Kitabı oku: «Автонизм», sayfa 4
Максим смотрел на неё восхищённо. Она была прекрасна в своём протесте: красные щёки, острый взгляд, сжатые, ярко накрашенные губы.
К скандированию прибавились отдельные выкрики. Голоса резали воздух: «Клеймить мутантов!», «Не заражайте наших детей!», «Закрыть и лечить!».
Какие-то люди кидались на толпу митингующих, пытались отобрать и порвать плакаты, столкнуть с лавочек.
– Что они несут? – поразился Максим. Он оттолкнул парня, который потянул к Гуле руки, но сам попался – его стащили с лавочки за куртку, пнули по ноге, но он устоял.
Внезапно крики усилились. Люди бросились врассыпную. Полицейские в шлемах окружали митингующих и теснили к автозакам. Снова и снова они вгрызались в толпу, откусывая от общей массы, как от пирога, по одному. Перебивая друг друга, выли автосигнализации.
– Валим, – Гуля схватила Максима за руку и побежала. Тут же за правую руку его попытался схватить полицейский, но пустой рукав выскользнул из кулака.
Бежали через площадь: сталкивались с кем-то плечами, в кого-то врезались, кто-то бежал навстречу, а кто-то мимо, вперёд. Слышались крики.
Наконец выбрались с площади. Гуля не отпускала руку Максима.
– Пошли ко мне, – предложила она дерзко.
– Пошли, – удивился Максим.
Двигались быстрым шагом, иногда перебежками, Гуля тянула за руку. Она не оборачивалась, но крепко сжимала и тёрла его ладонь. Шуршал её пуховик, духи почти рассеялись.
Зашли в подъезд кирпичной многоэтажки, шмыгнули в лифт. Его двери ещё не успели закрыться, когда Гуля начала целовать Максима. Он ответил на поцелуй, она гладила его по голове, бёдрам, между ног.
– Давно не было секса? – спросила шёпотом.
– Никогда, – ответил он честно.
Когда начали раздеваться в квартире, он снова смущённо замедлился. И Гуля снова всё поняла:
– Значит так, – сказала она, – ты стыдишься руки, я стесняюсь жира, но если продолжим в этом духе, у нас ничего не получится.
Максим улыбнулся и кивнул.
***
Стоял промозглый день, изо рта шёл бледный пар.
Максим сел в пустой пазик и задумался о том, что грудь Гули ощущается в ладони так же нежно, как завиток пены для бритья.
Он вышел на своей остановке, предстояло только перейти дорогу. В районе снова пахло серой. Светофор зажёгся красным прямо перед Максимом. Он остановился, качнувшись на бордюре, поправил наушники.
Внезапно ощутил, как от ступней по телу поднимается странный холод. Максим подумал, что встал в лужу и промочил ноги, но холод быстро перемещался всё выше, а джинсы оставались сухими. Волна прошла до самого лба и вниз.
Ощущения были странными, Максим насторожился. Светофор зажёг жёлтый фонарь. Максим оглянулся по сторонам.
Киоски. Две женщины на остановке. Тёмные окна девятиэтажек. На дороге – камаз и парочка легковушек.
Прямо перед зеброй – зелёная иномарка. Коренастый мужик на её пассажирском сиденье держал металлическую коробку размером с тостер, направляя объектив коробки прямо на Максима.
Максим глянул на номер машины. Загорелся зелёный, и Максим поспешил перейти улицу.
Он не был уверен, что объектив из машины действительно смотрел на него, не знал, действительно ли стоило переживать из-за волны странных ощущений, но ускорил шаг и свернул не в сторону дома, а к ближайшему супермаркету. Там он встал за стеллажом с фруктами и уставился на улицу через стекло. Зелёная иномарка не появлялась, но Максим не мог успокоиться.
Он пытался позвонить Ефиму, но через пару звонков батарея телефона села. Ефим так и не взял трубку.
Максим подхватил со стеллажа яблоко, нервно покрутил в руке. Затем бросил его по ошибке в кучу апельсинов и подошёл к девушке в фирменной футболке:
– Можно от вас позвонить?
Девушка осмотрела его, подобно коробке с объективом, с ног до головы, ответила безучастно:
– А что случилось? В полицию можно, да.
Она проводила к телефону. Максим некоторое время мешкал, но потом дозвонился и объяснил, зажав трубку:
– Меня хотят угнать.
– С чего вы взяли?
– За мной следят.
Голос в трубке рассмеялся:
– Ну, знаешь ли… Вот угонят, тогда набери.
Звонок сбросили.
Иномарки не было видно из магазина. Максим вышел на крыльцо, осмотрелся. И всё-таки решил не идти домой, а доехать до участка и сообщить номер машины, который запомнил. Озираясь, он вернулся на остановку, снова влез в чихающий пазик, встал у поручня задней площадки.
Если бы не работа в участке, Максим не узнал, что автонизмов иногда угоняют. Никто не в курсе, что происходит после. Вечные сон и рабство? Пересадка запчастей? Шантаж? Ефим говорил, ещё ни одно подобное дело не раскрыли.
Хорошо, что Максим оказался в людном месте.
Через две остановки на дорогу позади пазика снова выехала зелёная иномарка. Она тащилась метрах в ста, прячась за другими машинами. Ползла, как змея, пристально следя за жертвой неморгающими фарами.
Максим смотрел на иномарку и не знал, что делать.
Пазик вдруг задрожал, взвыл и остановился.
– Мы едем в гараж, выходи, – погнала кондуктор под дождь.
В окне было видно – слева и справа пустырь, впереди маячит не то рынок, не то что… Максим вышел, надел обе лямки рюкзака и побежал.
Сзади приближался гул мотора. Максим обернулся – мелькнуло размытое зелёное пятно.
Рынок оказался кучей гаражей, бараков и СТО-шек. Кровля, фасады, ритуалка – везде был глухой забор и закрытые на замки двери. Максим заскочил в первую открытую.
Внутри ютилась тесная станция техобслуживания. Единственный механик, чумазый и толстый, стоя посреди гаража, вытирал об себя руки. Максим, запыхавшись, не смог ничего сказать.
Следом за ним в гараж вбежали двое мужчин.
– Ну ты бегун! – Один из них пошёл на Максима. Второй выудил из кармана купюры, отсчитал, отдал часть механику и выставил его за дверь. Максим попытался прорваться к двери, но его ударили в живот и затащили на платформу. Он кашлял, согнувшись пополам, его рука и ноги не лежали в пазах, но мужик нажал на кнопку обращения, и Максим потерял сознание.
Очнулся так же – лежащим на боку, механик бил его по щеке:
– Полиция, вставай!
Максим сел на платформе. На полу перед ним лежали клочья его куртки и рюкзак с оторванными лямками. Мужик махал рукой на выход, выставляя:
– Полиция, иди, иди! Полиция не надо!
Максим встал, держась за ноющий живот, поднял вещи, вышел из СТО, и мужик закрыл за ним дверь на ключ.
***
– А ты не хотел татушку делать. – Гуля программировала техосмотр.
Ефим стоял над распятым на платформе Максимом и записывал его рассказ: про коробку с объективом, про иномарку, про СТО, про всё.
– Сканером посмотрели модель да позарились. Научились, твари, делать…
– Ума не приложу, – беспокоилась Гуля, – как у них получилось тебя обратить… Может, платформа мощная?
– А на куртку-то мощности не хватило… Только купил, блин.
Номер зелёной иномарки Максим вспомнить не смог.
Гуля нажала кнопку обращения и, как только появился «Макларен», зло сказала Ефиму:
– Хорошо бы ты брал трубку.
Ефим сначала нахмурился, потом поводил глазами, соединяя что-то в голове, потом выдавил улыбку:
– И что он в тебе нашёл… Жируха.
Гуля тоже ответила улыбкой:
– Интересно, а твоя девушка может обхватить грудью член и подрочить?
Ефим посмотрел на её грудь, шмыгнул носом и вышел.
Гуля распечатывала результаты осмотра с победным видом. Максим потягивался, сидя на платформе.
– Нравится тебе возиться с машинами? – спросил он.
– Прикинь, – ответила Гуля. – Хочу быть как Кортни Хансен или Настя Туман. Да, мужчины всё ещё часто отказываются доверить работу с их машиной женщине, просят дать им «нормального мастера», но мир меняется.
За панорамным окном снова стучал дождь.
– Я бы хотел не иметь отношения к миру машин, – сказал Максим с сожалением. – Когда первый раз, в пятнадцать, я пришёл в Автоцентр, был уверен, что забракуют. Приглашения получили двое из класса… Я был уверен, что забракуют, и дальше буду жить свою обычную жизнь. Надеялся, что дело даже до платформы не дойдёт, сразу будет всё ясно. Но врачиха меня уложила. Сердце колотилось, и мы ещё ждали, пока успокоюсь… Потом провалился на эти пробные минуты. Очнулся. Казалось, разучился дышать.
– Некоторые сходят с ума проснувшись. – Гуля села рядом.
– Правда?
– Да. Или просыпаются полуобращённые. Погибают или остаются калеками. Я сначала подумала, что у тебя как раз рука не вернулась.
Максим продолжил:
– Я подскочил, а врачиха меня укладывает, спрашивает, не болит ли что, слышу её или нет. Потом накрыла одеялом, ушла. Я думал: ну, теперь-то всё видно было, точно отпустят. Даже задремал. Но она вернулась и снова обратила меня, на эти пару часов техосмотра. Когда оделся и вышел, выдала мне документы… И пожелала удачи на дорогах.
Гуля и Максим помолчали.
– Как представлю, что этот… делает внутри машины… Топчется грязными ногами…
– Хорошо, что дуга выжигает мелкую грязь.
– Я все эти восемь лет не пользовался способностью…
Гуля потянулась к щеке Максима ладонью:
– Так, может, поискать что-то другое?
Он обнял её, чтобы Гуля не видела его глаз.
***
Вернувшись с техосмотра, Максим сразу спустился к Ефиму в гараж.
Кнопка. Дуга. Темнота.
Секунды четыре забытья и буквально сразу – гомон прохожих, серо-голубое небо, свет фонаря. Максим узнал улицу рядом с участком. Ефим подал ему горячую сухую руку.
– Всё, работа кончитос. Прости, не довёз до платформы, не хочу заходить.
Ефим был каким-то весёлым, пританцовывал одной ногой. Максим поднялся, сделал шаг и вдруг задержал дыхание. В животе вздрогнула и разлилась резкая боль. Дыхание и движение усиливали её.
– Курить мы будем, но пить не бросим! – похлопал Ефим по пустым карманам. – А где мои сигареты?
Максим сразу понял, где.
– Во мне, – прошептал он.
До Ефима долго не доходило. Он переспрашивал, дёргал Максима за руку, тот стонал, кратко хватал воздух и указывал на живот:
– Скорую, – просил шёпотом. Но, вопреки просьбам, Ефим выбежал на дорогу и стал ловить попутку.
– Скорую, скорую… – просил Максим.
– Не надо нам скорую, – подбежал к нему Ефим. У обочины остановилась белая легковушка, Ефим подхватил Максима на руки, свернув пополам, тот закричал от боли. Заднее сиденье, прокуренный салон, спор мужских голосов. Всё смешалось: мелькало блестящее от пота лицо Ефима, фонари в окне, силуэт за рулём постоянно оборачивался к заднему сиденью.
