Kitabı oku: «Терапия безумия», sayfa 2
Глава 2
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ УГОЛОВНЫЙ СУД, ЛОНДОН
Месяц спустя
Ноа Бегброка сегодня приговорили к прохождению третьего уровня (к сеансу терапии отвращением) по обвинению в поджоге дома его бывшей девушки Корины Сондерс, получившей обширные ожоги. «Жестокое и бессмысленное злодеяние, – прокомментировала в заключительном слове преступление Бегброка судья Бамбер О’Мэлли, – целью которого стало желание домашнего тирана покарать Корину Сондерс за решение вырваться из его хватки».
Предполагается, что мисс Сондерс будет присутствовать при отправлении правосудия в «Янусе», в связи с чем возникает вопрос о психологическом воздействии на саму жертву, поскольку она вновь наблюдает перенесенное ею испытание на экране, пусть и в виртуальном исполнении. Подобные компьютерные имитации, так называемые «короткометражки», представляют преступника в роли жертвы, однако некоторые психологи заявляют: подобный опыт способен усугубить травму, пережитую пострадавшим.
Тем не менее терапия отвращением имеет сторонников. Ряд министров правящего кабинета, пресса правого толка и многие представители общественности выразили начинанию поддержку. С их точки зрения, терапия отвращением представляет собой адекватную реакцию правосудия, а жертва вправе сама решать, хочет ли присутствовать при процедуре.
«НьюсФлекс» попытался пообщаться с некоторыми из них, уже наблюдавшими данную манипуляцию над своими обидчиками, однако все они отказались от комментариев, сославшись на подписанное соглашение о конфиденциальности, запрещающее раскрывать любые подробности.
Дэн Гуннарссон – для «НьюсФлекс».
Грейс как могла сопротивлялась желанию сбежать. Зрелище, которое ей предстояло увидеть, не забудется никогда в жизни – это она знала точно.
Раньше она не посещала клиническое отделение третьего уровня, а на этот день Конрад сделал для нее временный допуск. Стены небольшого кабинета были выкрашены в темно-серый оттенок, что многократно усиливало ощущение клаустрофобии. В центре стояло черное кресло с откидывающейся спинкой; в целом складывалось впечатление стоматологии, которую дантист почему-то решил отделать в зловещих тонах, отказавшись от обычного белого цвета.
Температура в помещении начала повышаться, и экран, расположенный перед креслом, замигал оранжевыми и красными язычками пламени. В полумраке его неверный свет отражался от огромного окна напротив двери, за которым находилась комната для свидетелей.
Грейс не могла себя заставить взглянуть в ту сторону.
Убежать отсюда Ноа Бегброк не имел никакой возможности. Перекинутый через грудь фиксирующий ремень надежно удерживал его в кресле, а назальный спрей-транквилизатор лишил желания сопротивляться. И все же преступник был возбужден: его руки совершали беспорядочные движения, а темные глаза неотрывно смотрели на пылающий перед ним виртуальный огонь. Ноа знал, что ему предстоит, – сам заставил свою жертву пройти через подобное испытание.
Грейс тяжело вздохнула. Оказаться бы сейчас этажом ниже, на втором уровне… Там занимались совсем другим: удовлетворяли насущные потребности осужденных. Именно на это она и рассчитывала, устраиваясь на работу в «Янус». Удовлетворять потребности и лечить. На третьем уровне задачи были совершенно иными.
Точно ли люди остро нуждаются в том, что здесь предлагают?
Ее взгляд метнулся к окну. Может, кое-кто и нуждается…
Некоторые считали, что «Янус» заходит слишком далеко; отсюда протесты у здания центра и у парламента.
Имелась и другая точка зрения: приговор к исцелению в «Янусе» – слишком мягкое наказание. Преступники получают прекрасный шанс ускользнуть от тюремного срока, говорили недовольные. Радикальное их крыло представляло собой тайное движение народных мстителей, ни во что не ставящих закон.
Бегброка признали виновным, а затем подвергли скринингу и оценке на втором уровне. Грейс работала в команде, занимавшейся его случаем. Увы, на втором уровне предложить осужденному было решительно нечего: им не удалось выявить ни химического дисбаланса, ни психических заболеваний, ни детских душевных травм. Объяснений жестокости Бегброка не находилось. На первом и втором уровнях обычно определяли побуждающие к преступным деяниям факторы, лежащие в области биологии и жизненных обстоятельств. На третьем же по большей части имели дело с нравственной составляющей.
В комнате для свидетелей было темно, в окне мелькали лишь смутные тени. Ну и слава богу… Грейс отвела взгляд. Температура в помещении поднялась еще выше. Жаль, никто не предупредил, что процедуре подвергнется поджигатель, – ни в коем случае не надела бы джемпер и колготки.
Чертов Конрад, в какую мерзость он ее втянул…
– Не хочу-у-у… – заныл Бегброк, с тревогой уставившись на вставленный в вену катетер.
Он пробежал глазами по шлангу внутривенной капельницы, затем его взгляд добрался до Эбигейл, клинического специалиста третьего уровня, заменяющей флакон с раствором.
– Не хочу… – повторил он.
Грейс изучила стоящий рядом с креслом металлический лоток с упаковками препаратов, названия половины которых она даже не слышала.
– Поздновато для возражений, или ты так не считаешь, Бегброк? – хмыкнула Эбигейл, ничем особо не примечательная женщина среднего роста с пшеничными волосами.
Не слишком привлекательная – разве что глаза необычного цвета, светло-карие с желтым отливом, сверкающие в оранжевых бликах экрана, словно куски янтаря. Грейс никогда не видела таких глаз. Ее невольно восхитили спокойствие и бесстрастность Эбигейл – сама она умением полностью подавлять чувства похвастать не могла.
Господи, как ей удается справиться с эмоциями? Ведь изо дня в день просматривает на своем экране сцены самых разных преступлений! Наказание для злодея оборачивается карой для человека, исполняющего приговор…
Одна из статей Дэна для «НьюсФлекс», популярнейшего новостного сайта, вышла под названием «Тюремщик сам становится узником». Знал бы он…
– Не хватает мужества вспоминать, что натворил? – прошептала Эбигейл, проверяя надежность крепления катетера.
Бегброк бросил на нее умоляющий взгляд. Чего он, собственно, ожидал? Ласк и утешений?
Раствор пошел в капельницу, и через несколько секунд глаза преступника остекленели, остановившись на экране.
Эбигейл провела пальцем по дисплею портативного коммуникатора, затем ткнула в определенную точку. Сквозь прозрачный кристалл проглядывали бледные зеленые и синие прожилки материнской платы. По ярко засветившемуся экрану перед креслом побежали столбики цифр.
Неужели возможно исцелить психику преступника с помощью одной-единственной процедуры? Терапия, которой занималась Грейс, порой растягивалась на несколько месяцев, лишь тогда удавалось добраться до сути проблемы и вернуть клиента в общество законопослушным гражданином. Разумеется, работа сильно сказывалась на ее эмоциональном состоянии. Ирония судьбы, повторял Дэн… К подобной деятельности следует привлекать людей, склонных к эмпатии, а между тем она оставляет неизгладимый отпечаток на их психике.
Вряд ли он обрадуется, узнав, где Грейс пришлось сегодня побывать. С другой стороны, для него как для журналиста ее новый опыт будет любопытен. Все же публика неплохо представляла себе происходящее на первых двух уровнях программы, а вот третий – тайна за семью печатями.
Грейс часто приходилось использовать в своей деятельности различные медикаменты – как правило, анксиолитики и антидепрессанты. Более того, совместно с фармацевтами она участвовала в разработке новых препаратов, способных эффективно помочь пациентам. Должно быть, в емкостях на лотке находятся весьма сильные наркотики, раз Эбигейл вводит их с помощью капельницы. В одном флаконе точно релаксант, в другом – психотропное. Интересно, что в третьем? Уровень терапии отвращением работал в обстановке строжайшей секретности…
Грейс подавила разгорающееся любопытство. Зачем ей знать? Она здесь первый и последний раз.
Эбигейл, словно прочитав ее мысли, шепнула:
– Вы как?
Грейс молча кивнула, хотя и не могла унять невольную дрожь.
Из комнаты для свидетелей послышался слабый вскрик, когда на экране появилось лицо молодой женщины, уставившейся сияющими карими глазами в лицо Бегброку. Длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, гладкая загорелая кожа с единственным милым дефектом – родинкой в виде слезинки на левой щеке. Девушка улыбалась, не замечая бушующего вокруг нее виртуального пламени.
Мораль Грейс восстала против происходящего, и она ощутила прилив адреналина. Увы, придется выбросить из головы неприятие терапии отвращением, чтобы пережить следующие полчаса. Потом она устроит скандал Конраду, втянувшему ее в эту историю. Разве у них в контрактах не записано: «сотрудник имеет право не совершать действий, не находящих у него нравственного оправдания»?
Интересно, что оправданного с моральной точки зрения находила в процедуре Эбигейл?
Бегброк мелко затряс головой, однако отвести затуманенных глаз от девушки на экране не сумел. Та по-прежнему улыбалась. Знала бы она, на кого смотрит – ей было бы не до улыбок.
– Как тебя зовут? – резко спросила Эбигейл.
– Ноа, – пробормотал преступник, не сводя взгляда с экрана.
– Еще не созрел, подождем пару-тройку минут.
Эбигейл покачала головой и на несколько секунд будто отключилась, а Грейс тем временем с тревогой гадала: – что будет дальше?
– Все, готов, – внезапно ожила Эбигейл. – Видите, как сузились зрачки?
Она уставилась в коммуникатор и снова ткнула пальцем в дисплей. В помещение густо повалил очищенный фильтрами дым. Достав из-за стенной панели две маски, Эбигейл передала одну Грейс.
Очевидно, Бегброк находился под воздействием мощного наркотика, который заставит его взглянуть на свое преступление с другой стороны, и Грейс не могла его не пожалеть. Затем ее мысли вернулись к Корине Сондерс, получившей по вине мерзавца страшные ожоги. Та наверняка согласилась бы на подобную меру наказания. Вероятно, даже потребовала бы. Грейс восстановила внешнее спокойствие, однако чувства внутри так и бурлили.
Эбигейл впилась янтарными глазами в ее лицо и предупредила:
– Включаю эмоциосоник.
Звуковые волны, обладающие терапевтическим эффектом, теперь использовались повсеместно. В спортзале, где к ним добавляли музыкальное сопровождение, – для бодрости, в больнице – для исцеляющего воздействия, в школе – для сосредоточенности и усваивания информации. В «Янус правосудии» эмоциосоники имели схожий функционал, только со знаком «минус»: здесь требовался негатив, чтобы воздействие на правонарушителя оказалось как можно более неприятным.
Собравшихся за окном людей прикрывал тонкий щит из едва заметной, встроенной в стекло сетки, но в кабинете приходилось надевать наушники, препятствующие проникновению волн. Эбигейл передала пару наушников Грейс. Та надвинула их на уши, сделала несколько глубоких вдохов и приняла своего рода оборонительную стойку, словно готовясь отразить удар.
– Вот такой у нас процесс. Ждем, пока медикаменты не начнут действовать, а затем демонстрируем преступнику подготовительные ролики. После них начнется настоящее шоу.
Грейс судорожно сглотнула пересохшим горлом.
Ролик с Кориной повторялся раз за разом – по экрану бежали ее снимки до пожара и после. Воздействие на зрителя было фантастическим: Бегброк как завороженный наблюдал то за счастливой улыбающейся девушкой, то ежился при виде фотографий ее же обугленного, красно-черного лица. Грейс и сама подобную метаморфозу ощущала словно удар под дых.
Эбигейл бросила взгляд на мониторы, отражающие основные жизненные показатели Бегброка.
– Дополнительные меры предосторожности на самом деле не повредят, – пробормотала она, покосившись на окно комнаты свидетелей.
Меры предосторожности?..
– Вы можете не смотреть. Боюсь, зрелище вас немного расстроит, – тактично посоветовала Эбигейл.
Тюремщик становится узником…
Сама Эбигейл отвернуться и не подумала.
Грейс все же бросила быстрый взгляд на экран. Теперь камера показывала гостиную в мягких пастельных тонах. Задернутые шторы, лампы, отбрасывающие рассеянный свет… В большом зеркале над камином отражалась сидящая на диване темноволосая женщина с коммуникатором в руках – должно быть, читает или смотрит развлекательную программу.
Дым стелящимся туманом заволок пол процедурной, а из динамиков зазвучал треск горящего дерева. Бегброк менялся буквально на глазах. Нижняя челюсть отвисла, и он съежился в кресле, уставившись пересохшими глазами в экран.
– Как тебя зовут? – вдруг громко спросила Эбигейл, и Грейс едва не подпрыгнула от неожиданности.
– Корина… – прошептал Бегброк. – Корина Сондерс…
Девушка на экране испуганно подпрыгнула, когда горящая ракета, пробив стекло, влетела в гостиную и упала точно в ее центре. Раздался взрыв, и над полом ярким цветком поднялся шар жидкого огня.
– Что с тобой сделал Ноа Бегброк? – продолжила допрос Эбигейл.
Несколько секунд преступник лишь стонал, закрывая лицо руками, а потом заговорил высоким мягким голосом. Явно не мужским.
– Он мой… он мой бывший парень. Ужасный человек, жестокий. Унижал меня как мог… Я пыталась с ним порвать.
Подробности они знали и без этого рассказа – протоколы судебных заседаний в центре имелись. В любом случае сегодня речь шла не о выяснении обстоятельств преступления – преступника следовало наказать, добраться до самых глубин его души.
Эбигейл снова коснулась дисплея, и дым сгустился. У Грейс создалось впечатление, будто она присутствует на спиритическом сеансе позапрошлого века, наблюдая за ведущей, вызывающей дух жертвы при посредстве медиума-преступника.
– Я сказала ему, что между нами все кончено, но он… он ответил… ответил… – Бегброк закашлялся. – Якобы я никому не буду нужна, когда он со мной распрощается.
Бегброк выпрямился и сжал руками подлокотники кресла. Вены на его покрытых черными волосами предплечьях вздулись, сухожилия запульсировали. Он издал странный высокий звук, а затем тяжело откинулся назад, словно опустошенный медиум, обмякший после окончания спиритического сеанса.
Грейс разглядела на его плече свежую темно-синюю татуировку, которую делали всем правонарушителям перед прохождением курса исцеления, – изображение Януса, двуликого древнеримского божества. Одно лицо было обращено в прошлое, второе – в будущее, а в середине вырисовывалось третье. Над головой бога расцветал пышный красный ореол. Паста, которой наносили рисунок, после прохождения программы выцветала, однако время исчезновения рисунка зависело от тяжести содеянного. Татуировка служила предупреждением и напоминанием.
– Он напал на ваш дом? Все верно? – бесстрастно осведомилась Эбигейл, поправляя вставленный в безвольную руку Бегброка катетер.
Вела она себя совершенно спокойно. Рано или поздно все равно докопаюсь до сути, – прочла Грейс в ее лице.
– Он много раз бывал у меня и последний раз отключил пожарную сигнализацию, – нежным женским голосом заговорил Бегброк. – Думал, пожар застанет меня во сне. Рассчитывал, что я умру!
Его взгляд заметался по кабинету, дыхание участилось.
– Огонь! Вся комната в огне!
Компьютер среагировал на его возбуждение, и треск горящего дерева стал громче, жар усилился, а потом случилось самое мерзкое: помещение заполнил запах горящей плоти.
Грейс едва не стошнило. Пошатнувшись, она закрыла лицо ладонями, забыв, что на ней маска. Эбигейл схватила ее за руку, впилась ногтями в кожу, и Грейс попыталась взять себя в руки – все же они на виду у людей, собравшихся в комнате для свидетелей. Наконец Эбигейл ослабила хватку, взяла с лотка последний флакон и подключила его к капельнице.
Через несколько секунд Бегброк задергался в кресле, пытаясь вырваться из пут. Глаза его дико расширились, он закашлялся и в панике завопил:
– Я хочу выйти! Хочу выйти!
Грейс бросила обеспокоенный взгляд на Эбигейл, однако та стояла с каменным лицом. Бегброк медленно поднял руки, ощупал свое лицо и завизжал.
Черт, да что они ему вкололи? С чего такая реакция?
Грейс обернулась к экрану. Там, пытаясь выбраться из горящего дома, визжала объятая огнем прекрасная девушка.
Грейс решила, что с нее хватит, и в ужасе кинулась к двери кабинета. Пробежала мимо окна комнаты для свидетелей, бросив на него мимолетный взгляд. Кое-что рассмотрела: две изуродованных ожогами руки, прижатые к стеклу. На одной из них то ли не хватало пальцев, то ли они слиплись по два… Последним, что увидела Грейс, стали ладони с красными шрамами и бесформенное обгоревшее лицо некогда прекрасной Корины Сондерс, наблюдающей за отправлением правосудия.
Глава 3
Покусывая губу, Конрад прислонился к стене коридора и скрестил на груди руки. Как только Грейс вышла из туалета, он переменил позу и двинулся к ней. Грейс обошла его стороной и направилась к лифту.
– Э-э-э… прошу прощения, – начал Конрад.
Упрямо наклонив голову, она приложила палец к сканеру.
– Мне следовало вас предупредить…
Конрад уступал ей в росте, но был на десяток лет старше. Впрочем, седины в его волосах пока не появилось. Грейс опустила глаза, разглядывая дорогие кожаные туфли босса. Довольно уродливые, кстати.
Следовало предупредить? Да черт побери, как он посмел поставить ее в такое положение!
– Грейс, прошу вас… Пойдемте в кабинет, все обсудим.
Он подошел ближе и выставил вперед руки с тщательно ухоженными пальцами, словно пытаясь успокоить испуганное животное.
Грейс снова приложила палец к сканеру.
– Давайте выпьем кофе. Позвольте мне хотя бы объяснить… – настаивал Конрад.
Она тяжело вздохнула, чувствуя, как слабеет ее решимость, подняла голову и взглянула на босса.
– Это было жестоко, Конрад.
– Еще раз простите, Грейс, но к процедурам третьего уровня подготовиться невозможно. – Он сделал еще шажок вперед. – Вы измучены… Хотите воды?
Конрад взял ее за руку, и Грейс позволила ему увлечь себя по светлому коридору с выкрашенными белой краской стенами. За матовыми стеклянными дверьми по обе стороны мелькали смутные силуэты.
За порогом кабинета Конрада белый больничный цвет заканчивался. Здесь стены были отделаны винтажными панелями из орехового дерева – такие Грейс видела лишь на школьной экскурсии в один старинный особняк. Сейчас за дерево заламывали сумасшедшие цены. Европейские правительства на протяжении последних двадцати лет платили немалые деньги в фонд сохранения лесных массивов в других частях света, в основном в Южной Америке. Взятка за использование зеленых легких, как выразился Дэн в одном из своих репортажей. Пошлины-то на импорт дерева установили смехотворные… Возможно, панели из переработанных материалов? Нет, вряд ли: стремление Конрада к подобающей его статусу роскоши наверняка пересилило заботу об окружающей среде.
Босс кивнул на кресло у стола, и Грейс неохотно уселась, наблюдая, как он наливает воды из графина. Наконец стакан оказался в ее дрожащих руках. Конрад устроился в большом кожаном кресле, скрипнувшем под его весом, и сплел пальцы в замок.
– Понимаю, что перед вами предстало нелегкое для восприятия зрелище, – заговорил он. – Такова процедура исцеления.
Исцеление? Скорее уж пытка…
Грейс отпила глоток и уставилась на стоящую на столе медную статуэтку скаковой лошади. На ее взгляд, уродливая поделка так и кричала о жестокости конного спорта. Слава богу, его запретили.
– Мои дедушка с бабушкой владели конным заводом в Кентукки, – объяснил Конрад, заметив ее взгляд. – Заработали состояние, и я воспользовался этими деньгами для исследований в области реабилитации преступников. Полагаете, количество заключенных в Соединенном Королевстве в двадцатых зашкаливало? Знали бы вы, сколько их было в Штатах… «Янус правосудие» имела такой успех в Америке, что старая добрая Британия решила воспользоваться моими услугами. Нам нравилась британская система национального здравоохранения, вам пришлась по душе наша программа реабилитации – в итоге сделка состоялась. Мы построили несколько суперсовременных больниц и клиник в Англии, а потом сдали их в аренду местным органам здравоохранения. «Янусу» это начинание принесло неплохой доход, и мы постепенно внедрили здесь свою систему уровней. Денег вложили немало. – Он усмехнулся, однако Грейс восторга не проявила, и улыбка сошла с его лица. – Словом, статуэтка – напоминание о начале моего пути.
Грейс подобные напоминания о ее личном прошлом точно не требовались.
Избегая взгляда босса, она обвела глазами кабинет. Несколько книг в твердых переплетах, большая редкость в нынешнее время, стояли на полке рядом с вертикальной цифровой фоторамкой, демонстрирующей снимки семьи Конрада. Еще одну Грейс заметила на соседней полке – там Конрад был запечатлен с разными знаменитостями и чиновниками из правительства. Над креслом висел портрет. Ага, Достоевский… По низу картины бежала надпись: «Об обществе следует судить по тому, как оно относится к своим преступникам».
Интересно, что можно сказать об обществе, использующем процедуры, подобные сегодняшней?..
Конрад провел пальцем по поверхности интерактивной столешницы, и та засветилась.
– Нравится ли вам работа на втором уровне?
Он замолчал в ожидании ответа.
– Да… да, нравится.
– Вы прекрасно проявили себя на уровне первом. Быстро продвинулись. Наверное, там показалось слишком легко?
Конрад улыбнулся, и Грейс бросило в краску.
– Сперва необходимо удовлетворить основные потребности, это очень важно, – пробормотала она. – Если у человека нет еды, жилья и дохода, преступление становится единственной возможностью выжить. Мне было приятно внести свой вклад.
Упаси меня Господь оказаться на месте людей, страдающих от несправедливых жизненных обстоятельств… – вспомнилось ей.
Кивнув, Конрад посмотрел на экран.
– Вы нашли кров в центрах приюта для пятидесяти девяти семей и десяти лиц, промышляющих захватом жилья, работу для тридцати шести грабителей и магазинных воришек, отправили на реабилитацию двадцать четыре наркомана – и все это на уровне первом. – Он снова провел пальцем по столешнице. – Потом перешли на второй. Без сомнения, здесь ваше образование и опыт пригодились еще лучше. Чего стоит, например, работа по созданию новых препаратов для помощи лицам с психологическими травмами…
Конрад впился в нее взглядом карих глаз, настолько темных, что радужка почти сливалась со зрачком, и вдруг просиял:
– Просто потрясающе!
Грейс стало неловко от его восхвалений. Но… если это оценка эффективности работы персонала, разве ее не должны были предупредить за неделю?
Он сделала еще глоток воды.
– Однако ваши психометрические тесты…
Конрад сделал паузу, уткнувшись в экран.
Против тестов Грейс никаких возражений не имела. Процедура вполне обычная, подобное практиковалось и в школе, и в университете, и на службе. Всего лишь элемент и неотъемлемая часть превентивной настройки менталитета «прозрачного» общества, как часто выражались в прессе. С момента зарождения интернета понятие неприкосновенности частной жизни постепенно размывалось, и в конце концов большинство людей пришло к выводу: преимущества информационной эпохи перевешивают любой ущерб. Несогласные же – этакие современные луддиты – отказались от включения в информационное пространство.
С точки зрения Грейс, подобные тесты представляли собой великое благо, которое она оценила при общении с клиентами. Сколько раз ей удавалось увидеть в ответах правонарушителей намек на истину, который они сами не могли разглядеть… Появлялись тоненькие ниточки – потянешь за такую, распутаешь и в конце концов дойдешь до центра лабиринта, где и кроется причина криминогенного поведения. «Ты напоминаешь мне собаку, грызущую кость», – порой говорил Дэн.
Свои собственные реакции Грейс научилась подстраивать под ожидания. Всегда знала, что сказать, а что скрыть; иной раз подбрасывала сомнительные ответы, дабы не выглядеть совсем уж идеальной. Идеал – сам по себе тревожный звонок. Подобному поведению ее научил горький опыт: случалось, она вызывала недоумение у школьных учителей, и в итоге ее заставили посетить несколько сеансов у психолога. Впрочем, оно и неудивительно, учитывая сложное детство. Слава богу, те записи канули в Лету вместе со старой жизнью и прежней Грейс.
– Мои тесты? – отозвалась она, покручивая на пальце обручальное кольцо.
– Я полагаю, у вас огромный потенциал.
– Зачем вы на самом деле пригласили меня сегодня на третий уровень, Конрад? Планировали убедиться в моем потенциале?
– Нет-нет, я ведь говорил – Мириам сообщила по электронной почте, что уходит на больничный.
Он откашлялся.
– Стало быть, вы бросили меня в омут, намереваясь посмотреть, выплыву я или утону?
– Если честно – да. Мне необходимо было понять, сможете ли вы справиться. Испытание подтвердило мою правоту: вы проделали отличную работу. Корина с семьей все еще в комнате для свидетелей – общаются с адвокатом и консультантом. Я решил дать им немного времени, а потом мы соберемся вместе. Вы можете присутствовать, если есть желание.
Покачав головой, Грейс уставилась на босса, размышляющего над результатами ее психометрических тестов, и на миг встревожилась, когда тот вдруг бросил на нее быстрый взгляд, а затем вновь вернулся к экрану. Наконец он улыбнулся.
– Ну же, веселее, Грейс! Вы оказали огромное влияние на второй уровень. Я впечатлен вашим профессионализмом. Ваш вклад в разработку и улучшение свойств биопсихологических препаратов, особенно тех, что изменяют самооценку, просто неоценим. Именно такой специалист требуется нам на третьем уровне. Я хотел бы предложить вам повышение.
У Грейс отвалилась челюсть.
– Знаю, сегодня вам пришлось непросто. Ничего, освоитесь и вскоре уже не будете мыслить свою жизнь без этой работы.
Освоюсь?.. У Грейс по этому поводу имелись большие сомнения.
Она вполне представляла себе результаты тестов: умна, трудолюбива, обладает несколько повышенной чуткостью. Никакого отношения к специфике третьего уровня.
Сделав долгий выдох, Грейс заговорила:
– Конрад, я люблю свою работу. Очень признательна, что имею возможность облегчить судьбы нуждающихся в помощи людей. Но… – Она помолчала. – По-моему, вы делаете ставку не на того человека. Я далеко не так хладнокровна, как Эбигейл.
Черт, как Эбигейл удается самой не подвергнуться психологическим травмам, которые она каждый день наносит своим клиентам?
– Грейс, нам нужны именно вы. Сегодня у нас, так сказать, было боевое крещение, – поморщился Конрад, – но поймите: это чрезвычайно эффективная система, и вам предлагается великолепный шанс. У меня есть хороший знакомый в министерстве юстиции, и он рассказывает, что там крайне заинтересованы в нашей программе. Они поддерживают инновации. Мы сейчас на коне, и с вашей помощью…
– Я вовсе не подвергаю сомнению систему в целом.
– В чем же тогда вопрос?
Конрад снова улыбнулся, но на этот раз Грейс смутил его взгляд. Скажется ли на ее текущем положении решительный отказ? Возможно, более предложений о карьерном росте не последует? А ведь они могут быть, причем вполне приемлемые…
– Конрад, вы знаете, что я горячий сторонник системы уровней. Я имею в виду первого и второго, – осторожно начала Грейс. – В противном случае я не стала бы работать в «Янусе». Но уровень третий?.. – Она покачала головой. – Не думаю, что я соответствую подобным задачам. Свято верю в первый уровень. Если человек или целая семья не выживают, не могут заработать необходимый минимум, очень правильно помочь им выбраться из жизненной передряги, ощутить почву под ногами. Любое преступное поведение, проистекающее из неспособности гражданина себя обеспечить, является виной общества, к которому такой гражданин принадлежит…
– Вы цитируете мне публичный манифест министерства юстиции?
Грейс вспыхнула.
– Что насчет второго уровня? – осведомился Конрад, вяло махнув рукой. – С его принципами вы соглашаетесь, поскольку…
– Поскольку мне грустно сознавать, что человек может нарушить закон из-за нравственных страданий. Более того, я злюсь. Кто не захочет помочь такому несчастному?
– Таких найдется немало, уверяю вас. – Босс глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, заскрипев кожаной обшивкой. – В этом и заключается ваша сильная сторона.
– Вероятно, мне лучше тогда на втором уровне и остаться.
Конрад побарабанил пальцами по стеклянному стакану и поднял взгляд на Грейс.
– Мне требуется ваша помощь. Именно ваша, Грейс. Вы прекрасно разбираетесь в психиатрии и биопсихосоциальных аспектах, обладаете опытом старой школы, когда подсудимого отдавали на поруки, вам любопытны особенности человеческой натуры, вы желаете сделать общество лучше. Разумеется, суть несколько сложнее, тем не менее свое видение я вам изложил.
– Да, но ведь есть заметная разница между теми, кто оказывает людям практическую или эмоциональную помощь, и терапией отвращением!
– Она эффективна. И необходима, если мы намерены положить конец преступности. Она на самом деле работает.
Грейс не ответила, и Конрад повторил:
– Мне требуется ваша помощь. – Тяжело вздохнув, он продолжил: – Буду с вами откровенен. Мириам вовсе не заболела, она уволилась. Просто я не хотел бы предавать этот факт огласке.
Уволилась…
– Почему?
– По-моему, она переезжает, – пожал плечами Конрад.
Он явно недоговаривал.
– Вы очень пригодились бы мне в команде, Грейс. Я заподозрил, что рано или поздно вы захотите новых вызовов, задумаетесь о переходе на уровень выше… о работе в паре с Эбигейл. Она чрезвычайно компетентный и опытный клинический специалист. Вы станете ее боссом. Для подобных задач вы подходите идеально.
Неужели он всерьез счел свои слова комплиментом?..
– Мне совершенно неинтересно мучить преступников, Конрад. В моем контракте написано черным по белому: я не обязана выполнять действия, идущие вразрез с моими этическими принципами.
Не слишком ли много она себе позволила? Нет, вроде бы выражение лица босса не изменилось. Он лишь тихо сказал:
– Не каждого исцелишь добротой, Грейс. Иногда ради добра приходится проявить жестокость. Такова жизнь.
На несколько секунд в кабинете повисла тишина.
– Министерство юстиции одобрило подобный метод исцеления, Грейс. Он жесток, зато результативен.
Она промолчала.
– Что ж, ладно, – после паузы улыбнулся Конрад. – Поговорим завтра, посмотрим, какие мысли придут вам в голову.
Грейс встала и неуверенно вышла из кабинета.
Мне требуется ваша помощь… Черт, что он задумал? И как ей набраться решимости отказаться?
