Kitabı oku: «Свет Надежды», sayfa 2
Глава 3. Трудности
Суровая зима сковала всё своим свирепым холодом. Мосты не разводятся, фонтаны не работают, но сколько прекрасного изобилия в дворцах и музеях, где царит атмосфера тепла и величия. Местные жители стараются не замечать всех изъянов мрачной погоды, быстро перемещаясь между зданиями на работу и с работы; практически нет туристов, а если они прибывают, то вмиг оказываются на самых прекрасных и сказочных местах северной столицы.
Невский проспект – главная магистраль Петербурга, украшенная множеством ярких огней; веселые шествия на ярмарках влекут своим гостеприимством и роскошью. Дворцовый Эрмитаж – величайший художественный музей, манящий своей атмосферой могущественной эпохи императоров. И множество подобных мест, перечислять которые можно долго, пока не наскучит. Однако следует запомнить: несмотря на мрачную погоду, город сияет и привлекает легендарными произведениями искусства, ожившей сказкой и богатством убранства дворцов и площадей.
Повседневные дела и обязанности так сильно окутали Надежду, что она периодически забывала о Николае. Темный кабриолет иногда появлялся под окнами её студии, но в нем никого не нет. Хозяин или покидал своё убежище намеренно до прихода Надежды, чтобы не казаться таким уж навязчивым, или имел другие причины останавливаться именно в этом районе.
Сейчас начались новогодние каникулы, улицы засияли не только яркими гирляндами, но и радостью на лицах туристов; мороз, хоть и не был уже таким цепким и влажным, но всё равно на улицу нельзя выйти без дополнительного утепления своих конечностей.
Надя приходила в студию, чтобы самостоятельно продолжать работать над картинами. Её ученики наслаждались отдыхом, а она заботилась о порядке в студии. Если Надя уставала от своей деятельности, она проводила в студии всего лишь два часа утром, а после запирала всё на ключ и уходила домой или к подруге.
Иногда, в суете людского мира Надежда теряла связь между своей целью и собой. Ей казалось, что она работает в пустую, что погода никак не может быть хорошей, что люди постоянно требуют от неё снижения цен, что никогда в её жизни не будет больше ничего хорошего. Такое состояние водилось за ней частенько, но она вынуждена скрывать это, утопая в обязанностях по работе.
В один из дней ей заказали написать зимний вид ***ельского Порта. Она ни разу не видела это место, хоть и жила в нескольких километрах от Финского залива; могла добраться до туда на метро, но сил её не хватало даже на такие путешествия. Как это бывает, она попросила заказчика описать, какой именно пейзаж он бы хотел видеть на полотне, на что художница услышала лишь скупое описание катка, яхт и голубого неба. В этот день она старалась выискать в книгах по мастерству живописи все возможные способы написания водной глади, но ясность всё равно не приходила к ней на ум, и тогда она решила импровизировать. Взяв мастихин, она нанесла несколько тёплых оттенков бурого цвета на холст, создала подмалевок, сделала некоторые очертания зданий, уже наметила палитру и вдруг услышала, как тибетский колокольчик оповестил о госте.
Девушке пришлось оторваться от работы, дабы принять посетителя, но тот сам уже опередил её, пройдя в студию. Знакомая фигура вызывала на лице Надежды улыбку, и она обратно опустилась на стул перед мольбертом.
В хорошо убранной студии не было привычной атмосферы занятий; мольберты расположились в углу возле окна, меловая доска была начисто прибрана, а витрина с картинами сияла, кажется, ярче обычного (Надежда купила гирлянду и обвила ей бортик длинной полки снизу).
– Вы как пчёлка, всё время в трудах проводите. Усердия вам не занимать!
– Я сама не представляю, как ещё способна принимать заказы, ведь скоро Новый год, а я тут вот всё вожусь. Николай, что же вы стоите? Проходите вон туда.
Напротив её рабочего места стоял небольшой желтенький диван.
– Я сделала перестановку и обновила некоторую мебель (ибо я видела, какими глазами вы в тот раз смотрели на убранства комнат).
– Я полностью поддерживаю ваше решение.
– Вешалка есть при входе, вы не заметили её? – спросила Надежда, видя, как гость кладёт пальто рядом с собой.
– Да, не заметил, – признался Николай, по-доброму улыбаясь. – Над чем вы работали и работаете? Мы давно не общались, расскажите мне всё!
Надежда глубоко и печально вздохнула, откинула руки за спину и потянулась. Её спина стала затекать всё чаще и чаще в долгие часы работы за мольбертом, а заказчики ждали своих картин, желая получить их как можно скорее.
– Даже не знаю, Николай. Столько картин, я уже думаю, что надо помощника нанять, чтобы базовые зарисовки делал. Одна не справлюсь. Тем более здесь заказали, – она вытащила листок из-под подложки мольберта и прочла: – ***бельский Порт в солнечную погоду, днём… Ещё бы знать, как он выглядит.
– Вы никогда его не видели?
– Я видела его лишь на картинках, но это не одно и то же. Я придерживаюсь принципа великих художников, которые пишут с натуры.
– А если вы захотите написать меня, я должен буду оторваться от всех дел и принять ваше предложение на позирование?
– Именно так, Николай. Чем больше насмотренноть у художника, тем профессиональней его работы.
– А сейчас вы пишите по картинке, не так ли?
Николай наклонился вперёд и увидел, закреплённый на мольберте журнал с фотографией ***ельского Порта. Заметно, как Надежда мучается, разбирая очертания зданий, людей, катков на плохо напечатанной фотографии.
– Мне приходится писать по картинке, – нехотя ответила она.
Для художника, особенно если он желает считать себя подлинным профессионалом, стыдно признавать тот факт, что он пишет не с натуры – считала Надежда.
– Иногда натурщики приходят лишь один раз и больше не заявляются в студию, – вдруг начала она, – и тогда я пишу по памяти этого человека, каким уж он мне запомнился.
– Знаю, что просить у вас свой портрет будет преступлением сейчас, но я никогда не видел портретов в вашем исполнении.
– Они стоят в третьем шкафу, слева, – она указала позади себя, не желая ни на секунду отводить взгляд от работы.
Николай прошёл мимо художницы, посмотрел на неё ещё раз и подметил для себя, какая же она всё-таки истощённая своей работой. Он хоть и недолго, но рассмотрел её спину и увидел слегка очертания выпирающего позвоночника и ребер.
«Художник должен быть голодным», – вспомнил Николай цитату из одного фильма своей юности.
– Как их у вас много! – удивился он, наконец-то заглянув в шкаф и увидев перед собой три полки, забитые исписанными холстами. Выудив один портрет, он поставил его на пол, отошёл в сторону и продекламировал Микеланджело:
– «Я видел ангела в мраморе и вырезал его, пока не освободил».
На портрете, представленном ему, была гипсовая статуя девушки, которая держала розы, впившиеся острыми шипами в её ладони; кровь тоненькими струйками стекала по её полуобнаженной фигуре, а лицо выражало страдание.
– Интересная картина, мне бы хотелось узнать, что же она собой представляет?
– А вы разве сами не видите? – спросила Надежда, обернувшись. – Вы мне показались таким умным человеком, который способен делать анализ вещей и событий, так пожалуйста, сделайте собственный вывод об этой картине.
Надя сегодня вне настроения, поэтому на некоторые вопросы собеседника отвечала односложными предложениями или молчанием.
– Красивая, значит, грудь, выпуклая такая, хоть и одна. Черт в ступе, тут много необычных смыслов, которые я не сразу разберу. Так, а это что за портреты?
Николай потянулся к стопке повыше – это старые работы ещё со времён, когда Надежда училась в академии.
– Тю, это же мужские лица!
Он поставил несколько портретов на пол. Надежда поднялась, чтобы понаблюдать за реакцией Николая.
– Что с вами? Почему вы смеётесь?
– Эти лопоухие мужчины, Боже мой! Вы и меня таким же нарисуете?
Ирония выплескивалась из него со все щелей.
– Это старые мои работы. Если вас что-то не устраивает, то могли бы и смолчать!
Николай вложил руки в карманы брюк и с напыщенностью в голосе заявил:
– Я вовсе не говорил, что они меня не устраивают. Мне стало смешно от этих чудиков на ваших полотнах, да и всё на этом. Я не сказал, что ваше мастерство плохое, быть может, это ваш стиль изображать мужчин с такими большими ушами и огромными подбородками?
– Вы меня не сможете задеть в сфере искусства, поскольку понимаю я больше вашего.
– Даже если я буду смотреть на картины с научной точки зрения?
– Даже так, Николай. Вы технарь, не способный мыслить образами. Мне кажется, что если вы видите этих персонажей «лопоухими», как вы смеете выразиться, то это исключительно только ваш взгляд. Он никак не граничит с реальностью.
– А реальность у всех своя, не так ли? Вот, а если реальность у всех своя, то как же нам с вами быть в одном мире? Неужели, вы видите меня таким же, каким вижу я себя сам?
«Сейчас вы кажетесь мне настоящим подлецом», – ответила бы Надя, но она лишь бросила недовольный взгляд на Николая и отошла к мольберту.
– Вам к лицу, когда вы злитесь. Сразу жизнь приливает к вашим глазам. Вы становитесь такой яркой и чувственной.
Надя не поняла иронизировал ли он или говорил всерьез, поэтому ответила довольно резко:
– Вы пришли меня позлить сегодня? Кошмарный поступок, Николай. Я думала, вы гораздо мудрее будете себя вести.
Николай встал позади Надежды, опустил руку ей на плечо и торжественно объявил:
– Поедем завтра же на ***ельский Порт. Если вы не можете проявить свой профессионализм и написать по картинке, то придётся уж вам увидеть всё вживую.
– Вот уж не надо. Вы думаете я не могу написать картину по фотографии? Да как вы вообще смеете такое мне говорить?
– Вы бы ведь хотели побывать в ***ельсом Порту, да? Так почему бы мне не помочь вам?
– Но я потеряю целый день, пока мы туда доберёмся, пока я сделаю наброски на бумаге, пока то-сё, пятое-десятое и…
Надя разошлась в своих предположениях о том, что будет, если она внезапно покинет студию, оставив картину неоконченной.
Николай взял её за предплечье и аккуратно подвёл к себе поближе.
– Вы ничем не жертвуете, если посвятите один день мне.
– Вам!? – она хотела бы отойти, но он придержал её. – Да кто вы такой, Николай, чтобы я ради вас оставляла свою работу, свои дела, свою студию, в конце концов!
– Ваш друг и помощник, Наденька.
Ему так шла улыбка, что девушка сама невольно улыбнулась, но всё равно показала сопротивление в виде резкого ухода от собеседника в другой конец комнаты.
– Я хоть и посмеялся над этими товарищами на портретах, но ваш стиль и мастерство действительно заслуживают внимания. Вы, как художник, понимаете, что лучше уж один раз увидеть Порт, нежели слышать о нём россказни от ваших клиентов.
Надежда видела, что интонация Николая вполне серьёзная, и те сомнения о том, не шутит ли он – начали сходить на нет. Она стояла, скрестив руки на груди, и всё так же недоверчиво поглядывала в его сторону.
– Думаете, я обману вас?
– Обещайте, что мы вернёмся сразу же после того, как я увижу Порт.
– Я не смею давать подобных обещаний.
– Но почему? Вы разве не слышали меня? Мне нужно закончить заказ уже послезавтра.
– Так это будет послезавтра. Времени у вас навалом, дорогая.
Надя попятилась назад, словно птица от могучего коршуна. Она всем сердцем желала провести с ним целый день, ибо Николай нравился ей как собеседник и действительно хороший друг, но она не хотела потерять клиента, что было для неё невозможно, поскольку её финансы всегда оставляли желать лучшего.
– Вы даже не заглянете на каток, который такой большой и красивый? Разве вам тяжело провести время со своим другом?
– Я бы с радостью, но, Николай, вы ведь понимаете…
– Я понимаю, что вы желаете того же, что и я. Вы успеете написать эту картину, не сомневайтесь в себе. Ну, а если всё-таки нет, то все расходы я возьму на себя. Идёт?
Надежда ещё несколько секунд колебалась между ответом, но его глаза, такие добрые и радостные, говорили о том, как он счастлив сделать для неё что-то особенное.
Она подала свою руку в знак согласия – Николай пожал её двумя ладонями, пытаясь сделать это как можно нежнее.
– Завтра я заберу вас отсюда в десять утра, и мы поедем, куда только пожелаете.
– Мне только в Порт, никуда больше, – отвечала она, всё ещё бастуя против таких дерзких предложений друга.
– Вас нужно накормить, а то вы какая-то злая. Давайте зайдём в нашу любимую кофейню, и я вас угощу?
– Не стоит, я уже собиралась домой.
– Я ведь не предлагаю вам долго засиживаться. Вы должны лучше кушать, Наденька, а то злитесь, а это ведь вредно.
Несмотря на все уговоры, Надежда настояла на том, чтобы просто сегодня разойтись без «лишней траты времени». Они разошлись, но Николай чётко дал понять – завтра он намерен самым серьёзным образом, и отказов не примет.
Глава 4. Свидание?
Как было странно и неясно в эту ночь Надежде, ибо она, погружённая в мысли о предстоящем дне, не смела сомкнуть глаз. Для неё, как для самой настоящей затворницы и домоседки, поездка на каток – целое приключение, в котором она будет выкладываться на все сто из ста.
Так как сон всё-таки одолел её под утро, она успела поспать полтора часа, а затем последовали сборы. Она вытащила из шкафчика комода весь имеющийся у неё ассортимент косметики и потихоньку освежала в памяти свои познания об искусстве мейкапа.
Подведя веки чёрным карандашом, она ещё раз убедилась, что глаза – это её самая выразительная часть лица, даже карминовые губы от природы не привлекали на себя столько внимания, как украшенные пушистыми ресницами большие зелёные глаза. Честно говоря, Надежда немного боялась новшеств во внешности, поэтому минимально воспользовалась дарами для женской утонченности и пошла подбирать тёплые вещи. Погода в северной столице изменчива, как настроение юной девчонки, поэтому, вооружившись сумкой, Надя сложила туда запасные штаны, перчатки, водолазку, тёплые чулки и нижнее бельё. Подобрать одежду она старалась такую, чтобы это сидело на ней красиво, и чтобы ей не окоченеть на морозе. Белое платье в прекрасный красный горошек с бархатной лентой на поясе послужило нарядом, который пришлось скрыть под верхней одеждой.
Не думай, читатель, что она зря старается и примеряет уже четвёртый образ, в котором не решается пойти – она продумывает каждую мелочь и загогулину и даже сама не замечает, с каким усердием подходит к этому делу. Клетчатое тёмное пальто, высокие сапоги на небольшом каблуке, шерстяная белая шапка на голове со стразами и обязательно такие же белые перчатки. Образ собрался достаточно согревающий (несмотря на то, что под низ она надела лишь платье и чёрные колготки), и можно было уже выходить. Время как раз было самое подходящее – половина девятого.
Надежда практически никогда не опаздывала на встречи, поэтому, придя, разумеется, раньше, она забежала в студию и осталась ждать Николая в прихожей. Маленькое окошко, служившее ей иллюминатором в солнечное, но морозное утро, выходило прямо на парковку. За время ожидания Надежда уже продумала, как встретит Николая; а понравится ли ему её образ и подведённые глаза; сколько времени они будут добираться до Порта; а как сам Николай предстанет перед ней?
Без пятнадцати десять кабриолет уже был на месте, и его владелец приветливо махал рукой, вышедшей из студии Надежде.
– Погода шепчет нам удачу! Смотрите, какое солнце яркое, – Николай вдохнул полной грудью и оживлённо улыбнулся.
К слову, он был без шапки, чем можно сказать, поразил Надежду. Она поругалась на него за халатное отношение к своему здоровью и предложила запасную шапку, которую взяла с собой в сумке. Красный клетчатый шарф, тёмно-серое пальто и шнурованные ботинки – весь спасательный ассортимент от холода у Николая.
– Я же в машине, Наденька. Кабриолет хоть и открывается сверху, но сейчас он плотно закрыт, и мороз не доберётся до моей головы.
– Это вы сейчас так говорите. А потом, когда ваша голова загудит от свирепого ветра, тогда уж берегитесь!
Николай поправил своё пальто, воротник и оставил незамеченными слова Надежды.
– Какой вы всё-таки хитрец. К вам с добрым словом, а вы!
– Я привык быть в зданиях, поэтому шапка для меня редкий элемент одежды.
Надежда прекратила всякие попытки позаботиться о здоровье своего друга, поэтому всю оставшуюся дорогу она глядела, как машины разных марок обгоняют друг друга, останавливаются перед высоким столбом с двумя большими глазами – красным и зелёным, пропуская суетливых пешеходов на зебре. Путь до Порта увлёк её куда больше, чем она ожидала. Это самое настоящее путешествие среди потока железяк, стремящихся в одном направлении. Ещё одна вещь, привлекающая девушку, – это руки Николая, которые так красиво заносились над рулём автомобиля. Железный зверь оказывался ласковым котёнком в руках умелого хозяина. Несмотря на их молчание, они всё-таки обменивались дружелюбными взглядами и улыбались друг другу. Когда суровость и внимательность возвращались к лицу Николая, он становился загадочной фигурой, которую надо непременно разглядеть как можно лучше, чем и занялась Надежда в последние минуты их пути.
Она подметила, что возраст внёс изменения в его лицо в виде двух небольших морщин мудрости на лбу, которые придавали его облику особую выразительность. Эти морщины, словно следы пережитых событий, говорили о его жизненном опыте и вдумчивом внутреннем мире. Его чёрные волосы, густые и слегка волнистые, зачёсаны назад, открывая высокий лоб, что придавало ему интеллигентный и немного суровый вид. Его глаза зеленые, но их оттенок немного глубже, чем у неё. Эти глаза, полные жизни и энергии, могли светиться добротой и пониманием, но при необходимости они становились холодными и бесчувственными, словно глубокие водоёмы, скрывающие свои тайны. В них читалась умиротворённость, но в то же время таилась сила, способная удивить и насторожить. Надежда не могла не заметить, как в зависимости от ситуации его взгляд менялся, отражая его внутренние переживания и эмоции.
Заприметив на себе внимательный взгляд художницы, он спросил:
– Вы взяли с собой половину вашего дома? Сумка достаточно плотно набита.
Надежда отвлеклась от размышлений и попыталась как можно безучастней ответить:
– Нет, просто привыкла брать всё на всякий случай.
– Хорошо. Я не буду смеяться над вашей мнительностью, но в следующий раз, знайте, что никаких шапок я не натяну на свою голову.
– Тогда я вынуждена заявить, что в вашей благородной голове не останется и грамма ума после нашей поездки.
Николай засмеялся от всей души и положил ладонь на руки Надежды.
– Рад! Очень рад, что вы переживаете за работу моего мозга и большие уши.
Надежда прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку, которая непроизвольно прояснилась на лице.
Дорога их заняла всего двадцать минут, они прибыли на место. Надежда не спешила выходить из машины, её одолела тревога. Да, она бы хотела казаться всегда сильной, смелой и весёлой, но, когда организм не успел отдохнуть ночью и его сейчас принуждают к работе – у этого свои последствия. Её настроение было стабильным всё это время, но сейчас она ощутила беспокойство за то, что может, это всё зря и ей лучше было бы остаться в студии и закончить работу.
– Ну как вам поездка? Надеюсь, я не слишком гнал машину?
– Нет. Всё хорошо, – неуверенно ответила она приглушённым голосом.
– Что не так? – Николай взял её за руку и наладил зрительный контакт. – Наденька, не переживайте, вы всё успеете в срок.
– Да, я поэтому и переживаю. А ещё мне страшно за то, смогу ли я передать то, что увижу, на холст?
– Давайте сейчас же это и узнаем? Выйдем из машины, и вот, сразу через дорогу вид на Порт. Беспокоиться вам нечего, вдох-выдох и не забывайте, я буду вашим попутчиком сегодня. Если вдруг вы что-то забудете, я вспомню это и расскажу как можно подробнее.
Но он даже и не думал брать в лоно своих обязанностей созерцание Невского залива и катка – когда они добрались до нужного им места, всё внимание стало приковано к внимательной художнице, которая смело и усердно выводила линии в небольшом блокноте. Надежда делала записи по ходу дела, подмечая, каким оттенком дышит небо в этот день, и сильно ли слепит солнце глаза наблюдателя.
Солнце в этот день хоть и выплыло на ясное небо, но едва ли могло согреть, слегка касаясь острыми лучами реки Невы. Со стороны воды хоть и приносило тяжёлый солёный запах и жгучий, обжигающий лицо бриз, но благодаря высоким зданиям ветер путался и иной раз обходил прохожих, не беспокоя их морской стужей. В этот день нашим героям сопутствовала погода, обстоятельства и даже друг к другу они сегодня куда более расположены, нежели во все остальные дни, когда им приходилось спасать себя от тоски пасмурных дней в приевшимся для сердца и рассудка обществе. Они стояли на набережной, открывшей им вид на тот самый каток (который пока пустовал, ибо утром здесь не так много посетителей. Люди обычно стекались сюда ближе к вечеру, когда зажигались гирлянды, протянутые над всей площадью катка) и чудесные яхты, которые величаво возглавляли один из самых живописных центров Питера.
Надежда закрыла блокнот и убрала небольшой рисовальный набор за пазуху. Николай продолжал мужественно смотреть вдаль, делая вид, что ему ничуточки не холодно – уши его красны, как два рака после бани. Очки его успешно запотевали, и он из раза в раз протирал их сатиновым платком. Его можно поблагодарить за терпение, которое он продемонстрировал, молча ожидая, пока Надежда закончит работу; из его уст не вылетело и словечка с тех пор, как они пришли сюда.
– В последний раз я каталась на коньках в тринадцать. Думаю, это как с велосипедом: один раз научишься и никогда больше не забудешь.
– Давайте же попробуем встать на лёд спустя столько лет.
– А вы умеете кататься?
– Когда-то в детстве я уже пробовал. Я помню эти ощущения, но сейчас бы предпочёл более спокойное занятие, но вам нужен сегодня попутчик, и я готов потерпеть ради вас.
Он так нежно и ласково улыбнулся, что Надежда в смущении опустила голову и порывисто направилась к машине.
– Куда же вы? – спросил он.
– За кошельком. Он остался в машине.
Он преградил ей путь своей высокой фигурой и заявил:
– Не беспокойтесь сегодня о деньгах.
– Но я вам не позволю платить за мои хотелки!
– А вы бы хотели оплатить мои хотелки? – повисла пауза. – Я очень бы хотел выпить белого сухого вина и намерен это сделать в ближайшее время.
– Но мы же пришли на каток.
– Да, но я не сомневаюсь, что вы бы хотели сделать мне приятное, оплатив за меня мою, как вы выразились «хотелку», но вы не должны этого делать.
– Но я бы могла! Будь у меня больше средств.
– Не в этом дело. Будь у вас хоть лишние пару миллионов, я бы всё равно не принял от вас подобную милость.
Николай так сильно изменился в лице: мало того, его добивал жгучий мороз, так он ещё и снял очки, поскольку те в край запотели и уже не способны оказать ему должную услугу; бороду и брови начал покрывать лёгкий иней. Надежда бы осталась спорить с ним на том же месте, но сочувствие взяло вверх. Она подбежала к Николаю и произнесла жалобным тоном:
– Ну что же вы так. Давайте быстрее зайдём куда-нибудь. Вы весь уже окоченели!
Она погладила его плечи и взяла за руки, потянула в сторону ближайшей кофейни.
Поскольку они забежали в первое помещение, какое им попалось на глаза, Николай быстро оценил обстановку и понял: заказывать здесь что-либо не стоит. Подобных мест он знал множество, но конкретно это ему не нравилось уже с первого взгляда на вывеску: «Все виды кофе по одной цене!» – «обман и ширпотреб», – добавил он про себя. Он не остался бы в этом заведении и минуты дольше, если бы не нужда согреться. Пока они сидели в заведении – описывать которое я не вижу смысла, ибо наши герои быстро отправились дальше, – Николай рассказал девушке о нескольких местах, где им следует побывать. Да, они ещё вернутся в тёплые рестораны и кофейни, но после того, как вместе встанут на коньки. Надежда всё же настояла на том, чтобы взять шапку – она была уверена, что этот предмет гардероба точно понадобится Николаю сегодня.
И, знаешь, читатель, она была права: несмотря на все его возражения, она бережно надела тёмную вязаную шапку с повязочками на его голову и с радостью отметила, что на этот раз он уступил ей.
Прокат коньков стоил не так дорого, но поскольку Николай взял на себя главенствующую роль и сам предложил платить, Надежда спокойно приняла этот факт. Внутри неё ещё боролись между собой совесть и благодарность, но она подавила эту борьбу, переключилась на Николая и его способности «уверенно» ощущать себя на льду.
– Я жду вас. Давайте уже начнём кататься!
– С удовольствием, но прошу вас не торопиться.
На катке сейчас человек десять, может, чуть больше, никто не мешал нашим героям. Детский смех, болтовня подростков и радостные возгласы взрослых из-за смотровой площадки – всё это царило на льду и влекло красками жизни. Гирлянды и вправду развешаны по всей площади, но днём они не светили; играла непринуждённая музыка, опытные умельцы чертили на льду полоски, изящно подпрыгивая и делая красивые движения руками. Надежда подъехала к бортику, где всё ещё стоял Николай, держась обеими руками за перила ворот.
– Это легко, давайте я вас научу.
– Сперва! Я попробую сам.
Он действительно попытался сделать первые шаги. Они получились, но это лишь шаги, а не катание.
– Вы так весь каток собираетесь пройти?
– Вовсе нет, я прошу вас меня поддержать. Вот, возьмите меня за руку.
Надежда повернулась к нему, взяла его за обе руки и попросила сосредоточиться на главном. Подобный жест вызвал удивление и восхищение.
– Держитесь крепче, Калюня, мы взлетаем!
– Да!
– Вы ведь однажды катались?
– Да, в далекой юности своей, – пропел он.
– Вы должны вспомнить. Я буду отходить назад, а вы разводите ноги елочкой и двигайтесь на меня. Не бойтесь, смелее!
Пока наши друзья учатся кататься, я бы хотела рассказать, что Николай лишь два раза в жизни стоял на коньках: примерно в десятилетнем возрасте, когда до него впервые дошло подобное развлечение, и он тогда научился неплохо кататься, но время заставило его забыть об этом навыке; а второй – сегодня, когда это нужно было сделать ради той, которая сейчас с усердием пытается вернуть ему воспоминания о когда-то утерянном навыке.
Забота Надежды проявлялась в настоятельном учении: «Если шапки нет на голове – заболеешь! А я не хочу, чтобы ты болел, поэтому будь добр, выполни моё наставление и держись крепче за меня, ведь я не хочу чтобы ты упал!»
Сложно сейчас что-то говорить о внутреннем мире Нади, которая старается вытащить себя из трудного финансового положения и постоянного стресса из-за поиска клиентов. Она зациклена на работе, и даже в моменты, когда Николай рядом, в её голове проскакивают мысли о её повседневных заботах. Надя встречала этого мужчину раз-два в неделю и не могла понять: отчего такой состоятельный, деликатный журналист стал попадаться ей на глаза все чаще и чаще? Как так вышло, что из-за одной встречи она стала замечать его в тех местах, где бывала сама, и где быть ему просто не позволительно. Надежда видела, что у него есть деньги и даже некоторая власть, но она никогда бы не осмелилась просить помощи, ныть о том, как ей тяжело, и самой приглашать его на встречи. Единственное – она допускала Николая до своей профессии, и тот по достоинству оценивал каждый её новый замысел – что не могло не радовать. Она мало знала о его собственной жизни, ибо их разговоры велись на общие темы, перетекали в размышления о жизни и позициях, а после Николай мог рассказать девушке небольшую историю про какого-нибудь своего знакомого, изложить умные мысли, а потом смаковать, объясняя значение заумных слов или цитируя знаменитых философов и психологов. Иной раз Надежда в шутку сравнивала Николая с Андреем Бояркиным, удивляясь их схожести во взглядах. Николай, слыша про себя подобную лесть, отвечал:
– Многое в этом мире похоже друг на дружку.
Знаете, а Николай неплохо уже начал кататься, пока мы с вами болтали о их нечастых встречах и взаимоотношениях.
– Ну вот, вы почти готовы! – произнесла Надежда, радуясь, что смогла внести свою лепту в обучение.
– Так. Теперь я сам, сам.
Николай отпустил свою поддержку и прокатился вперёд.
– Ногами! Ногами двигайте!
Николай следовал совету и вроде бы уже держался на льду уверенно, не ходил, а ехал! Это было достижение!
– Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, – всё повторял он, не зная, куда деть свою радость.
Пальто его развивалось по ветру, он набрал хорошую скорость и уже готов вновь обменяться счастливым возгласом с Надеждой, но, не зная, каким способом затормозить, просто ухватился за ближайший бортик.
Честно, он был горд собой, поскольку не упал, а смог грамотно вырулить к месту своего пит-стопа. Довольно быстро Надежда добралась до него и похлопала по предплечью с ясной улыбкой и словами:
– Я вами горжусь, так быстро научиться – просто чудо!
– А то! Это ведь только начало, а дальше будет легче, не так ли?
Надежда вместе с ним ухватилась за бортик, но ничего не ответила. Её взгляд резко отличался от того, каким он был там, на набережной. Этот – глубокий и задумчивый, словно она погружена в бескрайний вакуум, наполненный мыслями. В его глубине читалась некая загадка, отражающая её внутренние переживания.
– С вами всё в порядке? – осведомился Николай. – Вы минуту назад радовались моему успеху, а сейчас вот снова вздохи-охи.
– Откуда вы знаете, что меня тревожит?
– Что конкретно вас тревожит, я знать не могу, но что-то явно не так.
– Наверное, я просто не выспалась сегодня.
– Почему же вы не спали? Работали всю ночь поди, и совсем забыли про наш уговор! – он сделал надзирательный тон в шутку.
– Как раз наоборот, помнила, но почему-то сна не было ни в одном глазу.
– Надежда, посмотрите, пожалуйста, на небо. Благо, каток открытый, поэтому мы можем видеть красочное небо!
Они подняли головы.
– Ведь как оно хорошо! А теперь, снова на меня, – он рассмеялась, но тут же стала серьёзен. – Давайте, Наденька, получать удовольствие от простых вещей. Вы меня научили кататься, разве плохо? Небо-то какое прекрасное, плохо разве? А вы, какая талантливая и усердная, даже сейчас не расстаетесь с мыслями о работе. В общем, научитесь получать удовольствие от любого процесса в вашей жизни.
Они пробыли на катке два часа, и за это время Николай практически полностью вспомнил искусство уверенно держаться на льду. Да, он не был так хорош в этом, как Надежда – она скользила по гладкому льду, словно изящная бабочка, перелетавшая с лёгкостью и грацией с цветка на цветок. Но зато ему открылись новые яркие впечатления и мысли, о которых он ранее даже не подозревал. Будучи человеком флегматичным и сдержанным, он позволял себе сегодня смеяться вдоволь, перенимая оптимистичные порывы своей весёлой спутницы, которой катание приносило истинное удовольствие.
