеете. Короче! Я занималась любовью с моим новым мужчиной и снимала это на видео. А ролик послала на телефон Димке.
– Ты очумела, что ли?! – ахнула блондинка. – Он же убьёт его! И тебя заодно.
– Ничего подобного, – Марина откинулась на спинку стула и сделала крохотный глоток вина. – Я-то его знаю. Напьётся впервые за долгие годы, помучается с месяцок, но отстанет от меня раз и навсегда. Да я для него уже не существую!
– Марина? – раздался за её спиной твёрдый мужской голос. Резко обернувшись, она увидела незнакомого человека лет пятидесяти, высокого, атлетично сложённого, с благородной проседью в аккуратно уложенных волосах, одетого в однотонный тёмный костюм, определённо не из дешёвого материала.
– Да, – ответила она не без кокетства, незнакомец ей явно понравился, – а вы…
– Позвольте я не буду представляться. В данной ситуации это совершенно ни к чему. Я должен передать вам одну вещь Дмитрия Смолина. Ведь вы знакомы?
– Да… – от кокетства не осталось и следа, а голос её дрогнул.
– Вот и отлично! – он положил на стол мобильный телефон. Мужчина улыбался, но глаза его светились недобро. – Это – его. Тут сохранены только эсэмэс-сообщения к вам и ваш видеоответ на них. Вы понимаете, о чём я говорю?
Она лишь беззвучно открывала рот.
– Вижу, что понимаете. Оставьте его себе. На память, так сказать.
– Откуда?.. Почему?.. – наконец смогла заговорить она.
– Не беспокойтесь. Этот телефон ему больше не нужен. Дмитрий выстрелил себе в сердце. Я удаляюсь. Извините за прерванную беседу, – последние слова он нарочито обратил к её подругам.
Дежурство выдалось у неё на редкость спокойным. Даже устать не успела и прикорнуть удалось. Но ранним утром, когда Москва ещё свободно дышала без автомобильных пробок, в ординаторскую вбежала медсестра.
– Людмила Сергеевна! – затараторила она. – Срочно! Мужчину привезли с огнестрелом в область сердца! Попытка самоубийства, судя по всему! Пульс едва есть, давление на нуле, кровопотеря большая, но жив ещё!
Неожиданно она почувствовала, как сильно, нестерпимо сильно зачесался тонкий шрам на запястье левой руки. Но обращать на это внимание было некогда.
– Иду-иду! – сказала она, вскакивая с кушетки и надевая халат.
Когда Людмила увидела, кто лежит на операционном столе, она поняла, почему вдруг след от неудачной попытки самоубийства напомнил о себе…
