Kitabı oku: «Жди меня», sayfa 4

Глава 8. Давние метания Глеба Романовича

Глеб Романович сделал утреннюю пробежку к морю.

Активно подышал по методу Стрельниковой, глядя на шустрые, как бельчата, волны; покланялся им, касаясь пальцами рук своих кроссовок, поприседал с огоньком, будто собираясь танцевать гопак.

Море всегда было разным – и по цвету, и по запаху, только не все люди способны это заметить. Иногда оно сияло, как личико спящего младенца, и пахло грудным молоком. А то вдруг сверкало золотыми куполами волн, будто под ними было множество церквей, и тогда от него тёк дух ладана и неведомых благовоний. Но были дни, когда оно грозно темнело и рычало, волны неслись на берег, как стая жадных волков, гонимых голодом, и над морем витал стойкий запах крови.

Размявшись и почувствовав приятную бодрость в теле, Глеб отправился пешком по своему обычному многолетнему маршруту – ко второй семье.

Мила появилась в его жизни ещё до рождения Вадика, двадцать пять лет назад. Она пришла к нему в офис, чтобы предложить себя на должность секретарши. Именно предложить – это было написано на её молоденьком, но уже щедро раскрашенном личике, запредельно короткой юбчонке, открывавшей великолепный вид на тренированные в бальных танцах ноги. Ей и каблуки-то были не нужны при её росте сто семьдесят три, но туфли на каблуках она всё-таки надела. И сразила Снегирёва наповал. Блондинка с фигурой девочки из элитного ночного клуба вместо должности получила и Глеба, и доступ к его большому кошельку.

В ту пору Глеб служил на государство и был чиновником довольно высокого для края ранга, работал в управляющей компании, имел свой кабинет и приличную зарплату. Он тут же пригласил Людмилу сначала на ужин, а затем в свою квартиру, поскольку жена находилась в санатории на лечении. Тут следует пояснить, что к этому времени Глеб Романович состоял в браке с Кирой уже семнадцать лет, ей подкатывало к сорока, а беременности так и не случилось. По-видимому, сказались голодные и холодные годы её детства и отрочества, когда и образовались стойкие воспалительные процессы в малом тазу, грозящие бесплодием.

А Мила была свежа и податлива, и вовсе не собиралась упускать выпавшего на её долю случая хорошо устроиться в жизни. Встречи продолжались, но уже теперь на тайно снятой Глебом квартире, и через три месяца любовница заявила ему, что ждёт ребёнка. Будущий отец был счастлив. Он знал, что девушка приехала из крошечного посёлка городского типа, расположенного где-то в Красноярском крае, но это его не пугало. Он был уверен, что сможет заработать для любимой всё, тем более для своего ребёнка. Оставалось лишь уладить формальности. А попросту развестись с женой, предварительно вызвав её на душевный разговор.

– Ты же понимаешь, что семья без ребёнка – это не семья, – начал он с больного вопроса, и возразить на горькие слова Кира не могла. – А женщина, которую я люблю, принесла мне радостную весть, что я скоро стану отцом. Ну не могу же я бросить её в таком положении, я же не подлец, сама понимаешь. Тем более что у неё здесь, кроме меня, никого нет. Я обязан теперь о ней заботиться, делить все заботы пополам. Мы должны с ней готовиться к рождению и воспитанию нашего малыша. Ну ты же умная и благородная женщина! – давил он жене на психику. – Я прошу, отпусти меня к ней – спокойно, без всяких скандалов! Думаешь, мне легко далось это решение? Конечно же, нет, не легко! Но другого выхода я просто не вижу!

– А с чего ты взял, что я тебя держу? – пожала плечами Кира и ушла на кухню, чтобы он не видел её лица.

– Ну, тогда я подаю на развод, – повеселел Снегирёв. – Спасибо за понимание!

Уже не терзаясь муками совести, он принялся собирать свои вещи и в тот же день ушёл на съёмную квартиру к Миле. Кира только и успела бросить ему вслед:

– Только не вздумай возвращаться обратно – твоё место уже будет занято!

Сказать-то сказала, а, закрыв дверь, расплакалась…

А потом, совершенно убитая горем, поехала к маме. В те дни Нина Сергеевна была на взлёте своей карьеры – должность начальника паспортного стола города предполагала большие возможности и огромные связи. Мать была на работе. Кира зашла к ней в кабинет – подавленная, зарёванная, ощущая на себе неизгладимую вину в своём несчастье.

– Значит, подаёт на развод? – гневно сверкнула глазами Нина Сергеевна. – Ну, хорошо. Посмотрим, как всё это будет выглядеть на практике.

И, помолчав, спросила, приглядываясь к дочери:

– Что-то ты слишком бледная. На тебе лица нет! Нездоровится? Или расстроилась из-за Глеба?

– Тошнит… И голова кружится.

– Так, – мать прикинула в уме варианты плохого самочувствия. – У экстрасенса была?

– Да.

Нина Сергеевна ещё три месяца назад дала дочери адрес местного светила, к которому обращалось за помощью всё руководство не только города, но и края, и милицейское в том числе. Об этом человеке ходили легенды. Говорили, что он обладал высокой энергетикой, за счёт чего лечил людей и возвращал им здоровье. Кроме того, он серьёзно увлекался астрологией и своё лечение назначал и корректировал после тщательных расчётов, а именно построения гороскопа, необходимого для того, чтобы, как он считал, организм пациента вошёл в космические ритмы с Вселенной и получил энергетику звёзд.

– И как прошёл сеанс лечения?

– Мы встречались несколько раз. Сначала он выяснил у меня все нужные ему даты – помнишь, я ещё звонила тебе, чтобы уточнить час и минуты моего рождения?

– Помню.

Кира подавила подступающий приступ тошноты, потёрла ладонями виски и продолжила рассказ:

– Потом он составил мой гороскоп, всё высчитал и назвал день и время, когда мне нужно непременно быть с мужем. Благоприятный момент наступал как раз накануне моего отъезда в санаторий – первого мая, с десяти вечера и до двенадцати часов ночи. И он очень меня просил, чтобы я ни в коем случае не упустила эту возможность, иначе придётся ждать ещё целых двенадцать лет, пока снова сложится почти такое же расположение планет, но тогда шансов на зачатие уже будет гораздо меньше.

– Двенадцать лет?! – ужаснулась мать. – Шутишь, что ли?

Через двенадцать лет тебе будет пятьдесят! Какие могут быть шансы у женщины в таком возрасте?! Абсолютно никаких! Скажи, ты сделала, как он тебя научил?

Кира кивнула.

Мать посмотрела на даты в плакатном календаре, лежащем под стеклом на её письменном столе, подсчитала в уме, после чего жёстко потребовала:

– Ну-ка марш к гинекологу! Я сейчас с ней свяжусь, – и, подняв телефонную трубку, стала набирать нужные цифры.

Пока дочь ездила в поликлинику на консультацию, Нина Сергеевна навела справки о зяте и, выяснив всё, что требовалось, стала готовиться к разговору. Но для начала нужно было узнать, что выявит гинеколог.

– Мамочка, мама! – Кира кричала в трубку в чрезвычайном возбуждении, отчего проглатывала слова, поскольку её душили слёзы. Нине Сергеевне чудилось, что она видит её посветлевшее от радости лицо, дрожащие губы. – У меня… будет… ребёнок! Мама! Ты слышишь? Ребёнок!

Дочь звонила прямо из поликлиники, не в силах удержать в себе нахлынувшие волны счастья.

– Поздравляю, детка. Вот и поставим твоего Глеба на место, – повеселела Нина Сергеевна. Значит, не зря коллеги посоветовали ей этого экстрасенса! Он и впрямь творит чудеса!

Через несколько дней она вызвала зятя к себе на беседу.

Встретила его сидя за своим канцелярским столом, в милицейской форме, на которой сверкали новые полковничьи звёздочки. Нина Сергеевна уже давно имела выслугу лет, перешагнув пенсионный возраст, но с должностными обязанностями справлялась безукоризненно, выглядела не старше, чем на сорок пять, и искать ей замену начальство не собиралось.

– Ты хочешь развестись с моей дочерью? Я рада, – сдержанно кивнула она, в то время как её тон не обещал ничего хорошего. – Давай сюда паспорт. Ты сейчас же будешь выписан из Сочи и в двадцать четыре часа съедешь с квартиры. Я лично прослежу за этим, чтобы не было никаких задержек.

Глеб ошеломлённо смотрел на неё.

– Я имею право на раздел квартиры, – наконец, обрёл он дар речи.

– Ошибаешься, дорогой зятёк, – съязвила тёща. – Исходя из состава преступления, предусмотренного статьёй 117 Уголовного Кодекса РСФСР, на сегодняшний день ты имеешь только одно право: получить реальный тюремный срок за совращение несовершеннолетней. Ибо твоей Миле всего пятнадцать лет, шестнадцать будет через три месяца, в декабре, вот копия её паспорта, – и она протянула Глебу заверенный нотариально листок.

Снегирёв пробежал глазами злополучный текст, отметающий всякие сомнения в подлоге или недостоверности, и у него живот прилип к позвоночнику от страха и неожиданности.

– Нина Сергеевна, я не думал, что вам всё известно… – он упал духом. – Но клянусь вам чем хотите, я не знал, что ей ещё нет и шестнадцати… То есть до недавнего времени не знал! На вид же – гораздо больше! Лет двадцать – двадцать два. Мне и в голову не приходило, что это не так! А когда узнал, уже было поздно… И потом… она ведь не была девственницей.

– Ну, это, дорогой мой, твои трудности. И ты можешь не сомневаться, что срок не только получишь, но я постараюсь сделать так, чтобы тебя отправили в лучшее для подобных случаев место. А ты уже парень взрослый, знаешь, что делают в зоне с насильниками.

Глеб знал. Но что такое может приключиться с ним – не могло ему присниться даже в самом страшном бредовом сне.

– Ну, чего ты ждёшь? Давай сюда паспорт, – невозмутимо продолжала Нина Сергеевна и протянула руку, раскрыв ладонь. – Уж лучше пусть Кира родит и воспитывает ребёнка одна, и пусть этот малыш никогда не узнает, что его отец кончил жизнь «петухом» в зоне.

– Простите… Я не ослышался? – ухватился он за соломинку и вперил умоляющий взор в тёщу. – Мне не показалось? Неужели… Неужели вы хотите сказать, что Кирочка ждёт ребёнка?!

– Разве это имеет теперь хоть какое-то значение?

– Имеет! Конечно же, имеет! Нина Сергеевна! Никогда и ни за что я не брошу Киру, если небеса нам послали такое счастье! Я боюсь поверить своим ушам… Неужели это действительно так? Ведь столько лет ждали… И всё напрасно… И вдруг теперь… Боже, какое счастье! Неужели и вправду у нас будет малыш?!

– Во-первых, малыш будет у Киры! А тебе небеса посылают тюрьму, – строгим голосом напомнила ему тёща. – Да-вай-ка паспорт! Я жду!

– Ну какая тюрьма? Какая статья? – запсиховал Глеб.

– Какая статья? – Нина Сергеевна одёрнула китель и смахнула с погона невидимую соринку. – Статья 117. За совращение несовершеннолетней!

Глеб собрал в кулак всю свою волю и напряг интуицию. Понимал: каждое слово, которое он сейчас произнесёт, будет на вес золота. Сможет либо спасти его, либо утопить окончательно.

– Да поймите вы, Нина Сергеевна! – взмолился он. – У нас с Кирой любовь и полное взаимопонимание! Кира – это человек, с которым можно прожить всю жизнь. А Мила – это пустышка, у неё и образования-то нет! Ничего не умеет – ни шить, ни готовить! Я уже извёлся питаться по столовым! Если быть откровенным, я хотел только одного: чтобы ребёнок родился при мне, при отце, а потом бы всё равно с ней развёлся! Молодость – это ведь ещё не всё. Нужен духовный контакт с женщиной, нужно, чтобы она о тебе заботилась. Ничего этого у Милы нет. И не будет! Это уже понятно! Я бы никогда не женился на ней, если бы не ребёнок, которым она меня теперь шантажирует. Но раз беременна Кира, то я, конечно же, буду рядом с Кирой!

– А как же Мила?

– Я объясню, что буду помогать и ей, и ребёнку материально, если она перестанет шантажировать меня и никогда не станет докучать Кире.

– Нет, зятёк, этого мало.

– Что нужно ещё?

– В сложившихся обстоятельствах я не могу больше доверять тебе. Поэтому предлагаю условия твоего возвращения к моей дочери.

– Какие? Я согласен на все сразу! – торопливо воскликнул Глеб. – Вы умная женщина и плохого не посоветуете, – польстил он тёще.

– Разумеется, – натужно улыбнулась она. – Так вот. Ты перепишешь квартиру, дачу и машину на Киру. Тогда я хоть буду уверена, что при любом раскладе событий моя дочь и будущий внук не останутся на улице без гроша в кармане. Я должна быть уверена, что никто из твоих внебрачных детей не будет судиться с ними из-за дележа имущества, которое ты нажил вместе с Кирой. И это условие должно соблюдаться тобой неукоснительно.

– Вы правы, Нина Сергеевна, – покаянно опустил голову Глеб. – Это будет справедливо по отношению к Кире и нашему с ней малышу. Мы столько лет трудились с Кирочкой вместе, рука об руку…

– Да, и к тому же – чтоб моя дочь не знала о твоих шашнях! Ей нельзя нервничать! Уж будь добр, убереги её от нервных срывов! И помни: ты в ответе за моего внука! – завершила назидание тёща.

Глеб был рад, что удалось избежать тюрьмы, рад, что не потерял прописку. Но только тогда он понял, ощутил на собственной шкуре, какой он ничтожный клоп, несмотря на все свои продвижения по служебной лестнице, по сравнению с Ниной Сергеевной, работающей на высокой должности в правоохранительной системе.

В тот же вечер он пришёл со своим чемоданом к Кире.

– Я как подумал, что здесь будет жить кто-то другой, так у меня всё внутри оборвалось, – сказал он, пытаясь поцеловать её в шею.

Кира увернулась от поцелуя.

– Ну, не сердись. Я был неправ, – он состроил самую уморительную рожицу, на какую был способен, чтобы жена рассмеялась. И она, как ни пыталась быть строгой, всё же не выдержала, улыбнулась.

– А теперь бери все документы – на квартиру, дачу, машину, бери свой паспорт, и поедем к нотариусу. Я уже договорился, нас там ждут, – продолжал он, стараясь придать голосу торжественность.

– Зачем туда ехать? – подозрительно посмотрела Снегирёва на мужа.

– Оформим всё на тебя. Это всё твоё.

– С чего это вдруг?

– Ты должна быть уверена во мне. Никуда от тебя я не ухожу и уже никогда не уйду. Ну давай, поехали скорее.

«А деньги ещё придут, заработаю… Обеспечу Милу», – убеждал он себя. Но и предположить не мог, что рухнувший Советский Союз погребёт под своими обломками многие его мечты…

Глава 9. Записка

Марина скучала на лекции. Сердитый дядечка в тёмно-сером костюме и крапчатом галстуке читал им курс философии, но преподносил студентам материал не как в учебнике, где рассказывается сначала об одном философе, потом о другом, а выдавал сборную солянку, проще говоря, рассуждал о той или иной философской категории, приводя мысли различных философов на эту тему. И чаще всего цитировал высказывания Канта, которого, по его мнению, каждый уважающий себя человек должен непременно прочитать в подлиннике, и поэтому приводил выдержки из трудов классика на немецком языке. А с немецким у Марины было туго ещё со школьных лет, и в университете она не продвинулась в этом направлении ни на шаг. Потому и скучала, с трудом удерживаясь от зевоты. Ей больше нравилась информатика – там они работали на компьютерах, выходили в Интернет, искали полезные сведения, рисовали блок-схемы и изучали языки программирования.

Девушка училась на первом курсе Сочинского университета. Лекция шла в главном корпусе – длинном трёхэтажном здании серо-белого цвета, которое опиралось на тонкие колонны, как паук на лапки. А внизу у него будто брюхо висит, поблёскивая гладкой поверхностью, – вестибюль за стеклянной облицовкой. Изначально Марина мечтала поступить на факультет туристического бизнеса, чтобы освоить специальность «Гостиничное дело». Говорят, вполне доходную и востребованную на рынке труда. Хотела претендовать на бесплатное обучение и, конечно же, место в общежитии. Но не так-то просто оказалось набрать проходной ЕГЭ – 155 баллов. Марина с трудом получила только две трети от нужной цифры. Это означало провал и конец далеко идущим планам! Оставалось одно – пойти к проректору, чтобы всеми правдами и неправдами попытаться договориться с ним, проще говоря, разжалобить университетского чиновника.

Обычно в его кабинет стояла толпа народа, но девушке повезло – на этот раз впереди неё нетерпеливо переминались с ноги на ногу только три человека, которые один за другим вскоре пулей вылетели обратно. Впрочем, лица у всех были вполне довольные. Марина приободрилась и смело взялась за ручку проректорской двери. Металл был горячий и скользко-влажный – ещё не успел остыть от предыдущих прикосновений ладонями.

Проректор разговаривал по телефону, и ей пришлось ждать, когда он освободится. За это время она без стеснения успела его разглядеть: сухощавый брюнет с гладко зачёсанными на пробор волосами, щёки впалые, брови отвисшие. У него были нервные тонкие пальцы, возможно, он играл на скрипке.

– Что у вас? – спросил начальник, положив трубку и хмуря бледный лоб: понимал, что она пришла с просьбой. А с чем же ещё к нему ходят, как не с тем, чтобы вымаливать разного рода поблажки?

– Видите ли… Мне не хватило баллов, чтобы поступить на «Гостиничное дело», – тихо выдавила из себя Марина и затеребила в руках скомканный платочек.

– А какой у вас ЕГЭ?

– 104.

– Девушка, ну о чём может идти речь? И слышать ничего не хочу!

– А можно, чтобы мой результат засчитали на другом факультете? Там, где он подойдёт?

– Минутку, – проректор взглянул на лежащий рядом с ним на столе листок. – Так, – поскользил по нему ищущим взором. – Хм. Очень даже хорошо. И ЕГЭ подходит, – пробормотал вроде как для себя, но так, чтобы Марина услышала. – Могу предложить Социально-педагогический факультет. Там прекрасные преподаватели! Психология устроит? – и, не дожидаясь ответа, добавил, чтобы подтолкнуть её к выбору: – Вполне достойная профессия. Кстати, многие бизнесмены обращаются за советами к психологам. Ну как? Согласны?

Марина любила психологию, но не настолько, чтобы сделать её своей основной кормилицей на всю жизнь.

– А другого варианта нет? – спросила с надеждой, кротко глядя в лицо вершителю её судьбы.

– Она ещё и недовольна! – фыркнул чиновник. – Девушка! Если бы вы набрали хотя бы 106 баллов, я предложил бы вам… ну, скажем, обучаться специальности «Реклама и общественные связи». К сожалению, в вашем случае это отпадает. Ничего не поделаешь… Не я зарабатывал баллы, а вы. Но есть и другое решение проблемы.

– Какое же? – ухватилась за ниточку Марина.

Выдержав многозначительную паузу, он объявил:

– Прийти на следующий год.

– На следующий год?! – оскорбилась Марина. – Вы не представляете, что для меня значит – не поступить в университет сейчас!

Проректор лишь развёл руками. Мол, рад бы помочь, да порядки строгие.

– Если позволяют финансы, можем взять вас на коммерческой основе, – бесстрастно продолжал он. – На «Гостиничном деле» стоимость обучения составляет 64 тысячи в год, на «Рекламе» – 30 тысяч, то есть цены вполне доступные.

Марина расплакалась.

– Вам легко говорить! – начала психическую атаку она, вытирая платочком обильные слёзы. – А как я буду оплачивать своё обучение? Ведь у меня родители пенсионеры! Мы приехали из Семипалатинска. Переселенцы! У мамы рак, ей вырезали всё, что могли, дали инвалидность. Живём в станице, в ветхом домишке без воды и отопления.

– Вы что, ещё и общежитие у меня хотите выпросить? – проректор выпрямил спину и расширил глаза, став похожим на идола с острова Пасхи.

– Нет, ну что вы! – испуганно замахала ладошками Марина. – Только бесплатную учёбу! А то мама не переживёт такого удара, если я не поступлю!

– Хм… А справки есть, что семья в бедственном положении?

– Есть! Я сдала их в деканат… Они в моей папке лежат, с документами!

– Так… – чиновник задумчиво постучал карандашиком по столу. – Что-то мне эту папку не приносили… Я бы её запомнил. Но места в общежитии у нас и в самом деле нет, всё уже занято… Надо было раньше хлопотать об этом. А теперь уже поздно. – Он вопросительно взглянул на абитуриентку: – И как же вы собираетесь выходить из положения?

– Пока не знаю, – смутилась Марина. Но тут же воскликнула с воодушевлением: – Я найду работу, сниму с кем-нибудь вдвоём или даже втроём недорогую комнату… Обещаю вам! Я смогу! Я всё выдержу, любые трудности! Только позвольте мне учиться! Ну подумайте сами, мне же надо заботиться о будущем уже теперь! Нужно получить специальность, чтобы помогать родителям! Сейчас я после школы, и то не набрала необходимых баллов, а что будет на следующий год? Вдруг сдам экзамены ещё хуже? И к тому же… Кто знает, может, маме ещё и дальше предстоит лечиться! И дом как-то надо ремонтировать, он требует огромных денежных вложений!

Проректор крутил в пальцах карандаш, словно не зная, куда его применить. Марину не перебивал, дав ей возможность излить свои чувства и опасения. Ему не раз приходилось выслушивать нечто подобное от абитуриентов. Взывают к милосердию, обещают учиться на совесть, лишь бы взяли в университет, а потом бьют баклуши, и заканчивается всё банальным отчислением. «Многие сделались жестокосердными, потому что раньше были сострадательны и не раз обмануты», – заметил немецкий философ Кант, и проректор был согласен с ним. Тем не менее, сам он пока ещё не ожесточился вконец, и строгость его была скорее напускной.

– А что, у вас никого больше нет, кроме родителей? – спросил он, когда девушка замолчала.

– Есть брат, он только что вернулся из армии, ещё не успел устроиться на работу.

– Почему?

– Мы же здесь никого не знаем! Ни родных, ни знакомых – нет! А везде нужны связи. Помочь никто не хочет. Некоторые прямо говорят: «Чего приехали? Кто вас сюда звал? Сидели бы себе в своем Казахстане…» Но он устроится! Обязательно устроится! – заверила она с самым серьёзным и решительным видом.

– Ну, ладно, – неожиданно смягчился чиновник, посмотрев на часы в деревянном футляре, которые висели на стене кабинета как символ ушедшей эпохи. Наверное, его ждали срочные дела, а Марина могла затянуть свою жалобную песню ещё надолго. – Хорошо. Поступим так. Пока зачислим вас на специальность «Реклама и связи с общественностью». Там проходной ЕГЭ, как я уже говорил, 106, но уж как-нибудь пойдём вам навстречу.

– Реклама? Но это же совсем другое направление! Не имеет никакого отношения к гостиничному делу! – захныкала Марина.

– Смотря как на это посмотреть, – не согласился с ней проректор. – Каждая гостиница нуждается в профессиональной рекламе! И это прописная истина! К тому же я возьму вас на бюджетное место, вы станете бюджетницей! А на «Гостиничном деле» свободных бюджетных мест нет. Пока нет! – он поднял указательный палец вверх, привлекая её внимание: – Зато потом, после первой сессии, если вы будете успешно учиться, я помогу вам перевестись на эту специальность. С «Рекламы» это проще сделать, чем с «Психологии». Только, чур – не отлынивать! Занятия не пропускать! А если рекламное мастерство вам придётся по душе, и вы проявите талант в этой области, то в скором времени сможете ещё и подрабатывать.

– Спасибо! Сердечное вам спасибо! – Марина вытерла слёзы и пролепетала что-то ещё в знак глубокой благодарности за содействие, оказанное ей.

Университетский начальник улыбнулся и неожиданно расщедрился на новое обещание.

– Я буду следить за вашей учёбой, – сказал он, – и, если вы меня не подведёте, при первой же возможности выделим вам общежитие, в порядке исключения, конечно. Учитывая материальные трудности семьи. Вам ясно?

Такого подарка Марина даже и не ожидала.

– Я постараюсь, Игорь Олегович! – вспомнила она имя и отчество замечательного начальника.

– Уж постарайтесь, пожалуйста! Сделайте одолжение! Кстати, как ваша фамилия?

– Зубанова. Марина Зубанова.

Так она была зачислена в университет. Проректор сдержал своё слово. И Марина не только заняла бюджетное место, но и стала получать стипендию. Родители обратились в отдел соцзащиты за финансовой помощью, и прислали ей денег на первое время, чтобы она смогла снять комнату. Но она уже придумала, как подрабатывать – делать за других контрольные задания. В любом учебном заведении всегда найдутся такие студенты, которые просто числятся, а нужные работы кому-то оплачивают. Да и с рекламой можно было попробовать…

Лектор терзал аудиторию своей монотонной речью, и некоторое время Марина пристально рассматривала родинку на его лбу. Крупная и пористая, она была похожа на бородавку, и на ней росли мелкие чёрные волоски. «Надо же, какая большая вымахала!» – подумала девушка и представила, что родинка будет расти, расти, и… превратится в рог, как у циклопа или у единорога! Ей стало смешно, и она тихонько хихикнула, стараясь не привлечь внимания соседей. Но девчонки и парни, похоже, слушали лектора взапой… Неужели что-то понимали? Не зная, как убить время – а до конца лекции ещё был целый час, – она вынула из сумки мобильный телефон.

«Я так соскучилась!» – послала Вадику сообщение.

И получила ответ:

«Уже?!»

«Скорее бы наступил вечер!»

«Я тоже жду этого часа».

«Ты пообедал?»

«Да, съездил домой».

«Что ел?»

«Мама сварила борщ. А на второе сделала жаркое».

«Везёт же некоторым! А я с утра торчу на лекциях. Сейчас философия».

«Твой любимый предмет?»

«Смеёшься, да? Ты же знаешь, что я люблю психологию».

«Прости, перепутал. А как ты относишься к Фрейду?»

«Да мы его ещё не проходили! Но думаю, что в его учении есть немалая доля истины».

«А я считаю, что он просто зациклен на сексе. И рассматривать все мировые процессы только с этой точки зрения – полный абсурд и увод в сторону от настоящих проблем. Если в далёкие времена Троянская война началась из-за любви к женщине, прекрасной Елене (и секс сюда ещё можно приплести), то сейчас войны идут за территории, сферы влияния и за природные ресурсы».

«Какой ты у меня умный! Напиши диссертацию!»

«Может, когда-нибудь и напишу. А пока другие дела не дают».

«Какие?»

«Да те же физиологические потребности!»

«Гормоны шалят? Выходит, старик Фрейд был прав?»

«В конкретном случае – несомненно!»

«Встречаемся, как договорились?»

«Да! Жду тебя! И даже очень!»

«Целую, любимый».

«И я тебя!»

«А куда именно целуешь?»

«Увидишь».

«Ну, пока!»

«Смотри, не заблудись!»

Марина знала – слышала от старшекурсников, – что главное – продержаться первые два года, потом будет легче, преподаватели уже смотрят на студентов как на будущих выпускников и несильно придираются на экзаменах и зачётах. И последние четыре семестра пролетают, как ураган, оставляя после себя обломки прошедших лет, на которых строится здание будущей взрослой жизни.

Кто-то сзади легонько тронул её за плечо. Марина обернулась – парень из соседней группы протянул ей записку.

– От кого? – прошептала она.

– Не знаю. Попросили передать.

– Это точно мне?

– Да.

Марина развернула сложенный вчетверо клочок бумаги.

«Скучаешь, принцесса? Может, сходим в кино?» Подписи не было. «Кто бы это мог быть? – ломала она голову. – Может, из девчонок кто-то подшутил? А ведь могут, те ещё крокодилицы… Особенно если меня с Вадиком видели. Небось, только и думают, как бы меня сожрать с потрохами, а Вадика себе присвоить».

Хотела обернуться, нащупать глазами, чья это работа – но не стала, а только демонстративно порвала записку в клочья. Ближайшая к ней соседка вытащила из кармана своей куртки две конфеты в бумажной обёртке нежно-зелёного цвета с золотистым рисунком. «Белочка! С орешками!» – у Марины потекли слюнки. Она с утра ничего не ела, и в желудке словно буйствовала метель, обжигая чем-то едким.

– Возьми, – шепнула соседка и протянула ей одну конфету, а вторую положила себе в рот, сняв обёртку.

– Спасибо! – просияла Марина. И повторила с улыбкой: – Огромное спасибо!

Как хорошо, что ещё не перевелись люди, готовые подать руку помощи!