Kitabı oku: «Право на эффективную судебную защиту в административном судопроизводстве», sayfa 3

Таким образом, рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства требований, подлежащих в соответствии с законодательством нашей страны рассмотрению в административном судопроизводстве, представляет собой нарушение закона, которое не может быть оправдано ссылками на понятия о процессуальной экономии, эффективной судебной защите (тем более что эффективность защиты прав из публичных правоотношений в порядке гражданского судопроизводства обосновывается не сущностными правовыми аргументами, а лишь ссылками на экономию времени, денежных средств, необходимых для рассмотрения двух дел вместо одного).

Интересно также отметить, что сохраняющейся долгое время особенностью российской правовой системы является практически ничем не ограниченная возможность рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства вопросов (не требований) о незаконности публично-правовых решений, действий (бездействия), выступающих юридическими фактами, лежащими в основе частноправовых требований (например, требований о возмещении вреда)⁸⁹. Серьезный критический анализ данной проблемы гражданского судопроизводства приведен в работе А.Ф. Васильевой⁹⁰.

С учетом изложенных соображений заслуживают дополнительного обсуждения также разъяснения, данные в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2016 г. № 36 «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации»⁹¹ (далее также – Постановление Пленума № 36), согласно которым споры о признании актов государственных органов и органов местного самоуправления недействительными (незаконными) не подлежат рассмотрению в порядке, предусмотренном КАС РФ, если исполнение таких актов привело к возникновению, изменению или прекращению гражданских прав и обязанностей.

Таким образом, представляется, что позиция, по смыслу которой осложнение публично-правовых споров теми или иными частноправовыми вопросами само по себе влечет необходимость рассмотрения этих споров по правилам гражданского судопроизводства, не основана на действующем законодательстве (сегодня нет нормы процессуального права, в связи с которой эта позиция была сформирована). Более того, такая позиция деструктивна, так как ее применение ведет к необоснованному ограничению процессуальных прав граждан и организаций, предусмотренных процессуальной формой административного судопроизводства (в частности, к возникновению у них вытекающей из ст. 56 ГПК РФ процессуальной обязанности доказывать незаконность оспариваемого акта).

Характер спора (спорного отношения), как и прежде, остается основным критерием, служащим для разграничения порядков рассмотрения гражданских и административных дел. Так, в п. 1 Постановления Пленума № 36 разъяснено, что к административным делам, рассматриваемым по правилам КАС РФ, относятся дела, возникающие из правоотношений, не основанных на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников, в рамках которых один из участников правоотношений реализует административные и иные публично-властные полномочия по исполнению и применению законов и подзаконных актов по отношению к другому участнику.

Использование указанного критерия вызывало и будет вызывать сложности, поскольку появляются новые и новые категории дел, и каждое дело имеет свои индивидуальные особенности. При этом во многих спорах сочетаются частноправовые и публично-правовые элементы (вопросы), и иногда сложно однозначно решить, какой из них определяет природу соответствующего спора: публичную или частноправовую. Однако такие сложности постепенно находят свое решение. Число проблем, связанных с разграничением предметов правового регулирования КАС РФ и ГПК РФ, с момента введения в действие КАС РФ непрерывно снижается. Многие из них получили разрешение в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, обзорах судебной практики, утверждаемых Президиумом Верховного Суда Российской Федерации. Вместе с тем решить все проблемные вопросы раз и навсегда невозможно. Они существуют даже в тех правовых системах, в которых десятилетия назад приняты отдельные законы об административном судопроизводстве, созданы административные суды.

Очевидно, тем не менее, что опыт соответствующих стран может способствовать лучшему пониманию объективных проблем процессуального правового регулирования в нашей стране.

Во многих правовых системах Европы и Восточной Азии критерием отнесения того или иного дела (спора) к предмету правового регулирования законодательства об административном судопроизводстве выступает предмет спора. В качестве предмета административного спора рассматривается административный акт (Германия⁹², Сербия⁹³), соответствующий законный интерес, не ставший субъективным правом (Италия)⁹⁴, административное действие (Китай)⁹⁵, административное решение (Финляндия), административное распоряжение (Япония). Предметом могут выступать также другие акты административных органов⁹⁶, меры, посредством которых был разрешен административный спор или прекращено административное производство⁹⁷, административные договоры⁹⁸, а также права и обязанности из них⁹⁹.

Например, согласно Закону Республики Сербия об административных спорах 2009 г. основным предметом административного спора, как и в прежних законах, остался итоговый административный акт. Следует отметить, что понятие итогового административного акта традиционно считается одним из ключевых в сербской правовой доктрине, определяющим заинтересованность в обращении в суд и саму возможность возбуждения судопроизводства¹⁰⁰. Соответствующее понимание природы административного судопроизводства, последовательно опирающееся на принцип разделения властей, по всей видимости, обуславливает отсутствие в сербских законах об административных спорах норм, регулирующих судебные процедуры, в обязательном порядке предшествующие принятию того или иного административного акта (судебные процедуры предварительного судебного контроля (судебного санкционирования).

Как показывает опыт зарубежных стран, введение любых критериев не влечет полного и однозначного разрешения всех вопросов о соотношении предметов правового регулирования законодательства о гражданском судопроизводстве и законодательства об административном судопроизводстве (даже спустя полвека и более). Такие вопросы возникают и обсуждаются и в названных выше странах.

Вместе с тем развитие судебной практики и правовой доктрины постепенно приводит к тому, что число спорных вопросов существенно сокращается. Свидетелями этого стали российские теоретики и практики спустя лишь несколько лет после введения в действие КАС РФ.

При возникновении в той или иной сфере общественных отношений наиболее серьезных сложностей, связанных с разграничением предметов правового регулирования КАС РФ и ГПК РФ, не исключается использование дополнительного критерия такого разграничения. Этим критерием может являться прямое указание закона об отнесении тех или иных категорий дел к предмету регулирования определенного кодекса.

Ярким примером в данном случае выступают дела о признании информации, размещенной в сети «Интернет», запрещенной к распространению. Многочисленные разногласия по поводу этой категории дел были разрешены сначала путем дачи аргументированных разъяснений Президиума Верховного Суда Российской Федерации, а затем путем прямого указания соответствующих дел в перечне дел, подлежащих рассмотрению по правилам КАС РФ, в п. 2² ч. 3 ст. 1 данного Кодекса. При принятии указанных решений учитывался прежде всего характер споров (характер спорных правоотношений)¹⁰¹.

Подводя итог проведенному анализу проблемы определения предмета судебной защиты в административном судопроизводстве, можно сказать, что основным критерием для этого традиционно служил и, по всей видимости, должен служить характер спора (характер спорного правоотношения: публично-правовой или частноправовой). При этом пора отказаться от сложившегося в советский период подхода, согласно которому все сомнения относительно правовой природы спора толкуются в пользу его гражданско-правовой природы.

С развитием теории и судебной практики эффективность применения названного критерия будет возрастать. Напротив, замена данного критерия каким-либо другим (например, исчерпывающим перечислением всех административных дел в тексте закона) приведет либо к искусственному сужению круга дел, подлежащих рассмотрению по правилам КАС РФ (а следовательно, и к ограничению прав граждан в спорах с властью)¹⁰², либо к необходимости формирования теории и практики, что называется, с нуля. Последнее вряд ли оправдано, поскольку, как показывают сравнительно-правовые исследования в сфере административного судопроизводства, идеальных критериев разграничения предметов правового регулирования нет. При этом устоявшиеся (апробированные) в той или иной правовой системе критерии работают в ней наиболее эффективно¹⁰³.

§ 3. Принцип эффективной правовой защиты по административным делам

По свидетельству специалистов в области сравнительного правоведения, российское право, ранее принадлежавшее к семье социалистического права, сближается с романо-германской правовой семьей¹⁰⁴. На сегодняшний день в качестве одного из примеров такого сближения могло бы рассматриваться развитие законодательства об административном судопроизводстве, а именно принятие 8 марта 2015 г. Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации¹⁰⁵.

Вместе с тем справедливости ради нужно отметить, что в Европе первый из известных нам законов об административном судопроизводстве был принят в социалистической стране – Югославии – в 1952 г. Он назывался Законом об административных спорах¹⁰⁶. Аналогичный закон в разных вариациях действует сегодня в республиках бывшей Югославии: в Сербии, Боснии и Герцеговине, Северной Македонии, Хорватии, Черногории. В 1956 г. в Испании принят Закон «Об административном судопроизводстве»¹⁰⁷, а в 1960 г. в ФРГ – Закон об административном судопроизводстве Германии¹⁰⁸.

Отдельные законодательные акты, предназначенные для регулирования процедуры разрешения административных судебных споров, изданы в Азербайджане, Армении, Греции, Грузии, Италии, Латвии, Нидерландах, Польше, Португалии, Украине, Финляндии, Франции, Швеции и других государствах. Самые современные кодификации в сфере административного судопроизводства, учитывающие опыт российской кодификации, проведены в последние годы в Казахстане, Киргизии, Узбекистане¹⁰⁹.

Оставляя в стороне политико-правовые теоретические дискуссии о влиянии романо-германской правовой семьи на российское право, тем не менее нельзя не учитывать продолжительный опыт специального правового регулирования процедур рассмотрения административных дел судами в государствах континентальной Европы. Кроме того, Россия ранее принимала на себя и много лет несла обязательства по обеспечению существования эффективных средств правовой защиты в свете прецедентного права Европейского суда по правам человека¹¹⁰. Отсюда представляется полезным изучение стандартов (принципов) в сфере административного судопроизводства, действующих в европейских государствах.

Предваряя данное изучение, стоит отметить, что отечественной теории процессуального права известна характеристика принципов права как «требований», «начал», «руководящих положений», «истоков», «основ», «нормативно-руководящих начал», и, наконец, основных, руководящих, исходных идей, пронизывающих право и лежащих в его основе¹¹¹.

Как справедливо отмечал В.М. Семенов: «Форма выражения принципов в праве в известной мере зависит и от разновидности того или иного принципа, в частности, от сферы его действия…

Следовательно, содержание принципа как нормативно-руководящего начала целесообразно понимать в узком и широком смысле. В узком смысле – это формулировка принципа в виде отдельной нормы или в содержании ряда норм права. А в широком смысле слова под содержанием принципа следует понимать всю совокупность норм права, которые сложились под влиянием данного принципа, являются выражением его идейно-политических аспектов»¹¹².

В современный период развития процессуальной теории понимание принципов права как правил поведения (прав и обязанностей), содержание которых закреплено в целом ряде норм законодательства, высказано В.М. Шерстюком¹¹³.

Впоследствии понимание принципов как норм права (норм-принципов) было обосновано и развито в отечественной процессуальной доктрине А.Ф. Вороновым, указавшим, что принципы – это главные, общие, системообразующие нормы¹¹⁴. Из соответствующего утверждения сделан важный вывод: «Если принцип – это норма права (пусть даже и наиболее общая), то он должен четко и конкретно определять правило поведения, права и обязанности»¹¹⁵.

Европейские стандарты (принципы) административного судопроизводства сформулированы в Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее также – Конвенция) и прецедентной практике Европейского суда по правам человека¹¹⁶. Основополагающие нормы, из которых проистекают данные стандарты (принципы), изложены в п. 1 ст. 6, ст. 13 Конвенции. Так, согласно п. 1 ст. 6 Конвенции каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.

Использованное в ст. 6 Конвенции словосочетание «спор о гражданских правах и обязанностях», казалось бы, не позволяет распространить закрепленные в данной статье гарантии на сферу административного судопроизводства.

Вместе с тем решения Европейского суда по правам человека по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. и по делу Кенига от 28 июня 1978 г. дали возможность выявить некоторые значения формулы «гражданские права и обязанности». Первое значение показывает, что она охватывает «любую процедуру, результат которой является определяющим в отношении прав и обязанностей частного характера», даже если речь идет о споре между частным лицом и органом государственной власти, безотносительно к тому, на основании какого «закона должен быть разрешен спор», и какой орган компетентен вынести данное решение.

Указанные выводы получили развитие в решении по делу Голдера от 21 февраля 1975 г. Суд пришел к заключению о том, что «статья 6 п. 1 гарантирует каждому право на то, чтобы любая жалоба, связанная с гражданскими правами и обязанностями, рассматривалась в судебной инстанции». Из этого следует, кроме всего прочего, что эта статья действует не только в отношении уже начатой процедуры: на нее может ссылаться каждый, кто, считая незаконным вмешательство в осуществление одного из своих (гражданских) прав, заявит, что не имел возможности возбудить дело в суде, отвечающем требованиям п. 1 ст. 6 Конвенции¹¹⁷.

В одном из своих последних постановлений в отношении России Европейский суд по правам человека указал: «что касается приемлемости жалобы ratione materiae с учетом юрисдикции Суда, он повторяет, что ранее он признал, что обжалование в судах административных решений, затрагивающих права или свободы человека, в соответствии с гл. 25 ГПК подпадает под действие гражданского аспекта ст. 6 Конвенции, невзирая на отсутствие каких-либо денежных требований (см., среди прочего, и в различных контекстах упоминаемое постановление по делу “Лашманкин и другие против России”, п. 494; постановление Суда от 7 мая 2019 г. по делу “Митянин и Леонов против России” (Mityanin and Leonov v. Russia), жалобы № № 11436/06 и 22912/06, п. 38–39 и 93–94; постановление Суда от 16 февраля 2016 г. по делу “Евдокимов и другие против России” (Yevdokimov and Others v. Russia), жалобы № № 27236/05 и 10 других жалоб, п. 49–53; и упоминаемое постановление по делу “Полякова и другие против России”, п. 40 и 126–31; см. также постановление Суда от 7 января 2003 г. по делу “Лайдин против Франции (№ 2)” (Laidin v. France (no. 2)), жалоба № 39282/98, п. 76, постановление Суда от 8 марта 2012 г. по делу “Слюсарь против Украины” (Slyusar v. Ukraine), жалоба № 34361/06, пункт 20)»¹¹⁸.

В соответствии со ст. 13 Конвенции каждый, чьи права и свободы, признанные в Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.

Названные нормы Конвенции конкретизированы в прецедентной практике Европейского суда по правам человека, национальном законодательстве, правовой доктрине. Их анализ позволяет зарубежным юристам выделить основные стандарты (принципы) административного судопроизводства. При этом разные авторы предлагают несколько отличные друг от друга наборы стандартов. Различаются также взгляды на их содержание и соотношение друг с другом, которое порой носит весьма сложный и многоаспектный характер. Так, некоторые принципы (например, принцип публичного разбирательства по делу) могут быть рассмотрены в качестве составных элементов или субпринципов других более общих принципов права. В то же время тот или иной принцип, вытекающий из содержания другого, более общего принципа, ввиду своей значимости, своего содержательного наполнения может быть выделен как самостоятельный. На наш взгляд, заслуживает внимания понимание соотношения принципов (стандартов), действующих в сфере правосудия по административным делам, предложенное в статье сербского ученого-юриста Дэяна Вучетича «Сербский судебный пересмотр административных актов и европейские стандарты для административных споров»¹¹⁹. Так, несмотря на то, что проблематика сроков осуществления судебной защиты прав иногда рассматривается Европейским судом по правам человека¹²⁰, Конституционным Судом Российской Федерации¹²¹ в рамках проблем реализации права на эффективную защиту, представляется более верным охватывать соответствующую проблематику содержанием права на справедливое судебное разбирательство, закрепленным в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а не права на эффективную судебную защиту.

В качестве ключевого принципа (стандарта) административного судопроизводства обозначается императив действительной и эффективной правовой защиты в каждом конкретном деле, вытекающий из ст. 13 Конвенции (принцип эффективной правовой защиты). Этот принцип является частью более широкого принципа – принципа правовой определенности, который, в свою очередь, выступает одним из фундаментальных аспектов верховенства права¹²².

Принцип эффективной правовой защиты рассматривается как основной краеугольный камень судебного пересмотра административных актов в Европе. Этот принцип призван гарантировать полномочия суда принять необходимые меры для исправления ситуации, чтобы она соответствовала законодательству. Он предполагает, в частности, следующее:

• возможность принятия предварительных мер, решений, позволяющих предотвратить потенциально наносящие ущерб административные действия;

• полномочие предписать совершение административных действий и принятие решений;

• возможность предотвратить принятие решений и совершение административных действий, в том числе в случаях наличия у администрации ограниченного административного усмотрения, когда есть основания полагать, что администрация действовала с превышением своих полномочий (ultra vires).

Принцип эффективной правовой защиты не исключает возможности замены оспоренного административного акта судебным решением. Вместе с тем прецедентное право Европейского суда по правам человека не требует от суда, разрешающего административное дело, заменить своим решением административный акт, признанный неправомерным. Тем не менее суд должен обладать правом возложить на административный орган обязанность, согласно которой последнему следует вынести новое решение в соответствии с предписанием суда после того, как первоначальный административный акт был отменен. Это правило не применяется в случаях, когда после отмены акта от администрации не требуется принимать новое решение (например, по вопросам назначения на должность, если решение о назначении отменено, и администрация обладает усмотрением в вопросе о том, возобновить ли процедуру назначения)¹²³.

Таким образом, у суда, рассматривающего административные дела, во всяком случае должно быть право выносить юридически обязательные решения: недостаточно возможности давать рекомендации или советы, даже если обычно они выполняются (дело “Benthem v. Netherlands”)¹²⁴. Согласно терминологии, используемой Европейским судом по правам человека, суд должен быть наделен «полной юрисдикцией» в споре или осуществлять «достаточную судебную проверку» (дело “Tsfayo v. United Kingdom”). Полномочия суда могут быть ограничены рамками «достаточной судебной проверки» в случаях, когда принятие окончательного решения по существу вопроса требует использования профессиональных знаний и опыта, не относящихся к области права, осуществления административного усмотрения в соответствии с политическими целями. По соответствующим делам окончательное решение по существу даже после проведения судебного разбирательства может выноситься административным органом, а не судом¹²⁵.

Принцип эффективной правовой защиты предполагает, что суд может быть наделен компетенцией рассматривать не только существо административного иска (жалобы), но также при удовлетворении административного иска (жалобы) присудить некоторую форму возмещения. В случае необходимости присуждение компенсации ущерба, причиненного нарушением, должно быть в принципе возможным. Как правило, компенсация осуществляется путем принятия отдельного решения¹²⁶. Суд также должен быть уполномочен освободить сторону от несения судебных издержек, когда это оправданно¹²⁷.

Так, в государствах – республиках бывшей Югославии в рамках административного судопроизводства можно требовать возвращения отдельных предметов, на которые был наложен арест, а равно компенсации убытков, причиненных истцу исполнением оспоренного акта; суд должен разрешить в судебном решении, которым аннулирован оспоренный акт, требование истца о возвращении вещей или о возмещении убытков, если факты разбирательства дают достаточные основания для этого. В противном случае суд предлагает истцу возбудить гражданское судопроизводство¹²⁸ (см., например, ст. 59 Закона Хорватии об административных спорах¹²⁹, п. 2 ст. 35 Закона Черногории об административном споре¹³⁰).

Согласно ст. 128, 156, 203–207, 299–301 Административно-процессуального кодекса Республики Болгарии 2006 г. административным судам этого государства подведомственны все дела по искам о возмещении вреда, причиненного в результате незаконных актов, действий и бездействия административных органов и должностных лиц, о возмещении вреда, причиненного в результате принудительного исполнения¹³¹.

В Италии административные суды существуют с 1861 г. Вместе с тем лишь в 1999 г. Кассационный суд Италии выработал позицию, согласно которой в рамках административного судопроизводства административный суд вправе разрешить вопрос о возмещении убытков. Позднее данная позиция нашла закрепление в ст. 7 Административного процессуального кодекса Италии 2010 г¹³².

Французский кодекс административного правосудия также содержит целый ряд норм, предусматривающих возможность возмещения ущерба (например, ст. L 773–7, L 773–8, L 77–10–3, L 77–11–3, R 222–13, R 775–1 – R 775–14, R 77–10–13 – R 77–10–20)¹³³.

В практике российских судов общей юрисдикции тоже не так давно выработана конструктивная позиция, согласно которой при разрешении административных дел допускается разрешение вопроса о компенсации административному истцу морального вреда¹³⁴.

Принцип эффективной правовой защиты направлен также на обеспечение того, чтобы осуществление оспариваемых мер могло быть приостановлено в случаях, когда их принудительное исполнение может поставить заинтересованное лицо в необратимое положение¹³⁵.

Суд должен обладать полномочием принять меры предварительной защиты до наступления результата судебных разбирательств. Такие меры могут включать полное или частичное приостановление исполнения оспариваемого административного акта таким образом, чтобы впоследствии дать возможность суду восстановить де-факто и де-юре положение, которое существовало бы в отсутствии административного акта, или возможность возложить соответствующие обязательства на административный орган¹³⁶.

Данный аспект отражен в Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 13 сентября 1989 г. № R (89)8 о предварительной судебной защите по административным делам, требующей от компетентного судебного органа предпринять соответствующие меры предварительной защиты в случае, если исполнение административного решения может причинить серьезный вред частным лицам¹³⁷.

Так, в Германии обжалование административного акта в досудебном порядке, как правило, влечет приостановление его исполнения (так называемое отлагательное действие). Отлагательное действие не прекращается вплоть до принятия окончательного решения по делу, т.е. сохраняется и при последующем обращении заинтересованного лица в суд. При этом, по свидетельству немецких юристов, случаи, в которых органы власти не приостанавливают исполнение обжалованного административного акта, являются крайне редкими, что делает процедуру досудебного обжалования выгодной для граждан и организаций (такое мнение высказано судьей Федерального суда по административным делам Михаэлем Греппером в докладе «Досудебное производство по жалобе» на мероприятии, проведенном 9–14 января 2005 г. (Баден-Баден, Карлсруэ, Эрфурт) в рамках программы «Диалог российского и германского правосудия»). Кроме того, суд также вправе в неотложном порядке разрешить вопрос о приостановлении исполнения административного акта даже на этапе его досудебного обжалования.

Вместе с тем из общего правила о том, что обжалование административного акта в досудебном порядке влечет приостановление его исполнения, существует ряд исключений:

• при требовании уплаты государственных платежей и расходов;

• в случае принятия сотрудниками полицейской службы не терпящих отлагательства распоряжений и мер;

• в иных случаях, предусмотренных федеральным законом или законодательством земель, в частности, если это касается возражений или исков третьих лиц в отношении административных актов, затрагивающих инвестиции или создание рабочих мест;

• в случаях, когда немедленное исполнение крайне необходимо исходя из публичных интересов либо интересов участника судопроизводства, преимущественных перед интересами административного органа, который издал административный акт либо должен вынести постановление по возражению в отношении административного акта.

Как сказано выше, правом приостановить исполнение административного акта по предусмотренным законодательством основаниям обладают как административные органы, так и суды (§ 80 Закона Германии «Об административном судопроизводстве»)¹³⁸.

В Сербии подача административного иска по общему правилу не останавливает исполнение оспоренного административного решения.

Тем не менее по требованию истца суд вправе отложить до принятия решения суда исполнение итогового административного акта, которым административное дело разрешено по существу, если исполнение может причинить истцу ущерб, который было бы трудно возместить, а отложение не противоречит публичному интересу и отложением не был бы причинен больший или непоправимый ущерб противоположной стороне, соответсвенно, заинтересованному лицу.

В порядке исключения сторона административного производства вправе требовать у суда отложение исполнения административного акта и до подачи искового заявления:

• в случае острой необходимости;

• в случае подачи жалобы, которая, согласно закону, не обладает отлагательным действием при условии, что производство по ней не завершено¹³⁹.

Статья 90 Административно-процессуального кодекса Республики Болгарии предусматривает общее правило о запрете исполнения административного акта, обжалуемого в административном порядке. У данного правила имеются некоторые исключения – случаи предварительного исполнения административного акта (когда все заинтересованные лица согласны на исполнение акта либо когда законом или распоряжением допускается предварительное исполнение обжалуемого акта), но и в этих исключительных случаях вышестоящий орган власти вправе приостановить исполнение акта¹⁴⁰.

Оспаривание индивидуального административного акта в суд также приостанавливает его исполнение (обязательный досудебный порядок обжалования акта согласно общему правилу в Болгарии не установлен). Кроме того, во всяком положении дела до вступления в законную силу судебного решения суд может приостановить предварительное исполнение административного акта, допущенное вступившим в силу распоряжением органа, выдавшего акт, если оно могло бы причинить оспаривающему значительный или трудно исправимый вред (ст. 148, 166, 167, 180, 190 указанного кодекса)¹⁴¹.

Зарубежные специалисты также утверждают, что принцип эффективной правовой защиты касается реалистичного и эффективного разбирательства по делу. Чтобы судебный пересмотр административных актов был доступным физическим и юридическим лицам, издержки разбирательств не должны являться сдерживающим фактором для обращения в суд.

Речь в данном случае прежде всего идет о расходах на доступ к судебному процессу. Условие эффективного доступа к правосудию предполагает право на получение юридической помощи с тем, чтобы гарантировать доступ к суду для административных истцов, которые не в состоянии оплатить расходы, обусловленные интересами правосудия¹⁴².

Как сказано в Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 13 декабря 2004 г. № Rec (2004) 20 «О пересмотре административных актов судами»¹⁴³, расходы на обращение в суд в целях пересмотра административных актов не должны быть настолько высокими, чтобы влиять на число жалоб. Лицам, у которых не хватает средств для оплаты услуг защитника, должна предоставляться правовая помощь, когда того требуют интересы правосудия.