Kitabı oku: «Ремесло Теней. Игла Дживана», sayfa 3

– Ваши комнаты. – Мадам Бабор быстро всунула наставнику ключи и спешно ретировалась.

Проводив ее взглядом вплоть до самого лифта, я приглушенно спросил:

– Что это с ней? Испугалась превратиться в насекомое?

Аверре только качнул головой и протянул мне ключ.

Открыв дверь комнаты, я тут же замер: настолько она отличалась от моего прежнего и скромного жилища в Цитадели. Как и весь отель, номер был выдержан в яркой коричнево-алой гамме. Посередине стояла просторная двуспальная кровать, а рядом две миниатюрные тумбочки. У окна, занавешенного плотными бордовыми портьерами, располагался тяжелый письменный стол, несколько стульев и пара, мягких и очень удобных на вид, кресел. Несколько картин украшали стены. Все было подобрано со вкусом и выглядело весьма уютно. Интересно, а номер Аверре такой же или ещё роскошней?

– Устраивает? – спросил наставник, выдыхая мне чуть ли не в затылок. Я точно парализованный застыл на пороге и не отвечал, пока он не втолкнул меня внутрь. – Ну, осмотрись же! Чего встал?

Все еще в состоянии легкого ступора, я бросил рюкзак на кровать и первым делом подбежал к окну. Раздвинув тяжелые портьеры, впустил внутрь свет, захлебнувшись открывшимся снаружи видом. Слов не найдется, чтобы описать его. Даже не предполагал, что мы забрались так высоко!

Привычка скрывать от всех истинные чувства удержала меня от того, чтобы обернуться и с придыханием восхититься. Вместо этого только сдержанно произнес:

– Чем-то напоминает Риомм.

Аверре мои слова как будто удивили.

– Разве ты был на Риомме?

– Нет, – качнул я головой. – Просто видел голограммы. Города, конечно, разные, но что-то общее между ними есть.

– Ты прав, – неожиданно согласился наставник. – Занди строил утопическое детище, основываясь на том лучшем, что, по его мнению, имелось в Галактике.

– Риомм в миниатюре?

– Лучший Риомм, – хмыкнул он. – Вернувшись с войны, генерал был заражен идеей создания совершенного общества, в котором не существовало бы лейров и им подобных.

– В этом-то он преуспел. Кроме Адис Лейр в Галактике никого и не осталось.

– Иронизируешь?

Я покачал головой.

– Мне кажется, Занди следовало поступить умнее и не пытаться строить новое, а изменить к лучшему то, что имелось. Он мог улучшить мир, в котором жил, а не сбегать в другой. Столько сил потратил на освоение Боиджии. Представьте, что было бы с Риоммом, направь генерал свои ресурсы в иное русло. – Я оглянулся.

На губах наставника играла ироничная улыбка.

– А кто бы ему позволил?

– Зачем бы ему спрашивать разрешения? – удивился я. – На его стороне была армия. И сила Иглы, о которой вы всё говорите. Странно не воспользоваться таким шансом и не попытаться установить собственный диктат в Империи.

– Лейры были уязвимы для Иглы благодаря своей связи с Тенями. Могла ли она навредить нормалам – неизвестно.

– Если только она вообще существовала.

Аверре вздохнул.

– Снова за свое? Сенат, между прочим, тоже не был настолько уж уязвим. Думаешь, никто из политиков того времени не предполагал, что после войны Занди попытается захватить власть? Для них он всегда оставался костью в горле, бельмом на глазу. Без сомнения он был крайне полезен, но и опасен тоже не в меньшей степени. Ему попросту не дали возможности проявить себя, отправив в ссылку от глаз подальше. Вот и все. Место, конечно, он выбрал сам и это была Боиджия, но я так и не нашел ни единого доказательства, чтобы он когда-нибудь пытался вернуться обратно.

– И вам это не кажется странным? Имея на руках такие карты, он попросту отказался от битвы и добровольно превратил себя в затворника. Мне всегда казалось, что разумники подобного склада обычно так не поступают.

– Много ты разбираешься в разумниках. Мекта от портакианца не отличишь, – фыркнул Аверре, рассеянно почесав подбородок. – Я думаю, Занди был из тех редких личностей, кто надевал военный мундир лишь по необходимости. Возможно, он ценил жизнь куда больше, чем ты или я сможем когда-либо представить. Возможно, он понимал, какой ужасной находкой стал обладать и, прежде чем она попала не в те руки, спрятал ее от посторонних глаз.

– На Боиджии, – зевнул я, с внезапной остротой ощутив утомленность от поездки и всех сопутствующих переживаний.

– А где же еще?

– Ну-ну.

Пока мы препирались, тучи заново обложили город, окончательно спрятав солнце. В комнате потемнело. Глядя вдаль, я сказал:

– Никогда бы не подумал, что одному разумнику под силу создать целую колонию. Для этого нужно обладать очень редкими способностями и немалым числом последователей.

– Ты прав. – Кресло скрипнуло под весом наставника. – Занди в последователях никогда не знал недостатка. Люди шли за ним, куда бы он их ни вел – в светлое будущее или же на смерть – с одинаковым упорством.

– А как насчет денег? Чтобы создать подобное чудо должны были потребоваться баснословные суммы.

– Об этом история умалчивает. Ни одного достоверного свидетельства, откуда брались деньги, мне найти не удалось. Но я не думаю, чтобы Занди пользовался финансовой поддержкой со стороны. Богатых и влиятельных друзей у него, конечно, всегда хватало, но такое ведение дел неминуемо поставило бы его в очень уязвимое положение, а, насколько я знаю, генерал ничто так не ценил, как независимость и свободу. Он был идеалист, спустивший на мечту все, что имел.

Последние слова наставника заставили меня слегка пересмотреть уже сложившийся в голове образ гениального полководца. Генерал Занди больше не казался простым воякой, вдруг возжелавшим создать собственное маленькое царство. Скорей, это была попытка сбежать от диктатуры власти и создать более свободное общество. Единственная проблема заключалась в том, что освободившись от диктата над собой, он сам стал тираном, навязал собственную волю организованному им обществу. А это уже расходилось со всякими понятиями о свободе.

Будто в подтверждение этих мыслей, Аверре добавил:

– Кхамейр Занди любил власть, а это не самое подходящее качество для человека, стремящегося к всеобщему благу.

– Все равно у него ничего не вышло. – Отойдя от окна, за которым снова разразился ливень, я включил настольную лампу и уселся в свободное кресло. Оно оказалось до неприличия удобным. – Я имею в виду, Боиджия так и осталась вечным захолустьем, и никаким лучшим обществом здесь никогда не пахло.

– Все верно. По экономическому и социальному развитию, планета стоит на целую ступень ниже самой захудалой риоммской провинции.

– Вы говорили, что Боиджия и есть риоммская провинция, – вяло напомнил я, буквально растекаясь по мягкой обивке. Накатившая усталость сделала мысли медленными и вязкими, как патока.

Сквозь полуприкрытые веки я почти не видел, как Аверре пожал плечами.

– Значит, она самая захудалая и есть.

Я собирался сказать что-то еще, но не вышло: фраза превратилась в громкий и широкий зевок.

– Вижу, моя болтовня тебя утомила, – спохватился наставник. – Хотя мне следовало это предвидеть и дать тебе отдохнуть после перелета, а уж потом загружать информацией.

– Ничего, все нормально, – отмахнулся я после очередного зевка.

Аверре поднялся и хлопнул себя по карманам.

– Ложись-ка ты спать, Сет. Завтра нас ждет крайне напряженный день.

Упоминание о грядущем, слегка всколыхнуло меня. Прикрыв рот ладонью, я поинтересовался:

– Чем мы займемся?

Явно мне назло, Аверре не признался и двинулся к выходу.

– От любопытства гокки⁷ сдохла, – обронил он напоследок. – Завтра увидишь. – Подмигнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Глава 4
Глаза в темноте

Первые несколько минут, оставшись наедине с собой, я просидел как в оцепенении, пока не начал клевать носом. Наверное, я так и уснул бы в кресле, если б какая-то особенно-прыткая часть моего сознания, не продолжала переосмысливать все, что услышала от Аверре, суммируя с впечатлениями, произведенными Боиджией. Игла, Мероэ, Занди – все это кипело в голове, как в котле, варилось и перемешивалось, а в итоге получалась несуразная и совсем несъедобная белиберда. Одно только и было ясно: наставник почему-то не сказал прямо, но это определенно не первый его визит на Боиджию.

Едва осознание сего факта улеглось, весь мой сон, будто рукой сняло. Задумчиво побарабанив пальцами по подлокотнику, я прикинул, а не была ли та его оговорка насчет моей матери, неслучайной? Неспроста же он так отчаянно отказывался отвечать на мои вопросы. Насколько велика вероятность, что Аверре и она провели какое-то время вместе? На Боиджии. Существовал только один способ выяснить, верна ли моя догадка, а именно: запросить данные обо всех постояльцах гостиницы в год, когда пропала мама, и проверить имена. В том, что Аверре мог назвать фамилию фальшивую, я сильно сомневался. Но даже если и так, всегда оставалась возможность сравнить описания.

Резко вскочив с места, я подлетел к справочному терминалу отеля и вызвал на связь портье. Когда слегка тормозящий ИскИн все-таки отозвался, я как мог сдержано обличил свое пожелание в слова.

Изначально долго устанавливая мою собственную личность, гостиничный интеллект еще минуту соображал, обладаю ли я достаточным статусом, чтобы обращаться к нему с просьбами. Когда вопрос с идентификацией разрешился, выяснилось, что любые сведения о постояльцах отеля строго конфиденциальны и посторонние к ним ни под каким предлогом не допускаются.

– Извините, господин, но я не могу вам помочь, – скорбно ответила оживленная алгоритмами виртуальная личность. – Таковы правила.

– Я понимаю, но вы не могли бы… хотя бы проверить имя: Сол Эпине. Просто проверьте, не останавливалась ли она в вашем отеле десять лет назад.

Вещающая через встроенный в столешницу динамик, машина опять задумалась, и я решил, что мне все-таки помогут.

Но тут она заговорила снова:

– Назовите, пожалуйста, код вашего полицейского доступа.

– Причем тут полиция? – удивился я. – Мне просто нужна информация и все.

Из динамика раздался статический шум, затем ИскИн повторил:

– Прошу прощения, господин Эпине, но таковы правила. Если у вас нет нужного доступа, в просьбе будет отказано. Всего хорошего, молодой господин. Желаю вам приятного пребывания в нашем отеле.

Экран терминала погас.

Выругавшись, я снова плюхнулся в кресло и со злостью ударил по подлокотнику. Руки чесались разнести вежливую электронную говорилку на атомы. Даже настольная лампа в ответ на ментальные эманации немного засбоила. Пришлось одернуть себя и заставить успокоиться. Как бы там ни было, еще не конец. Разговор с местным мажордомом был лишь одна из возможностей, причем наиболее простая. Но ведь существовали и другие – не столь легкие, зато интересные. Пусть с ИскИном договориться не получилось, возможно, получится с созданием из плоти и крови.

За что я недолюбливал различные механизмы и искусственные интеллекты, так это за отсутствие возможности оказать на них влияние. С разумниками все намного проще. Особенно если они никогда и ничего общего с лейрами не имели. Например…

Первой и пока единственной на ум приходила мадам Бабор.

Стоило представить себе выражение лица грозной дамы, отпадало всяческое желание к ней приближаться. Но с другой стороны, говорить с хозяйкой отеля нужды вовсе не было, хотя ковыряние в ее голове вряд ли могло сойти за зло меньшее. Во втором случае существовал риск серьезно напортачить, но это не так уж страшно. Опасение провала изо всех сил боролось со стремлением выяснить правду, а мадам Бабор была единственной ниточкой, способной подвести меня к ней. Стоило ли это возможности навсегда повредить чужой разум? О собственных мозгах я даже не задумывался.

Повернув голову и поглядев в ставшее совсем темным окно, я все-таки принял решение.

Приятное чувство предвкушения медленно разливалось по всему телу, пробуждая нетерпение, которое не могла побороть даже накопившаяся за время перелета усталость. Я почувствовал, как губы медленно расплываются в улыбке.

И никакого контроля со стороны Бавкиды.

Всплывшее имя старой наставницы вовремя напомнило ее излюбленную фразу: спешка может больше навредить делу, нежели помочь ему. Только эти слова удержали меня от того, чтобы сию же минуту не кинуться на сумасбродные поиски гостиничной управляющей.

Я с разбегу совершенно по-детски сиганул на кровать. Толстый упругий матрац приятно пружинил тело. Даже представить себе трудно, как же, должно быть, приятно на нем спать. Но о глубоком и долгом сне я пока еще думать не собирался. Лежа головой на огромной пуховой подушке, я упирался взглядом в неприметную дверь, обделенную до этого вниманием. Еще не успев открыть ее, я знал, что прячется по ту сторону. Мысли уже находились на дне большой мраморной ванны, под толстым слоем душистой белой пены. Только теперь я понимал, чего хотел больше всего на свете: час, а, может, даже два потратить на то, чему на Яртелле принято уделять максимум минут пятнадцать, и то стоя под душем.

Пройдя в ванную, я щелчком заставил включиться свет внутри. Комната оказалась традиционно светлой и чистой, и никакими неприятными сюрпризами не удивила: большая белокаменная ванна, выложенная мрамором, белоснежная умывальная раковина и сияющий унитаз. Все, как и везде. И без пятен ржавчины и неприятного запаха. Даже полотенца на сушилке ослепляли чистотой и пахли свежестью неизвестных мне цветов. Тюбики и баночки со всевозможными снадобьями блестели на полочках, выставленные по росту. Скажи мне кто об этом раньше, в жизни бы не поверил, что в таком захолустье так отчаянно следят за сантехникой!

Открыв кран с горячей водой, я выбрал одну из склянок и обронил щепотку ее содержимого в ванну. Пока вода набиралась и пенилась, я скинул с себя всю одежду, бережно опустил поверх всей кучи напульсник-коммуникатор и, предвкушая миг блаженства, растянулся на мраморном дне под густой и очень душистой пеной. Вот это-то и означало насладиться путешествием.

Примерно час спустя, когда как следует откис и намылся едва ли не до хрустального блеска, я с большой неохотой вылез на коврик и быстро закутался в большое пушистое полотенце. Вытершись насухо и накинув халат, вернулся в комнату, довольный жизнью, как никогда прежде. Расслабленный и освеженный я готов был провалиться в забытье сна сию же секунду, но кое-чего для полного счастья все-таки не хватало.

Голод напомнил о себе легким спазмом и урчанием в животе. Совсем не собираясь ложиться спать, не получив должную порцию углеводов и жиров, я заново обратился к местному чуду компьютерной мысли с просьбой прислать в номер что-нибудь съестное.

– Извините, господин, – ответила машина с очень странной ноткой, сильно напоминавшей человеческое ехидство. – Ваша просьба не может быть выполнена.

– И почему же, позвольте спросить?

– Из-за сокращенного числа постояльцев кухня закрывается рано. Мы вынуждены просить вас обождать до утра.

Из-за сокращенного числа? А что, тут и наплывы случаются?

Экран погас, и я остался в одиночестве уставший, злой и голодный. Только-только вернувшееся настроение испарилось без следа. Усевшись обратно в кресло, я попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Если не считать той питательной гадости, что подавалась в качестве особого блюда на борту корабля Аверре, это был ужин перед самым отлетом. Смешно. Никогда терпеть не мог тамошнюю стряпню, а вот улетел и сразу же стал скучать.

Вдруг, словно разбуженный мыслями о так называемом доме, очень тихо запищал напульсник. Я и забыл, что по прибытии надлежало немедленно связаться с Цитаделью и сообщить о своем местоположении. Страшно было представить, что творилось с Бавкидой, пока она провела столько часов в ожидании.

Подскочив к напульснику, я нажал кнопку приема и слегка отодвинулся назад, позволяя трехмерному изображению проецироваться на крышку стола. Из-за чрезмерной компактности устройства четкость голограммы изрядно страдала, но не настолько, чтобы не различить недовольство, царившее лице старухи.

– В чем дело, Сет? – резкость ее слов заставила меня отступить еще на полшага, хотя удалось придать своему жалкому отступлению спланированный вид, будто я собрался запереть входную дверь на замок.

Признаюсь, прикидываться невинностью мне было не в первой. Старательно изображая на лице недоумение, я сказал:

– Вы же велели мне связаться с вами, как только мы достигнем места назначения.

– Ну, и?

Я развел руками:

– Так мы только и прилетели. Я даже вещи распаковать не успел.

Даже сквозь расстояние в сотни тысяч световых лет можно было почувствовать, с каким сомнением отнеслась к моим словам наставница всех лейров.

– А ванну принять? – проворчала она. – И запахни халат как следует.

В жизни своей не краснел сильнее, так что быстро натянул халат по самые уши.

– Итак, где вы?

– Это Боиджия, – пробормотал я.

Ледяная тишина, обрушившаяся на меня после этого, была, пожалуй, одной из худших реакций, которые когда-либо доводилось встречать. Бавкиды я вовсе не боялся, вернее, не так сильно, как прочие алиты, однако временами она умела нагнать страху даже на ледяной столб.

– Мне следовало догадаться. – Когда она говорила, нотки чего-то человеческого из ее голоса исчезали напрочь, только холодная пустота, слишком похожая на космос, чтобы не обращать внимания.

И все же, большее любопытство вызывали сами слова, нежели тон.

– Вы знали, что он может полететь сюда, – заметил я. – Откуда?

Однако вопрос остался без ответа. Впрочем, как и тот, что я задал следом.

– Моя мать ведь была здесь, не так ли? Причем, вместе с Аверре.

– Ты не понимаешь, о чем болтаешь, – отстраненно прошипела старуха из-под капюшона. – Не смей больше задавать мне подобных вопросов! Ты здесь с определенной целью, вот и сосредоточь все свое внимание на ней, а рассуждения оставь тем, кто в этом разбирается.

Я щурился, предчувствуя недоброе, но все равно проговорил:

– Вы и мастер Аверре, оба питаете склонность к тайнам, не задумываясь, что рано или поздно, они все, как правило, всплывают.

– А вот сейчас не поняла, – Бавкида чуть отклонилась назад. – Это что, была угроза?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, конечно.

Старуха чуть смягчилась.

– Он сказал, для чего вы здесь?

Я кивнул.

– Легенда об Игле Дживана. Он думает, что она не выдумка.

Повисла новая пауза, но длилась она недолго.

– Значит это правда. Он ищет Иглу. – Удивления в ее тоне я не услышал. Знала ли Бавкида больше, чем изволила рассказать перед отлетом? Не так уж и невероятно. – Как это неожиданно, но так кстати.

– Прошу прощения?..

Она всколыхнула капюшоном.

– Не обращай внимания. Сосредоточься на своем задании.

На словах сделать это было проще, чем на деле.

– Думаете, он не догадывается о том, что вы хотите, чтобы я за ним шпионил?

Изображение Бавкиды зарябило, но быстро стабилизировалось.

– Он бы не был Батулом Аверре, если б не догадывался, – сквозь шум статики проговорила она. – В том-то и заключается вся сложность твоей задачи, Сети. Ты обязан вести себя так убедительно, чтобы даже у такого прожженного скептика, как Аверре не осталось ни малейших сомнений в твоей искренности.

– Легко сказать.

На что старуха как обычно отмахнулась.

– Только не прибедняйся. Ты можешь сколько угодно прикидываться паинькой, но передо мной этого делать не нужно. Уж если кто и способен пустить ему пыль в глаза, так это ты. Иначе никто бы тебя из Цитадели и не выпустил.

Совсем не такой похвалы я ожидал от самого великого мастера Адис Лейр.

– Мне придется лгать ему в глаза? – спросил я холодно. – Я не хочу быть тем, во что вы меня рядите, мастер. Это подло.

– Смотрите-ка, кто тут заговорил о нравственности, – захохотала Бавкида. – Почему-то ты не вспомнил о морали, когда в отместку за то, что бросили тебя в той пещере, почти довел до безумия троих мальчишек.

Словно наяву перед глазами проплыла вереница жутких видений, наполненная одиночеством, ужасом и темнотой. Даже сейчас, семь лет спустя, когда вспоминаю тот случай во снах, сердце замирает от страха, а сам я целиком обливаюсь потом и напрягаюсь судорог в мышцах. Трое старших алитов во время одной из учебных вылазок решили подшутить и завели меня в кристаллическую расщелину и бросили там одного в окружении ночных хищников. Они сбежали, а я остался один против смерти. До сих пор не понимаю, каким образом сумел выбраться. Следующую неделю я заново учился говорить, следующий месяц посещать занятия, а следующий год заставил пожалеть троих виновных о содеянном…

– Их до сих пор держат в изоляторе на сильных подавителях, – продолжила Бавкида. – Знаешь, что это такое?

Я не успел бы ответить, даже если бы захотел.

– Это значит, – сказала она, – что их круглые сутки держат под ментальным контролем. Потому что, если ослабить его, они попытаются выцарапать себе глаза, лишь бы не видеть ужасы, которыми ты населил их несчастные разумы!

Несмотря на то, что гордиться тут было нечем, я не испытывал большого раскаяния за свою месть, и потому прямо смотрел в темную прорезь капюшона наставницы.

– Я едва не умер, а им было плевать. Они заслужили это.

– Возможно, – согласилась Бавкида. – Как может, заслужил и Батул, чтобы с ним обошлись немного нечестно.

Я колебался, и она это чувствовала.

– Вспомни, Сет, кому ты служишь на самом деле. У тебя нет иного выхода, кроме как подчиниться приказу Навигатора. Ты должен довести дело до конца. Ты меня понимаешь? – Ее сокрытые тенью глаза приковали мое внимание. Ей требовался немедленный и положительный ответ.

И я сказал:

– Я все сделаю.

Следующий сеанс связи должен случиться лишь после того, как только мне будет, что поведать ей о ходе поисков Аверре. Теперь я уже не имел права забыть об этом или упустить какую-либо деталь. С каждой мелочи будет спрос. А до той поры было решено лишний раз меня не трогать.

Едва изображение Бавкиды распалось, я позволил себе шумно выдохнуть и тяжело опустился на кровать. Общение с наставницей лейров порой напоминало купание с голодными катранами⁸ – не знаешь, с какой стороны ожидать нападения.

С тоской взглянув на дверь в ванную, я подумал, что сейчас не помешал бы контрастный душ, но с облегчением вернулась и усталость, а с нею и во много раз усилившийся голод.

Наплевав на правила, одевшись и не забыв напульсник, я отправился на поиски кухни. Где ее искать, я ни малейшего понятия не имел, но был уверен, что толика упорства и немного удачи принесут самые питательные плоды. В прямом смысле. Раз уж ИскИн отказался кормить своего постояльца, можно поступить иначе: спуститься в фойе и выпросить еды у администратора. Время не настолько позднее, поэтому за стойкой наверняка кто-нибудь да должен еще быть. Едва ли все здесь обитают впроголодь. На худой конец, можно отправить посыльного в ближайший магазинчик.

Очутившись в одиноком полумраке коридора, я вдруг ощутил себя слегка не в своей тарелке. Было странно стоять здесь, в то время как Аверре мирно похрапывал в номере, даже не подозревая о том, что я отважился на самостоятельное обследование отеля. Это принесло почти забытое с детства ощущение восторга. Теперь уже не столько голод, сколько интерес вел меня к лифту.

Пока спускался в фойе, я вдруг вспомнил прелестное личико странной девушки, так сильно заинтересовавшейся мною, когда мы только въехали. Кем она могла быть? Возможно постоялицей, хотя и не обязательно. Интуиция почему-то уверенно шептала, что в гостинице она не чужая.

В холле оказалось темно и пустынно. В отличие от коридоров, где тусклые бра хоть как-то разгоняли мрак, здесь все лампы были обесточены, и лишь на стойке горел маленький светильник, а за ней самой – никого.

Меня это удивило не слишком. Судя по тенденции, найти что-либо или кого-либо в нужный момент здесь можно было только при большом везении.

Подойдя к стойке, я просто ради интереса несколько раз нажал на зуммер. Однако, как и ожидалось, истошные трели никого не привлекли.

Ничуть не разочарованный, я негромко позвал:

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Именно в этот момент я ясно понял, что не один. Не могу сказать, откуда взялось ощущение. Как и прежде, потоки Теней оставались в постоянном движении. Но это было как что-то за гранью обыденного понимания, как инстинкт, как предчувствие, что за мной наблюдают. Находясь на самом виду у стойки в лужице света, я остро почувствовал себя уязвимым.

Поводя головой из стороны в сторону, я повторил:

– Эй?

Но в ответ все та же тишина.

Вдруг ощущение, будто тебя рассматривают под микроскопом, исчезло. Снова звякнув, я заметил позади стойки замаскированную под стенную панель дверь. Вероятно, за ней располагалась часть служебных помещений. Едва ли обычные постояльцы имели туда доступ, но кто мог сказать мне «нет»?

Толкнув вперед оказавшуюся незапертой дверь, я вновь очутился в очередном темном коридоре. Интересно, дело в дефиците лампочек или здесь принято экономить на энергии?

Отыскав на ощупь выключатель, зажег свет и обнаружил еще четыре двери. Три из них оказались заперты. Толкнувшись в четвертую, я с размаху на кого-то налетел.

– Осторожней!

Сначала я не понял, кто это был, но потом узнал ту самую черноволосую девушку, что сидела на диване в фойе. Теперь-то мне удалось гораздо внимательней рассмотреть ее. Лицо оказалось гораздо красивее, чем представлялось вначале. И моложе. Едва ли ей было больше двадцати.

Моего появления здесь она явно не ожидала, что породило испуг, а вместе с ним и справедливый упрек:

– Вы кто? Что вы здесь делаете? – Она очаровательно хмурила бровки и надувала губки, но делала это как-то совсем не агрессивно.

Первым побуждением было накинуться на нее с ответным вопросом, зачем следить за мной и прятаться, но потом сознание подсказало, что ее-то разум, в отличие от неизвестного снаружи, от моего внутреннего взора не защищен вовсе.

– Извините, – смущенно проговорил я. – Просто искал кого-нибудь из персонала. Я живу здесь.

– Где здесь? – переспросила она.

– Ну, в отеле. Номер снимаю. Я помогаю профессору Аверре. Я вас видел, когда мы приехали.

– И что с того?

Беседа явно не складывалась. Я старательно пробовал собрать слова в осмысленные фразы, но выходило не особенно удачно. Девушка же была поглощена тем, что ногой пыталась оттеснить обратно за дверь высунувшего голову питомца.

– Что вам надо?

Вообще-то, прозвучало не очень вежливо, и, как постоялец, я мог бы возмутиться такому обхождению. Только вовремя вспомнил, что, по сути, залез туда, куда не следовало. Поэтому отвечать пришлось вежливо, более-менее:

– Вообще-то я пытаюсь найти что-нибудь из еды. Есть здесь у вас бар или ресторан или еще какое-нибудь место, где можно перекусить?

Выражение ее лица оставалось недобрым, и даже взгляд изумрудного цвета глаз не смягчился.

– Здесь вам не Риомм, господин, – проговорила она едко. – Постояльцев совсем немного и все уже давно закрыто.

– Это заметно, – ответил я, опустив момент разговора с местным ИскИном. – Предлагаете голодать до утра?

Девушка нахмурилась, скрестив на груди руки, и оглянулась на дверь. Что-то обдумала, потом тяжело вздохнула.

– Ну, ладно. Поднимайтесь к себе, я схожу на кухню и поищу что-нибудь. Принесу в номер.

Уже одно это заслуживало благодарности.

– Спасибо.

Изобразив губами усмешку и ничего больше не добавив, девушка развернулась и зашла в комнату, захлопнув дверь перед самым моим носом.

Вот тебе и обслуживание. Высший класс! Растерянно покачав головой, я не спеша отправился обратно. А что еще оставалось? Сказала же, принесет сама.

Только возвратившись в фойе, я попытался еще раз прислушаться к ощущениям. Клубящиеся вокруг Тени оставались, как и раньше, размеренными и неторопливыми, словно сонный туман, коим он представлялся в моем сознании. И ни следа былого предчувствия. Погасив лампу, я перемахнул обратно через стойку и снова оглядел темный зал – ничего. Порой воображение любит играть и с лейрами.

Успокоенный этой мыслью, я нацелился в распахнутые двери лифта. Но едва моя нога успела коснуться ворсистого пола кабинки, со стороны лестницы, ведущей на бельэтаж холла, раздался какой-то приглушенный шум.

Я так и замер на середине шага.

Прислушался: звук был негромкий, но четкий и в тишине фойе улавливался достаточно хорошо, напоминая глухие удары металла о камень. Проходя здесь в первый раз, я ничего подобного не слышал и, что могло послужить его источником, не подозревал. Но сразу же остро захотел узнать. Любопытство всегда оставалось одним из главнейших моих пороков. Часто именно оно и заводило в самые неприятные места, обращаясь причиной большинства бед. И до сих пор я так и не научился его контролировать.

Вот и сейчас, вместо того, чтобы просто вернуться в свой номер и спокойно дождаться ужина, обязательно приспичило выяснить, что это там наверху.

Я взбежал вверх по лестнице на галерею, нависшую массивным ободом над главным входом. Держась за резные каменные перила, осторожно прошел вперед, внимательно осматривая каждый сантиметр площади. Свет уличных фонарей, бьющий сквозь широкие окна, давал достаточно освещения, чтобы не натыкаться на торчащие буквально отовсюду конечности скульптур или вазоны. Чем дальше я ступал, тем отчетливее слышался шум, а вернее стук, и совсем скоро его источник обнаружился: старый робот-уборщик лежал у постамента статуи крылатой женщины лицом вниз в луже собственной смазки и судорожно бился хромированной головой о мраморную мозаику пола.

Не больно-то разбираясь в технике, я предположил, что виной всему короткое замыкание, и присел ряжом, намереваясь осмотреть пострадавшего: из места соединения головы и плеч сыпались мелкие искры. Возможно, бедолагу заклинило, когда он смахивал кисточкой пыль. Не скажу, будто в этом было что-то удивительное. Даже на вид механоид выглядел слишком старым – просто рухлядь, – и давно требовал списания в утиль. Видно, дела у хозяев отеля и впрямь шли не слишком-то ладно. Как им вообще удавалось содержать такую громадину в порядке? Немного странным казалось время, выбранное роботом для уборки, но и это легко списывалось на сбои в программе. Могло статься, именно его присутствие я и почуял, когда подходил к стойке.

Вдруг мой взгляд остановился на затылке робота. Как раз в том месте, откуда сыпали искры, торчало что-то очень напоминающее старую швейную иголку, только не из стали, а как будто бы растительного происхождения. Я склонился поближе. Очень трудно было поверить в то, что такой маленький и хрупкий на вид предмет, способен проделать отверстие в весьма плотном затылочном кожухе робота. И, все же, эта штучка явно не вылезла изнутри.

Внезапно сильнейшее предчувствие опасности заставило меня вскочить и резко развернуться. Я присмотрелся. За одной из статуй смутно угадывался чей-то силуэт. Свет фонарей отражался в глазах фигуры, слишком больших, чтобы принадлежать человеку, и горящих синим пламенем.