Kitabı oku: «Исчезая с рассветом», sayfa 6
– Все в порядке?
– Да… Я просто… собирался с мыслями!
Бард потряс головой, сбрасывая наваждение. Ночка выдалась на удивление нервной.
– Готовы? – шепнула Анна.
Бард кивнул.
Одним резким движением она вскинула задвижку. Дверь скользнула наружу, и Бард нырнул в образовавшуюся щелочку.
Не обращая внимания на огоньки факелов, облепившие его со всех сторон, он со всех ног бросился к лагерю.
***
Может быть, стоило еще немного подождать? Дать им всем разойтись?
Эта мысль пульсировала в его голове с каждым шагом.
Но Руфус… Каждая минута была на счету.
Бард то и дело оборачивался, чтобы убедиться, что зеваки у вагончика продолжали сохранять хрупкий нейтралитет. Все было без изменений. Каждый его взор был встречен все тем же неуверенным мерцанием факелов, как будто бы то и дело норовивших сорваться с места.
Это купцы, купцы и их слуги, твердил он себе, что они могут сделать, как они могут ей навредить?
И все же на душе было неспокойно. Очень неспокойно.
Нужно было всего лишь добежать до лагеря по пустой, безопасной дороге и вернуться к вагону с водой.
Всего лишь.
Всего лишь…
Он снова обернулся…
Боги! Хватит оборачиваться! Половина пути пройдена, теперь проще будет завершить начатое.
В этот последний раз ему почудилось, что один из огоньков отделился от всей толпы и начал двигаться в его направлении. Что ж, тем лучше. Возможно, кому-то из них надоело бесплодное ожидание – от немой двери ответов все равно не добьешься.
Лагерь был уже совсем близко.
Бард не стал озираться по сторонам, вместо этого он сразу рванул в направлении вагона с провизией. Уже совсем скоро он сможет вернуться к Анне.
Он только сейчас понял, насколько глупо он выглядел посреди лагеря с кувшином наперевес. Не проще ли было сразу позаимствовать целую флягу?
Сколько еще глупостей, больших и маленьких, он собирался наделать за эту ночь? Пробегая мимо своего вагона в одинокой компании этой невеселой мысли, Бард чуть было не налетел на человека.
– Ханси! – воскликнул он.
– Бард! – наемник поднял руки и отступил на шаг, показывая Барду пустые ладони.
– Прости? – не понял Бард. – Что ты хочешь этим сказать?
– Ах, – руки Ханси облегченно опустились. Он покачал головой.
– Ты летел, не разбирая дороги, с таким озверевшим лицом, что я, признаться, перепугался слегка, не стряслось ли чего?
– Нет, Ханси, мне просто нужно немного воды… И еще мне кажется, что меня обокрали.
– Как так? – изумился наемник.
– Моя лютня пропала! Случилась темная история, конец которой мне еще только предстоит услышать, но, насколько я уяснил, кто-то утащил мой собственный инструмент у меня из-под носа и прикинулся мною!
– Не может такого быть! –оскорбился Ханси. – У моих ребят и мышка не прошмыгнет, не говоря уже о целой краже!
– Думаешь, никто, кроме меня, не сможет вынести за пределы лагеря лютню, не вызвав при этом подозрений? – скептически скривился Бард.
– Ты уверен, что она не завалялась где-то в твоей поклаже? Хорошо посмотрел?
– Мне не нужно много времени, чтобы понять, что она не при мне, – отрезал менестрель. – Когда я засыпал, она была рядом со мной. Когда я проснулся, ее и след простыл.
– Не хочешь проверить? – усомнился Ханси. – Может быть, ты просто ошибся в потемках?
– Я всегда чувствую свой инструмент, – Бард постарался прозвучать не слишком оскорбленно. – Я привык полагаться на собственные ощущения, Ханси. Уверяю тебя, что моя лютня действительно была украдена.
– То есть, ты все же признаешь, что был в темноте? Ты ведь спишь в вагоне, да? – допытывался наемник. – Не мог ли ты во сне оттолкнуть ее от себя, загнать ее, например, к противоположной стенке?
– Едва ли, – упорствовал Бард. – Я же говорю, лютню даже успели использовать по назначению.
– Я ничего не слышал, –Ханси пожал плечами.
– Слышали другие.
– Мои ребята доложили только о крике. Музыка после отбоя их бы точно смутила.
– Говорю тебе, ее украли! – не выдержал Бард. – Давай вернемся к этому вопросу потом? Я весьма спешу.
– В каком вагоне ты спал?
Бард указал на место своего ночлега.
– Вот здесь.
– Идем за мной, – Ханси сделал ему знак следовать за собой.
– Говорю же, Ханси, я очень спешу!
– Давай поглядим, – Ханси не обращал на него внимание. – Света от костров должно хватить… Я могу быстро раздобыть фонарь, если хочешь. Эй, Ганс! Да, ты! Притащи сюда фонарь, будь любезен!
– Ханси, молю тебя, я… – Бард осекся.
– Что же это? – ехидно спросил наемник.
Бард обескураженно пожал плечами.
– Моя лютня… Она здесь!
– Ганс! – свистнул Ханси. – Не нужно никаких фонарей! Отбой, слышишь!
– Да как же это случилось… – Бард был безутешен.
Может быть, он немного неверно понял Анну? Она спросила его, не играл ли он ничего за полчаса до их встречи. Пропажа лютни, слова Ханси о том, что северные баллады влияли как-то на эту женщину… Ему бы и в голову не пришло сомневаться в своей теории. Стало быть, лютня все это время была здесь, в вагоне, а таинственный ночной гость использовал свой инструмент?
Но Бард был готов поклясться, что лютни и вправду не было рядом в момент его пробуждения… Почему он так запутался? Кто мог за всем этим стоять?
– Все ошибаются, Бард, – Ханси потрепал его по плечу. – Главное – это что лютня нашлась… Потерять инструмент в такой глуши…
– Тихо! – шикнул на него Бард. – Ты слышишь?
Ханси прищурился.
– Как будто кто-то шумит вдалеке, – признал он. – Какое-то оживление…
Правильно… Оживление. Бард знал, что было ему причиной.
– Мне срочно нужна вода!
Без дальнейших объяснений он взял футляр с лютней, перекинул его через плечо и протиснулся мимо Ханси. Тот нагнал его уже у вагона с провизией.
– Надеюсь, ты объяснишь все эти странные метания? – без особой надежды спросил наемник. – Зачем тебе вдруг понадобилась вода посреди ночи…
–Тиллиан! – перебил его Бард, закупоривая флягу и поднимая с земли наполненный кувшин. – Он в лагере? Когда ты последний раз его видел?
Ханси пожал плечами.
– Мы охраняем периметр! Перемещения людей вне его нас не особенно интересуют, и…
– Боги!.. – пробормотал Бард, указывая в сторону дороги.
Ханси проследил за направлением его руки.
– Боги… – повторил он, делая шаг назад.
Две знакомые Барду лошади неслись по дороге в направлении лагеря, а за ними из последних сил грохотал и подпрыгивал деревянный вагончик.
***
Лишь только за Бардом захлопнулась дверь, Анна сделала два необходимых шага и обессиленно опустилась на кровать.
Что, во имя всего святого, нужно было этому менестрелю?
Она могла приписать ему миллион мотивов, но вот какой из них оказался бы истинным? Она готова была побиться об заклад, что какой-нибудь миллион первый! Более непостижимый феномен, чем этот Бард, сложно было себе вообразить. Кто же он?
– Плут! – из последних сил прошипел Руфус.
– Прости?.. – Анна постаралась вернуться к реальности.
Он не был похож на проходимца. Он был обескураживающе и беспардонно прям, и это не могло не сбивать с толку, и…
Боги, что творилось в ее мыслях!
– Госпожа, ему нельзя доверять! – Руфус снова подал голос.
– Ах, ты совсем меня не слушаешь! – возмущенно воскликнула Анна, тряхнув прядями. – Ты не должен тратить свои силы! Попробуй не разговаривать, пока наш новый знакомый не вернется с водой, прошу тебя!
Если он вернется, добавила она про себя.
– Лошади, – слабо протянул слуга.
– Ну при чем здесь лошади?
Анне казалось, что эта ночь никогда не закончится.
– Я… – слова давались Руфусу все с большим трудом. – Я забыл их покормить… Они до сих пор в упряжке… Слишком… Слишком спешил…
– Ох! – обескураженно вздохнула Анна.
Еще одни дурные известия! Если уж ночка и вправду решила стать бесконечной, она могла хотя бы сделать вид, что старается быть не такой мерзопакостной! Неужели придется просить менестреля еще об одном одолжении? Бедные лошади, они же совсем не отдохнут! В предыдущие ночи Руфус отводил их ко всем остальным животным – на самый край дороги, где импровизированный загон охранял их от змей. А сейчас… Ох, бедные лошади!
И бедный, бедный Руфус!
Неужели дела могли быть еще хуже?
Кто-то постучал в дверь…
Да, дела определенно могли быть в тысячу раз хуже.
Анна задержала дыхание. Может быть, это менестрель вернулся так быстро? Вдруг он разбил кувшин в трех шагах от вагона и пришел за новым сосудом? Анна невольно улыбнулась – отчего-то ей показалось, что подобное достижение было бы вполне в его духе.
В дверь постучали еще раз, на сей раз настойчивее.
Нет, это явно был не Бард. Он бы уже давно дал знать о себе голосом.
Если бы только в вагончике было окна… Но окна противоречили атмосфере строжайшей секретности, которую мягко навязал ей бедняга Руфус. Он утверждал, что меры полностью оправдали себя, и никто не заподозрил бы в Анне беглянку от Беглецов. Девушке очень хотелось бы в это верить, но вся предыдущая жизнь упрямо твердила о невозможности счастливых развязок. Возможно, Руфус о чем-то не знал. Возможно, Руфус о чем-то недоговаривал.
Снова стук, и на сей раз грубоватый оклик с ним за компанию.
– Эй, госпожа? Есть кто внутри?
Да, это совершенно явно был не Бард… Как будто ей не хватало неприятностей. Как будто какому-то из без вести пропавших богов захотелось тайком вернуться с единственной целью досадить непутевой Анне, которая и без всякого божественного вмешательства норовила в любое мгновение превратиться в бестелесное нечто… Как будто…
– У вашего слуги не так много шансов, госпожа! – подхватили другой голос. Другой, но от того не менее грубый.
– Без нас тут не обойтись! – соглашался с ним третий.
Анна постаралась подавить дрожь. Тщетно.
Сколько их там было? Невозможно оценить… Они наверняка были взволнованы происшествием с Руфусом, их можно было понять. Но как странно они говорили… Они не унимались:
– Быть может, вы нас стесняетесь? Быть может, вы дурны собою? Право же, не нужно жеманства! Мы очень снисходительные купцы!..
Голос хихикнул и сбился на нечто неразборчивое.
Пьяны!
Они были пьяны! Это многое объясняло…
Руки Анны непроизвольно сжались в кулаки от этого осознания. Что им от нее нужно?
Она зажмурилась, попыталась дышать ровно.
Все было зря.
Если они хотели помочь, то почему просто не предложить ей противоядие или помощь лекаря, который наверняка путешествовал с караваном? Но нет, эти барыги ни за что не расстанутся со своими драгоценными антидотами, здесь было замешано только праздное любопытство, подкрепленное хмельными мыслями и дальней дорогой…
– Эй, тихо здесь! – прогрохотал новый голос, и если Анна еле дышала до того, то сейчас она словно перестала существовать. Она медленно прильнула к узкому участку свободной стены у основания кровати и вжалась в нее из последних сил, стараясь стереть последние воспоминания о своем присутствии на загнанных просторах этого бренного мира.
Не может быть. Этого просто не могло быть. Это было неправдой. Жестокой и вульгарной неправдой. Так не бывало.
Почему он? Из всех прочих ищеек, из всех этих проклятых Гончих… Именно он.
Значит, отсутствие окон не помогло, грустно улыбнулась она своим мыслям. Он нашел ее.
Он всегда шел по следу и не сбивался. Всегда. Проклятый Тиллиан.
Но как он обнаружил его, этот след? Где она оступилась? Где в ее действия закралась ошибка?
Это было неважно.
Ее вернут.
Она вернется на Шпиль, а там…
Череда сбивчивых мыслей, череда бесполезных, никчемных, непонятных мыслей… Они вели ее в пустоту. А нужна была ясность. Ясность, в которой не было места теням.
Нужен был план. А для плана нужна была информация. Слушать! Она должна слушать! Слушать, что говорил Тиллиан.
– … с первыми лучами солнца, а час нынче поздний. Зачем вы пугаете леди? Это поведение, недостойное добрых купцов! Ступайте с миром!
Ах, он хотел остаться с ней наедине. У него были шансы до этого, почему именно сейчас? До города оставалось совсем немного – возможно, он решил пуститься на риск.
И насколько они были пьяны? Настолько ли, чтобы не заметить исчезновение столь видной фигуры?
Боги! Бессердечные, исчезнувшие боги! Чего он хотел?
Тем временем, они вняли его мольбам. По обрывкам нерешительных фраз, доносящихся снаружи, она поняла, что купцы начали расходиться.
Минуты тянулись вечность.
Кто-то робко пытался найти возражения, но Тиллиан был неумолим.
Нет, здесь нечего было делать. Они уйдут. Совсем как боги – развернутся и сгинут в огнях далекого лагеря.
Дорога поглотила звук последних шагов. Все. Они были одни.
Руфус что-то неясно простонал. Интересно, он слышал? Он узнал его? Он пытался ей что-то сказать?
– Госпожа Анна?
Ах, этот голос! Она узнает его и в тысячном хоре! Она слишком, слишком хорошо его помнила! После стольких одиноких часов в абсолютной темноте беззвездной ночи, она изучила его лучше своего. Да и зачем ей было знать собственный голос? Она уже начала забывать, как им пользоваться. Но Тиллиан… Тиллиан, глашатай пустоты, в равной мере слыл мастером сладких речей и ужасающих тирад. Тиллиан владел своим голосом, как оружием. И сейчас, вкрадчиво, глубоко, убедительно, он говорил с ней:
– Вы знаете, что я бессилен против вас в сложившихся обстоятельствах. Вы знаете, что я ничего не могу с вами поделать, пока мы вместе движемся с караваном. Но я хотел бы воспользоваться редкой возможностью побыть с вами наедине и предложить вам уговор. Как вы на это смотрите?
Анна снова начала дышать. По крайней мере, так ей показалось. Скорее всего, она всего лишь заново осознала, что ее легкие, вздох за вздохом, осуществляли этот нехитрый процесс. Но теперь воздуха отчаянно не хватало. Душная теснота вагончика давила на нее, и мир потихоньку меркнул в ее глазах. Что-то незримое давило на грудь с такой силой, что каждый новый вдох давался все сложнее.
– Вы молчите? – Тиллиан не знал пощады. – Что ж… Я не ожидал, что вас легко будет убедить. Давайте попробуем начать с чистого листа? Да, между нами случались недопонимания в прошлом, но сейчас все должно быть по-иному. Видите ли, вы привыкли ненавидеть меня. Меня лично, а не тех, от чьего имени я говорю. Будьте мудрее. Услышьте в моих речах словах тех, кто приютил вас, когда весь мир отвернулся от вас.
Ноги больше не слушались Анну. Она медленно осела на пол.
– Фавр милосерден, Фавр всепрощающ. Он простит и вас, если вы вернетесь в лоно его храма. Вы, вероятно, боитесь, что на Шпиле вас ждут те же неприятности, что и до вашего побега? Поверьте, это маленькое недоразумение никогда более с вами не повторится. Вы усвоили свой урок. В секунду редкого замешательства я доверился голосу своего сердца. Мне не у кого было спросить совета, и даже сам Фавр оставил меня в ту секунду. Но не стоит переносить деяния слуги на его господина – то был мой выбор, а не веление Фавра. Прислушайтесь к голосу разума и проследуйте за мной в прохладные своды своего дома!
Ногти Анны впились в ее ладони.
– Я напомню вам, любезная леди, что ни волоска не упало с вашей прекрасной головы. Я был предельно вежлив. Сможете ли вы обвинить меня в дурном обхождении?
– Да! – вскричала она.
Голос возник словно ниоткуда. Она и подумать не могла мгновением ранее, что у нее найдутся силы на то, чтобы произвести такой громкий рык.
Гнев питал ее тело, гнев возвращал ей жизнь.
– Три года, Тиллиан, три года!
– Три года смиренного покаяния…
– Три года потерянной жизни!
– … среди летописей и фолиантов…
– … среди обмана и ереси!
– Анна, – вздохнул он с почти правдоподобным сочувствием, – трактовки! Вечная полемика о трактовках!
Анна озиралась, как загнанный зверь. Она не знала, что ищет, но была уверен в том, что это было у нее под рукой. Ах, если бы…
За три года в его замке она поняла многое – этот человек был готов на все. Он не остановится ни перед чем.
– Мне не нужны ваши секреты, – огрызнулась она, – я вернулась сюда не за этим. Просто позвольте мне жить!
– Здесь, любезная леди, и кроется слабое звено вашего плана, – терпеливо пояснил Тиллиан из-за двери. – Вы думаете, что знахарка вам поможет!
– Только она и может мне помочь! – горячо возразила Анна.
– А что вам известно о ней? Что вам удалось разузнать о ее жизни, о ее опыте и компетенциях?
Тиллиан подождал ответа, зная, что тот не последует.
– Вы молчите, – с сожалением заметил он. – Что же, я отвечу за вас. Знахарка наивна и опасна, милейшая Анна. Она наивна, потому как возомнила себя сведущей в неподвластной ей сфере. Она опасна, потому как дерзнула распоряжаться знанием, на которое не имела права. Ее советы таят в себе угрозу. Вы готовы им следовать? Вы готовы идти на поводу у ребенка, который играет с огнем?
– И вы последуете за мной, чтобы обнаружить ее? – с ненавистью процедила Анна. – Вы поэтому выжидаете?
– В том числе, – спокойно признал Тиллиан. – Но я уже пояснял вам, что не могу предпринимать активные действия на глазах у всего каравана. Но есть и другой путь – путь правильный и, не побоюсь этого слова, путь легкий. Вернемся со мной, Анна. Вернемся туда, где вы можете получить квалифицированную помощь.
– Вы бессильны! – она уже была на ногах. Анна не могла вспомнить, как ей удалось подняться, но она уже твердо стояла на своих двоих и грозила двери кулаком. – Вы украдете еще несколько лет моей жизни, а потом и бровью не поведете, когда я растворюсь в небытии и побегу по стене с остальными бездушными жертвами вашей гордыни!
– Тени были всегда, – отрезал Тиллиан. – Слабые всегда исчезали.
– До того, как была открыта дорога на Шпиль – нет!
– Всегда, – спокойно повторил Тиллиан.
– Извольте, – гордо бросила Анна. – Значит я –слабая. Дайте мне самой разобраться со своей судьбой.
Она знала, что эти мольбы бесполезны. Ей лишь нужно было купить немного времени – покуда не вернется Бард, покуда не произойдет… что-нибудь.
– Стало быть, вы отказываетесь подчиниться здравому смыслу, – грустно вздохнул Тиллиан по ту сторону от двери.
– Я отказываюсь подчиниться вам, – прошептала Анна, которую наконец-то осенило.
Лошади! Руфус ведь забыл выпрячь лошадей!
Что же, кучером она еще не работала…
Между изголовьями двух кроватей была еще одна маленькая дверца, которая вела к свободе. Анна бросилась к ней.
***
Времени думать не оставалось. Не выпуская кувшин из рук, Бард бросился к дороге.
– Бард! – Ханси устремился за ним. – Бард! Что ты задумал?
Менестрель отмахнулся, не сбавляя темп.
– Ты ведь был у нее, да? Ты был у нее, у этой Анны?
Бард стиснул зубы и продолжил бежать. Он вылетел на дорогу немного загодя, и Анна успела натянуть поводья. Вагончик было уже не остановить, но он все же успел замедлиться в достаточной степени для того, чтобы Бард отскочил немного в сторону, а затем легким движением запрыгнул на подножку. Он дернул дверь на себя. Естественно, безуспешно.
Вагончик между тем снова набрал скорость и загрохотал во всю прыть по колдобинам Имперского тракта.
Бард продолжал удерживать полный кувшин, второй рукой цепляясь за ручку. Лютня и сумка на обоих плечах с каждой новой кочкой били его по спине.
– Анна! – крикнул он. – Анна, откройте мне дверь!
– Вы прикажете остановиться? – отозвалась она с ямщицкого седла. – Может быть, мне и вовсе повернуть назад?
– Хотя бы на минуту! – взмолился менестрель.
Нехотя, она натянула поводья еще раз. Вагончик снова замедлился и, скрипя каждой доской, замер в тревожном ожидании.
Анна скрылась внутри и откинула задвижку.
– Открыто, – бросила она.
Барду потребовалось несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя и свыкнуться с мыслью, что земля больше не норовит выпрыгнуть у него из-под ног.
– Боги милосердные, – пробормотал он, отворяя дверь.
Анна выглянула наружу.
– Ничего не понимаю! – буркнул Бард, не слишком-то грациозно проваливаясь внутрь.
Анна нахмурилась.
Дорога унесла их вниз по плавному склону. Лагерь оставался немного выше, окрашивая горизонт неровным свечением своих многочисленных кострищ. Иногда на фоне пламени мелькали и пропадали тени – фигурки наемников, слуг и купцов, потерявших всякую надежду на сон в эту суматошную ночь.
Одна из фигур отделилась от всеобщего хаоса и вышла на дорогу. Силуэт сделал несколько шагов и замер, скрестив руки на широкой груди.
Тиллиан.
Даже здесь, невзирая на темноту ночи, она знала, что он нахмурился. Она знала его слишком хорошо. О чем он думал? Почему он медлил?
Спокойно и методично, его мозг просчитывал варианты.
Броситься за ней в погоню? Как скоро его хватятся? Имело ли это значение, когда, исполнив свой долг, он сможет сразу исчезнуть? Или они нужны были ему для каких-то иных целей, эти купцы?
Неужели всеведущий Тиллиан не сможет объясниться с ними, придумать отговорку?
Ее нервы натянулись, как струна.
Их взгляды встретились. Она знала это. Он смотрел ей прямо в глаза. Читал ее мысли, видел ее насквозь.
Так чего же он медлил?
Чего он ждал?
Анна прекратила эту дуэль – ее юбка описала широкую дугу и скрыла ее отступление. Она со злостью захлопнула за собой дверь.
– Вода! – вспомнила она.
Бард иронично отсалютовал ей кувшином.
– Ах! – вскрикнула Анна и чуть ли не вырвала у него драгоценный сосуд.
Дрожащими руками она развела противоядие и заставила Руфуса сделать несколько глотков. Бедняга уже окончательно обессилел – из его горла вырывались короткие хрипы и он, судя по всему, совершенно не понимал, что с ним происходит.
Боги, яд гадюки не должен был подействовать столь стремительно! Почему Руфус уступал заразе столь быстро? Бард словно прочитал ее мысли.
– Как стремительно он угасает! Я никогда не видел, чтобы укус змеи был так силен…
– Вы думаете, дело только в укусе? – Анна покачала головой.
– Вы явно знаете больше, чем я, – Бард приподнял бровь.
– Наверное, пока что я предпочту сохранить это преимущество за собой, если вы не возражаете, – Анна слабо улыбнулась ему.
– Пожалуй, это вполне справедливо, – выдавил Бард из себя.
Было заметно, с каким непосильным трудом дались ему эти слова. Он явно полагал, что после такой демонстрации преданности заслужил большего доверия с ее стороны. Однако жизнь по обе стороны настоящего научила Анну не зависеть от чужих ожиданий. Он был разочарован? Что же, его можно было понять. Но ее доверие стоило несколько больше, чем кувшин воды.
Она попыталась дать Руфусу еще немного противоядия, и старый слуга покорно сделал несколько глотков. У него был жар.
– От того ли мы его лечим? – пробормотала Анна.
Бард молчаливо стоял у двери, хмурясь и скрестив руки на груди – совсем как Тиллиан…
– Вы умете управляться с лошадьми? – спросила его Анна. – Нам необходимо трогаться, я не хочу оставаться здесь ни минутой более…
Она виновато кивнула на Руфуса и попробовала еще раз слабенько улыбнуться. Судя по выражению лица менестреля, получилось не особенно убедительно.
– Я могу что-нибудь придумать, – пообещал он и, бережно положив футляр от лютни на свободную кровать (а футляр наверняка был возмутительно пыльным!), отправился выполнять ее поручение.
Сумку, висевшую у него на другом плече, он взял с собой.
Дверь закрылась за его спиной, и через несколько мгновений они тронулись.
Анна попробовала заставить Руфуса сделать еще несколько глотков, но тот повиновался ей без чрезмерного энтузиазма, а вскоре и вовсе забылся лихорадочным сном. Вздохнув, она отставила кружку на стол и медленно опустилась на свою кровать.
Половина. Он выпил только половину…
Хватит ли этого?
Анна изможденно откинулась назад и футляр Барда самым настырным образом впился ей в спину. Анна раздраженно оттолкнула несносный предмет, но тот едва сдвинулся с места.
Внутри что-то было!
Она бросила взгляд на дверь в изголовье вагона – ни щелочки.
Осторожно, Анна отстегнула защелки и приоткрыла футляр. Внутри была лютня! Но менестрель же божился, что инструмент у него украли!
Гнев полыхнул в ее груди. Анна вскочила с кровати, и спустя несколько стремительных движений она уже сидела на месте извозчика по правую руку от обманщика.
Тот лишь повел бровью, как будто так все и должно было быть.
– Ваша лютня, – прошипела она.
– Ее вернули, –кивнул он.
– Вы думаете, я в это поверю?
– Я и сам не верю, – он пожал плечами. – Представляю, как это смотрится со стороны. Наверное, едва ли гораздо лучше, чем самовольное исследование содержимого чужих футляров.
И наглец подмигнул!
– Я! – задохнулась она. – Я нечаянно его толкнула и заметила, что он… тяжелый!
– Там могли быть поленья! – расхохотался Бард. – Или камни! Или любые другие предметы строгой необходимости! Кто бы заподозрил там лютню!
Она совершенно не хотела улыбаться. Абсолютно. Почему же тогда уголки ее губ сами поползли вверх? Она от всей души надеялась, что это фиаско прошло незамеченным.
Ведь ночь была так темна.
– Мы можем ехать быстрее? – спросила она.
Бард молча повиновался.
Некоторое время они слушали шум травы и скрежет колес по нервной дороге.
– Я вас сразу разоблачил, вы – добрая! – внезапно заявил Бард. Анна вздрогнула от неожиданности.
– Только не приторно-добрая, – невозмутимо пояснил он, – а по-настоящему добрая – на самом донышке.
– Да? и как же это? – холодно ответила она. – Не знаю, можно ли считать это за комплимент.
– Это самый серьезный комплемент, на который я только способен, – заверил ее менестрель.
Они помолчали еще.
–Мне думается, – признала наконец Анна, – что Тиллиан вполне мог успеть вернуться в лагерь и подбросить вам лютню обратно.
– Не сомневаюсь в этом, – кивнул Бард. – Я скажу это вновь. Я вполне понимаю, что вы не можете мне пока доверять…
Он прозвучал достаточно искренне. Настолько искренне, что Анне даже сделалось немного стыдно. Настолько искренне, что она почти поверила ему. Настолько, что…
Она растворилась в ночи.
Опять.
Это случилось опять. Как же некстати… А, впрочем, почему бы и нет?
Она закрыла глаза, хотя в этом и не было надобности – ведь кругом была только ночь.
– Что с вами?
Его встревоженный голос звучал где-то на задворках ее подсознания. Он доносился из той блаженной пустоты, в которую уносились ее мысли. Они непременно встретятся там, в пустоте – его голос и ее мысли, но пока это было не так уж и важно. Все было темно и восхитительно смутно. Все было… так пусто!
Мерное покачивание вагончика успокаивало ее.
Хотя, что это такое – вагончик? Откуда она помнила это слово? Разве это было так важно? Там, туда она уносилась, не было никаких вагончиков. Там не было дорог и колес, там была только ночь.
Разве это не прекрасно – оставить весь мир позади и нестись, нестись напролом навстречу теням, и сливаться с ними, и кружиться с ними в божественном вихре, и утопая, кричать, кричать в упоительной горечи!..
Ведь никто не увидит этот прекрасный танец! Никто не заметит пляски теней. Никто не удостоит ее и самого беглого взгляда. Потому что ее нет.
Она улыбнулась своим мыслям. Мыслям, которые, по сути своей, и были… ею. Анной. Анной? Ведь так ее звали?
– Анна!
Он легонько потряс ее за плечо.
– Анна, да что с вами!
Анна? Опять это имя…
– Анна!
Она вздрогнула.
Ночь была все так же темна, но кое-где сквозь ее непроницаемый покров пробивались звезды.
Анна…
– Я здесь.
Он не отпускал ее плечо, но его рука не казалось тяжелой – он касался ее аккуратно, почти с нежностью. Рука музыканта.
– Вы напугали меня, – он облегченно выдохнул. Рука скользнула вниз и смущенно вернулась к поводьям.
– Отсутствующий взгляд, – мечтательно протянула она. – Пустые глаза. Странная улыбка.
– С вами и раньше бывало такое?
Она кивнула.
– Руфус безжалостно и методично мне все описал. Такие приступы будут случаться со мню все чаще. Вскоре я стану все меньше походить на себя прежнюю. Бледная тень.
Она улыбнулась в ответ на его недоумение.
– Я ухожу. Понимаете? Медленно, но верно, я ухожу.
– Куда? – взмолился он.
Бедный. Его отчаяние было таким… забавным.
– Просто ухожу. Становлюсь ничем. Тенью.
– Как это остановить?
Этот вопрос как будто разбудил ее. Вещи перестали быть странными. Вещи снова стали пугающими.
– Я не знаю, – она затрясла головой, словно пытаясь прогнать наваждение. – Поэтому-то я и ищу Пророчицу.
– Пророчицу? – переспросил Бард.
– Знахарку. Прорицательницу. Пифию. У нее много имен.
– Стало быть, нам по пути…
– Зачем она вам? – Анна нашла в себе силы изумиться.
– У меня есть для нее несколько задачек, – уклончиво ответил Бард. – Нужна профессиональная консультация.
– Что ж, – Анна вздохнула. Это было честно – он также не обязан был делиться с нею секретами.
– Признаться, – продолжил Бард, – вы бы тоже смогли ответить мне на часть этих вопросов.
– Да? – Анна не ожидала такого развития. – И как же?
– Вы бежите со Шпиля, – сказал Бард. И это была констатация факта, а не вопрос.
Анна нервно сглотнула.
Да кем он был, этот менестрель?
– И некто Тиллиан очень хочет вернуть вас обратно…
– Откуда вам все это известно?
– Я не могу вам это раскрыть, – он покачал головой. – Один мой знакомый поведал мне очень многое. В том числе то, какой эффект могут иметь северные песни на… – он запнулся, – …некоторых людей, – неловко закончил он.
Бард сделал рукой еще более неловкий жест.
– У меня только сейчас в голове начинает складываться полная картина. Та история, что рассказал мне мой приятель, ваше совместное с Руфусом нежелание слышать северные песни…
– Он просил за меня, – выпалила она. – Для него они не представляют опасности, но вот мое плачевное состояние от этих мелодий становится еще более жалким.
– Но как же так? – не унимался Бард. – Судя по той истории, что я слышал, это было больше похоже на метафору, притчу, романс… Да на что угодно! Что они с вами делают, эти песни?
– Ускоряют процесс, – спокойно ответила она. – Помогают в значительной мере убыстрить мой… уход.
– Но вы же и так жили на Шпиле? Если вы попали туда в своей, так сказать, первозданной форме, то почему вы бежали оттуда сюда, где вам угрожает опасность?
– Потому что я уникальна, – Анна пожала плечами. – Я начал демонстрировать тревожные признаки еще там, чего до меня никогда не было. По крайней мере, записей об этом не сохранилось, – добавила она.
– Почему же вам не смогли помочь? – наивно спросил он скорее ради того, чтобы не молчать. Но она все же ответила.
– Когда я попала на Шпиль, было уже слишком поздно. Проклятие уже овладело моей душой, если вы простите мне эту высокопарность. Я пыталась все делать правильно. О, боги, как я пыталась… Но мне ничего не помогало. Даже самые мудрые мыслители пасовали перед моим недугом. Во мне стали видеть угрозу для общества – зловещий пример – прецедент, угрожающий благополучию всех. И Тиллиан…
Она осеклась.
Она вздрогнула.
– Я верю, верю! – Бард легонько дотронулся до ее руки.
Он не знал, что сказать. Бедный. Она уже столько раз перемалывала про себя эту историю, что теперь, когда слова срывались наконец с ее уст, они не могли передать и десятой части той боли, что она испытала тогда. Боль притупилась. Боль ушла. Боль стала ее частью.
