Kitabı oku: «Наследство Каменного короля», sayfa 38
Глава 46. Гуго
Гуго ехал по северному тракту, оставляя по правую руку от себя гигантский лагерь королевской армии. Сотни палаток и догорающих после ночи кострищ занимали все холмы, насколько хватало взгляда. Больше тридцати тысяч воинов, вспомнил юноша. Невероятно. Почти столько же, сколько народа в самом Лонхенбурге. А если подумать, сколько за последнее время оттуда уехало, то и поболее.
Словно гранитные глыбы среди мелких валунов, там и сям среди палаток высились баронские шатры: красные и фиолетовые, голубые и темно-зеленые, с гордо реющими над ними штандартами, почти касавшимися своими остриями низко висевшего серого неба. Вставший на задние лапы медведь с суковатой палкой – герб графа Тэлфрина; клейморовские желтые леопарды на черном фоне; красный орел графа Деверó; раскидистый дуб Дакра; вепрь Буршье и еще какие-то стяги, изображений на которых Гуго разглядеть не мог за дальностью расстояния. Все пространство заполняли люди, которые стояли и лежали, маршировали и менялись в караулах, чистили оружие и что-то варили в котелках. Гул стоял над лагерем, но – юноша заметил это сразу – гул мрачный и тревожный. Ни смеха, ни громкого говора. Только нервные отрывистые команды и ржание лошадей.
Огромное поле, на котором стоял лагерь, носило название Кровавый Луг. Горожане шептались, покачивая головами, и видели в этом дурное предзнаменование. Король же, как говорили, был другого мнения: некогда Мередидд Уриен одержал здесь решающую победу над своими недругами. И именно на этом месте еще раз будет пролита кровь наших врагов, с деланной уверенностью подбадривали друг друга солдаты, пряча страх, сквозивший во взглядах. Только ведь у теней нет крови. Нет. Тени – это туман. Это – воздух.
Монахи во множестве бродили между палаток, отпуская грехи и освящая груды амулетов, которые воины без разбора скупали у бродячих торговцев. Ведь если не мечами, то силой божией победим мы наших врагов, едва ли не с надрывом убеждали солдаты самих себя, навешивая на шеи целые связки священных артефактов.
То и дело сторонясь и пропуская отряды наемников, Гуго принял решение свернуть с дороги и ехать леском из опасения, что его остановит какой-нибудь дозорный с расспросами о странном направлении движения одинокого путника. На юг не ехал никто; поток беженцев с той стороны почти иссяк: только редкие повозки да небольшие группы крестьян, торопливо кланяясь при виде каждого штандарта, спешили скрыться за стенами Лонхенбурга. А из городских ворот им навстречу широким потоком изливались людские толпы, верхом, в кибитках или пешком, сосредоточенные и хмурые, пополняя собой человеческую реку, беспрерывным потоком текущую на север. Впереди целый день, и за этот день надо постараться уйти как можно дальше из этих проклятых богами мест.
Последние известия с юга были из Дубрена – крепости, принадлежащей графу Фергусу Альбраду. Замок находился на расстоянии примерно сорока миль к юго-западу от столицы, и не далее как четыре дня назад его поглотила тень. А это означало только одно: каждая следующая ночь может стать ночью великой битвы. Последней битвы.
Если в Дубрене леди Алиеноры нет, рассуждал юноша, тогда он там переночует, а на следующее утро отправится дальше, в Килледон. Только бы там не было этих черных тварей.
Но если они там есть и их там немного, тогда уж как-нибудь разберемся, бодренько думал Гуго. На его шее болталось сразу два ожерелья из зеленоватых камней, которые им подарили в Бараш-Дуре; Миртен отдал свое юноше, несмотря на протесты последнего. «Тебе оно может больше пригодиться», – заявил маг. Свой знаменитый стеклянный меч Гуго заботливо завернул в холщовую ткань, приладив его к седлу так, чтобы оружие не обращало на себя особого внимания. Рукоять, слава богам, была у него самой обычной, оплетенной узкими полосками сыромятной кожи и без всяких украшений.
За ближайшими холмами людское море внезапно закончилось. Так резко и неожиданно, что Гуго даже придержал лошадь, всматриваясь в раскинувшиеся перед ним пустоши. Быстро бегущие по свинцовому небу облака и порывы холодного ветра, пригибавшие к земле заросли вереска. Никого и ничего. Никакой живности, даже птиц, до самого горизонта.
– Хм, – буркнул он себе под нос. У него появилось ощущение, что спустившись с холма, он нырнет в холодный и безжизненный океан, затопивший своими серыми волнами все видимое пространство. Набрав в грудь воздуха, Гуго с шумом выдохнул. – Ну, что ж…
И пришпорил коня.
* * *
Дубрен он нашел сразу.
– Примерно миль пятнадцать на юг по тракту, – объяснял ему Миртен, – никуда не сворачивая. Там будет высокий каменный столб с какими-то стершимися надписями, уже не разобрать. И направо – тропа к лесу. Вот там точно можно заблудиться, развилок очень много. Тебе надо все время на запад, но смотри внимательно по верхам. Дубрен в самой чаще стоит. Это старый замок, и донжон у него не особенно высок, но ежели на дерево какое залезть и посмотреть, ты его обязательно рано или поздно заметишь. Только опасайся темноты.
– А тени могут по деревьям лазать? – задумчиво спросил Гуго.
Миртен недовольно хмыкнул.
– Белар их знает. Хочешь проверить?
Юноша только пожал плечами, скривившись.
Дубовый лес был гол и мрачен. Взобравшись на пригорок, Гуго заметил башню издали: ее острая конусообразная крыша отчетливо выступала из моря деревьев не далее, чем в четырех-пяти лигах от начала подлеска.
Он с неудовольствием глянул наверх – еще только середина дня, но все небо стремительно затягивалось тучами, обещавшими, кроме дождя, еще и скорое наступление сумерек. Юноша углубился в чащу, раздумывая, кроме прочего, о том, появляются ли тени только по ночам, или стоит ожидать встречи с ними в любом темном месте?
Как и предупреждал Миртен, тропок действительно обнаружилось великое множество, и Гуго искренне порадовался этому обстоятельству. Не будь дорожек, подумал юноша, и он застрял бы здесь до середины ночи, продираясь сквозь заросли Дубренского леса. Место было древнее и неуютное: не лес, а глухое урочище с исковерканными буреломом могучими стволами дубов-великанов, с густым подлеском из корявых осин, черемухи и волчеягодника.
И – тишина, если не считать легкого ветерка, с трудом пробивавшего себе дорогу через хитросплетения толстых и извилистых, похожих на мускулистые руки, ветвей. Ни кабаньего хрюканья, ни криков соек, ни вечного перестука дятлов.
Лошадь вдруг запрядала ушами и встревоженно зафыркала, попятившись назад; Гуго с трудом ее удержал. На тропе прямо перед ними небольшими кучками тряпок лежала одежда. Плащи, камзолы и штаны, заправленные в пустые сапоги. Гуго вздрогнул, рунувшись под нос: памятуя замок Крид, он уже давно ожидал увидеть нечто подобное, но зрелище все равно было не из приятных.
Он спрыгнул с седла, намотав узду на сук ближайшего дерева. Клинком поворошил одежду. Прошлой ночью здесь прошел дождь, но земля под тряпками оказалась сухой. Гуго облегченно перевел дух: это значит, что люди пытались бежать из замка, но чудовища настигли их и выпили. Главное – что не сейчас, не этой ночью. Поблизости их, скорее всего, нет.
Поразмыслив, он оставил коня у дороги, а сам, на всякий случай держа стеклянный меч в руке, скорым шагом двинулся дальше.
Дубрен встал перед ним мрачной каменной громадой. На другой стороне маленькой речушки, на небольшом скалистом холме, на вершину которого вели полторы сотни крутых щербатых от времени ступеней. Замок был древен: заложенный еще во времена Лойна Длиннобородого, он уже давно потерял свое военное значение, а для жизни, как недавно рассказывал Миртен, почти непригодный. С невероятно толстыми полуразрушенными стенами, сложенными из гигантских валунов, маленькими комнатками и узкими окнами-бойницами без стекол, он служил лишь в качестве форта, немногочисленный гарнизон которого нес охрану дорог.
Почти не замочив сапог, Гуго, прыгая с камня на камень, легко перебрался на противоположную сторону ручья. Еще раз глянув на хмурившееся небо, он вздохнул и принялся взбираться наверх по неровным ступеням, каждая из которых имела высоту не меньше локтя. Ворота, как он заметил еще снизу, были полуоткрыты.
На полдороге он остановился, пытаясь отдышаться. Надо же – устроить такой бестолковый подъем к воротам замка. Наверное, где-то есть другая дорога к Дубрену: ведь как-то заводили туда лошадей? Не по этой же лестнице?
Гуго огляделся и замер. Прямо из лесной чащи, медленно ступая, на него вышел волк. С красными глазами, черный и невероятно огромный, размером с полугодовалого теленка. Потом еще один. И еще. Штук пять чудищ смотрели на него с верха лестницы.
Юноша замер, едва сдерживая дыхание. Она здесь. Леди Алиенора здесь. Ведь говорил же народ, что с ней идут черные волки. Тысяча мыслей одновременно билась в его голове. Проклятье, как же быть? Не меньше двух дюжин тварей, оскалив морды, смотрели на него со всех сторон. Это тебе не тени. Мой мечик против них – что хворостина супротив медведя. Загрызут на счет два.
Гуго, осторожно поняв ногу, поставил ее на следующую ступень. Ближайший к нему волк еле слышно зарычал. О, боги.
– Это ты, Гуго? – раздался сверху негромкий голос. Животные, как по команде, сели. У ворот высилась фигура Сайруса.
– Да, мастер, – с трудом поборов дрожь в голосе, облегченно крикнул юноша, – это я! Я хотел бы увидеть леди Алиенору…
– Поднимайся… они не тронут тебя.
Волки исчезли в мгновение ока; Гуго ринулся наверх.
– О, мастер… это просто жуть какая-то…
Сайрус, ни слова не говоря, смотрел на него, скрестив на груди руки. Лицо его было бледным и осунувшимся; страшный рубец на щеке казался багровым.
– Ты хочешь видеть мою госпожу? – наконец спросил он.
Гуго молча кивнул.
– Зачем?
– У меня важные новости для нее. Из Лонхенбурга, от ее старых друзей. От мастера Миртена.
Сайрус подумал пару мгновений.
– Хорошо… ты можешь пройти. Она отдыхает. В донжоне, на втором этаже.
Гуго поклонился и сделал шаг вперед; маг схватил его за плечо.
– Постой… ты должен знать.
– Что?
– Леди Алиенора изменилась. Она… другая. Не серди ее.
Гуго посмотрел в глаза Сайрусу. Они были темные и очень уставшие. Маг невесело усмехнулся.
– Я пытался убедить ее. Но это уже невозможно. То, что внутри нее, я изгнать не могу. И я должен защищать ее. Я не могу оставить бедную девочку.
– Я понимаю, мастер. Я тоже… попытаюсь.
Сайрус еле заметно пожал ему плечо. Гуго, кивнув в ответ, скорым шагом направился к черному проему двери.
Внутри царил полумрак. Серый дневной свет едва освещал каменную залу со столом и парой лавок посередине. Стойки для оружия пустовали, и лишь на полу посреди пучков полусгнившей соломы валялось несколько мечей и алебард. Они – и несколько кучек окровавленных тряпок, вид которых заставил юношу в очередной раз вздрогнуть. О, боги… как она могла сделать это?!
Старательно переступая через одежду, Гуго принялся подниматься по каменным ступеням, выбитым в круглой стене башни. На мгновение остановился перед маленькой почерневшей от времени дубовой дверцей, из-под которой лился почти незаметный красноватый свет. Вздохнул – и вошел внутрь, решительно толкнув дверь рукой.
Алиенора была там. В белом платье, отчетливо видимом в темноте, и с тоненькой золотой короной на распущенных волосах. Она сидела в глубоком кресле вполоборота к холодному очагу; лишь единственная свеча, одиноко стоявшая на каминной полке, едва рассеивала сумрак. Девушка медленно повернула голову.
– А, Гуго… – несколько растерянно произнесла она. – Это ты? Как ты оказался здесь? Как дела в Хартворде?
Глаза Алиеноры словно затягивала какая-то дымка; говорила она тихо и задумчиво.
Гуго опустился на одно колено.
– Миледи… я давно не был в Хартворде. Я приехал из Лонхенбурга с важной новостью для вас. Вы ведь помните: его высочество Ллевеллин отправил туда меня и Миртена с письмом для короля?
– Да… какая ж новость?
Алиенора опустила руку на нечто, лежавшее на маленьком столике возле ее кресла. Глаза Гуго мало-помалу начали привыкать к темноте и, вглядевшись, он вздрогнул от ужаса. На столике стояла голова Эдмунда. Посеревшая, с пятнами, закатившимися зрачками и слегка оскаленным ртом; Алиенора ласково гладила ее по волосам. Слева от кресла на другом точно таком же столике стояла, чуть завалившись набок, голова Лотара Гленгорма.
Неимоверным усилием Гуго взял себя в руки, проглотив застрявший в горле комок.
– Это… насчет леди Бланки, госпожа, – чуть запнувшись, сказал он.
– Бланки?!
– Она родила сына. И это не сын короля. Это ребенок вашего брата.
Алиенору начала колотить дрожь.
– Замолчи! – внезапно завизжала она. – Они убили всех… отца, Эдмунда, Лотара, дядю Пемброка, а теперь эта шлюха хочет заставить меня поверить в то, что галахадов ублюдок – это сын Эдмунда?
– У него есть знак… родимое пятно. Как у вас, как у Эдмунда…
– Ты видел?! Ты видел сам? Или она нарисовала его специально для тебя?!
Алиенора наклонилась к Гуго, подавшись к нему всем телом и заглядывая в глаза. У юноши перехватило дыхание. Скрюченными пальцами она вцепилась в подлокотники кресла. Лицо ее было мертвенно-бледным, щеки ввалились, вокруг глаз пролегли глубокие темные тени. Ее губы кривились, а мелкие жемчужные зубки выстукивали еле заметную дробь.
– Нет, госпожа… Томас видел. Томас Одли. Вы помните его?
– Одли? – Алиенора откинулась назад, внезапно успокоившись. – Как же… помню. Он ведь сейчас на королевской службе, так?
– Он на службе у леди Бланки, госпожа, – вымученно произнес Гуго. О, боги, подумал он, что за чушь я несу. Она не поверит мне.
Алиенора пожала плечами.
– Конечно, не поверю. Она просто хочет спасти своего выродка. Но у нее не получится. А тебя обманули.
Гуго, оторопев, открыл рот.
Алиенора усмехнулась, вновь опустив руку на голову Эдмунда; полупрозрачными пальчиками она нежно перебирала пряди его волос.
– Удивительно, да? В последнее время я иногда слышу, о чем думают люди. Но они думают такие глупости… – Она зевнула, прикрывшись ладошкой. – Ты не поверишь: сначала они жалуются на жизнь, а когда она заканчивается, начинают жаловаться на смерть. Кричат, кричат, что-то просят… я не понимаю. Глупцы. Я сама умирала несколько раз. Ничего страшного.
– Дай мне свою руку, – вдруг потребовала она.
Гуго нерешительно протянул руку вперед; Алиенора крепко ухватила его за ладонь. Прикосновение ее было холодным и каким-то пронизывающим; пальцы Гуго словно свело судорогой. Он сделал попытку выдернуть руку, но у него не получилось; холод стремительно потек по венам. Гуго не мог вздохнуть. Захрипев, он завалился набок, дергаясь на полу, как червяк.
Слегка приподняв одну бровь, Алиенора внимательно смотрела на него. Потом отпустила, тихонько засмеявшись. Широко раскрытым ртом Гуго хватал воздух подобно рыбе, выброшенной на берег.
– Ну, вот видишь… у тебя тоже в жизни много неприятностей, не так ли? Но о чем сейчас ты кричал мне? Всем своим нутром?
Она откинулась на спинку кресла.
– Ладно… ты можешь идти. Я не держу зла на тебя. И передай Бланке, что я скоро приду к ней. И мы поболтаем… как старые подружки. Передай ей… – Алиенора вдруг на мгновенье задумалась. – Хотя, вот что. У меня есть для нее подарок.
Гуго, дрожа от слабости, неловко уселся на полу.
– Пода-рок? – заикаясь, спросил он.
Алиенора улыбнулась.
– Да. Она ведь наверняка рада будет увидеть своего отца? Сейчас я принесу его. Подожди здесь.
– Как?!
Алиенора встала; проходя мимо Гуго, легонько потрепала его по голове. Юноша вздрогнул. Она указала на столики рядом с креслом.
– Смотри: мои любимые всегда со мной. Будет справедливо, если она тоже получит свою долю.
– О, боги…
Алиенора звонко расхохоталась.
– Да не бойся ты. Я положу ее в мешок. Лошади не очень любят такой… груз. Жди меня здесь.
Напевая себе под нос, она вышла, легко ступая. Гуго колотил озноб. Сумасшедшая… О боги, она сумасшедшая. Миртен говорил же тогда, в Бараш-Дуре: Бремя Власти иссушает душу. Иссушает и убивает, превращает ее в тень. Сумасшедшая.
Вдруг он замер, увидев нечто. Прямо под правым столиком. Небольшой деревянный ящик с бронзовыми оковками. Тысячи мыслей одновременно пронеслись у него в голове. Дверь может закрыть любой, сказал Миртен. Любой.
Гуго на четвереньках ринулся к ящику. Тот был заперт. Трясясь от возбуждения, он нервно крутил его в руках, потом принялся нажимать на все его стороны.
– Гуго! Иди сюда!
Ящик открылся. Камень лежал там. Дрожащими руками юноша запихнул его в заплечную сумку, закрыл ларец и торопливо задвинул его обратно под столик. Затем вскочил и ринулся вниз по лестнице, еле держась на подкашивающихся ногах.
Алиенора стояла посреди холла; в руках она держала холщовый мешок.
– Вот. – Она протянула его Гуго. – Иди. И ты должен поторопиться. Мои… м-м, друзья ночью ведут себя очень странно. Они – как непослушные дети. Стоит отвернуться на мгновенье, и уже приходится сердиться, чтобы не натворили чего. Но я попридержу их… пару-другую дней. Чтобы она смогла насладиться моим подарком.
Кивнув на ходу, Гуго схватил мешок и выбежал во двор.
Глава 47. Кровавый Луг
Стон стоял над Кровавым Лугом.
Многоголосый человеческий крик, заглушаемый лишь безумным свистом черных чудовищ. Огромные шатры раскачивало, а палатки срывало с места дикими порывами леденящего ветра. Черного ветра, ибо его принесли с собой тени.
Лишь стоило солнцу скрыться за горизонтом, как на южных холмах возникли они. Появились из ниоткуда. Воздух потемнел и сгустился, плотными языками тумана пополз вниз по склонам, приобретая формы высоких, на две головы выше человека фигур, как будто одетых в длинные рваные плащи. Из-под капюшонов на людей смотрели бесформенные вытянутые морды с колышущимися дырами вместо глаз. Каждое движение чудовищ сопровождалось легким потрескиванием, а на землю под их ногами ложился сверкающий иней.
Тысячи тысяч теней. Мириады теней. От запада до востока, насколько хватало взгляда, холмы дрожали и текли, словно черный океан, внезапно вышедший из берегов, гигантскими волнами хлынул на Корнваллис.
А над бушующим прибоем непостижимым образом стояла она. Тонкая женская фигура в ослепительно белом платье парила в воздухе, широко раскинув руки в стороны. Ветер развевал ее волосы.
– Она поет… поет, – шептали солдаты. То и дело поскальзываясь в весенней грязи, они торопились вперед, выстраиваясь в длинные шеренги, с замиранием прислушиваясь к словам странной песни, которые доносили до них порывы холодного ветра.
Блио нарядное свое
Достать она велела,
И плащ с пурпуровой каймой,
Что здесь скроили ей самой.
Все ей принесено тотчас:
Вот нежный мех, парча, атлáс,
Вот платья шелк лоснится гладкий
На горностаевой подкладке.
И украшенья золотые –
А в них каменья дорогие:
Зеленый, алый, голубой
Чаруют пышною игрой…
* * *
Пара-другая дней, мысленно бормотал Гуго, нахлестывая жеребца. Проклятье, успеть бы. Перед глазами до сих пор стояло покрытое землянистыми пятнами лицо Равена Оргина: мешок треснул по шву, и голова вывалилась, когда Гуго хоронил ее в наспех вырытой яме на опушке Дубренского леса.
Спать по ночам почти не удавалось, хотя глаза слипались от усталости. Есть – тоже. Гуго с трудом заставлял себя проглотить на ужин несколько кусков.
В еде недостатка не было: по дороге в Марч он миновал с полдюжины деревень, и в каждой из них всегда находилось хотя бы по шмату сала и краюхе сухого хлеба. Деревень пустых и безжизненных, с наспех заколоченными ставнями и дверями. И ни одного человека. На всем пути от Дубрена. Еще слава богам, что он знал дорогу. По пути в Лонхенбург Миртен показал Гуго эту малоприметную развилку, перед которой, чуть накренившись, стоял древний каменный столб.
– Это – поворот на Марч, – сказал маг. – Отсюда до замка всего несколько часов ходу.
Помнится, Гуго тогда слегка поежился, разглядывая уходящую в горы дорогу, которая постепенно сужалась, превращаясь в жутковатого вида пещерный проход, зажатый с боков нависающими скалами, а сверху почти закрытый переплетением корявых деревьев.
Его глаза застилало потом, а тело зверски болело от четырехдневной скачки, когда лошадь споткнулась и кубарем покатилась вниз с очередного пригорка, а сам Гуго, по счастью вылетевший из седла, больно шлепнулся о землю, уткнувшись лицом прямо в заросли колючего кустарника. Коня пришлось бросить: взмыленное животное, все в хлопьях пены, хрипя и подергивая ногами, лежало на дне овражка. Еще хорошо, что до того столба оставалось не больше пяти-шести миль. Отряхнувшись и проверив на всякий случай содержимое своего мешка, Гуго продолжил путь.
Солнце уже спряталось за вершины Черных гор, когда он остановился на краю кратера. Миртен рассказал своему молодому другу немало интересностей про это место, но увидев все воочию, юноша поразился. Белый туман, непроницаемым ковром покрывающий жерло Глеркиддираха, напоминал своим видом бесконечное поле кустистых летних облаков, непонятно каким образом оказавшихся на земле.
Здесь было уже темно и Гуго пришлось потратить малую толику времени, чтобы зажечь смолистый факел. Он вздохнул – и нырнул в клубящиеся волны.
* * *
Тучи стрел взмыли в воздух, закрыв от людского взора темнеющее небо с бегущими по нему маленькими облачками. Стрелы мелькнули – и утонули в черных волнах. Дьяволица засмеялась серебристым смехом, взмахнула руками, и туман, услышав ее призыв, стремительно потек на Кровавый Луг.
Солдаты едва успели расступиться, пропуская вперед сверкающую громаду рыцарской конницы. Король с нами, король с нами.
Холмы вздрогнули от топота тысяч лошадей, когда закованная в сталь река широким потоком хлынула на врага. Десятки хоругвей и сотни штандартов. Единороги и медведи, орлы и леопарды, львы и вайверны, фениксы и грифоны, кентавры и саламандры, синие, красные, голубые, желтые и зеленые в едином порыве устремились вперед, разрубая мечами туман и прокалывая копьями воздух.
Чернота пожирала все без остатка, разбухала, увеличивалась в размерах с каждой съеденной жертвой. С безумным ржанием лошади носились по полю, потеряв хозяев, а от дикого свиста солдаты падали на колени, отчаянно зажимая себе уши. Падали, чтобы никогда больше не подняться.
Людское море дрогнуло и побежало, бросая на ходу мечи и алебарды, спотыкалось, валилось в грязь и, хрипя в предсмертных муках, затаптывало само себя в тщетной попытке сохранить жизнь. Смоляные щупальца, извиваясь и сладострастно урча, жадно лизали упавшие тела. Тени были повсюду. Плавные и безмолвные, почти пресытившиеся количеством пищи, они лениво кружились вокруг завывающих от ужаса людей, выхватывая из толпы все новые лакомые куски.
Раскачиваясь в охвативших их клубах тумана, хоругви кренились и исчезали одна за другой. Львы и единороги, кентавры и грифоны, леопарды и фениксы, рыдая невидимыми слезами, тонули в черном маслянистом океане, устилая его дно и саванами покрывая то, что осталось от могущественных эорлинов Корнваллиса.
* * *
В Марче царила темнота, жуткая и пугающая. Свет факела выхватывал из нее убогие покосившиеся домишки с дверями, визгливо раскачивавшимися на кожаных петлях, обломки ящиков и гниющего мусора. Ворота замка были распахнуты настежь.
Гуго, заприметив огромную тушу мглора, непроизвольным движением наполовину вытянул свой меч из ножен. Чучело, догадался он, но вздох облегчения застрял в его груди.
– Что за… – пробормотал юноша, едва сдерживая дрожь в коленках.
Он словно попал в преисподнюю. По щербатым стенам залы, вырастая из пола, черными языками змеилась тьма, сплетаясь на потолке в пульсирующий красноватыми прожилками клубок. Бесформенное чудище едва заметно шевелилось, шкворча, раздувалось и опадало, дыша тысячью глоток и что-то нашептывая. Вонючая багровая слизь стекала по камням, сочась из многочисленных трещин и порождая все новые отростки мерзкой твари. Густой трупный дух висел в воздухе. Гуго сплюнул и наступил каблуком на одно из щупалец. Щупальце, подобно чумному бубону, с мягким чавканьем лопнуло, выплеснув на каменный пол сгусток мокроты.
– Что за дрянь… – с отвращением повторил юноша.
Хронош’гарр стоял в центре залы, тускло отсвечивая полированной поверхностью и оставаясь удивительно чистым в этом царстве гнили.
Гуго решительным движением сдернул с плеча мешок и достал оттуда Хронош. Воздух в то же мгновение задрожал и уплотнился; темнота в углах зашевелилась, выдавив из себя несколько теней, которые медленно поплыли, не отрывая пустого взора от камня в его руках.
– Привет, уроды, – пробормотал Гуго. Держа Хронош в левой руке, правой он выхватил стеклянный меч.
Чудовища заметались. Дико вереща, они сшибались друг с другом, беспорядочно летая вокруг невидимого щита, окружавшего незваного гостя.
– Хозяин, хозяин, хозяин…
Гуго усмехнулся. И вставил Хронош в отверстие, едва успев отскочить назад. Над Хронош’гарром, стремительно расширяясь и засасывая в себя чудовищ, взвился черный смерч. Тени пронзительно завизжали.
* * *
Солдаты вставали с колен, копошась, поднимались из грязного месива. Вставали, поднимали оружие и, боясь поверить своим глазам, смотрели на юг.
Вой, разрывающий барабанные перепонки, стоял над полем сражения. Вой, полный страшной муки. Туман извивался в смертельной агонии, а жуткие чудовища истончались и таяли в воздухе, осыпаясь на землю липким пеплом. Воздух дрожал от звона, очищаясь от черной взвеси.
И вдруг ошеломительная тишина повисла над Кровавым Лугом.
А потом кто-то закричал, и через мгновение этот крик был подхвачен сотнями человеческих глоток. Люди дрожали, ощупывая себя руками, плача, заглядывали друг другу в глаза и безумно хохотали.
– Победа! Победа!
– Смотрите! – вдруг громко сказал один из солдат, вытянув палец. Головы одна за другой поворачивались, глаза вглядывались в указанном направлении. Тревожный вздох прошелестел над полем. Там, на склоне одного из южных холмов, отчетливо белея в предрассветных сумерках, распласталась маленькая женская фигурка. Недвижная и беззащитная.
Беззащитная.
– А-а-а!!! – закричал тот же солдат и, подхватив валявшийся на земле меч, ринулся вперед. За ним еще один. А потом, в едином порыве, вопя то ли от страха, то ли от решимости, вся огромная толпа, потрясая оружием, бросилась следом.
Десятки гигантских черных волков выскочили им навстречу. Метались среди солдат, рыча и разрывая их страшными челюстями, и гибли сами под ударами сотен топоров и алебард. Люди остервенело рубили уже мертвых животных, кромсая их на кусочки, выплескивая весь накопившийся ужас, подбираясь все ближе и ближе к двум человеческим фигурам на вершине холма.
Женщина в ослепительно белом платье – даже не белом, а нежно-персикового цвета – лежала, не шевелясь, а около нее, опустившись на колени, стоял мужчина в черном. Стоял, бесстрастно взирая на приближающуюся толпу, держа руки женщины в своих руках.
Она была жива. Лежала на спине, дыша едва заметно и глядя в весеннее небо широко распахнутыми изумрудными глазами. В ее взоре не отразилось ничего, а мужчина лишь прикрыл тяжелые веки, заметив взметнувшиеся над их головами лезвия секир.
