Kitabı oku: «Ночное дежурство», sayfa 3

Глава четвертая

Найджел

Сколько сейчас времени? На двенадцать минут больше, чем было, когда Найджел смотрел в последний раз: близится к пяти утра, и нужно отключить будильник, чтобы не разбудить Лауру. Когда он тянется к часам, кажется, будто сунул голую руку в воду, в которой всю ночь намерзал лед. Едва нащупав кнопку ногтем, он прячет руку в тропическое тепло стеганого одеяла – главное, не провалиться обратно в сон. Он на дюйм сдвигается по теплому матрасу и запечатлевает легкий, но долгий поцелуй на плече Лауры, обнаженном, как и вся она. Он уже отодвигается, когда она сонно протестует, бормоча что-то среднее между «да» и «добрутро» и протягивает руку за спину, чтобы сжать его пенис.

Прикосновение ее руки – словно воплощенное тепло постели. Напряжение мгновенно спадает, и ему страшно хочется разбудить ее поцелуями, медленно-медленно, насколько хватит терпения. С этими его сменами в «Текстах» и ее – в больнице, где, как ему иногда кажется, она с чрезмерной готовностью подменяет коллег с маленькими детьми, они с Лаурой так редко встречаются в те моменты, когда оба еще не падают от усталости. Но ей необходимо поспать, и если сейчас он поддастся соблазну, все затянется. Нельзя допустить, чтобы его работники дожидались под дверью, пока он впустит их в магазин. Он мягко отодвигает пальцы Лауры, притягивает к себе, чтобы поцеловать, а затем выбирается из-под одеяла и тихонько выходит из комнаты.

Даже ковер холодный, словно снег. Неудивительно, что пенис пытается по-улиточьи спрятать голову. Найджел как можно быстрее, не издавая при этом лишнего шума, сбегает по лестнице в отделанную под красное дерево кухню, чтобы прибавить градусов в системе отопления. Пока он заходит в туалет и принимает душ, расположенный за кухней, надевает одежду, приготовленную внизу с вечера, леденящий холод понемногу вытесняется из дома. Он на цыпочках поднимается обратно по лестнице, чтобы запечатлеть на лбу Лауры утренний поцелуй.

– Жай сторожнее, – бормочет она. – До вечера.

Когда она снова проваливается в сон, он тихой мышкой выскальзывает из дома.

Молочная пелена заглушает разносящийся по деревне грохот, пока он снимает засов с ворот в конце подъездной дорожки и отпирает гараж на две машины. Хотя Западный Дерби уже почти век считается окраиной Ливерпуля, здесь достаточно тихо, чтобы называть это место деревней. Он задним ходом выгоняет свою «примеру», проезжая мимо «микры» Лауры, закрывает гараж и ворота. Молочная пелена ползет теперь вверх по боковой улице, в центре деревни пусто. Изморозь поблескивает на единственном окне симпатичного маленького домика рядом с каменным крестом. То ли лисица, то ли кошка стремительно скрывается из виду за церковью, где растянулся на милю, до самого поместья Крокстет-Холл, парк. Три минуты на пределе разрешенной скорости, и Найджел на четырехрядной магистрали Квинс-драйв, а меньше чем через десять – на скоростной трассе.

Почти полчаса конусы света от его фар – единственные в этом пространстве. Дорожные знаки, похожие на обещание голубого неба: Сент-Хеленс, Ньютон-ле-Уиллоуз, Уоррингтон, – взмывают, а затем показывают в зеркале свои темные спины. Знак с надписью «Заболоченные Луга» кажется бледнее своих сотоварищей, издалека он выглядит так, словно побелел от плесени. Но он приобретает привычный цвет, когда туман скатывается по съезду со скоростной трассы, чтобы повиснуть над территорией торгового комплекса. Найджел проезжает под прожекторами «Стопки стейков» и «Фруго», в свете которых клочьями клубится туман, и останавливается у закусочной. Он голоден, вот и все. И дело вовсе не в том, что ему не хочется подниматься в книжный магазин в одиночестве.

Закусочная внутри яркая, словно детский сад: столы и стулья красные, чашки и тарелки оранжевые, работники в желтой униформе. Только глаза у всех мутные в этот ранний час, а длинные волосы блондинки за прилавком кажутся потускневшими из-за тумана. Она нагружает зеленый пластмассовый поднос блюдами, которые юный шеф-повар выставляет на стойку под гигантскими фотографиями еды, а Найджел берет из корзинки у кассы столовые приборы. Он идет к столику у окна под аккомпанемент музыки, слишком тоненькой и приглушенной, чтобы разобрать мелодию.

Кроме него никто не ест. В дальнем конце зала у окна сидят двое мужчин с почти лысыми макушками, сжимая в огромных волосатых ручищах кружки, и глядят на туман, который продолжает заволакивать «Тексты» своей вуалью, превращая магазин в бледное светящееся пятно. Никто из мужчин не произносит ни звука, пока Найджел не съедает половину своей яичницы-болтуньи с тостами и беконом, и официантка подходит к нему, чтобы подлить еще кофе.

– И нам тоже, – произносит самый массивный из двоих, даже не поворачивая головы.

– Я занята здесь, – возражает официантка.

– Ну, так заканчивай с ним, красотка.

Оба издают двусмысленные смешки, и Найджел ворчливо произносит:

– Неужели это было обязательно?

Он обращается не столько к ним, сколько к официантке, однако их головы на коротких толстых шеях медленно поворачиваются.

– Тебя кто-то спрашивал? – произносит мужчина, сидящий к нему лицом.

– Прошу прощения, мне показалось, меня тоже включили в разговор.

– Ничего подобного.

Любовь к точности, довольно безрассудная сейчас, вынуждает Найджела заметить:

– Тем не менее вы продолжаете это делать.

– Тебя не касается, что мы делаем, – первый здоровяк разворачивается всем корпусом, чтобы сообщить ему это.

Найджел невольно задается вопросом, сознают ли они бессмысленность происходящего, поскольку продолжают таращиться на него, даже когда официантка наполняет их кружки. Когда они большими глотками хлебают кофе, он понимает, что так они намекают, сколько боли могут вытерпеть. Лица их искривляются, глаза выкатываются, и они поднимаются из-за стола.

– Мы вас еще увидим, – первый здоровяк угрожает Найджелу, или персоналу закусочной, или всем сразу, и его товарищ подхватывает:

– Вы нас еще увидите.

Они удаляются нарочито неторопливо, и Найджел предполагает, что так они выражают угрозу, хотя на самом деле впечатление такое, будто они спят на ходу. Он наблюдает, как они зловещими взглядами окидывают его машину, и потом направляются к входу во «Фруго», где и топчутся, пока официантка затирает шваброй их грязные следы, от прилавка до столика и от столика до выхода. Найджел доедает завтрак и понемногу прихлебывает кофе, однако к тому времени, как его кружка пустеет, к «Текстам» так никто и не подъезжает. Он отказывается от добавки – после стычки с теми двумя он раздражен и на взводе, – и выходит к своей машине. Лысые здоровяки уже какое-то время топчутся на месте, словно исполняя неуклюжий примитивный танец: топот их башмаков разносится по пустынному замкнутому пространству, между сочащимися влагой тройками деревьев и их тенями, похожими на трещины в асфальте. Найджел старается не глядеть на этих типов, пока забирается в свою «примеру».

Проходит меньше минуты, и он подъезжает к «Текстам» сзади. Клок тумана свисает со светящейся буквы К, инициала, оставленного малограмотным великаном. Когда он выходит из машины, завиток влаги вздымается под буквой и оседает, но это всего лишь подернутая туманом тень. Найджел торопливо проходит по проулку, затянутому туманом, мимо витрины, в которой собрались самые разные книги, удравшие из пустынных проходов. Он набирает почти полностью фамилию Вуди на панели и снимает блокировку со стеклянных дверей, а введя две буквы его имени, отключает сигнализацию.

Как только Найджел оказывается внутри, его пробирает дрожь. Отопление давно не включалось, и, должно быть, туман наполз в магазин, пока двери были открыты – кажется, что ниши в детской литературе на другой стороне выглядят какими-то нечеткими. Он в нерешительности топчется у прилавка, но не может найти предлога, чтобы задержаться. Просто нелепо вести себя так, когда Лаура в скорой помощи ежедневно сталкивается с такими травмами, которые большинство не захочет даже вообразить. Может, и к лучшему, что у них с Лаурой нет детей, если такой пример он стал бы им подавать: папаша, который боится темноты. В приступе гнева он шлепает своим пропуском по пластине у двери, за которой начинается путь в комнату для персонала.

Стены коридора белее тумана, но вот клаустрофобией он никогда не страдал. Он включает свет, пока дверь захлопывается самостоятельно, а потом бежит наверх по голой бетонной лестнице. За дверью, за туалетами и шкафчиками с именами работников есть лампочка, из-за которой он особенно беспокоится, надеясь, что она будет гореть. Лампочка горит, и в какой-то тревожный миг ему кажется, что он не один в здании, но это, разумеется, Уилф не удосужился отметить свой уход – придется вручить Рею штрафной талон за смену. Найджел проводит свою карточку через прорезь под часами и кладет в кармашек «Приход» поверх карточки Уилфа, после чего входит в комнату для персонала.

От чего кому угодно станет не по себе? Уж точно не от стен цвета блеклого мха, и не от стульев с прямыми спинками, сосредоточившихся вокруг стола, за исключением одного, который навалился спинкой на его край, и не от пробковой доски с пришпиленными к ней распоряжениями Вуди, и не от раковины, полной немытых тарелок, кружек и столовых приборов, от которой слабо тянет сыростью и затхлостью… Но это не та комната, где Найджел проводит большую часть своего времени и чувствует себя по меньшей мере вольготно. Он делает несколько широких шагов, чтобы распахнуть дверь кабинета.

На здешнюю лампочку тоже можно положиться. Три компьютера с приставленными к ним вращающимися креслами, проволочные корзинки, ощетинившиеся бумажками, составляют здесь компанию друг другу на столе, протянувшимся вдоль трех стен из четырех. На мониторе Конни прижилась пара бабочек на магнитах, у Рея красуется значок «Манчестер Юнайтед», и Найджел в очередной раз размышляет, что надо бы и ему подыскать эмблему, чтобы украсить свой компьютер, может, тогда он будет чувствовать себя здесь как дома. Ну вот зачем на этом сосредотачиваться? Бывал же он в помещениях без окон раньше, но никогда не боялся темноты – не боялся, что свет погаснет и он останется в окружении черноты, такой же непроницаемой, как в недрах земли. Не будет даже слабого свечения из кабинета Вуди, расположенного за стеной без стола. Все это совершенная чепуха, и, пока никого здесь нет, есть шанс доказать это самому себе. Подумать только, он же работает менеджером. Он заходит в кабинет и закрывает за собой дверь, а потом с силой шлепает по выключателю, отчего мгновенно погружается в темноту.

Он делает не так уж много неосторожных шагов, когда оступается и замирает на месте. Он всерьез собирался их пройти, говорит он себе. Всерьез собирался окружить себя темнотой, доказать, что любое ее количество ничем ему не угрожает, пусть даже он чувствует себя так, словно его затащили под землю. Темнота уже сделала все, на что способна, то есть вовсе ничего, и тут перед входом в магазин звенит звонок. Приглушенный далекий звон означает его победу, или же, если честно, освобождение. Найджел разворачивается к двери, ведущей в комнату для персонала, но с тем же успехом мог бы ослепнуть. Нет даже намека на контур двери.

Неужели там погас свет или он ошибся, думая, что развернулся к двери? Ее нигде не видно, однако нельзя поддаваться панике, просто надо двигаться вперед, пока не наткнешься на стену. Он делает неуверенный шаг и вытягивает перед собой руки. Они почти не слушаются, но левая касается пористого лба неведомого существа, скорчившегося перед ним.

Найджел испускает крик, на который тратит почти весь запас воздуха в легких. Отпрянув назад, он слышит, как этот предмет откатывается в темноту. Затем ударяется о скамью, громыхает мимо компьютеров, и к этому моменту становится понятно, что это такое: кресло на колесиках. До двери дальше, чем казалось, зато теперь он, по крайней мере, способен определить направление по звуку далекого дверного звонка, на который кто-то давит, не отпуская. Найджел слепо движется в ту сторону и едва не врезается в дверь, но теперь улавливает слабенькое свечение по ее контуру. Он хватается за ручку, которая кажется грязной и не вполне сухой, наверняка из-за вспотевшей ладони. Настежь распахнув дверь, он бежит – не удирает – вниз по лестнице.

Когда Найджел проходит через торговый зал, Гэвин снимает палец с кнопки звонка. Он продолжает приплясывать в пятне света перед стеклянными дверями, а вот Ангус рядом с ним престает растирать руки, явно не желая показаться нетерпеливым. Лица у обоих окутаны паром от дыхания. Не успевает Найджел отпереть двери, как Гэвин уже стоит на коврике с надписью «Читай дальше!».

– Выглядишь бодро, – произносит Найджел.

– Ага, бодр и весел, как есть. – Гэвин высоко вскидывает брови, словно желает подчеркнуть намек, которого Найджел не понимает, либо пытается поднять тяжелые веки, либо же это просто тик, от которого кожа на остром лице натягивается еще сильнее. – А ты как, Аньюс? – спрашивает он, разворачиваясь на месте. – Всю ночь продрых?

Ангус задерживается между рамками перед затоптанным призывом на коврике и растирает вытянутое пятнистое лицо с такой силой, словно пытается стереть с него остатки летнего загара.

– Он меня называет Аньюсом, – поясняет он таким тоном, словно сомневается, должно ли ему быть от этого смешно.

– Мы все это знаем, Аньюс.

У них за спиной притормаживает «пассат», за рулем которого сидит ухажер Джейка, и Джейк быстро целует его, выбираясь из машины.

– Народ я возьму на себя, пока вы все отмечаете время прихода, – произносит Найджел, бросая взгляд на расписание дежурств на прилавке. – Ангус, ты на кассе в первый час. Джейк и Гэвин, вы занимаетесь полками.

Разумеется, никакого народа нет. Никому не нужно открывать двери, только своим. Ранних посетителей могли бы привлечь газеты и журналы, но они есть во «Фруго», а супермаркет стоит при самом въезде в торговый комплекс. Найджел собирает с полки под информационным терминалом бланки вчерашних заказов покупателей, затем коротает время, выравнивая книжки в секции «Животные» в полудюйме от края полки. Когда снова появляется Ангус, Найджел направляется в сторону хранилища.

Лифт демонстрирует, как хорошо умеет выговаривать два из трех своих слов. Пока Найджел поднимается по лестнице, мимо него, приглушенно погромыхивая в своих тележках, спускаются книги. Полки с надписью «Возвращенные и поврежденные» необходимо разобрать, но прежде всего отправить по адресам заказы покупателей. Он несет бланки через комнату для персонала, по которой незаметно расползается слабый раздражающий запах, и включает свет в кабинете. И уже готов сесть за свой компьютер, когда замечает, что дверь в смежный кабинет Вуди чуть приоткрыта.

В этом нет ничего примечательного. Вуди часто оставляет ее приоткрытой, когда сидит у себя. Найджел толкает ее, открывая шире, и бейсбольный флаг над письменным столом изгибается в сумраке, словно червяк, и распластывается по стене. В двух прямоугольниках на мониторе системы безопасности, подвешенном в дальнем углу, отображается движение: Гэвин стоит на коленях в «Музыке», и еще кто-то сидит на корточках в «Текстах для малышей». По крайней мере, у них есть посетитель, но его голова да и очертания всей этой серой фигуры слишком расплывчатые, чтобы Найджел сумел рассмотреть, кто это. Он закрывает дверь кабинета и садится за компьютер.

Большинство заказов он пересылает по электронной почте на американский склад или же его британский эквивалент в Плимуте, но вот издательства, выпускающие сборники поэзии, настолько маленькие, что приходится искать их адрес и отправлять запрос напрямую. Он уже близок к завершению работы, когда у него над головой раздается голос Гэвина.

– Найджел, набери двенадцатый номер, пожалуйста. Найджел, звякни на дюжину.

Он хватается за телефон, чтобы прервать дальнейшие упражнения в остроумии.

– Да, Гэвин.

– Тут один покупатель хочет узнать, пришел ли уже его заказ.

– Можешь поподробнее?

– Он сейчас тут поблизости.

– И зовут его…

– Фамилия Блюдс. Как ваше имя? – Пауза повисает такая, словно трубку прикрыли рукой. – Уильям, – произносит Гэвин и повторяет, с трудом сдерживаясь: – Мистер У. Блюдс.

Это что, розыгрыш? Когда Найджел бросает взгляд на монитор Вуди, он видит мужчину, который стоит перед Гэвином у прилавка. Седые волосы, собранные в хвост, вполне могут служить продолжением мехового воротника. Найджел открывает в компьютере список покупателей, заказывавших книги. Аддамс, Блад, Браун, но ни единого Блюдса и вообще никого похожего, с кем можно его перепутать.

– Можно еще раз уточнить фамилию? – Найджел мгновенно сожалеет, что спросил.

– Он снова спрашивает ваше имя. – Еще одна пауза, в которую Найджел слушает свое дыхание, прежде чем Гэвин докладывает:

– Все так, как я сказал.

– Сейчас спущусь к вам, – произносит Найджел, чтобы не повторять больше это имя, и быстро направляется к лестнице.

Он уже рядом с информационным терминалом, когда покупатель оборачивается, взмахнув своим хвостом и обдав его запахом слежавшегося каракуля. Нижняя губа помогает верхней приподняться в улыбке, пока он потирает ямочку на подбородке, а затем протягивает ладонь, слегка пухлую, как и его рябое лицо в морщинах.

– Уилл Блюдс.

– Очень рад. Найджел, – отзывается Найджел и спешно прибавляет: – Я займусь мистером Блюдсом, Гэвин. Вы, случайно, не помните, когда заказывали книгу, мистер Блюдс?

– В тот день, когда вы открылись. Я едва ли не первый ваш покупатель.

– Рад, что вы вернулись.

– Давно пора уже повысить уровень интеллекта.

Найджел не вполне уверен, относится ли это к «Текстам» или же к самому посетителю, и сосредотачивается, чтобы спросить:

– Автора вы помните?

– Я знаю, как его зовут, если вы об этом. Боттомли.

– И, наверное, название?

Мистер Блюдс берется за виски большим и указательным пальцами, словно выжимая свою память, и жмет, пока Найджел не начинает морщиться вместо него.

– Вылетело из головы. Вот же олух, – сообщает в итоге покупатель. – Но он точно Боттомли. Звучит примерно так же, как этот ваш парень произносил мою фамилию.¹

Найджел считает за лучшее не отвечать на это и набирает фамилию автора в окне поиска по электронному каталогу. Уже скоро вываливается куча имен, а с ними и названия: «В дебрях Деламера», «Рассказы биржевого брокера», «Убийства в Манчестере и майское дерево», «Поэмы с горных пиков», «Общинные земли и каналы Чешира»…

– Может быть, вот это? – предполагает Найджел, разворачивая монитор к посетителю.

– Интересно, и как вам удалось выудить название из тупой головы? – спрашивает мистер Блюдс, вероятно, самого себя. – А вы не сможете отправить заявку еще раз?

– Отправлю, как только вернусь за свой компьютер. Я приношу извинения за то, что ваш заказ каким-то образом ускользнул от системы.

– Я не виню никого из вашего коллектива.

И все же, как только он продиктовал свой адрес в Лейтли Коммон и Найджел распечатал его квитанцию, мистер Блюдс внимательно изучает свой экземпляр, прежде чем сложить его по размеру кармана. Он теперь единственный посетитель магазина. В самом деле Найджел даже не заметил, как опустел отдел для малышей – когда он спустился, там уже никого не было. Найджел показывает стене электронный пропуск и торопится обратно к своему компьютеру.

На экране отображается заставка, которой он раньше не видел. Вроде бы несколько фигурок, исполняющих какой-то танец или какие-то другие повторяющиеся движения, – похоже, файл не прогрузился до конца, слишком уж серым и размытым выглядит это грязное изображение. Найджел касается клавиатуры, чтобы убрать заставку и найти издательство «Манчестер пресс».

Сайт загружается примерно с той же скоростью, с какой ползает в «Текстах» лифт, и открывается в виде книжного разворота. Тут указан электронный адрес и номер телефона, по которому и звонит Найджел. В конце концов глуховатые гудки в ухе сменяются невнятным голосом.

– «Манчестер» на проводе, – сообщает мужчина, хотя понять это можно по одному его говору.

– «Тексты» из торгового комплекса в Заболоченных Лугах. Могу я узнать о наличии у вас одной из книг?

– Можете все что угодно, приятель. Ну, что там.

Обескураживает не только его тон. Найджел слышит смех, ленивый, зычный и какой-то механический, может быть, даже из соседней с его собеседником комнаты.

– Автор Адриан Боттомли, – произносит он.

– Стихи или про его папашу – биржевого брокера?

– Нет, из истории Чешира. Об общинных землях и каналах.

– Этого добра у нас полно, не беспокойтесь. Книжка только что вышла из печати. Горы этой болотной фигни.

– Как быстро мы сможем получить экземпляр? Нам бы надо срочно.

– Вот кто-то обрадуется. – Непохоже, чтобы он имел в виду себя. – У нас тут какой-то магазинчик ищет книжку твоего брата, – кричит он, отстранившись от трубки, прежде чем сообщить Найджелу: – Здесь у нас книжек нет, ни одной. Придется посылать на склад.

– И долго это, как думаете?

– Наверное, к середине следующей недели справимся.

– Давайте я перешлю вам заявку по электронной почте.

– О, у вас и почта есть. Технологии, еще больше способов напортачить. Впрочем, валяйте, шлите.

Это хотя бы означает, что Найджелу не придется и дальше слушать нескончаемый бессмысленный хохот – его, должно быть, издает одна из таких игрушек, которые больше ничего не умеют. Он пересылает по электронной почте все подробности заказа и бросает взгляд на монитор системы безопасности, на случай, если мистер Блюдс еще не ушел и захочет услышать, что его заказ отправлен, однако из всех посетителей в торговом зале только двое лысых мужчин в креслах. Каждый таращится на корешки книг на ближайшем стеллаже, словно их вполне достаточно для чтения. Один из них поднимает голову и становится похожим на обитателя пруда, глядящего из-под воды, и тут до Найджела доходит, что это те самые здоровяки, с которыми он столкнулся в «Стопке стейков».

Верхний этаж тут же кажется куда более приятным местом, пусть даже без окон. Кроме того, настало время для его тайной слабости. Найджел иногда задается вопросом, у всех ли имеется какой-нибудь глупый секрет, такой, что лучше умереть, если о нем станет известно. Он ведет себя как настоящий вандал с уже поврежденными или бракованными книгами: должно быть, ему требуется разрядка после исполнения обязанностей менеджера. Металлические сетчатые полки негромко позвякивают, когда он спешно проносится через хранилище в поисках тележки, на которую швыряет с полдюжины бракованных видеокассет и вдвое больше книг. Он катит их к скамье в своей части кабинета и принимается рассматривать добычу.

Найджел даже мысли не допускает, что кто-то из работников причастен к порче видеокассет: даже на двух из них не попадается одного и того же идентификационного номера продавца. Он наскоро заполняет графу «Причины возврата», пишет то «размытое изображение», то «размытая запись», то просто «размытость», и складывает кассеты к остальным в коробку, адресованную на склад в Плимуте. У книг гораздо больше причин, чтобы покинуть торговый зал: повторяющиеся абзацы в тексте, перекошенные строки, беспомощно сползающие со страницы, – и Найджел со вкусом звучно хрустит корешками, прежде чем швырнуть каждый провинившийся экземпляр в коробку, когда вдруг следующей книгой оказываются «Общинные земли и каналы Чешира». Он уже готов порадоваться за мистера Блюдса, но затем замечает, что вся средняя часть тоненькой книжицы, в том числе и несколько страниц, на которых, как он только что увидел, мелькает название «Заболоченные Луга», набрана таким размазанным шрифтом, словно книгу роняли в воду. Он бросает книжку в коробку и раскрывает самый дорогой том, целая сотня фунтов – альбом с репродукциями работ Ла́ури. Где же заявка на возврат? Найджел пролистывает плотные страницы: на них городские пейзажи такого мутно-коричневого цвета, как будто они написаны грязью, и там кишат похожие на насекомых фигурки, но больше ничего нет. С альбомом все в порядке, если не считать надорванной Найджелом суперобложки и тех страниц, которые он сам выдрал из переплета, когда швырял книгу на тележку. Испортил одну из самых дорогих книг в магазине!

Она не должна была попасть на полку с возвратом, но это никак не извиняет его за то, что он не проверил. Найджел хватает бланк и описывает альбом как поврежденный при доставке. И это почти может быть правдой – обложка на ощупь какая-то грязная. Он опускает книгу в коробку, проявляя запоздалую заботу, когда в комнату для персонала стремительно врывается Вуди.

Разве ему уже пора? Найджел так судорожно вздрагивает, охваченный чувством вины, что едва не вырывает полкниги из суперобложки, которая разрывается окончательно, когда он пытается ее спасти. Пока он уминает и то и другое в коробку, Вуди подходит взглянуть.

– Ничего себе ущерб, – замечает он.

Это он о стоимости или у американцев другой смысл слова?

– Она такой пришла, – умудряется произнести Найджел, даже не поперхнувшись.

– И много у нас такого?

Что бы там ни выражало лицо Найджела, сам он ощущает предательскую жаркую волну.

– Это впервые, – выдавливает он.

– Как же это мы приняли доставку?

– Вот и я не понимаю.

– Так и будет, пока каждый из нас не станет выкладываться по полной. Мы ведь ничего не продаем, если приходится ждать, чтобы привезли новый экземпляр. – Вуди проводит рукой по своим похожим на дерн волосам, словно оценивает ночной прирост или же выуживает следующую мысль. – А подолгу здесь держится такой туман?

– Да, вроде бы висит по утрам.

– Такое ощущение, что он отпугивает покупателей. Надо бы нам получше продумать часы работы. – Он отходит от Найджела и тут же останавливается, чтобы спросить: – Кто входил в мой кабинет?

– Я подумал, нужно поглядывать на монитор, пока вас нет, потому и входил.

– Я действительно время от времени делаю перерыв, тут ты меня подловил. – Не успевает Найджел решить, стоит ли объяснять, что он вовсе не критикует начальство, как Вуди прибавляет: – Да, ты все правильно сделал. – И закрывает за собой дверь кабинета.

Найджел запечатывает коробку клейкой лентой и загружает на тележку. Он спускает тележку на лифте и вываливает ее содержимое в фойе, откуда это всё заберут другие, после чего спешно возвращается наверх составлять отчет по нынешним складским запасам. Комнаты без окон больше его не пугают – теперь-то он тут не один. И все-таки когда он садится, то сразу вздрагивает от приглушенного голоса Вуди. Должно быть, Вуди услышал, как он вернулся, и что-то у него спросил. Поскольку Найджел не знает, о чем был вопрос, то не знает и что отвечать. Он издает неразборчивое мычание, в котором, вероятно, не угадывается должного согласия.

– Нам надо побыть здесь подольше, – произносит Вуди, но теперь ответом ему только молчание.