«КВАЗИ» kitabından alıntılar, sayfa 9

Пробки, бич больших городов. Пробки убивают.

Наверное, это здорово, твёрдо знать, что впереди - вечная жизнь.

Или хотя бы в вечную жизнь верить.

Жизнь тем и хороша, что один собеседник у тебя всегда найдется.

У психиатров больных нет, есть недообследованные

— Ах ты ж, тварь богомерзкая… – сказал Борис и пошёл к восставшему. По виду и остаткам костюма восставший был типичный молодой подмосковный гопник, он и сидел-то в характерной позе. Только вместо семечек у него была ворона.

— Что главное в любой религии? – спросил Михаил.

— Вера, – пожав плечами, ответил я.

— Во что?

Я посмотрел на него с подозрением.

— В Бога, конечно.

Михаил покачал головой:

— Неверно. Слишком велико для осмысления. Любая религия в первую очередь дарит веру в бессмертие. В перерождение, в воскрешение, в загробную жизнь.

Мы это оба понимали.

Кваzи сделал шаг в мою сторону — и я отметил, как

изменились его движения, стали мягче, плавнее, напол-

ненные сжатым рывком, будто готовая распрямиться пру-

жина. Так двигаются профессиональные бойцы. Он и че-

ловеком, наверное, неплохо дрался…

В следующий миг из темноты выскочил Найд и, ос-

кальзываясь в грязи, встал между нами. Разве что руки не

растопырил, пытаясь остановить.

Что он слышал из нашего разговора?

— Найд… — прошептал Михаил.

Мальчишка, сжав губы, смотрел то на него, то на меня.

Потом негромко сказал:

— Я Сашка…

Михаил ссутулился. Только что это было готовое к

смертельной схватке существо, превосходящее человека

практически всем.

А теперь — просто одинокий старик, мокнущий под

дождём.

Одинокий мёртвый старик.

— Мы не выбирали своей судьбы… — прошептал Ми-

хаил.

Повернулся и пошёл к полуоткрытой двери в Замка-

дье. Потом остановился. Снял пиджак. Порылся в карма-

нах, достал какую-то мелочёвку, рассовал по карманам

брюк. Подошёл к Найду — тот отступил было на шаг, но

остановился. Михаил набросил ему на плечи свой пиджак,

пожевал губами, словно намереваясь что-то сказать — и

пошёл обратно к двери.

Я смотрел ему вслед. Потом окликнул:

— Кваzюк!

Он повернулся — и я бросил ему металлическую ампулу.

Первый раз мне удалось его по-настоящему удивить.

Бедренец настолько не ожидал этого, что даже не поймал капсулу, летящую ему в руки. Ему пришлось нагнуться и поднимать её с земли.

— Не обмани нас, Михаил, — сказал я, подходя к Сашке и беря его за плечи. — Пожалуйста. Мы все люди, большие и маленькие, живые и мёртвые.

Михаил прикрыл глаза. Кивнул.

И скрылся в узкой щели дверей.

Я пожал плечами.

— Вот я — кто такой? — спросил Найд. — Человек или личинка кваzи?

— Ты мальчик, — сказал я. — Пока ты всего лишь мальчик.

Найд нахмурился:

— Между прочим, обидно!

— О, — сказал я. — Знаешь, как бы я хотел быть всего лишь мальчиком. Не забивать себе голову взрослыми глупостями…

Найд помолчал, потом кивнул. Спросил:

— Как меня зовут?

— Александр, — ответил я. — Саша.

Найд подумал.

— Обычное очень имя.

— Ну не знаю. Македонского и Пушкина устраивало.

Найд пожал плечами, посмотрел на фотографию на столе. Спросил:

— Можно мне её оставить?

— Она твоя, — сказал я.

Скрипнула дверь, и в комнату осторожно заглянул Михаил. Сказал:

— Я не помешаю?

— Смотри, это моя мама! — Найд вскочил и протянул ему глянцевый листок. — Правда, красивая?

Михаил вздрогнул. Совсем по-человечески вздрогнул и отвёл глаза. Потом уставился на фотографию. Медленно сказал:

— Да. Красивая.

Я понял, что у меня нет больше сил находиться здесь. Рядом с сыном и воспитавшим его чудовищем.

— Мне пора… Сашка, — сказал я и встал. — Тут, в сумке, ещё есть фото. И какие-то вещи… мамины и твои.

— Мои? — растерялся он.

— Ну… — Я пожал плечами. — Игрушки. Мишка плюшевый. Не знаю, я подумал…

Он кивнул, глядя на меня.

Я покосился на Михаила

Я огляделся, припоминая район.

– Останови за тем перекрёстком.

– Зачем? Там запрещена стоянка.

– Ничего, мы полицейские, номер машины в базе данных.

– Всё равно, подавать дурной пример…

– Там магазин. Я же не могу явиться на день рождения без подарка. Или ты предложишь подарить мальчику пистолет?

– Он был бы не против.

Я покосился на Михаила, но так и не понял, была ли это шутка или констатация факта.

– Может быть, я останусь, – сказал Михаил.

– Личный помощник Представителя решил эмигрировать в человеческие края? – с сомнением спросил я.

– Найд. Я не уверен, что ему правильно жить среди нас.

– О как. – Я покосился на Михаила. – Почему?

– Он воспринимает кваzи как единственно правильную форму жизни. Как высшую расу. А обычных людей – как неполноценных существ. Пока это каким-то образом укладывается у него в голове, но начнётся подростковый возраст, и всё станет совсем плохо. У нас были случаи… дети, выросшие среди кваzи, кончали с собой, чтобы восстать в правильном, как они считали, виде.

– И тебя это пугает?

– Конечно. Человеческая жизнь отлична от нашей, но она имеет и свои недостатки, и свои преимущества. Вы слабее нас. Часто тратите время на ерунду. Но зато способны заниматься чем угодно, пробовать и искать, менять свой род занятий, взгляды и убеждения. Мы не меняемся. Я буду рад, когда Найд станет кваzи, но пусть вначале он проживёт свою человеческую жизнь. Поймёт, что ему нравится, чем он станет заниматься вечность.

– Вечность, – презрительно сказал я. – Не уверен, что Вселенная с тобой согласна.

– Ну разумеется, мы тоже конечны, – легко согласился Михаил. – Может быть, и у нас есть срок жизни, просто он очень долог. А если даже и нет, то нас можно убить. Рано или поздно какой-то несчастный случай подстережёт каждого. Но с точки зрения обычного человека мы бессмертны.

– Потому что уже мертвы.

Михаил помолчал, потом кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Да. Клетки нашего тела видоизменились. Это не жизнь в обычном понимании этого слова. Совершенно другие механизмы обмена энергии, восстановления, передачи нервных импульсов. Но это и не смерть. Это то состояние, для которого в человеческом языке не было подходящего слова.

– А сейчас есть?

– Конечно. Кваzи. Кваzи-жизнь.

Я не стал спорить. В чём-то он был прав.