Kitabı oku: «Жди меня», sayfa 2
– Я целый, пожалуй, не осилю. А вот твой доем, – схитрила мать, забирая из её руки пирожок.
«Неужели и вправду думает, что я хочу её отравить?!» – ужаснулась Кира.
– Это не у тебя ли телефон звонит? – вдруг насторожилась Нина Сергеевна. Из дамской сумочки, оставленной в прихожей, действительно раздавалась знакомая трель. «Надо же, а ещё жалуется, что плохо слышит, просит купить слуховой аппарат», – подивилась Снегирёва, только теперь расслышав звонок, и со всех ног бросилась к телефону.
– Мам, ты ещё у бабушки? – голос сына был вдохновлённо-приподнятый. Ему явно хотелось что-то сообщить матери, потому и не терпелось её увидеть. – Хочешь, я за тобой заеду? А то уже темнеет.
– И ты ещё спрашиваешь? Разумеется, приезжай! Буду ждать!
– К бабушке подняться, чтобы поздороваться?
– Поднимись, конечно. Она ведь скучает.
Кира скосила глаза на мать, но та с отрешённым видом жевала пирожок, не изъявляя особого желания встретиться с единственным внуком. Несмотря на возраст, Нина Сергеевна по-прежнему заботилась о своей внешности: пропитывала кремами кожу, красила волосы и брови, пользовалась духами. И даже спала на бигудях, чтобы придать причёске – а ля Мар-лен Дитрих или Любовь Орлова – нужную форму. А когда-то делала и косметические операции… Морщинки на её ухоженном лице были почти незаметны.
– К Вадику у меня претензий нет, – вдруг сказала она, задумчиво глядя в окно. – Я его не нянчила, и он мне ничем не обязан. А всё, что у меня лежит на сберегательной книжке, и эту квартиру я завещаю тебе, дочка. И ты это знаешь.
– Знаю, мама. Но лучше ты живи подольше. Ты мне очень и очень нужна. Хоть и ругаешься часто без всякого повода.
Кира хотела добавить: «И соседям напрасно жалуешься», но решила не сердить мать и не подводить тётю Катю.
– Давай я тебе полы помою, пока Вадик не приехал, – предложила она и пошла в ванную за тряпкой и ведром. Мать проследовала за ней. И потом наблюдала за процессом мойки, не отходя от дочери ни на шаг. «Смотрит, не подсыплю ли я чего-нибудь?» – кольнуло в грудь Киру и так уже и не отпустило: засела заноза в сердце. «Неужели и я такой же подозрительной стану в старости? Или у мамы это и впрямь издержки профессии?»
Но приехал сын, красивый, высокий, черноволосый, улыбнулся с порога:
– Привет, бабуль! Ну как ты тут поживаешь? Телевизор смотришь? – и повеяло от него таким позитивом, такой светлой радостью и почти детской непосредственностью, что Кира Борисовна воспрянула духом, заулыбалась тоже.
– А как же, внучок? – откликнулась на слова Вадика Нина Сергеевна. – Конечно, смотрю! А что мне ещё по вечерам делать?
– Ты бы компьютер лучше осваивала, как другие пенсионеры! Я когда на курсы дизайнеров ходил, знаешь, сколько там дедов и бабулек разных сидело? И все хотели стать активными пользователями Интернета! Теперь друг с другом информашкой перекидываются, фотки шлют, и довольны жизнью!
– Не надо меня учить, внучок. Они хотят быть у всех на виду – ну и бог с ними. А я считаю, что лучше держаться подальше от всех этих шпионских соцсетей. А то напишешь что-нибудь сегодня, а завтра твои слова против тебя же самого и используют, вырвав из контекста. Так или иначе, но время от времени идёт ломка мировоззрения. И то, что нынче считается хорошим, вскоре может стать плохим и постыдным, и даже уголовно наказуемым. Так что лучше не светиться нигде со своими мыслями, а держать их при себе. Потому что никто не знает, когда и за что кому-то захочется привлечь других к ответственности.
– Ну, ты, бабуль, даёшь! Я и не думал, что ты в таких тонкостях разбираешься!
– Так я же была начальником паспортного стола города! А это большая должность! Кое-что в жизни понимаю…
Кира Борисовна взглянула на часы.
– Ну, ладно, мама. Пожалуй, мы поедем домой. Что тебе завтра привезти? Как обычно, молочное? Или хочешь что-то ещё?
– Пока не знаю. Утром подумаю. Телефон же есть – позвоню.
Глава 3. Вот бы снять квартиру!
Едва они сели в свою «мазду» и та тронулась с места, как Вадик поставил Киру Борисовну перед фактом:
– Мам, не знаю, как тебе сказать… Ну, в общем, у нас с Маринкой всё было. Я предложил ей жить вместе, снять квартиру…
– Сынок, ты решил жениться?
– Какая женитьба, мам… Сейчас все живут без загса, просто так, вся молодёжь! И это здорово! Гражданский брак. К нам ты, конечно, Маринку принять не согласишься, я знаю…
– И правильно сделаю, что не соглашусь, – осадила сына Кира Борисовна. – Знаешь, Вадик, впустить чужого человека в дом легко, а попробуй потом выставить его за дверь, если что-то пойдёт не так, как хотелось бы. К тому же молодым лучше всего жить отдельно, чтобы никого не стеснять и подстраиваться только друг под друга. Вам же захочется и друзей пригласить, и попеть под гитару, и танцевать до утра.
– Само собой! Когда же ещё танцевать и гулять? Именно теперь, пока молодые! Да Маринка и сама не хочет переезжать к нам сейчас, я уже спрашивал.
– В первую очередь ты должен был спросить у нас с отцом, а потом уже у неё, – сухо заметила мать.
Уловив подступающую напряжённость в разговоре, Вадик решил внести ясность, чтобы не было недопонимания.
– Марина хочет сначала загс и свадьбу, и только потом она согласна жить у нас. Поэтому я и предложил ей снять квартиру.
– И тем самым дал девушке понять, что о свадьбе речь не идёт?
– Во всяком случае, пока я на такой шаг не готов, – кивнул сын, переключая скорость и направляя автомобиль к главной дороге. – Сейчас она снимает комнату с подружкой. Так я думаю, что лучше бы нам самим, мне и Марине, снять отдельную квартиру! Пожили бы вместе, присмотрелись друг к другу… Вот только Маринка почему-то не соглашается. Может, ты с ней поговоришь?
– А что тут непонятного? Она же сказала: загс и свадьбу!
Потому и отказывается от съёмной квартиры.
– Но мне ещё рано жениться!
– Зато ей пора замуж! А ты перспективный жених. Через тебя она может получить и квартиру, и прописку, причём без всяких мучений и хлопот.
– Мам, она вовсе не такая, как ты думаешь.
– Почему?
– Да потому что она говорит, что лучше взять в банке кредит и купить свою собственную квартиру. Она готова даже пойти на работу, чтобы выплатить эти деньги!
– Очень интересно! – возмутилась Кира Борисовна. – А кто будет брать кредит? У неё же нет в Сочи прописки! Вся её семья – мать, отец, брат, да и она сама – прописаны в станице! Дом ветхий, оформлен на родителей. Кто ей даст кредит? Или она рассчитывает на то, что кредит возьмёшь ты? Но как потом его выплачивать? У нас с отцом только пенсия. У тебя скромная зарплата. А она студентка! И родители её нигде не работают! Я ещё удивляюсь, как они находят деньги на её учёбу! У матери инвалидная пенсия, отец горький пьяница, брат разбил две машины – свою и чужую. Долгов у них выше крыши… Помнишь, месяц назад приезжали к нам? Жаловались на плохую жизнь и денег попросили в долг? Мы им, конечно, денег дали, но когда вернут, неизвестно! О каком кредите может идти речь?! Сынок, дорогой, мы не сможем его осилить! При всей своей любви к тебе! И выходит, что её разговоры о собственной квартире – это хитрая уловка, чтобы ты считал, что она не такая, как все. А на самом деле уже всё твоей Мариночкой просчитано: перво-наперво загс и свадьба, после чего она соизволит въехать к нам в квартиру на правах твоей законной жены.
Поскольку сын молчал, кривя губы в явном несогласии с матерью, Кира Борисовна продолжила натиск:
– Ты пойми, Вадик, никто не предоставит ей такую высокооплачиваемую работу, чтобы она смогла погасить взятый кредит. Вот скажи мне, сынок, много ли ты сам получаешь денег за свой труд? Пятнадцать тысяч российских рублей. И это ещё притом, что мы устроили тебя по блату! А сколько зарабатывает её брат?
– Ой, мама, – Вадик досадливо поморщился. – Нигде толком устроиться не может. Поработает месяц-другой и уходит.
– Ну вот видишь. Ни ты, ни Марина, ни мы с отцом не сможем выплатить этот глупый кредит, если ты его возьмёшь. Кстати, не поленись и посчитай, сколько денег придётся отдавать банку ежемесячно. И учти, что та ставка, которая заявлена, обычно не отражает реальную картину. Тут же выясняется, что нужно платить, скажем, не двенадцать, а все двадцать процентов.
– Почему?
– Потому что банк учитывает все риски. И в первую очередь потребуют от заёмщика оплачивать еще и страховку за жизнь. Есть и другие статьи расходов, о которых ты узнаешь, только внимательно изучив документы. Обычно их пишут мелким шрифтом и так запутано, чтобы заёмщик ничего не понял. Зато потом за него возьмутся коллекторы и судебные приставы, чтобы вытрясти из него всё до копеечки, а попросту пустить по миру.
– С чего это вдруг?
– Да с того, дорогой сыночек, что ты не учитываешь инфляцию и непредсказуемую обстановку в стране. Вот упадёт цена на нефть – и всё. Твоя зарплата превратится в пшик. Работников начнут сокращать, в том числе это может коснуться и тебя! А то и вся фирма, где ты сейчас служишь, возьмёт да и накроется. Сгорит синим пламенем. А долги-то у тебя останутся! Ты не представляешь, сколько народу стали бомжами из-за своей глупости и беспечности! Даже при самом благоприятном варианте, если прикинуть, во что в итоге обойдётся тебе кредит, то получится, что на эти деньги ты смог бы купить не одну, а две или даже три квартиры. Поразмысли обо всём этом на досуге.
– Ну хорошо, с кредитом понятно. А ипотека?
– Это лучше, хотя тоже несладко. И все риски, о которых я говорила, остаются. Но ипотеку, насколько мне известно, дают только молодым семьям. А жениться тебе рано. И потом, не на первой же встречной! Надо быть уверенным, что нашёл именно то, что нужно. Тем более, взяв на себя суровые банковские обязательства. В общем, сынок, ты правильно решил: для начала лучше всего снять квартиру.
– Вот потому я тебя и прошу… Ну поговори с ней, мама.
Может, она тебя послушает? Согласится снять квартиру?
– Боюсь, что она будет гнуть своё. Ведь ей-то хочется замуж… – вконец расстроилась Кира Борисовна.
Потом, помолчав, решила дожать тему, уж коль у неё с сыном пошёл откровенный разговор.
– Вадик, – начала она издалека. – Ты ведь знаешь, что у Марины до тебя был жених. Сам мне рассказывал, как в станице тебе про него соседи все уши прожужжали. Вроде, и к свадьбе там дело шло.
– Ну, да. Было такое.
– И какие у нее были с женихом отношения? Тоже близкие, как сейчас у вас? Я к тому, сынок, что боюсь, как бы претензий каких со стороны её родителей к тебе не было! Мало ли… А то скажут потом, что испортил девку, а жениться не хочет.
– Мам, не надо. Я не хочу на эту тему говорить.
«Конечно, не хочет, – понимала сына Кира Борисовна. – Ведь он у меня глупыш-несмышлёныш. У него до Маринки еще и женщины-то не было, откуда ж ему знать, как должно быть, когда всё по-честному, без обмана…» Но мучить сына расспросами дальше не стала.
Зато ему не терпелось кое-что уяснить для себя.
– Мам, а давай всё-таки разберёмся до конца с вопросом прописки, – предложил он. – Ведь когда-то ты тоже привела папу в квартиру к своей матери, и вовсе не задумывалась о том, понравится ей это или нет. А у папы не было ни жилья, ни прописки в Сочи. Разве не так?
– Верно, сынок, – не отрицала она. – Но не забывай главного: твой папа на тот момент уже окончил институт и показал себя чрезвычайно перспективным сотрудником, к тому же лидером. И в том, что всего в жизни он сможет добиться сам, не было никаких сомнений! И ещё очень существенная деталь. В советские годы было бережное отношение к молодым и талантливым специалистам, и была уверенность в будущем. Молодых людей энергично продвигали по службе. Государство, выучив и трудоустроив, обеспечивало их квартирами! В отдалённых местах – почти сразу, ближе к центру – ставило в отдельную очередь. И ждать приходилось не так уж и долго. Особенно, если работа молодого специалиста была связана с обороной страны. А мы с твоим отцом работали на оборонку, поэтому собственная квартира от государства для нас была вполне реальна, тем более что твоего отца ставили руководителем во всех проектах. И мы её получили! Как и машину! Твоему отцу хотели дать орден за доблестный труд, а он вместо ордена попросил «Жигули» шестой модели.
– Ты хочешь сказать, что ситуация сейчас совсем иная?
– Конечно. Это и так понятно. Нынешнее государство не несёт никакой ответственности за молодых специалистов. Да будь у тебя хоть семь пядей во лбу, а квартиру изволь купить сам, на свои денежки. И если я в свои двадцать два года могла привести мужа в квартиру своей матери и считала, что это нормально, поскольку ВРЕМЕННО, то теперь у меня иная точка зрения на эту проблему. – Кира Борисовна перевела дух, и завершила, почти упрашивая: – Пойми, Вадик. Сейчас жизнь другая, и жизненные ценности тоже другие. И каждый устраивается, как может. А порядочных людей вокруг раз, два – и обчёлся. Большинство так и норовит хапнуть чужое. Вот и не нужно устраивать самим себе тупиковых ситуаций.
Она уж не стала говорить сыну о нравственном аспекте современной жизни. Да и что говорить, когда повсюду навязывают свободную «любовь» со школьных лет и словно нарочно выставляют напоказ самые низменные чувства – подлость, зависть, обман, подстрекательство к ненависти и различным издевательствам, вместо того, чтобы прославлять чистоту отношений и уважение к человеческому достоинству.
С телеэкрана и с обложек модных журналов так и подзуживают: «Будь сексуальной!», «Оттянись со вкусом!»
Подобные лозунги и непристойности бьют в душу, и не просто бьют, а намеренно растлевают её! Как и реклама препаратов, усиливающих мужскую потенцию, презервативов, гигиенических прокладок… Впервые столкнувшись с таким, люди испытывают чувство неловкости и краснеют, возмущаясь вопиющей безнравственностью. Потом начинают привыкать и не стесняться окружающих, заслышав скабрёзную рекламу. А это уже первый шаг на пути к тому, чтобы исчезала естественная, природная стеснительность, дарованная Богом.
И что в итоге? Постепенно утрачивается не только стыдливость, но и вообще стыд! А там, где нет стыда, неминуемо исчезает и совесть. Исчезают благородство и порядочность. А это уже большая беда, грозящая всей стране!
Глава 4. Не так-то легко получить Сочи
Заперев за дочерью и внуком дверь, Нина Сергеевна прошла в комнату, села на диван. Квартирка у неё смехотворно маленькая – пятнадцать квадратных метров жилой площади. Но и такую на черноморском юге получить было неимоверно сложно. Как и сам перевод из сурового северного Казахстана в благополучный и сытый Краснодарский край. Помогли, конечно же, связи…
А началось всё с приезда в Кустанай московского чиновника высокого ранга. Шёл 1967 год. Нине Сергеевне уже минуло тридцать пять, но выглядела она значительно моложе своих лет. Работала заместителем начальника паспортного стола, жила с дочерью. От бывшего мужа, Бориса Кришевского, получала законные алименты. И вот в обычный трудовой день, когда до закрытия паспортной службы оставалось полтора часа, ей позвонили из управления и попросили принять участие в важном мероприятии, которое милицейские верха устраивали в честь приезда московского гостя. Она освежила причёску и маникюр в парикмахерской; переоделась, заехав домой, в нарядное платье вместо милицейской формы, после чего отвезла Киру в посёлок к бабушке, а сама отправилась на званый ужин, где и познакомилась с Григорием – тем самым столичным чиновником.
Она приятно удивилась его молодости, элегантным манерам и броской красоте, достойной киноэкранной знаменитости. Плюс к тому он отличался начитанностью и остроумием. Нина Сергеевна по образованию была гуманитарием, сразу же после восьмилетки окончила педагогическое училище и до работы в паспортном столе преподавала русский язык и литературу в школе. Григорий сыпал цитаты из произведений классиков – Тютчева, Маяковского, Пушкина – удивительно легко, как семена в благодатную почву, и каждый раз останавливал пристальный взор на Ниночке, чтобы уловить в её глазах восхищение и ответный порыв души. И Ниночка завелась с пол-оборота – умело выбивала чечётку своими изящными ножками, подхватывала на лету едва начатую песню и читала наизусть стихи. Вечеринка удалась на славу – с песнями и танцами, обильной выпивкой и угощением.
А потом Григорий повёз её домой на служебной машине, выделенной ему начальником управления. Надо ли говорить, что шофёру пришлось дожидаться московского гостя аж до самого утра, поставив «Волгу» возле подъезда Нины Сергеевны. И закрутился у неё со столичным начальником роман… Помимо прочих достоинств, у Григория оказался роскошный баритон, и он с придыханием, припадая на правое колено, пел ей о любви, обжигая чувственным огнём своих чёрных глаз и аккомпанируя себе под гитару:
И светила им ласково из окна
Луна, луна…
Ля-ля, ля-ля-я… ля-ля-ля-ля-я…
Луна, луна.
Нина Сергеевна таяла от щедрого внимания к ней, от магнитящего взора, который заставлял трепетать её душу, как пойманную в сачок бабочку, от слов, проникающих в глубину истосковавшегося по большой любви сердца… Любви, как в «Алых парусах» Грина!
О романе Ниночки с московским гостем тотчас же узнало всё управление, но галантно помалкивало, делая вид, что ничего не происходит. Нина Сергеевна взяла больничный лист на три дня – как раз на срок его командировки в Кустанай, – плюс выходной, – все эти четыре дня и продолжалась их любовь, яркая и незабываемая, как праздничный фейерверк. Именно о такой любви она и мечтала, осознав, что с Волковым ей семейный очаг не светит; ждала при встрече с каждым новым мужчиной. Женское счастье было целью её жизни, её главным предназначением, данным свыше, ведь она родилась под созвездием Скорпиона. И, кроме любви, ей не надо было ничего.
– Я люблю тебя, Ниночка, люблю… – с жаром нашёптывал ей Григорий в их последний день, день прощания, и тискал, ласкал, прижимал к себе, целуя то в шею, то в губы, то где-то за ушком. – Не хочу с тобой расставаться… Не хочу! Ведь это так несправедливо – расставаться с той, которую любишь.
– Но я приеду к тебе! – искренне заверяла она его, с трудом отрывая губы от томительного поцелуя. – Обязательно приеду! Ведь мне без тебя теперь не жить…
И в самом деле, за эти четыре дня она всё обдумала, всё для себя решила. Григорий – это её судьба! Другого такого подарка уже не будет.
Через несколько дней после отъезда любимого, измаявшись от одиночества и внезапной пустоты, которая обрушилась на неё, как смерч в пустыне, она взяла отпуск без содержания и рванула в Москву – с чемоданом, куда уложила самое необходимое из вещей, чтобы хватило на первое время. Всё остальное привезёт потом! Это неважно! Главное – быть с ним. Киру оставила у бабушки, села в поезд и приготовилась к новой жизни, наполненной счастьем и радостью. Ниночка не знала его адреса – у неё был только номер телефона, и послать телеграмму, чтобы встретил, было некуда – не посылать же в главк!
Выйдя из вагона в Москве, она попала в пёструю толпу, кишащую пассажирами, зеваками и воришками, которая стремительно понесла её к зданию вокзала. Это был роскошный дворец! Ниночка с восхищением рассматривала его архитектурные особенности – высоченные окна, купола на крыше, просторные залы, мраморный пол. Она отыскала глазами милиционера – тот прогуливался по зданию, зорко наблюдая за бегущими людскими ручейками, готовый направить их в необходимое русло. Сержантские погоны на кителе, синее галифе, начищенные до блеска сапоги, фуражка.
– Мне нужен телефон, – сказала ему Ниночка, показав своё удостоверение.
Сержант уважительно козырнул и собирался проводить её на милицейский пост, чтобы она воспользовалась служебной связью, но Нина Сергеевна спросила, где находится телефонная будка. Через несколько минут она уже звонила Грише, задыхаясь от нахлынувших чувств и предвкушения долгожданной встречи.
– Гришенька, милый! Я приехала к тебе! Я на Казанском вокзале!
В трубке стояла мёртвая тишина.
– Алё! Алё! – испугалась она, что он её не слышит. – Гриша!
– Ну чего ты кричишь? – последовало отчуждённо, как будто и не было тех волшебных дней счастья. – Мы не можем быть вместе! У меня жена и трое детей!
– Что же ты… Что же ты раньше об этом не сказал? – запинаясь, промолвила она, ужасаясь его словам и ещё больше тому, что придётся возвращаться обратно – туда, где её ждут пересуды и злорадные смешки за спиной.
– Я скоро приеду в командировку и всё тебе объясню. Прости. В трубке зачастили язвительные гудки, и Нине Сергеевне казалось, что даже они насмехаются над её женской глупостью и той беспечной доверчивостью, которой теперь не было ни оправдания, ни прощения. Радужный мир, созданный опьянённым любовью воображением, рухнул, придавив её своими обжигающе-острыми обломками.
Она думала, что встретила капитана Грэя, приплывшего к ней под алыми парусами любви… А её, оказывается, просто использовали на несколько дней, бессовестно разыграли, поиздевавшись над её чувствами… Какая же она дура! Как могла так повестись, пойматься на крючок глумливого волокиты, да ещё на виду у всех…
И этот ужас, этот позор предстояло пережить – стойко и мужественно, не подавая вида, как ей больно и обидно.
Увы, человек слаб и мелочен, и подчас чужой неудаче он радуется больше, чем собственному успеху. Об их романе знало всё кустанайское управление милиции, включая паспортный отдел, косточки Нине Сергеевне с удовольствием перемывали за каждой кабинетной дверью завистливые подруги и подчинённые. И она терпела, впервые подумав о том, что пришла расплата за грехи прошлых лет, о которых хотелось забыть… Но именно Григорий приложил все силы к тому, чтобы она переехала в Сочи.
…Настенные часы пробили девять вечера. Нина Сергеевна потянулась, расправляя плечи и спину. И чего это она вдруг Гришку вспомнила? Скорее всего, потому, что намеренно гнала от себя мысли о Волкове.
– Упустил ты свой шанс, голубчик, упустил, – пробормотала она. Не потому, что представляла, будто Евгений её слышит, а просто уже давно выработалась привычка многих одиноких людей – разговаривать с собой вслух. – Нет у тебя, Волков, теперь никакой дочери! – сурово повторила она. – Нет, и не будет! И сам ты в этом, Женечка, виноват! Надо было тогда думать, когда я этого очень хотела! А ты к моей подруге ушёл? Ну так и катись к ней сейчас, прямой дорожкой, без поворотов и ухабов, нигде не сворачивая! Катись-катись, колобок ты мой… зачерствевший!
Волков был её ахиллесовой пятой, если можно так выразиться. Мало кто обижал красавицу Ниночку в пору её расцвета, когда она ещё только четверть века прожила, чаще обижала она сама, а вот Женька смог её обидеть так, что и в судный день она его не простит. Да-да, это был тот самый случай на рынке, когда решалась их судьба – быть вместе или жить порознь…
– Ладно, не накручивай себя, – решила вовремя остановиться Нина Сергеевна. – А то спать не сможешь. Сдался тебе этот Женька!
Она вспомнила про бульон, принесённый дочерью, и пошла на кухню. Открутила крышку термоса, вынула пробку – в воздух поползли тощие змейки пара, запахло наваристым куриным супом. Золотистого слоя жира не было – Кира заранее его сняла, стараясь угодить матери. Сжав термос обеими руками, Нина Сергеевна приблизилась к раковине и вылила туда бульон.
– Порядок! – произнесла удовлетворённо и повеселела.
Ещё будучи совсем юной паспортисткой, она слышала о громких делах – убийстве детьми собственных родителей, и всё во имя того, чтобы завладеть имуществом и жилплощадью. Пока была молодой, на свои плечи такую страшную судьбу не примеряла, но вот подступила старость – и стал расти, как раковая опухоль, неуёмный страх. От дочери плохого не ожидала, а вот зять – это был крепкий орешек, человек хваткий и умный, а главное, независимый и успевший жёстко и по-деловому проявить себя в служебной деятельности. Зять вызывал опасения… У них не заладились взаимоотношения с первой же минуты, как только Нина Сергеевна его увидела.
Кира и Глеб работали в закрытой организации, там и познакомились, а сблизившись в совместных командировках, втайне от всех расписались. Глеб был сирота, ни кола, ни двора, ему и говорить-то о своей женитьбе было некому. И Кира, недолго думая и заручившись свидетельством о браке, привела его к своей матери. Нина Сергеевна была в шоке. Жить втроём на пятнадцати метрах площади в её планы не входило – это означало поставить крест на своей собственной женской судьбе! А ведь ей ещё было только сорок с небольшим, как говорится, баба-ягодка… И слишком тяжело далась ей квартира в Сочи, чтобы впустить в неё человека, который исхитрился обзавестись соответствующим штампом в паспорте…
Она ворочалась всю ночь, не в силах успокоиться и уснуть, а на следующий же день, пока молодые ещё спали, пошла в военкомат к своим знакомым, похлопотала, и Глеба тут же призвали на полугодичные офицерские курсы, с выездом в другую местность. Зять такого от тёщи явно не ожидал…
Зато понял, что нечего разевать рот на чужое добро, а надо зарабатывать своё. Вот потому у них с Кирой теперь было всё: и собственная квартира, и дача, и машина. И выходит, что Нина Сергеевна поступила правильно, не позволив зятю расслабляться. Она его, конечно, прописала у себя, но только ради того, чтобы молодая семья смогла претендовать на улучшение жилищных условий. В советское время такое право имели только те семьи, где на человека приходилось не более шести квадратных метров жилой площади. Дальновидная Нина Сергеевна, изначально зная это, специально взяла себе квартиру в пятнадцать метров, чтобы в перспективе Кира могла получить отдельное жильё. А курсы пошли на пользу Глебу – там его и присмотрели влиятельные работодатели в погонах, что тоже было предусмотрено тёщей.
В комнате разлилась знакомая мелодия «Не думай о секундах свысока…». Нина Сергеевна не спеша подошла к сотовому телефону, посмотрела на экран, после чего ответила:
– Да, дочка. Что случилось? Почему звонишь на мобильник, а не на городской телефон?
– Просто хотела сказать, что мы с Вадиком уже подъехали к дому! – сообщила Кира, и голос её был немного усталый. Или показалось? – Вадик пошёл ставить машину, а я жду лифт. У тебя всё в порядке? Голова не болит? А то сегодня обещали магнитную бурю, я забыла тебя предупредить.
– Всё хорошо, не волнуйся. Я уже ложусь спать. Кстати, бульон был очень вкусный.
– Правда?! Ты его выпила?
– Раз говорю, что вкусный, значит, выпила.
– Молодец! Завтра привезти ещё?
– Пока не надо.
– Ну, тогда отдыхай. Утром я позвоню. А ты составь список, что купить. Приятных тебе снов!
– Спасибо, дочка. И тебе спокойной ночи!
