Kitabı oku: «Исцеление от травмы: Авторская программа, которая вернет здоровье вашему организму. Возвращение удовольствия: Как преодолеть сексуальную травму и жить страстной жизнью», sayfa 3

Непреодолимое стремление к повторению

Существует еще один симптом, который мы должны рассмотреть, прежде чем начнем разбирать, каким образом травма поражает тело и разум и на долгие времена создает нам проблемы. Этот симптом проявляет себя несколько менее прямолинейно по сравнению с остальными. Я имею в виду один из самых любопытных и в то же время чреватых большим количеством проблем симптомов, который может повлечь за собой неразрешенная травма, – непреодолимое стремление к повторению действий и ситуаций, давших первоначальный импульс к развитию осложнений.

Суть его в том, что мы, как бы невольно, регулярно оказываемся вовлеченными в ситуации, очевидно или неявно перекликающиеся с теми, что стали первопричиной травмы. Самый простой и распространенный пример – это склонность к занятию проституцией или публичному обнажению (стриптизу) у тех, кто в детстве пережил сексуальное насилие или становился жертвой развратных действий.

Мы можем поймать себя на том, что вновь и вновь переживаем эффект травмы – либо через физические симптомы, либо через очень активное, бурное взаимодействие с внешней средой. Можно раз за разом проигрывать одну и ту же роль в интимных отношениях, в профессиональных конфликтах, в повторяющихся неурядицах и чрезвычайных происшествиях, а также в других, казалось бы, случайно возникающих ситуациях. Аналогичные повторения также могут наблюдаться в появлении телесных симптомов и течении психосоматических заболеваний. Нередки случаи, когда дети, столкнувшиеся с травмирующим опытом, затем постоянно воссоздают его в своих играх. А нас, взрослых, как будто какая-то неведомая сила заставляет заново переживать свои давние травмы, превращая их в часть нашей повседневной жизни. Однако механизмы процесса одинаковы и в том и в другом случае – они не зависят от возраста человека.

Бессел Ван дер Колк, ученый-психиатр, сделавший огромный вклад в исследование феномена посттравматического стресса, поведал историю об одном ветеране войны – историю, которая ярко иллюстрирует сразу два важных аспекта – цикличность и потенциальную опасность воссоздания аналогичных болезненных ситуаций в попытке решить существующую проблему.

Однажды, где-то во второй половине 80-х годов XX века, в 6:30 утра 5 июля некий мужчина зашел в платный общественный туалет и, держа одну руку в кармане – так, словно он сжимает в ней пистолет, потребовал у служащего, чтобы тот отдал всю наличность, которая есть в кассе. Получив около пяти долларов, налетчик вернулся в свою машину, где и просидел до тех пор, пока к месту происшествия не подъехала полиция. Тогда молодой человек выскочил из машины, снова красноречиво пряча руку в кармане, и заявил, что он вооружен и всем стоит держаться от него подальше. К счастью для преступника, полицейские не стали в ответ открывать огонь и арестовали его без кровопролития.

Уже в участке дежурный офицер, заглянув в досье этого человека, выяснил, что за минувшие пятнадцать лет он совершил еще шесть так называемых «вооруженных ограблений», причем все в 6:30 утра 5 июля. Узнав, что задержанный был участником войны во Вьетнаме, полицейские предположили, что такое поведение – это нечто большее, чем простая склонность к правонарушениям. Поэтому они препроводили его в ближайший госпиталь для ветеранов, где с ним и познакомился доктор Ван дер Колк.

Он напрямую спросил у этого человека: «Что с вами произошло в 6:30 утра 5 июля?» И немедленно получил ответ. Во Вьетнаме взвод, в котором служил мужчина, попал в засаду. Вьетконговцы сразу же перебили всех, кроме него и его друга Джима. Это случилось 4 июля. Наступала ночь, на землю пала тьма, и вертолет не смог прилететь, чтобы эвакуировать двоих выживших. Тесно прижавшись друг к другу, они провели ужасную ночь: одни на рисовом поле, в окружении врагов. А около половины четвертого утра вьетконговская пуля вонзилась в грудь Джима. И вскоре он умер на руках своего друга – в 6:30 утра 5 июля.

После возвращения в Штаты каждый год 5 июля (если только он не сидел в это время в тюрьме) этот человек отмечал годовщину гибели своего друга. Пройдя курс терапии у доктора Ван дер Колка, ветеран наконец смог по-настоящему прочувствовать горе, связанное с этой потерей. Затем он смог увидеть связь между смертью Джима и своим навязчивым желанием совершать ограбления. И как только к нему пришло ясное осознание собственных чувств и той роли, которую сыграли исходные события в развитии его непреодолимого стремления к повторению определенных действий, этот человек перестал делать попытки воссоздать пережитый им трагический инцидент.

Но какая была связь между «вооруженными ограблениями» и горьким опытом вьетнамской войны? Разыгрывая налет, этот человек стремился вновь попасть на линию огня, ведь именно перестрелка стала причиной гибели его друга, так же как и всего их взвода. Провоцируя полицейских присоединиться к инсценировке, бывший солдат как будто набирал себе массовку, которой предстояло сыграть роль вьетконговского отряда. Он не хотел никому причинять боль, поэтому не использовал оружия, а только делал вид, что оно у него есть. Затем он доводил ситуацию до кульминационной точки и только тогда получал помощь, необходимую, чтобы залечить его душевные раны. Такие действия позволяли ему на время освободиться от страдания, горя и чувства вины, связанных с насильственной смертью приятеля и остальными ужасами войны.

Если бы мы рассматривали поведение этого человека, ничего не зная о его прошлом, то могли бы принять его за сумасшедшего. Однако в свете этого короткого эпизода из жизни его поступки выглядят как блестящая попытка избавиться от глубокого эмоционального рубца. Снова и снова повторяя свои действия, он каждый раз был готов дойти до последней черты, пока наконец не получил реальную возможность освободиться от невыносимого наваждения, порожденного войной.

Чрезвычайное происшествие – это «всего лишь» происшествие

Соглашусь, что история человека, совершавшего ограбления каждый год в один и тот же день, – это скорее пример крайнего порядка. Он служит цели проиллюстрировать тот факт, что мы можем зайти очень далеко, создавая ситуации, которые должны нас побуждать противостоять неразрешенным травмам и тем самым преодолевать их.

К сожалению, взаимосвязи между воссоздаваемыми и изначальными ситуациями могут и не прослеживаться явно и очевидно. У травмированного человека травмировавшее его событие может ассоциироваться с, казалось бы, совершенно иной ситуацией, и тогда он начинает бесконечно «прокручивать» эту вторичную ситуацию взамен изначальной. Непрекращающиеся неприятности – это одно из типичных проявлений склонности к повторению болезненного опыта, особенно если в характере этих неприятностей прослеживаются те или иные схожие черты. В других случаях человек регулярно страдает от однотипных физических повреждений. Растяжения связок в районе лодыжки, вывихи коленного сустава, хлыстовые травмы⁶ шеи и даже так называемые психосоматические заболевания – вот обычные примеры реализации стремления к повторному переживанию травмирующих ситуаций на физическом уровне.

Естественно, так называемые «чрезвычайные происшествия» сами по себе не являются чем-то большим, нежели происшествиями. Ключ, позволяющий идентифицировать их как симптомы травмы, – это регулярность их повторения. Так, один юноша, в детстве ставший жертвой развратных действий, в течение трех лет более 12 раз вступал в интимную связь, занимаясь анальным сексом с мужчинами, и ни в одном из этих «чрезвычайных происшествий» явно не было его вины.

Регулярное воссоздание болезненного опыта – это самый любопытный и неоднозначный из всех симптомов травмы. Возникновение этого феномена может отвечать истинным потребностям человека, а уровень «схожести» между вторичными и исходными ситуациями при этом может быть просто потрясающим.

Но если природу одних проявлений стремления к воссозданию болезненного опыта легко понять, то другие, похоже, вообще не поддаются логическому объяснению.

Позвольте мне поделиться с вами историей человека по имени Джек. Она продемонстрирует, как подспудное стремление к воспроизведению травмирующих ситуаций приводит к неприятностям. Джеку за 50, он живет на северо-западе страны. Это очень серьезный и в то же время застенчивый человек. Когда мы впервые встретились, он затруднялся сказать, какая причина привела его ко мне. Однако сквозь его смущение явственно проглядывало гораздо более сильное чувство – чувство униженности, которое испытывает человек, потерпевший жестокое поражение.

Прошлым летом, швартуя свою лодку, Джек гордо и беззаботно спросил у своей жены: «Прекрасная работа, разве не так?» А в следующую секунду и он, и его жена, и их ребенок оказались опрокинуты навзничь. Джек подходил к причалу на нейтральной передаче, мотор лодки работал на холостых оборотах, но неожиданно рычаг переключения заклинило, лодка резко дернулась вперед, а все, кто в ней находились, были сбиты с ног.

К счастью, никто не был серьезно ранен, вот только нос лодки врезался в другое пришвартованное у причала суденышко, и нанесенный ему ущерб впоследствии оценили в 5000 долларов. Вдобавок к только что пережитому болезненному потрясению униженный до глубины души Джек был вовлечен в перебранку с хозяином второй лодки, который, вероятно, заподозрив, что Джек пьян, требовал пустить его на борт, чтобы завершить швартовку без дальнейших катастроф. Сроднившийся с морем еще в детстве, Джек имел огромный опыт судовождения, и этот обидный эпизод буквально выбил из него дух. Ведь он и вправду мог бы подойти к причалу, не оставляя мотор включенным на холостых оборотах.

В ходе совместной работы мы выяснили, какая травма стояла за этой вторичной ситуацией. С помощью техники прочувствованных ощущений, которую мы будем часто использовать в рамках «Программы 12 шагов к исцелению от травмы», Джек обрел способность почувствовать, как он сжимает в кулаке канат, как тот неожиданно дергается с такой силой, что едва не выворачивает ему руку, а затем – падение на спину. Это вызвало в памяти Джека образ из детства, когда ему было 5 лет. Тогда, во время морской прогулки на лодке, принадлежавшей его родителям, он сорвался с трапа и тоже упал на спину. От удара у него перехватило дыхание, и от этого стало еще страшнее.

Все глубже погружаясь в исследование этих воспоминаний, Джек ясно и живо ощутил, как сильно у него – пятилетнего мальчугана – напряглись мускулы, когда он ухватился руками за трап и, ужасно гордый собой, начал карабкаться по нему вверх. Родители, чем-то занятые в этот момент, не заметили, что их сын играет на крутой лестнице. А когда высокая волна подбросила лодку, Джек был опрокинут на спину. Однако этим болезненная и унизительная ситуация не исчерпывалась, потому что раненого Джека начали, что называется, таскать по врачам, и каждому из них заново пересказывали, что приключилось с мальчиком в море.

Существовала важная взаимосвязь между двумя этими событиями – падением в возрасте 5 лет и недавним фиаско Джека. И в тот и в другой раз он бахвалился своей удалью. И в тот и в другой раз он был опрокинут навзничь. И в тот и в другой раз от падения у него в буквальном смысле перехватило дыхание, а заодно и в эмоциональном плане он был мгновенно лишен присутствия духа. Лодка его отца носила имя «The High Seas», а за неделю до инцидента у пристани он точно так же нарек свою.

Помня об этой истории, вы можете по-новому взглянуть на события и/или неприятные происшествия из собственной жизни, которые, как вам кажется, имеют свойство странным образом повторяться, – возможно, они указывают вам на существование некой неразрешенной травмы. Может быть, вы уже совершенно позабыли о событиях, которые спровоцировали формирование определенного поведенческого стереотипа, хотя он упорно заставляет вас к ним возвращаться – снова и снова, снова и снова. Очень часто, изучая такие предположительно связанные с непреодолимым стремлением к повторению болезненного опыта ситуации, вы будете переосмысливать то, что было вам известно, и то, о чем вы прежде едва ли догадывались. Если вы работаете с этими поведенческими стереотипами и пробудившимися воспоминаниями, доверяйте собственным прочувствованным ощущениям и позвольте себе свободно, ничем себя не сдерживая, изучать скрытые взаимосвязи.

Любопытно, что еще один симптом, который может развиться в результате травмы, – это тактика избегания. Если в детстве вы упали с крутой лестницы, вы можете всю оставшуюся жизнь невольно обходить стороной такие сооружения и при этом даже не будете осознавать, из чего родилось это табу.

Симптомы приносят вести

Важно понять, что любой из перечисленных симптомов может появиться независимо от того, какие события стали причиной травмы. Но они могут оставить вас, и это обязательно случится, когда вы от нее исцелитесь. Однако чтобы добиться исцеления, нам надо научиться доверять сообщениям, которые посылает нам собственный организм. Симптомы травмы – это призванные разбудить нас внутренние звоночки. Если мы научимся к ним прислушиваться, если мы научимся лучше осознавать свое тело и, наконец, если мы поймем, как правильно использовать эти послания, мы сможем начать свой путь к исцелению от травмы. Итак, если до сих пор вы огорчались, «читая» эти сообщения, у вас появился шанс пересмотреть свое отношение и отныне воспринимать их как отправную точку, с которой начинается ваше путешествие. Вместо того чтобы падать духом, вы можете быть благодарны своему организму за то, что он посылает вам подсказки, которые необходимы для будущего исцеления.

Глава 3. Как травма влияет на организм

О Господи, помоги мне сегодня быть хорошим зверем.

Барбара Кингсолвер

Когда я только начинал самостоятельно изучать феномен травмы, меня привлекли к исследовательской работе, посвященной физиологии головного мозга. Я знал, что отделы мозга, ответственные за инстинктивное поведение, практически идентичны у человека и животных. И лишь та его часть, которая обеспечивает рациональное мышление, является исключительно человеческой и в этом смысле уникальной. Также мне было известно, что животные, играющие в дикой природе роль добычи, крайне редко страдают от травм – и это притом, что их жизни постоянно что-то угрожает. Более того, похоже, у них есть запрограммированная природой способность при благополучном исходе в буквальном смысле стряхивать с себя последствия смертельно опасных стычек с хищниками и продолжать жить так, будто ничего особенного и не произошло.

Внимательно просмотрев множество фильмов о дикой природе, я заметил, что большинство животных обладают одним и тем же физиологическим механизмом, который позволяет им, едва избежав смерти, тут же вернуться к нормальному существованию. При этом сам восстановительный процесс ужасно напоминает то, что мне уже доводилось видеть: дрожь, переходящая в мощное сотрясение тела, спонтанное изменение дыхания – через все это прошла Нэнси. (Несомненно, вы помните, что уже встречались с Нэнси в предисловии к этой книге.) Этот процесс также можно наблюдать во время многих исцеляющих ритуалов, которые проводятся в разных концах света шаманами.

Если же вы хотите своими глазами рассмотреть и увидеть от начала до конца, из чего состоит этот процесс, вам стоит обратиться к фильму компании «National Geographic» «Полярный медведь в опасности» («Polar Bear Alert»), который можно найти на полках многих специализированных магазинов. В фильме показано, как производят отлов медведей с научными целями: сначала напуганного зверя преследуют на небольшом самолете, затем в него выстреливают специальным дротиком, содержащим транквилизатор, а когда медведь валится с ног, биологи окружают его и крепят на шкуре специальную бирку или чип, чтобы иметь возможность отслеживать дальнейшую судьбу данной особи.

Но вот огромный зверь начинает приходить в себя после шока. Сперва в его теле возникает легкая дрожь. Постепенно ее интенсивность нарастает и в конце концов достигает пика – в этот момент животное почти бьется в конвульсиях, а его конечности «беспорядочно подергиваются» (во всяком случае, так кажется со стороны). Когда эта тряска прекращается, зверь делает свободный и очень глубокий вдох, который буквально растекается по всему телу. Биолог, комментирующий за кадром происходящее, говорит, что такое поведение необходимо медведю, чтобы «выдохнуть из себя стресс», накопившийся во время погони и пленения.

А теперь – самое интересное. Когда все то же самое демонстрируют в замедленном повторе, становится очевидным, что в тот момент, когда нам казалось, что медведь беспорядочно размахивает лапами, он на самом деле совершал слаженные движения, характерные для бега. Зверь как будто хотел завершить свое бегство, сделать мощный финишный рывок, который был прерван действием транквилизатора. Затем медведь сбрасывает с себя остатки «застывшей энергии», выпуская ее на свободу на крыльях непринужденного, наполняющего все тело дыхания. Практически то же самое я наблюдал, когда Нэнси наконец оправилась от невыносимого страха, пережитого еще в раннем детстве.

Очевидных доказательств становилось все больше, и во мне крепла уверенность в том, что исцеление от травмы, какими бы словами мы его ни называли – хоть «реассоциацией», хоть, как это принято среди шаманов, «возвращением души», – это в первую очередь биологический процесс или телесный процесс, часто сопровождающийся психологическими «эффектами». Последнее особенно свойственно тем случаям, когда травма сопряжена с предательством со стороны людей, которые могли и должны были нас защитить.

Вдобавок к этому я предположил, что успешные методы исцеления непременно должны подразумевать установление прочной связи между человеком и его организмом. Методы, которые не дают нам возможности восстановить нарушенную связь с собственным телом, заведомо не могут быть по-настоящему успешными.

Итак, давайте попробуем суммировать наши знания.

Борьба, бегство, оцепенение

Когда ситуация воспринимается как угрожающая жизни, и разум, и тело мобилизуют огромное количество энергии, готовясь к борьбе или спасению бегством, – вот почему это принято называть реакцией борьбы или бегства («fight or flight»). В ней задействована та же энергия, что позволяет субтильной женщине голыми руками поднять тонну детройтской стали⁷, чтобы высвободить из-под нее ноги своего ребенка, если ее ненаглядный малыш попал под машину. Сила такого рода обеспечивается обильным приливом крови к мускулам и мощным выбросом стресс-гормонов, таких как кортизол и адреналин.

Поднимая вес более двух тысяч фунтов, испуганная мать расходует большую часть того избытка химических веществ и энергии, которые были брошены на подмогу организмом, чтобы она могла справиться с угрозой. Сам ее сын, придавленный к земле машиной и оказавшийся в смертельной ловушке, в этот момент парализован страхом и болью и потому не может сделать того, на что способна его мать. Выброс энергии из организма, который происходит, когда опасная ситуация завершается, служит информационным сигналом для головного мозга – о том, что настало время снизить уровень секреции стресс-гормонов, потому что угроза миновала. Именно это и происходит в организме матери в подобной ситуации.

Если головной мозг не получает сообщения, позволяющего вернуться к работе в нормальном режиме, он продолжает поддерживать высокий уровень производства кортизола и адреналина, и организм оказывается в состоянии все нарастающей энергетической перегрузки. В таком положении оказывается попавший под машину сын. До тех пор, пока он не найдет способа избавиться от избыточной энергии, его организм будет упорно реагировать на все происходящее в жизни так, будто он все еще страдает от боли и чувства беспомощности, даже спустя много времени после того, как будут излечены его физические ранения.

Главный вопрос таков: что не дает человеку вернуться к нормальной жизнедеятельности, когда угрожавшей ему опасности больше не существует? Почему мы не можем просто выпустить переизбыток энергии тем же естественным способом, каким это делают животные?

Чтобы ответить на него, я приглашаю вас посетить Долину Серенгети, где до сих пор обитают древние тени наших духовных предков. Найдите минутку, чтобы зримо представить себе крадущегося гепарда. Его глаза внимательно всматриваются в будущую жертву, его тело напряженно замерло в сосредоточенном ожидании – он готовится напасть на быстроногую, стремительную антилопу импалу. Я хочу, чтобы вы проследили за собственной реакцией, когда наблюдаете, как этот великолепный поджарый хищник стремительно настигает свою жертву, несясь со скоростью около 100 километров в час. Импала падает на землю за долю секунды до того, как гепард вонзает когти в ее холку. Такое впечатление, что жертва капитулировала перед хищником и смирилась с неизбежностью смерти.

Однако поверженная импала еще не умерла. Хотя ее тело безвольно и неподвижно распростерто на земле, ее нервная система по-прежнему работает в напряженном ритме, заданном стремительной погоней. Животному трудно дышать и почти невозможно пошевелиться, но его сердце и мозг как будто все еще участвуют в гонке. Те же химические вещества, о которых мы говорили чуть ранее, дали антилопе дополнительные силы, чтобы бежать, а теперь продолжают мощным потоком поступать в ее тело и головной мозг. Есть вероятность, что гепард не растерзает ее на месте. Возможно, это самка, и она оттащит свою добычу в кусты, а затем отправится за своими изголодавшимися детенышами, заботливо спрятанными где-то вдалеке.

Если гепард уйдет, временно оцепеневшая импала может очнуться от шока и, посредством дрожи и «тряски», сбросить с себя избыток энергии, которую организм мобилизовал, чтобы избежать гибели. Когда эта нормализующая процедура естественным образом завершится, антилопа поднимется на ослабшие ноги, сделает несколько первых неверных шагов, а затем ускачет прочь в поисках своего стада – как будто ничего необычного с ней и не случилось.

Реакция «обездвиживания», использованная импалой, – это такой же важный инструмент выживания, как и реакция борьбы или бегства. Эту обычную стратегию выживания также называют реакцией оцепенения. Малоподвижные, «медленные» и относительно беззащитные животные, например, такие как опоссум, используют оцепенение как свою главную линию защиты. Но в тех случаях, когда не существует условий для равной борьбы или успешного бегства, любые животные прибегают к этому средству.

Другая жизненно важная функция реакции оцепенения заключается в том, что она вызывает потерю чувствительности. Если зверь (или человек) будет убит в тот момент, когда он находится в оцепенении, он не испытает ни боли, ни ужаса, то есть будет избавлен от смертельных мук.

Люди демонстрируют реакцию оцепенения – при которой энергия буквально застывает внутри организма – регулярно, и когда получают телесные повреждения, и даже когда сталкиваются со слишком сильными переживаниями. Однако, в отличие от импалы, выйдя из этого состояния, мы склонны сопровождать свое возвращение к нормальной жизни дополнительным беспокойством. Сами чувства, которые нам необходимы, чтобы помочь себе или заставить себя вернуться в реальность, по сути своей призваны сделать нас в каком-то смысле бесчувственными.

Трудности, которые мы испытываем, приходя в себя, – это очень важный момент. Я уверен в том, что способность возвращать себе самообладание и равновесие, после того как организм использовал для самозащиты реакцию оцепенения, – это фактор, играющий первостепенную роль в профилактике травм.

Каким образом дикие животные возвращаются к своему нормальному состоянию?

Ответ на этот вопрос вы уже знаете: через дрожь, сотрясение тела и изменение дыхания, которые я уже описывал выше. Помню, когда я поделился своими наблюдениями и выводами о поведении животных с Эндрю Бванали, ученым-биологом и главным специалистом национального парка Мзузу, находящегося в центральноафриканском государстве Малави, он начал энергично кивать в ответ, а затем выпалил: «Да-да-да! Это правда. Прежде чем мы выпускаем пойманных животных обратно на волю, мы убеждаемся, что они сделали именно то, что вы описали. – Затем он опустил глаза, словно что-то рассматривая на земле, и тихо добавил: – Если они не дышали и не дрожали вот так, перед тем как их отпустили, они не выживут. Они умрут».

Хотя люди редко умирают от неразрешенных травм, качество нашей жизни может жестоко страдать от их последствий. Некоторые люди, столкнувшись с этим, описывают свое состояние как «смерть при жизни».

Итак, почему же мы не можем стряхнуть с себя оцепенение так же, как это делают животные? Что останавливает нас и не дает нам выпустить застывшую энергию?

У меня есть для вас по-настоящему хорошие новости. Мои изыскания привели меня к убеждению, что у нас есть серьезные причины верить в то, что на самом деле люди обладают той же, что и животные, способностью восстанавливаться и сбрасывать с себя страх. Благодаря своей клинической практике я обнаружил, что тому есть веские доказательства. Я выяснил, что при должной поддержке и руководстве люди могут стряхнуть с себя последствия невыносимо тягостных событий и вернуться к нормальной жизни, используя те же самые действия, к которым прибегают животные. И у них все получается.

Довольно долго я трудился над разработкой безопасного, мягкого и эффективного способа, который бы позволил людям исцеляться от травм. Он основан на понимании того, что травма – это в первую очередь физиологическое явление. Это нечто изначально происходящее с организмом человека и его инстинктами. И только потом травмирующий эффект распространяется на его эмоции, разум и дух.