Kitabı oku: «ЗА-ЧЕМ?!», sayfa 3

– Что же вы не берёте печенья, возьмите-возьмите, очень вкусное, – то и дело вставлял он и тут же задавал мне новый вопрос, так что я не успевала потянуться за печеньем.

Беседа всё шла и шла, я окончательно освоилась, уже не боялась дать какой-то неправильный ответ, показаться глупой или как-то опростоволоситься, я даже попробовала печенье. Павел Витальевич ушёл в воспоминания, он называл множество неизвестных мне фамилий, то и дело поясняя: это наш искромётный Бернард Шоу, хи-хи, этот был бы не хуже Толстого, но никогда не мог ничего закончить, хи-хи. Шло время, чай кончился, печенье ещё оставалось. Пытаясь придумать, как перевести разговор на свою тему, я стала невнимательна и пару раз, толком не понимая, о чём меня спрашивают, ответила наугад, но Павел Витальевич ничего не заметил, он всё продолжал рассказывать о том, как он прежде вёл издательство, как когда-то к нему пришла юная и талантливая девушка, очень похожая на меня, Машутка, как она влюбилась и до сих пор без ума от него старого, седенького, с козлиной бородкой, хи-хи. Детей вот, увы, только не было, хи-хи, а то бы дочка была уже совсем, как я. Если Машутка будет не против, мы могли бы удочерить тебя, такую тихую, скромную, с этим румянцем на щёчках, хи-хи. Мне стало противно, с этого момента я слышала в его речи только это хи-хи. В голове промелькнуло: что если шеф решил подшутить надо мной, что, если он отправил меня к своему пожилому учителю, просто, чтобы я проведала его – кто-то же должен навещать старых людей. Когда я в очередной раз незаметно поглядела на часы, времени было уже половина десятого, я вдруг испугалась: что, если Павел Витальевич попросту забыл, зачем я пришла. Будто услышав мои мысли, улыбаясь и щурясь, старичок сказал:

– Прочтите мне что-нибудь из ваших рассказов, что-нибудь самое-самое, хи-хи.

Я обрадовалась, но тут же подумала, а стоит ли мне после всех этих хи-хи доверять старичку своё самое-самое – самое-самое сокровенное.

– Ну же, сударыня, вам нечего стесняться! – он стал меня подбадривать, не понимая причины моего замешательства.

Я подхватила свою папку, что всё это время лежала на моих коленях. Стала мысленно перебирать: этот – нет, лучше другой, открыла папку на одном из рассказов и начала читать.

– Очень любопытно, – прервал он меня всего через несколько минут.

Он вдруг стал очень серьёзен:

– Оставьте у меня пожалуйста рукопись, я позвоню вам в ближайшие дни.

Сперва я огорчилась от того, что Павел Витальевич прервал меня так скоро, но тут же, заметив перемену в его настроении, лице, движениях, я обрадовалась: значит, он и вправду большой специалист, и он оценил мой текст так быстро! Как здорово! Все те часы, что я томилась, не знала, как сбить его с темы, что я сидела и скучала, теперь окупились сполна, и я была готова и дальше слушать поток воспоминаний, даже эти хи-хи, но Павел Витальевич улыбнулся мне и сказал в своём прежнем шутливом тоне:

– Оставляйте, сударыня, у меня свой труд. Я был бы счастлив беседовать с вами бесконечно, но вам уже пора домой, а меня уже давно ревнует моя жёнушка, хи-хи.

В прихожей меня провожала только Машутка, теперь я знала, что это не прислуга, не какая-то там дальняя родственница Павла Витальевича, а его жена, всё также пламенно любящая своего мужа, как и двадцать лет назад. Она строго оглядела меня с головы до ног, когда я надевала туфли и пальто:

– Что невдомёк, что пожилому человеку спать уже пора? – грубо бросила она.

– Но это…

– Прочь! – зашипела она на меня и будто бы хотела замахнуться.

Я выскочила на лестничную площадку, благо дверь была открыта, и мне нужно было лишь толкнуть её. Дверь захлопнулась, резко загремели замки, затем хлопнула ещё одна дверь.

Какая ревность, подумала я. Но зачем ревновать меня, молодую девушку, к такому старенькому человеку? Я тут же отметила про себя, что Машутка должна быть очень любопытным персонажем для каких-то моих будущих произведений и постаралась в подробностях запомнить её внешность и свои ощущения от двух моментов: когда в гостиной она гордо проплыла мимо меня и когда теперь буквально вышвырнула меня за дверь. Мне не было неприятно, мне было скорее смешно от такой глупой ревности.

Я спустилась вниз, вышла на улицу, на душе было легко и радостно: всё вышло совсем не так, как я думала, но я была уверена, что не зря сходила к Павлу Витальевичу, что это был важный шаг навстречу моей писательской судьбе.

Действительно, дней через десять он мне позвонил. В трубке захихикал его голос:

– Ах, юная писательница! Я очарован! Звоню вам, пока меня не слышит моя Машутка, уж очень она ревнует меня старичка, хи-хи. Хи-хи. Какая она! Так тогда на вас злилась, хи-хи. Но к делу, – тут его тон резко изменился, стал серьёзным. – Я договорился с одним из моих учеников. Ваши рассказы будут напечатаны.

И он объяснил мне в деталях, когда и куда мне нужно прийти, что принести с собой. Сказал, что отдал мою рукопись в издательство. И там его заверили, что рассказы будут опубликованы в отдельной книжке – давно им не попадались такие молодые, такие талантливые авторы.