Kitabı oku: «Эхо Антеора», sayfa 39

Эпилог. Сосуд и тень

Еще до того, как на астральных новостных колоннах по всему миру начали возникать сообщения о полном отступлении и исчезновении химер, Хартис Миэрис, как и остальные пустые в домах, лазаретах и госпиталях, ощутил, как его душа возвращается на свое законное место и выкарабкался из тяжелых объятий летаргии. Он обвел мутным взглядом собравшихся вокруг домочадцев и отыскал среди них мать, с которой не разговаривал последние месяцы, крупно повздорив из-за ухода своей возлюбленной. Теперь он слабо сжал ее руку и прошептал:

– Она была там… Я чувствовал… И все мы… Она пела… Прости, что тебе не верил.

– Она была и здесь, – покачала головой Вивис, улыбаясь сквозь слезы, и протянула сыну перо, которое накануне обнаружила в его руках.

С того дня, как подошла к концу кровопролитная война с химерами, принесшая несметное число разрушений и потерь, мир начал стремительно полниться историями об остановившей ее девушке-ангеле с тремя парами рук, крыльев и глаз. Все очнувшиеся пустые, чья душа побывала на веретене, смутно помнили ту, кто помог им освободиться, ее могучий голос, вырвавший их из тьмы небытия и выведший на свет, к ослепительной свободе. Воспоминания об этом моменте еще долгое время заставляли их тела покрываться гусиной кожей, а сердца наполняться невиданным воодушевлением. Но несмотря на расхожие толки, саму девушку-ангела так никому и не довелось встретить, а свиток с последним пророчеством Оракула, бережно хранимый в стенах штаб-квартиры ОРП, вопреки всеобщим ожиданиям не обратился в прах с исчезновением химер, что означало, что война, о которой в нем говорилось, не закончена.

А возможно, она еще даже не началась.

Семнадцать месяцев спустя

Завидев в дверях девушку-рысь, король демонов сделал жест своим подданным, с которыми вел беседу, и все они с поклоном поспешили удалиться.

– Все готово, – сообщила Рокана. – Она собирается произвести пробный запуск.

Джупитер нетерпеливо кивнул, и вместе они переместились из промозглых чертогов Ада в погожий благоухающий Эден. Юная орфа находилась в саду лунных роз, где когда-то была зачата и где очнулась спустя шестнадцать лет после своего рождения, впервые очутившись в мире, которому принадлежала. Перед ней в нескольких сантиметрах над землей висел внушительный чаройтовый обруч, и Лу водила руками вдоль его поверхности, в последний раз проверяя исправность, точность и стабильность. Все параметры пребывали в норме, но лишь предстоящее тестовое испытание должно было вынести окончательный вердикт ее творению.

– Придумала для него эпичное имечко? – поинтересовался мессер, обходя артефакт и заламывая руки, зудевшие от желания изучить его незримой силой, которое он, увы, не мог осуществить. Лу сухо откликнулась:

– Обод.

– Иди ты! – взвился тот, словно его оскорбили до глубины души. – Обод… Ничего получше в голову не пришло, заноза? Как насчет «Кросс-временного-ультра-эфирного-борца-с-Откровением»?

– Для тебя это какая-то шутка, король скоморохов? – с крайним неодобрением вмешалась Рокана, и Джупитер огрызнулся:

– Помолчи-ка лучше, кисонька.

– Мне нужно сконцентрироваться, – оборвала их Лу, – так что если вы пришли сюда препираться, лучше возвращайтесь в Ад.

Джупитер хмыкнул, наблюдая за тем, как его ученица, завершив приготовления артефакта, надевает глухое белое облачение, почти полностью скрывавшее многочисленные татуировки на ее теле – должно быть, заранее прикидывал, куда сможет набить очередную после проведения первого запуска.

– Что планируешь делать? – спросил он будничным, совершенно не подходящим для ситуации тоном.

– Уверена, что ты знаешь ответ.

– Просто пытался быть вежливым.

– Это тебе несвойственно. Или… – Лу повернулась к учителю со зловещим видом, стряхивая с него несуществующие пылинки, и вкрадчиво уточнила: – Или все дело в том, что ты боишься?

– Позволь напомнить, заноза, – оскалился Джупитер, перехватывая ее руку и буравя рубиновым взглядом, – что если ты облажаешься, то угрохаешь весь мир.

– Камни сказали, что у меня получится, – на миг доставая из кармана зеленый мешочек, Лу подкинула его на ладони. – Так что выкуси, старик.

Она оглянулась на мать, которая с улыбкой осенила ее жестом Гармонии на удачу, надела маску и шагнула в Обод, прямиком на десять лет назад.

Магматика встретила ее жарой, тяжелой после райской прохлады садов Эдена, но все же Лу ощутила облегчение. Здесь, в 1190 году на нее не давило предчувствие войны миров, которая неумолимо приближалась в ее родном времени. Она направилась по тропе в одичавшей части одного из парков нижнего города, беспокойно теребя в кармане зеленый мешочек. Изредка за деревьями виднелись шумные компании, но, к счастью, никто не обращал на шестикрылую и шестирукую орфу внимания: в день Фестиваля грез все были разодеты странно.

Сердце Лу затрепетало в груди, когда она разглядела среди густой листвы всполохи красного эфира. Тропа вывела ее к старой, почти разрушенной беседке, на обломках которой сидел молодой шаот и потягивал из бутылки лимонад, заставляя большого призрачного медведя кувыркаться и носиться по лужайке. Лу не требовалась способность читать мысли, чтобы узнать, что в данный момент парня заботит лишь одно – предстоящая дуэль в финале Битвы аватаров. Заметив приближавшуюся незнакомку, шаот насторожился и рассеял своего медведя, поднимаясь навстречу во весь свой могучий рост, но уже через пару секунд на его лице проступило осознание, сменившееся благоговением.

Так странно было смотреть на него, совсем молодого… Лу очень давно не видела Хартиса, разве что в своих снах. И теперь ее сердце до краев наполнилось теплом и любовью… Должно быть, отблески пламени этих чувств донеслись до шаота, что и заставило того без оглядки влюбиться в ответ – влюбиться в ангела, чьего лица он никогда не видел и с которой перекинулся лишь парой слов. Для Хартиса это была их первая встреча, а Лу лишь могла надеяться, что для нее она станет не последней, доставая из кармана заветный мешочек и преподнося шаоту свой дар – чаройтовые гадальные камни, которые кропотливо воссоздала по памяти, вырезав их из собственных ребер.

Лу давно предчувствовала, что это путешествие будет важным, но не могла знать, что именно вынесет из него. Она долго мучалась вопросом, что произойдет, если она поведет себя иначе – например, снимет маску? Она жаждала узнать, способна ли изменить прошлое, и одновременно страшилась, памятуя, что весь ее клан поплатился за игры с будущим. Но теперь, вернувшись в Магматику десятилетней давности, ощутила, что, несмотря на абсолютную реальность происходящего, является лишь наблюдателем в собственном теле и при всем желании не сумела бы ни на что повлиять. Вместе с тем, полученный опыт позволил ей понять, как доработать Обод, чтобы прошлое можно было изменить; ведь именно это требовалось сделать Лу на руинах Реверсайда после того, как свершится роковое Откровение.

Она отвлеклась от своих тяжелых раздумий и вновь вернулась к шаоту, который растерянно застыл над двумя глифами, выпавшими в ответ на его вопрос о предстоящем сражении аватаров. Отчаявшийся взгляд ультрамариновых глаз взметнулся к ангелу, моля о помощи с толкованием.

– Сосуд и тень, – прогнав ком в горле, отозвалась Лу.

Трех слов на грани шепота, искаженных маской на лице, было недостаточно, чтобы Хартис смог запомнить ее голос. Но Лу знала, что камни принесут шаоту победу в Битве, чем накрепко свяжут себя с ним, чтобы через четыре года привести изгнанного электа туда, где он должен быть – на рабский рынок Каура, где переплетутся нити их судеб.

Путешествие в прошлое позволило Лу понять, как сильно она изменилась за проведенное в Эдене время. Если не брать в расчет редкие визиты матери, она общалась только со своим учителем. Взгляды Джупитера, которые так горячо отвергла при меморуме, она теперь перенимала постепенно, неосознанно, и давно уже перестала задаваться вопросом, во что верит сама. Беспрерывная тревога за судьбы миров висела над ней, точно гильотина, и Лу отчетливо слышала шелест песка в часах, которые отсчитывали время до роковой ночи. Но теперь, взглянув на возившегося с камнями шаота в последний раз перед тем, как вернуться в свое время, юная орфа задумалась: что, если предсказание гадальных камней предназначалось вовсе не Хартису? Может, сосудом и тенью была сама Лу?

Будучи сосудом, вместила в себя чужую личность. И теперь стала лишь тенью себя прежней.

Седьмая из выживших ангелов отогнала эти мысли, решив, что станет унывать и жалеть себя потом, когда все закончится. А сейчас ей предстояло решить насущные проблемы. Затем, очутившись в Эдене и встретившись взглядами с жаждущим узнать результаты учителем, она с усмешкой подумала, что с таким надежным поставщиком проблем ничто никогда не закончится и впереди вечно будут поджидать новые проблемы.

А раз так, поняла Лу, то и унывать не придется.