Kitabı oku: «Призраки в Берлине», sayfa 7

Конец путешествия

– Что с тобой? На тебе лица нет, – пыталась растормошить его Настя.

А он угрюмо молчал. Пока сохранялась надежда, что последние слова Талля были блефом, он решил не сообщать ей о грозящей опасности. Если в 22.30 за ними придёт тот самый утренний самолёт, и они благополучно отправятся домой, он, конечно, откроется Насте и расскажет всё, что произошло с ним в этот день. Но самолёта не было.

Между тем, туристическая группа, переполненная впечатлениями от посещения Берлина, была в полной эйфории от прошедшего тура. Им не терпелось поскорее вернуться в Москву и поделиться со всеми переполнявшим их восторгом.

Задержки с обратным вылетом были и раньше, но сейчас эти минуты казались Колесову роковыми. В 12 часов ночи надежды не осталось, – самолёт так и не пришёл.

Настя отправилась поднимать боевой дух туристов на случай, если им всё же придётся заночевать на аэродроме в Штраусберге. Похоже, ей это удалось. Послышался дружный смех: никто из путешественников был не против провести ночь на кромке взлётного поля, встречая на земле и провожая в небо десятки винтажных машин с красными фонарями на крыльях.

Алексей промолчал всю ночь, так ничего и не сказав Насте. На туристов ему было наплевать. Эти, – подумал он –  выживут в любую эпоху. А что будет с ним? С Настей?

Своей новой судьбы он не знал. Только одно было точно известно, – в декабрь 2018 года ему никогда уже не вернуться. Дома он оставил наряженную ёлку. Думал вернуться сразу в праздник.

Нет, плакать не стоило. Что он оставил в той жизни, чтобы плакать? Кроме ёлки, дома его никто не ждал. Тридцать пять прожитых лет показались ему теперь пустой тратой времени в бесконечном поиске высоких заработков, новых машин, красивых девушек…

Отныне ему предстояло жить хотя и в родной, но совсем незнакомой стране. Та непутёвая жизнь, что он навсегда оставил в будущем, казалась ему теперь Эдемом по сравнению с тем, что его ждало в 1945-м. В лучшем случае, если он докажет, что не был власовцем, его ждёт год фильтрационных лагерей. Но как он – человек без документов – это докажет? И как он оказался в Берлине, ему тоже предстоит объяснить. А это тянуло уже больше, чем на год. Конечно, в 1955-м или, в крайнем случае, в 1956 году его выпустят. Когда и если он выйдет на свободу, ему будет уже 46 лет. И у него не то, что квартиры в Москве, – вообще никакого жилья не будет. Жить в таком суровом времени он был не готов.

– Агентства больше нет. Талль мёртв. Никакой самолёт за нами не придёт, – под утро признался он Насте.

По голосу Алексея она сразу поняла, что он не шутит.

– Как? – беспомощно спросила Настя.

– Вот так.

– Но это же невозможно. Этого просто не может быть, – страшная мысль не умещалась в её сознании.

Колесов лишь усмехнулся в ответ.

– Они же не могут вот так просто бросить нас здесь?

– Как видишь, – указав на пустое взлётное поле, ответил Колесов.

– Если нас бросили, значит, мы… – запнулась она, осознав масштабы случившегося.

– Значит, мы останемся здесь.

– Надолго?

– На всю оставшуюся жизнь.

Настя встала с земли и отошла в сторону. Потом повернулась к Алексею и выпалила:

– На самом деле, ничего страшного не произошло. Просто задержка самолёта. Утром мы все улетим домой.

– Проект закрыт. Агентство ликвидировано. Мы потеряли техническую поддержку.

– Нет! – гнала от себя эту мысль Настя.

– Я решил пробиваться в американскую зону. Ты идёшь со мной?

– Ты с ума сошёл? Зачем тебе идти в американскую зону? Ты же не предатель какой-нибудь.

– Долго рассказывать, Настя. В общем, Талль втянул меня в такое дело, что в советской зоне мне оставаться нельзя.

– Даже если всё так, как ты говоришь, хотя я в это не верю, всё равно это не повод идти к американцам.

– Предлагаешь мне присесть лет на пятнадцать.

– Колесов, почему ты считаешь, что тогда все сидели в тюрьмах? Ты просто начитался антисоветских книг, а как было на самом деле, ты же этого не знаешь.

– Как-то не хотелось бы выяснять это на своей шкуре.

– Ты же ни в чём не виновен. Чего ты боишься? Если понадобиться, я буду свидетелем.

– Я не хочу жить при Сталине. Здоровье не позволяет.

– Ну, хорошо, а как же эти люди? – Настя указала на мирно спящих туристов. Разве мы можем их бросить?

– Можем. Пусть идут ко всем чертям!

– Зачем ты так говоришь? Ты же не такой, я знаю.

– Это – не люди. Это клиенты Талля, которые своими ворованными деньгами оплачивали его научные изыскания. Теперь я знаю, в чём был его научный интерес. Надеюсь, что сейчас Эдгар Вильгельмыч горит в аду вместе со своими прорывными технологиями, а его инвесторами пусть занимается Берия.

– Раньше ты не был таким злым.

Колесов встал и закинул рюкзак за плечо.

– Я был наивным дурачком.

– Ты сумасшедший? – ещё пыталась его останавливала Настя.

– Прощай.

– Лёша…

На окраину ближайшего леса он вышел ещё затемно, когда небо над Берлином ещё не просветлело. Уклоняясь от дорог и населённых пунктов ему, словно зверю, предстояло пройти лесистой местностью около 200 километров. По злой иронии судьбы он двигался в одном потоке и даже по одним и тем же тропам с фашистами, вырвавшимися из Берлина. Но другого пути для себя он не видел.

Во время долгих лесных переходов у него было время подумать о закономерности всего, что с ним произошло. Легкомысленный и наивный, он никогда не задумывался над тем, чем чреваты все эти игры со временем, в которых он с бесстрашием глупца участвовал.

Каждая сопряжённая с опасностью профессия имеет свою цену ошибки. Будь то водолаз, опускающийся под воду, лётчик, поднимающий в небо самолёт или простой электрик, проверяющий проводку, – все они трезво оценивают степень риска в своей работе. А я? Разве можно было быть таким бездумным! Как я мог, – укорял себя Колесов – согласиться на какую-то неквалифицированную должность в конторе, которая с лёгким сердцем посылала его заниматься таким опасным делом, как путешествие во времени?  Ну что ж, теперь он мог сполна ощутить цену своей непоправимой ошибки.

Если бы всё можно было отыграть назад, он бы ни на секунду не отлучился от своего времени. Каждый человек принадлежит своей эпохе, и не дай Бог ему выпасть из предначертанного. С какой болью далась ему эта простая истина.

Он вышел из леса и увидел на своём пути большое, простирающееся почти до горизонта, поле, изрезанное гусеницами танков.

Как пройти по этому полю и остаться незамеченным, Колесов представить не мог.