Kitabı oku: «Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы», sayfa 2
Политическая природа газовой торговли между Востоком и Западом
В какой степени политизирован экспорт российского газа? В «Красном газе» доказывается, что при экспорте газа и в процессе поддержания газового потока между Востоком и Западом экономические соображения всегда играли более важную роль, чем политические. Если бы СССР или западноевропейские импортеры не ждали от этого проекта прибыли, то они не стали бы оказывать поддержку созданию газовой системы. В то же время в книге утверждается, что в определенной степени советский природный газ действительно использовался и воспринимался как «энергетическое оружие». Такую же функцию он продолжает выполнять и сегодня, когда российский газ больше уже не является «красным». Относительная важность политического аспекта по сравнению с экономическими соображениями всегда сильно преувеличивалась, а многие аналитики неверно понимали природу этого «оружия». Тем не менее это не означает, что аргументы об «энергетическом оружии» лишены смысла.
Факты свидетельствуют о том, что нам следует расширить понимание этого вопроса. Мы должны признать, что понятие «энергетическое оружие» простирается за область столь часто высказываемых опасений, что по каким-то политическим мотивам поставки газа прекратятся. «Энергетическое оружие» может нанести гораздо больший вред. В этой книге метафора «энергетическое оружие» используется в более широком смысле и включает среди прочего следующие аспекты: демпинг красного газа на западных рынках; использование стратегии «разделяй и властвуй» – когда СССР, стремясь внести раскол в западном мире, одним странам-потребителям предоставлял больше привилегий, чем другим; упражнения в риторике – при этом экспорт природного газа использовался для укрепления легитимности СССР на международной арене и т. д. Нет прямых доказательства того, что СССР до момента своего распада в 1991 г. стремился в целях политического шантажа использовать угрозу прекращения поставок. Тем не менее имеются некоторые свидетельства, которые подкрепляют предположение о том, что Советский Союз пытался внести раскол в Западной Европе, для чего одним странам он предлагал поставлять природный газ, а другим – нет. Кроме того, когда Москва начинала переговоры по поводу своих экспортных контрактов, ее весьма беспокоил вопрос национального престижа. После распада коммунистической системы иногда происходили срывы поставок газа, которые были вызваны политическими мотивами. Однако если это и случалось, то обычно в сочетании с другими, менее политизированными причинами.
Важно отметить, что участники этой системы порой не осознавали реальных мотивов поведения своих партнеров за железным занавесом. К намерениям Москвы страны Западной Европы относились с большим недоверием. Когда импортеры вели переговоры с Советами и создавали свою импортную инфраструктуру, они понимали, что им может грозить реальная опасность политически мотивированного срыва поставок и агрессивного ценового демпинга. Осуществлялись огромные инвестиции в техническое оборудование, целью которых было смягчение негативных последствий, к которым могли привести непредсказуемые действия Советского Союза. Независимо от того, существовало ли «в реальности» советское энергетическое оружие, его социально опосредованная реальность оказывала весьма ощутимое влияние на физические характеристики европейской газовой системы.
Как оказалось, западноевропейские дорогие резервные трубопроводы, аварийные газохранилища, станции по трансформации природного газа в сжиженный газ, а также другое оборудование, применяемое в качестве мер безопасности, – все это широко использовалось в быстро развивающейся газовой торговле между Востоком и Западом. Однако дело было не в том, что Москва специально устраивала срывы поставок, просто экспортные трубопроводы, построенные на территории СССР, были обречены на постоянные технические неполадки. На этапе сборки экспортных трубопроводов в условиях ежедневного аврала, характерного для «централизованно планируемой экономики», неизбежно случались ситуации, когда вдруг оказывалось, что отсутствует ключевое оборудование. Проекты лишь изредка имели шанс завершиться по графику, оговоренному в контракте. Стараясь уложиться ко времени, руководство закрывало глаза на то, что трубопроводы и компрессорные станции вдоль международных маршрутов транспортировки газа сооружались в большой спешке. Стоит добавить, что во время этих наиболее сложных этапов строительства использовались рабочие большей частью из числа осужденных на испытательный срок, а также лица, получившие условно-досрочное освобождение. Катастрофически низкое качество трубопроводов и компрессорных станций, построенных в 1960-е и 1970-е гг., через некоторое время неизбежно приводило к постоянным техническим неполадкам и авариям.
Это звучит парадоксально, но в действительности жертвами этих неполадок были не западноевропейские страны, а советские потребители газа. На территории Северо-Западной Сибири располагаются крупнейшие в мире месторождения природного газа, но отсутствие там газопровода достаточной пропускной способности приводило к тому, что Страна Советов испытывала дефицит газа. Поэтому потребителям газа в СССР приходилось конкурировать с западноевропейскими импортерами за газ, который поступал в недостаточных объемах. Москва, которая всеми силами пыталась доказать Западу, что СССР является надежным партнером, шла на то, что ради сохранения объемов экспортируемого газа приносила в жертву внутренние поставки. Это был крайне политизированный выбор, и если учесть, что люди от этого страдали, а производительность труда в промышленности падала, то его результат был поистине разрушительным.
Разумеется, создание газовой системы Восток – Запад имело политическую подоплеку, причем это было справедливо не только для СССР, западные страны также преследовали свои политические интересы. Вряд ли можно считать совпадением, что подготовительный этап для экспорта советского природного газа происходил на фоне периода разрядки в отношениях между Западом и Востоком. Сторонникам газовой торговли между Востоком и Западом было гораздо легче найти поддержку не только благодаря благоприятной геополитической обстановке, сложившейся в конце 1960-х – начале 1970-х гг., но и сам красный газ воспринимался как инструмент международной политики, имеющий огромный потенциал для улучшения отношений между капиталистическим и коммунистическим мирами. В ряде случаев правительства некоторых западных стран даже финансировали строительство газопровода, проходящего через железный занавес, причем делали это по политическим соображениям. В конечном счете возникло понимание, что ожидаемые политические возможности намного перевешивают возможные политические риски.
Структура книги
В книге «Красный газ» ситуация в газовой торговле между Востоком и Западом описывается с позиций как Советского Союза, так и западных стран.
В работе было использовано огромное количество данных, поступавших с «обеих сторон», причем на языке оригинала. Амбициозная задача этой книги состояла в том, чтобы написать документальную историю экспорта советского природного газа в страны Западной Европы через восприятие тех людей и организаций, которые занимали – или пытались занять – ведущие позиции при разработке концепции, в переговорах, при планировании, строительстве, а также в процессе управления и использования транснациональной газовой инфраструктуры.
Глава 2 начинается с краткого исторического обзора, в котором описывается, как СССР стал главным производителем газа и какова была роль природного газа – «настоящего коммунистического» топлива – в построении социализма. Затем в главе 3 анализируются состоявшиеся в СССР бурные дебаты, которые были посвящены вопросу о том, как наилучшим образом использовать быстро растущие газовые ресурсы страны. Именно с этих позиций и разрабатывалась первая экспортная стратегия. К 1966 г. Москва твердо решила выйти на западноевропейский газовый рынок и начала переговоры с Италией, Австрией, Францией, Финляндией и Швецией.
Австрия стала первой капиталистической страной, которая заключила с СССР соглашение о поставках газа. В главе 4 рассматривается сложный переговорный процесс, в результате которого стала возможна эта первопроходческая сделка. Переговоры проходили на фоне энергичных попыток Австрии установить более тесные связи с Европейским экономическим сообществом (ЕЭС), против чего активно выступала Москва. Таким образом, развитие советско-австрийских отношений в области поставок природного газа проходило в более широком контексте борьбы за положение Австрии в Европе в условиях холодной войны. Исторический контракт между СССР и Австрией, окончательно подписанный в июне 1968 г., имел чрезвычайно важное значение для будущих газовых поставок как в Австрию, так и в Европу.
Западная Германия также граничила с железным занавесом, т. е. в принципе имела удобное стратегическое положение для того, чтобы импортировать природный газ из восточноевропейских источников. Однако в условиях холодной войны импорт советского газа в Западную Европу неизбежно вызывал еще больше вопросов, чем импорт в Австрию. Для СССР Западная Германия была страной, в которой, как в 1966 г. заявил Л. И. Брежнев на партийном съезде, продолжали кипеть страсти, связанные с «желанием отомстить», эти настроения продолжали преобладать «среди бывших нацистов и даже военных преступников» как в политическом, так и в экономическом контексте. Правительство ФРГ, в свою очередь, продолжало проводить прежнюю политику по отношению к ГДР, отказываясь признать ее суверенность, а также восточные послевоенные границы. В этой политике отчетливо проявился антисоветский настрой. В главе 5 выясняется, каким образом, несмотря на эти непростые взаимоотношения, главными темами внутренних дебатов ФРГ стали импорт советского газа и создание для этих целей транснационального газопровода. Этот проект так и не был реализован, но его обсуждение было полезной подготовкой к последующим переговорам.
В главе 6 подробно описывается, как на практике осуществлялись первые поставки советского газа, а также анализируются возникавшие при этом проблемы. Экспорт газа в Австрию начался в сентябре 1968 г., буквально через десять дней после вторжения вооруженных сил стран Варшавского договора в Чехословакию, через территорию которой должен был проходить газ. В этой главе демонстрируется, что работа чиновников Министерства газовой промышленности СССР была, по сути, антикризисным управлением в условиях постоянного хаоса, царившего в централизованной советской экономике. В главе также показано, что внутренние потребители газа – особенно Украина, Белоруссия, Литва и Латвия – столкнулись с нежелательной для них конкуренцией за дефицитные газовые ресурсы с потребителями из зарубежных стран.
Вскоре после чехословацких событий переговоры между СССР и западноевропейскими странами были возобновлены. Москва, которой было крайне важно восстановить свою международную легитимность и престиж, с еще большей, чем раньше, энергией пыталась наладить экспорт природного газа. По мнению большинства западных стран, усилия по улучшению взаимоотношений между Восточной и Западной Европой не только не следовало прекращать – наоборот, нужно было их увеличивать. Возобновились неудавшиеся ранее переговоры с Италией, Францией, Финляндией и Швецией. Кроме того, серьезный интерес к поставкам природного газа из СССР начала проявлять Западная Германия. В главе 7 рассказывается о том, как Эгон Бар, соратник министра иностранных дел Германии, а затем канцлера Вилли Брандта, использовал природный газ как один из инструментов новой германской восточной политики (Ostpolitik). В этой главе подробно описываются напряженные переговоры, которые в результате привели к заключению первого контракта между СССР и Западной Германией. Кроме того, в главе 7 анализируются попытки, предпринимаемые правительствами Западной Германии, Италии и Франции, по согласованию позиций при ведении переговоров. Это делалось для того, чтобы усилить переговорную силу и попробовать навязать свою волю советской стороне, а также соперничающим с СССР Нидерландам – главному конкуренту по экспорту (если не считать нескольких международных нефтяных компаний).
В главе 8 раскрываются детали того, как СССР, подписав контракты об экспорте с Западной Германией, Италией, Францией и Финляндией, взял на себя огромную задачу поставки в Западную Европу больших объемов украинского и сибирского природного газа. На кону теперь была гораздо большая ставка, чем во время первой сделки между Австрией и СССР. Создание инфраструктуры для экспортного газопровода было включено в общую программу развития советской газовой системы. Строительство велось хаотично, и в конце концов сибирские газопроводы были построены с опозданием на годы. Инфраструктура для экспортных поставок газа, которую все-таки удалось построить, сильно отличалась от первоначальных проектов. Так, в частности, для того, чтобы выполнить все обязательства по экспорту, более важную роль пришлось отвести газу, поступавшему с Украины. В результате в западных районах страны возник серьезный дефицит газа, поскольку Москва, стараясь сохранить в Западной Европе свою репутацию надежного экспортера, отдавала приоритет поставкам, которые шли за железный занавес. В главе д анализируются те же самые процессы, но теперь через призму восприятия Западной Европы с акцентом на то, как на практике осуществлялся импорт больших объемов природного газа из СССР в Западную Германию и Италию.
Ощутимый эффект от торговли газом между Западом и Востоком стимулировал дальнейшее заключение экспортных контрактов. В главе 10 рассматривается вопрос о том, насколько повысился интерес к расширению газовой торговли с СССР после нефтяных кризисов 1973–1974 гг. Кроме того, в это время был успешно заключен еще один крупный контракт, по условиям которого Советский Союз взял на себя важную функцию по осуществлению транзита природного газа из далекого Ирана в Европу. Затем у западноевропейских стран появилась довольно спорная идея о необходимости удвоения импорта красного природного газа. Однако поскольку эти идеи появились в тот период, когда в отношениях между Востоком и Западом усиливалась напряженность, против них резко выступил американский президент Рональд Рейган. Впервые вопрос об импорте красного газа стал предметом жарких международных и общественных дебатов, во время которых сталкивались самые противоречивые мнения по поводу уязвимости Европы. Дело закончилось тем, что Вашингтону не удалось удержать европейцев от значительного расширения масштабов импорта природного газа из СССР.
И наконец, в главе п анализируется период с конца 1980-х гг. по настоящее время. После разрушения Берлинской стены и распада СССР делать какие-то прогнозы по поводу газовой торговли между Востоком и Западом стало очень нелегко. Огромные сложности, связанные с созданием стабильного институционального механизма для торговли газом между бывшими советскими республиками, привели к тому, что объемы поставок газа Украине и Белоруссии периодически сокращались, а ведь именно через территории этих стран российский природный газ транзитом поступал в Европу. Казалось, что эти проблемы решить невозможно, но, несмотря ни на что, в этот период наблюдалось резкое увеличение объемов экспорта российского газа.
В заключительной главе 12 обсуждается ряд важнейших вопросов из истории экспорта советского и российского газа в Западную Европу. Кроме того, в этой главе содержатся некоторые прогнозы по поводу перспектив российского природного газа в качестве как элемента транснациональной инфраструктуры, так и «энергетического оружия», а также подробно исследуется логика эволюции нарастающей зависимости Западной Европы от российского газа.
2. До Сибири: становление советской газовой промышленности
Советская власть и природный газ для всей страны
Прежде чем стать крупнейшим производителем и экспортером природного газа, Россия прошла долгий и тернистый путь. Реальные шаги по созданию газовой промышленности были сделаны только в период Второй мировой войны, в то время, когда энергетическая система СССР практически полностью зависела от угля. Первые проекты строительства газопровода появились в военной Москве в связи с наступившим энергетическим кризисом. Основная причина этого кризиса состояла в том, что гитлеровскими войсками были захвачены главные угольные регионы страны. Когда СССР оказался отрезанным от жизненно важных угольных месторождений, сталинские энергетики заговорили о многообещающей, хотя и неиспробованной энергетической альтернативе – о природном газе. Наркомат нефтяной промышленности, опираясь на положительный опыт, накопленный советской страной при строительстве нефтепроводов, выступил с идеей создания газопровода, который соединил бы Москву с незадолго до этого обнаруженными газовыми месторождениями неподалеку от Саратова, в 800 км на юго-восток от Москвы. Этот проект получил одобрение И. В. Сталина, однако вследствие отсутствия опыта и нехватки материальных ресурсов его реализация оказалась намного сложнее, чем поначалу ожидалось. Хотя идея строительства газопровода была предложена еще в 1942 г., реальные работы начались только в 1944 г., а для того чтобы его можно было пустить в эксплуатацию, потребовалось еще два года. Но к тому времени война уже закончилась и возобновились поставки угля с юга России и из Украины. И все же этот проект считался успешным, а накопленный опыт придавал энергии и усиливал желание осваивать газовые ресурсы – по крайней мере у Наркомата нефтяной промышленности такое желание было1.
Когда в 1944 г. нацистские войска были выбиты из Украины и из Восточной Польши, нарком нефтяной промышленности Иван Седин и его заместитель Николай Байбаков, позднее занявший пост председателя Госплана, начали разрабатывать планы по обеспечению природным газом Киева, столицы Украинской ССР. Основная идея состояла в том, чтобы эффективно использовать богатые месторождения газа в Галиции – регионе, в межвоенные годы принадлежавшем Польше, а затем аннексированном Сталиным по условиям пакта Молотова – Риббентропа. Строительство 500-километрового газопровода, проходившего из Галиции в Киев, началось еще до того, как Красная армия дошла до Берлина. Газ из Дашавы, главного месторождения газа в Галиции, начал поступать в Киев в 1948 г. Это спасло город от надвигающегося топливного кризиса в условиях послевоенной разрухи. О завершении проекта было объявлено как о большом достижении. Это подтолкнуло Седина выступить с предложением протянуть газопровод дальше на восток. С 1951 г. газ из Галиции начал поступать в Москву, находившуюся на расстоянии 1500 км2.
Использование Советским Союзом газовых ресурсов Галиции в послевоенный период имело одну характерную особенность: благодаря этому СССР превратился в «новорожденного» экспортера газа. Это стало возможным в связи с тем, что несколько газовых ниток, которые были построены в Галиции польскими и немецкими инженерами до и во время войны, продолжали эксплуатироваться Советским Союзом и после присоединения Галиции. В основном эти линии были достаточно короткими и использовались только для собственных нужд региона, однако одна из них протянулась до пограничной территории между советской Украиной и Польшей. Эта линия была введена в эксплуатацию гитлеровскими инженерами в 1943 г. и снабжала газом важный металлургический центр – город Сталёва-Воля, расположенный на расстоянии приблизительно 200 км к западу от газовых месторождений. Начиная с 1944 г. Москва стала называть транспортировку газа по этой линии экспортом. Объемы экспортируемого газа были небольшими, но сам факт поставок имел принципиально важное значение, наглядно показывая, что природный газ вполне можно использовать и вне границ стран-производителей3.
Хотя в начале 1950-х гг. доля газа в общем объеме производства энергии в СССР была по-прежнему весьма незначительной, ведущие газовики страны (высокие должности в этой области, как правило, занимали мужчины) понимали, что они являются представителями совершенно новой и чрезвычайно важной отрасли топливно-энергетического комплекса, имеющего огромное значение для долгосрочного экономического развития страны и общественного благосостояния. В этом отношении газовая промышленность, несомненно, имела гораздо больше общего с ядерной промышленностью, чем с угольной или нефтяной. Приводилось множество аргументов в защиту превосходства природного газа над другими энергетическими источниками, перечислялись многочисленные преимущества, которые дает его использование. Считалось, что добыча природного газа гораздо менее затратна, чем добыча угля, и что со временем, по мере того как будут происходить технологические прорывы в таких областях, как бурение и прокладка труб, это преимущество будет ощущаться все более отчетливо. Кроме того, природный газ превосходит другие энергетические источники, использующиеся в промышленности, в первую очередь благодаря стабильной температуре горения. Еще одним его преимуществом является тот факт, что, когда производственный процесс происходит с использованием газа, его гораздо легче регулировать. Необходимо также отметить, что поскольку природный газ – это «бездымное топливо, он полностью сгорает и не выделяет загрязняющих атмосферу отходящих газов»4, то борьба за скорейший переход городской энергосистемы с древесины и угля на природный газ была обусловлена экологическими причинами. Помимо этого защитники природного газа видели широкие перспективы, которые открывало его использование в транспортном секторе.
Советские энтузиасты, верившие в перспективность использования газа, часто цитировали Ленина, которому приписываются слова о том, что природный газ – это топливо будущего. Подобно электричеству, природный газ «сделает условия труда более гигиеничными, избавит миллионы рабочих от дыма, пыли и грязи»5. В. И. Ленин якобы доказывал, что переход на газовое топливо высвободит огромное количество рабочих, которые ранее трудились на угольных шахтах и занимались транспортировкой твердого угля. На самом деле эта цитата была взята из знаменитой статьи Ленина, в которой он доказывает необходимость масштабной электрификации, а не создание системы природного газа. Однако, подчеркивая тот факт, что до Октябрьской революции природный газ в России практически не использовался, советские газовики могли позиционировать свое топливо как истинно «социалистический» вид энергии. Если электричество, как считалось, представляет собой «наиболее совершенный вид энергии для двигателей, моторов, освещения и ряда технологических процессов, в частности для электроплавки», то «для тепловых целей наиболее совершенной энергией является газ»6.
Однако Сталин, как правило, на первое место ставил угольную промышленность с ее проверенными технологиями. Тот факт, что он безоговорочно поддержал проекты создания газопроводов Саратов – Москва и Дашава – Киев – Москва, был связан с необходимостью решать проблему дефицита энергоресурсов в военное и послевоенное время и вовсе не означал, что у него было ясное понимание перспектив газового топлива в качестве неотъемлемого компонента всей советской энергетики. Многие должностные лица, имевшие отношение к решению этого вопроса, и в первую очередь руководители угольной промышленности, выражали сомнения по поводу перспективности нового топлива: можно ли будет в стране, которая буквально купалась в огромных газовых ресурсах, наладить экономически эффективную добычу природного газа и его транспортировку на большие расстояния? Нефтяная же промышленность была технологически близка к добыче газа, и благодаря этому сходству Министерство нефтяной промышленности стало активно выступать за ускоренное развитие газовой отрасли.
Неопределенность по поводу будущей судьбы газа сохранялась и в период «междуцарствия» после смерти Сталина в марте 1953 г. Поворотным моментом была весна 1955 г. когда новым политическим лидером СССР уже был Никита Хрущев. Стремясь использовать новый баланс кремлевских сил, министр нефтяной промышленности Николай Байбаков, сменивший на этом посту Седина, приступил к реализации программы, главной целью которой была модернизация советской энергетической системы. В июне 1955 г. газета «Правда» сообщала, что увеличение добычи нефти и газа позволит Советскому Союзу «произвести крайне выгодные изменения в энергетическом балансе страны и перевести ряд топливно-потребляющих секторов народного хозяйства с твердого топлива на более экономичное и эффективное жидкое и газовое топливо». Учитывая, с каким энтузиазмом Хрущев относился к экономическому соревнованию между СССР и США, Байбаков отмечал, что «поставки газа приходятся на долю только 8 % населения в нашей стране, в то время как в США они охватывают 62 % населения». Советскому Союзу нужно было догонять Америку. Хрущев отозвался на эту аргументацию и в результате утвердил выделение значительно большей суммы средств на добычу и транспортировку природного газа. Вскоре после этого он назначил Байбакова главой влиятельной Государственной плановой комиссии – Госплана. При Байбакове в процессе планирования особый акцент стал делаться на нефти и газе как ключевых компонентах советской экономики7.
Готовность Кремля содействовать развитию газовой промышленности была подтверждена на XX съезде КПСС, состоявшемся в феврале 1956 г. Съезд принял план, в котором предусматривалось увеличение добычи газа в четыре раза – сю млрд кубометров в 1955 г. до 40 млрд кубометров в 1960 г. Съездом была поставлена долгосрочная задача – по образцу ленинской политики электрификации сделать газовое топливо доступным для всей страны. Казалось, красный газ делает решительные шаги для того, чтобы выйти из тени угля и нефти8.
Рис. 2.1. Алексей Кортунов (1907–1973) Источник: РИА Новости.
