Kitabı oku: «Возгласы прошлых лет. Часть первая», sayfa 2
С еле слышимым визгом лошадь на скаку повело в бок. Голова её расслабленно дёрнулась вниз, а передние ноги разом подкосились, наклоняя туловище вправо. Расплёскивая капли воды и грязь, лошадь грохнулась на бок в грязную лужу, при этом придавив сигнальщика под собой. Вздёрнув поводья и закинув их на луку седла, странник спешился и, хлюпая, подошёл размашистым шагом к корчившемуся от боли под тушей сигнальщику.
Сверкавшие неподалёку молнии освещали стекавшие волны капель с тёмно-синего плаща и капюшона рослого и грозного странника, стоявшего над суховатым, придавленным под лошадью мужчиной, который был закутан в меха, харкал кровью и скалил кровавые зубы.
К свежему дождевому запаху теперь присоединился аромат гари и дыма, следующий от постоялого двора, а звуки ударов сверкающих стрел и раскатов грома всё ещё воцарялись над местностью.
– Кто тебя нанял? – странник присел над ним, придавливая коленом на грудь.
– Без понятия, кхе… они лишь дали два кошеля золотых и приказали следить за сиром Виелем и ждать гонца… – сигнальщик хрипел и тяжело харкал кровью, которая смешивалась с каплями дождя и разливалась по его щеке.
– Кто они? – странник прикрикнул под раскат грома и стал обыскивать его.
– Женщина и двое мужчин… – лицо сигнальщика осветилось светом, на котором явно проглядывалось отчаяние и смирение. Глаза его смотрели вяло куда-то в бок, но не в сторону странника.
Странник жёстко схватил сигнальщика за ворот, от чего тот снова захаркал.
– Где тебя наняли?
– В А̀рсмерде… У главной конюшни… – сигнальщик прохрипел.
– Кому ты дал сигнал? Говори сейчас же.
Теперь странник ухватился за ворот обеими руками.
– Они сказали подать сигнал… Иначе они бы убили их… – сигнальщик ухватился левой рукой за руку странника и крепко её сжимал. – Марла… моя доченька… – он всё ещё смотрел куда-то в сторону, вяло перекатывая глазами.
– Как они выглядели? – странник промолвил тише и склонил над ним голову.
– Не знаю… Я просто посыльный… – сигнальщик захаркал сильнее и теперь посмотрел под тёмный капюшон странника. – Дай мне заснуть…
Странник понимал, что бедолаге никак не выжить, и проникся к нему сочувствием. Запрятав арбалет, он вынул кинжал, занёс над его грудью и на миг промедлил, засмотревшись на умиравшего бедолагу. Освещавший свет молний показал ему, что лицо сигнальщика теперь замерло. Губы его больше не дрожали, теперь он не харкал кровью, а глаза его замерли на одном месте.
Дождь понемногу стихал и уже не сваливался стеной. Странник всё ещё держал его за ворот, но теперь медленно отпускал и мокрой ладонью закрывал глаза сигнальщика. После сел в седло, развернул своего коня и отправился обратно к постоялому двору.
А молнии не стихали и продолжали бить в горящее здание и во двор, который теперь был усыпан трупами пылающих людей. Пламя охватило целую местность, а сверкающий белый свет освещал всю округу. Дождь, будто наблюдатель, даже не замечал происходящего и продолжал лить как из ведра. Сероглазый, загадочный бородач резко остановился после того, как увидел выбегающую со двора горящую лошадь, над которой замерцала кривая белая линия, и ударила прямо в неё. Это была последняя сверкнувшая молния над постоялым двором. Визжащая, охваченная пламенем, кобыла упала посередине дороги. Белый яркий свет перестал сверкать, но дождь всё ещё стекал стеной, и, кажется, теперь он тушил разгоравшийся огонь. Труп лошади потух, и странник потерял её из виду. Так же как и стал тухнуть огонь на крышах и на земле у постоялого двора.
– Перестал читать. – взбудораженный бородач тихо пробурчал под нос и понёсся во двор, откуда дым поднимался чёрным столбом.
Ветер стал стихать. В запахе, перемешанным со свежестью, прослеживался аромат гари и тлеющей плоти. Неожиданно дождь перестал лить и сменился лёгкой моросью, а облака открыли путь лунному свету, который теперь освещал лежащих пеплом на земле людей.
Спешившись, странник ступал по двору, стараясь не задеть тлен. Виель Вилейн, его гвардейцы, хозяин и несколько постояльцев всё ещё находились в гостинице. Внутри всё дымило и тлело, но, кажется, люди были живы, а огонь иссяк. Скрутившись, они всё ещё закрывали уши.
– Представление окончено, всё на выход, – прикрывая нос, громко сказал странник и наклонился над тяжёлым мускулистым телом в тёмно-зелёном плаще.
– Ну же, поднимайтесь, или вы хотите задохнуться? – странник взял за руку гвардейца и поднял его.
– Сир Виель? Вы в порядке? – взволнованно спросил Брафи.
Виель, всё ещё закрывая уши, прокручивал случившееся в голове. Его не покидал страх от осознания того, что теперь он попал в один из страшных слухов детства, а забытые воспоминания открыли для него новую реальность.
Ничего не понимающий Брафи уже вставал, приподнимая сира Вилейна. Где-то в дыму показалась лысая голова хозяина, который тоже поднимал людей. Теперь все они разом покидали заведение у Лунной реки.
Тучи рассеивались, дожимая последние капли. Облака освещались лунным светом, а гром гремел, но уже где-то вдалеке. Всадники, успевшие удрать, возвратились к постоялому двору и стали помогать напуганным, ошарашенным постояльцам покидать это место. Брафи вёл чуть прихрамывающего сира Виеля.
– Люди! Собирайтесь! Ищите еду, питьё и лампы. Они нам крайне нужны. Направимся в город по темноте и, надеюсь, придём к рассвету. – потерянный Виель приходил в себя и теперь громко обращался ко всем, находящимся во дворе.
Он также желал расспросить странника. И что-то приказал своим гвардейцам.
– Гонец! – кое-как он догнал его. – Объясни мне, что произошло. – кашляя, шестифутовый Виель возвысился над странником, который был не ниже его. Сероглазый, длинноволосый бородач молча взобрался на лошадь.
– Лучше позаботьтесь о своих людях, Вилейн.
Виель напрягся, а гвардейцы обступили странника.
– Без меня вы никуда не уедете, и вам придётся обо всём мне поведать. Примите это как моё личное сопровождение. К тому же, я полагаю, вам понадобится помощь, и я готов вам её оказать, – теперь уже гордо и высокомерно говорил сир Виель Вилейн. Как и полагается честному рыцарю, он доставил конверт, выполнив обещание. Но, кажется, теперь он об этом жалел.
– Ваша помощь будет бесценна. – Странник нехотя поклонился неумелым жестом.
– Как к вам обращаться? – усаживаясь в седло, спросил Виель.
– Глен Локрог, – недовольно промолвил сероглазый бородач и натянул мокрый капюшон.
– Что ж, проследуйте за нами, Глен Локрог, и не отставайте, – ошарашенно и недоумённо приказал Виель.
То, что произошло буквально несколько мгновений назад, заставляло его переживать и страшиться ещё сильнее. Слегка опьянённый, немного оглушённый и несвойственно для рыцаря дрожащий сир Виель Вилейн был озадачен, смотря на странника в тёмно-синем плаще.
Ещё не пришедшие в себя, выжившие люди выносили из заведения всё, что понадобилось бы им в дороге. Все следовали за сиром Виелем Вилейном. В том числе и странник – загадочный сероглазый бородач, назвавшийся Гленом Локрогом.
Тень величия
Рассвет распевал чистыми и тёплыми лучами. Пролетая над морем, стая чёрных птиц пересекла встающее на горизонте, ярко-оранжевое солнце. Уже не первый раз утро для Тэнея начиналось с потрясающего пейзажа, за которым он всегда наблюдал, стоя на балконе высокой главной башни замка. Это было для него и утренним ритуалом, и напоминанием о самых откровенных желаниях, которые он так яро хотел осуществить.
– Тэ̀ней! – хохоча, Э̀йтель распахнул витражную дверь и вошёл на балкон. За ним виднелся Ла̀нтис. – Я же говорил, что он здесь, Эйтель!
– Чего вы встали в такую рань? – Тэней спокойно обратился к братьям, продолжая опираться руками о камень и смотреть на рассветное солнце. Тэней недовольно выдохнул и наклонил голову. Он явно не был рад, что братья его потревожили.
– Мы решили прервать твой утренний обряд, братец! – Эйтель положил руку на плечо Тэнея и встал рядом с ним. – Да… Понятно, ради чего ты так рано встаёшь. – Лантис поглядел на рассвет и встал слева от Тэнея. – Ты проиграл спор, Тэней!
– Какой ещё спор?! – Тэней вяло бросил взгляд на Лантиса.
– Конец весны, Тэней… И начало лета.
– Значит, они не приедут сегодня?
– Нет. – Лантис ухватился за плечо Тэнея, прижимая его к себе.
– Не расстраивайся, братец. Предложение руки и сердца – это достойный шаг, определённо заявляющий о твоём окончательном взрослении. – Он пытался его подбодрить, но Тэней всем видом старался показать, что поддержка ему не впору.
– Не дуй щёки. Спор есть спор. – Эйтель запрокинул голову назад и, расслабляясь, всматривался ввысь, следя за идущими друг за другом сиреневыми облаками.
– Дурацкий спор. Зачем только вас послушал.
– Мы единственные, кого ты можешь послушать, слышать и кому можешь доверять. Радуйся хоть этому, – ворчливо ответил Лантис.
– К тому же ты обещал его выполнить.
Из-за положения головы голос Эйтеля звучал грубовато и хрипло, хотя всегда был звонким, низким и звенящим.
Тэней исподлобья обвёл взглядом Лантиса, показывая некую презренность, и легко оттолкнул его в сторону, стараясь молча покинуть балконную площадку.
– Ты обиделся, Тэней? – Лантис посмотрел удивлённо.
– Чего ещё? Никогда на вас не обижался. Просто… – Тэней глубоко вздохнул. – Я не такой, как вы, и настолько слаб, что даже не могу выиграть простейший спор. Или, может, я вообще болен… – огорчённо он добавил.
– Знаешь, Эйтель, вряд ли можно сказать, что сейчас Тэней выглядит слабым или даже больным, но когда-то он определённо таким являлся, – воодушевлённо начал Лантис.
– Соглашусь… До своих трёх лет Тэней тяжело болел страшной болезнью, покрывавшей всё тело розовыми, взбухшими волдырями. – Эйтель показал на себе руками, а Лантис подхватил:
– Дитя постоянно лихорадило, и, кажется, цирюльники со всего Эскультѐра побывали в королевском замке! На протяжении трёх лет ребёнка пытались лечить всеми средствами, что были доступны для королевской семьи. – Лантис поглядел на Эйтеля, и тот продолжил:
– Отец его, Король Брѝвек Клейвен, именуемый первым, потратил множество своих усилий ради жизни младшего ребёнка! – Эйтель сказал грозно, как бы изображая отца.
– Люди часто, перешёптываясь, говорили, что мальчишка нежилец, и лучше было бы избавить его от страшных мучений, но Тэней справился и встал на ноги, сделав свои первые шаги! – Лантис добавил таинственно, словно пришёптывая.
– Жизнь дала ему ещё один шанс, и теперь он ей наслаждался каждым утром и вечером, на рассвете и на закате… – Эйтель сказал протяжно и приглушённо.
Они замолчали на пару секунд, а после залились смехом. Хохот стоял такой, что разбудил бы всех спящих в замке. Тэней улыбался, но не хохотал.
– И Тэней, всматриваясь в горизонт, мыслил о крае Да̀рского моря, о тёплых материках Тельтѐр и А̀рлинтер, окружённых огромными островами, и о рассекающих волны торговых кораблях, что плыли к ним. В его мечтаниях мир был бескрайним и совершенно прекрасным. – Тэней добавил от себя. Его огорчение переменилось радостью и воодушевлением. Братья никогда бы не дали Тэнею впасть в отчаяние.
– Да ты поэт, Тэней. – Лантис ухмыльнулся и приобнял младшего брата.
– Ну, что брат, готов к встрече со своей прекрасной девицей? – Эйтель радушно посмотрел на Тэнея.
– Прекрасной, как утреннее и закатное солнце.
– Теперь понятно, на чём строятся твои вкусы, Тэней…
– Её волосы действительно похожи на цвет рассветного и закатного солнца… – Эйтель сделал задумчивый вид.
– Ну, хватит потешаться, вы и так это знали! – Тэней всё ещё улыбался, но ворчал. Лантис и Эйтель снова рассмеялись, но уже ему в спину, а Тэней спешно их оставил.
– Сегодня мы будем их встречать на тракте! – добавил Эйтель.
Он покидал балкон, уверенно и размашисто направляясь вниз по винтовой лестнице главной башни замка, думая, что теперь у него нет выбора и жениться ему всё-таки придётся. На лестнице было весьма темно, хотя фонарей, висевших на стенах, было достаточно, запах от которых наполнял остроконечное сооружение плавящимся и дымящимся воском.
Тэней перешагнул последнюю ступень, и теперь его лицо осветилось утренним солнечным светом, проходящим сквозь арочный дверной проём, ведущий во двор королевского замка. Прикрывая ладонью глаза, Тэней увидел, что в главные ворота уже стекались различные обозы с едой и множество людей, видимо, прислуг, музыкантов, шутов и прочих других, которых созвал его отец. Длинные чернёные гобелены со вшитыми звёздами уже были вывешены на внутренних стенах замка и легко развевались по ветру. Замок оживлялся, люд просыпался. Сменялась стража, заработали обе королевские кузни, конюхи прибирались в конюшнях и вычищали лошадей, а в воздухе стоял аромат свежеиспечённого хлеба.
Во двор уже вышли все мусорщики и принялись подметать брусчатку, а стражные клирики распахнули двери храма, встречая всех тех, кто решил зайти на утреннюю молитву. Где-то за обозами виднелись штандарты и флаги, прикреплённые к возвышавшимся копьям держащих в руках знатных рыцарей.
– Гости заезжают? – Тэней вяло сказал себе под нос. Руки его немного затряслись от волнения, а по спине пробежали мурашки, вместе с лёгким утренним холодком от подувшего ветра.
Он на миг подумал о своей возлюбленной Инисе, дочери королевского казначея, которая должна была прибыть сегодня, если братья, конечно, не солгали. Он почувствовал холод ещё сильнее, так как на нём была надета только ночная длинная рубаха, а ноги и вовсе были босыми.
Тэней растёр руками предплечья и, тяжело выдохнув, отправился обратно в высокую башню, из которой уже попал в обеденную, где нехотя позавтракал с братьями.
За столом Эйтель всё говорил о том, как сразил бы в честном поединке Белого Грифона. Как сорвал бы с него крылья и расколол его птичий шлем. Эйтель был слишком уверенным в себе и часто задирал свой нос, называя себя чуть ли не лучшим конным рыцарем.
Под эти восхваления, Тэней совсем не мог есть. Сосиски и яичница шли с трудом, застревая в горле высокомерностью брата.
– Ты чего, Тэней? Неужели сегодня стоит казнить поваров? – Попивая вино, спросил Эйтель. Его угольные кудри отливали на свету, едва прикрывая презренные черты лица. Лантис же стригся коротко, одевался богато и казался надменным человеком. Тэней видел в нём второго отца: строгого и чертовски равнодушного. Кажется, Лантис питал слабость только к своей жене, которая никак не могла родить ему сына. Впрочем, любезностью от этих двух не веяло.
– Ешь, Тэней. Эти сосиски могут себе позволить не многие. Ты же помнишь, как выглядят голодающие в Реноре? Сухие рты, забывшие, что такое хлеб и вода. Говорят, что они пьют свою мочу. Ты хочешь пить свою мочу, Тэней? – строго говорил Лантис.
– Мы же едим, брат. – недовольно добавил Эйтель, отбросив вилку.
– Так вот, ешьте и не сетуйте. Цените то, что у вас есть. – пригрозил старший брат, отрезая часть сосиски ножом.
Тэней понимал, что они снова начинают собачиться, хотя вот только недавно радовались за него. Отношение между братьями сменялось перепадами. Они часто любили поспорить, и каждый старался выйти победителем, упрямо доказать свою точку зрения и поставить оппонента на место. Но в конце спора получал всегда Тэней, якобы считавшийся виновником. В любом случае поучительным диалогом здесь и не пахло. Им просто было весело снова задрать Тэнея, напиться вином и пойти завлекать придворных дам. Тэней их за это ненавидел.
– А ты не думал, почему они голодают? – задрав голову, спросил Эйтель. Он покосился на Лантиса, явно пытаясь задеть его.
– Думал… – Прожевав сосиску, он продолжил высокомерно, – И говорил уже, что твои мысли неверны.
– Почему же неверны? Ты поучаешь Тэнея, пугая голодными ртами? Эти люди, Тэней, голодают от беззубой политики нашего отца. Как ты думаешь, довольны ли они этим? – Эйтель спросил у Тэнея, который спешно стал подъедать со своей тарелки. Ему безумно хотелось оставить двух идиотов.
– Не слушай его, Тэней. Наш отец – благородный человек, и благодаря ему столица Дормовии процветает. Тысячи рабочих мест. Сотни ремесленных цехов и мастерских. И не за ним вина, что простолюдины плодятся, как бездомные суки. Если люди не в состоянии прокормить даже себя, то зачем суют свои сосиски куда попало? – ответил Лантис, ехидно прожёвывая поджаренную сосиску на костре.
Эйтель понял, что брата никак не переубедить, поэтому съязвил:
– Странно, что пьющие свою мочу простолюдины могут заделать ребёнка, а ты нет.
– Закрой свой рот! – Лантис разъярённо встал из-за стола и направил нож на Эйтеля.
Тот лишь поднял руки и сказал:
– Прости, брат. Ради всех его ликов… Я не думал, что это может задеть тебя. Но, знаешь, когда снова заговоришь про голодные рты простолюдин: вспомни, в чьей семье ты рождён.
– Удача – не твоя стезя. И не наша с Тэнеем тоже. Мне плевать на носителей серого, но только не на семью. – едко ответил покрасневший Лантис.
– А! То есть ты так заботишься о нас? – фыркнул Эйтель. – Направляя свой нож на меня? Никогда не делай этого, брат. Никогда не направляй нож в сторону своей семьи…
– Задрали! Почему вы такие идиоты? – Тэней запищал, взбесившись, судорожно отбросив нож и вилку на тарелку.
Гадости, что изливались из их высокомерных ртов, пугали Тэнея до жути. Он не выносил их разговоров, поэтому уже спешно убегал прочь.
«Почему они такие идиоты?»
Думая об этом, Тэней уже покидал свои покои, одетый в тёмный, с узорчатой золотой росписью, бархатный кафтан. Его молодое лицо выглядело неуверенно, тёмные брови были нахмурены, а короткие ноги слегка дрожали. Спускаясь в холл замка, он то прикусывал вытянутые, дутые губы, то сжимал большие пальцы в кулаках, то почёсывал свои тёмно-русые короткие волосы.
Овальное, вытянутое лицо было недовольным. Тэней думал, что он один такой, волнительный и слишком переживающий для своих четырнадцати. Ему не хватало той уверенности Эйтеля и мудрости Лантиса, которые точно пригодились бы ему в ответственные моменты. Он восхищался братьями, но примером для него они не послужили, и Тэней от них ничего не взял. Отец практически не воспитывал Тэнея, возложив все обязанности на своих старших сыновей и единственную дочь – Элину.
К слову, только Элина горячо любила младшего брата, чем Тэней отвечал ей взаимностью. Элина всегда была худой и бледноликой, словно болела чем-то, поэтому Тэнею казалось, что её нужно поддерживать. Он её всегда обнимал позади. Любил садиться к ней на руки и слушал, как она поёт своим чарующим голоском. С момента, как она уехала с мужем, графом каких-то там земель, о которых Тэней и знать не знал, прошло уже шесть лет. Из-за чего он поначалу долго горевал и плакал по ночам, но спустя два месяца смирился.
Мать Тэней не помнил. Она погибла после его родов, которые были тяжёлыми. Всё, что должна была дать мать, он получил от Элины. А братья обучили его всем мужским делам. Практически всем. Так, Эйтель, Лантис и Элина стали для него опекой на протяжении всей жизни.
Тэней вошёл в распахнутую трёхметровую арку, которая вела в обширный замковый зал, украшенный мраморными плитами, резными колоннами и выбитыми в стенах каменных статуй прежних королей – родичей Тэнея. Расписанные красным, жёлтым и чёрным, статуи блестели от солнечных лучей, проникающих через огромные арочные окна, и отливали чем-то золотистым. Тэней находил этот цвет властным, ведь только власть может иметь золото и им распоряжаться. Размашистым шагом Тэней ступал по залу, который также считался тронным. Громадное помещение теперь наполнялось различными звуками, исходящими от прислуг, которые вносили в зал столы, скамьи и различную утварь. Шум и гам стояли в тронном зале.
На миг Тэней вспомнил свой сон, который приснился ему сегодня ночью, и волнение немного отлегло. Он вспомнил часть сна, где ехал в каком-то старом обозе, окружённый сеном. С ним были дети, и их было трое. Они сидели рядом и были укутаны в серые тряпки, а над обозом возвышался всадник, ехавший сбоку. Повозкой управлял кучер, капюшон которого виднелся где-то над клочьями сена. Сон был чётким и непохожим на обычные, которые виделись Тэнею по ночам. Это уже не первый сон, который заставлял Тэнея задумываться, всё глубже окунаясь в свои мысли. И об этом он снова хотел поговорить с Инѝсой, ведь только она его хоть немного понимала. Братья никогда не разделяли его мысли по поводу снов. Эйтель говорил, что сны не могут показать то, что могло бы произойти в дальнейшем, так как людям снятся только бредни.
Лантис отвечал проще и с намёком на то, что Тэней дурак, но и иногда молвил, что–то в таком духе:
– Не стоит задумываться о том, чему невозможно произойти. Как раз то, что и должен говорить старший брат младшему. Но Тэней не прислушивался ни к кому и слышал только себя.
В этих снах он желал видеть истину. Истину о его прошлом, которое ему так часто стало сниться. Тэней был крайне уверен в этом. Бредни ему снились часто. Наполненные то чем-то пугающим, то слишком забавным и нереальным. Такими не могли быть воспоминания – чёткими и вполне различимыми, а главное, легко запоминающимися. Каждый свой странный сон, иначе воспоминание, Тэней записывал на листах бумаги, чтобы никогда больше не забыть. И он верил, что рано или поздно узнает правду этих снов. А может, воспоминаний. Память у него была достаточно хорошей, чтобы не забывать всё, что он записывал.
Здесь череду размышлений прервал протяжный и противный скрип.
– Ну куда ты! Влево давай, – кричал один слуга другому, двигая часть деревянного стола.
Тэней упёрся плечом на колонну и скрестил руки на груди, посматривая за работой прислуг. Здесь в зале он ожидал Эйтеля, с которым они собирались выехать на тракт, чтобы встретить наиболее важных гостей. Вассалы короля должны были прибыть сегодня, а это значит, что все графы южной, северной, восточной и западной Дормовии едут обсуждать политические дела. Ну а пир, само собой разумеющееся.
Тэней вертел головой от недовольства. Политика ему никогда не доставляла удовольствия, как и фехтование, конные и пешие поединки, турниры и реки крови, о которых, не смолкая, говорили его старшие братья. Единственное, что любил Тэней – скачки на своём буланом мерине, с которым он был знаком ещё с детства.
Широко раскрыв рот от неожиданного зевка, Тэней вернулся к мыслям о сегодняшнем сне, пытаясь снова его посетить и заметить ещё больше деталей. Он тут же задался вопросом: «Почему в обозе везли детей и интересно, куда?». Недостаток знаний позволял Тэнею думать только о худшем, но тут проскочила мысль, что детей, возможно, намеренно укрывали от чьих-то глаз. С этой нитью размышлений Тэней согласился сразу же, но теперь его смущал всадник, ехавший сбоку. Точнее, его герб. Таких гербов Тэней никогда не видел и думал, что подобных не существует, так как зелёные цвета в Эскультере носили только падшие женщины, и об этом он знал от братьев.
«Какой дурак нанёс бы горы на свой герб?» – подумал Тэней, оттягивая левой рукой щеку. Задумавшись, он смотрел куда-то в окно, устремляя свой взгляд на одну точку.
«Горы на зелёном поле – никогда не подумал бы, что такой герб мог бы существовать» – озадачился Тэней и тут же вспомнил про библиотеку. Гербы всех знатных домов, графств и королевств можно рассмотреть в книге. Эта мысль горячо его порадовала. Да так, что он полоумно улыбнулся, всматриваясь на витраж.
– Не заждался? – над Тэнеем возвысился высокий и складный Эйтель. Немного запыхавшись, резким движением головы он смахнул свои тёмные кудри набок и поправил на правой ладони кольцо с жёлтым камнем.
На нём был одет чёрный гамбезон с вышитыми серебряными звёздами и пришитыми красными пуговицами, а золотистые острые рукава с тёмной окантовкой по краям облепляли его руки. Стоял он в кожаных носатых башмаках, а чёрные шоссы обтягивали его ноги.
Позади неуклюже плёлся его двенадцатилетний оруженосец Ро̀гер, сын королевского кузнеца, который ковал лучшие доспехи во всей Дормовии. Поэтому в Рѐнор, в частности, в Чёрный замок, приезжало достаточно знати, чтобы сделать желанный заказ у отца Рогера.
– Ты будешь сегодня в доспехах? – Тэней будто очнулся и снова расслышал шум готовящегося королевского пира, наполнявший огромное помещение зала.
– В своих парадных. – Эйтель был гладко выбрит и причёсан. Его слегка вьющиеся волосы почти доставали до ушей. Лицом он был настолько красив, что каждая знатная дама желала встречи с ним. Острые скулы, правильный нос, грубые губы и овальное лицо – всё это украшало его. Нередко его называли искусителем за спиной, хотя сам Эйтель никогда намеренно не соблазнял женщин. Дамы делали это самостоятельно. Он даже уже был помолвлен однажды, но первый брак был недолгим и трудным.
– Не жарко ли тебе будет? – ухмыльнулся Тэней.
– Я выеду в них только на встречу гостей.
Эйтель почти на две головы был выше, поэтому для Тэнея он всё ещё казался грозным и сильным, хотя был слишком тощим.
– Пойдём, братец. Поскачем снова и узнаем кто быстрее в этот раз, – сильной и мускулистой рукой он ухватил плечо Тэнея.
– Ты снова проиграешь. – Тэней сонно и хитро улыбнулся, но понимал, что в скачках Эйтелю нет равных.
– Не задирай нос, пытаясь меня задеть. – Эйтель самовлюблённо рассмеялся. – Иначе нагоню тебя и вдарю по шее. – И теперь улыбчиво пригрозил.
Он приобнял Тэнея, и вместе они пошагали по залу. Плетущийся позади оруженосец Рогер всё отставал от них.
– Ты обидел Лантиса. Тебе не стыдно такое говорить?
Эйтель не ожидал такого вопроса от младшего брата и, кажется, разгневался внутри.
– Тебе какое дело до наших стычек? Никогда не бери пример с таких нас. Мы иногда совершаем подлые поступки. Язвим друг другу и говорим колкие вещи, но не намеренно.
– То есть, ты не хотел этого говорить? – удивлённо спросил Тэней.
– Я сказал так, не обдумав свои слова. Понимаешь, временами разум отказывается следить за нашими языками, и мы можем случайно обидеть кого-нибудь. Ты ведь это и так знаешь. А! – фыркнул Эйтель, – Ты решил меня подловить, да? Ты растёшь подлецом, Тэней.
Тэней и правда хотел вынудить у Эйтеля пару слов, но он снова его раскусил. Тэней ждал, что Эйтель вот-вот раскается.
– Но ты сделал ему больно! Ты ведь знаешь, что у него не получается родить сына! – взволновался Тэней.
– Братец мой… Лантису не нужно рожать сына. Этим занимаются только женщины.
– Тогда почему женщины не могут родить ему сына?
– Только страж великий знает, братец. – радостно вздохнув, ответил Эйтель. – Но ты прав… Мне не стоило ему такое говорить. Я извинюсь перед ним.
– Правда? – уже с облегчением спросил Тэней. Ему было важно, чтобы братья были такими, как сегодняшним утром. – Просто… Эйтель… Мне хочется, чтобы вы никогда не ругались. – он печально это сказал, словно боялся.
– Так мы и не ругались.
– Я хочу, чтобы вы оставались такими, как сегодня на балконе. Хочу, чтобы вы всегда были добрыми и весело смеялись. А когда вы ругаетесь, мне становится страшно…
– Не страшись, братец мой. Да, признаю, мы грызёмся как собаки, но пока что мы щенята и кусаемся не так больно. Мы играемся. Вот смотри… – Эйтель повернулся к Рогеру. – Твой брат ругается с тобой, Рогер?
– У меня уже нет брата, сир… – печально он произнёс.
Эйтель обернулся и наклонился к Тэнею.
– Брат Рогера – Тивар, известный как Шестипалый Рыцарь, сильно оскорбил твою сестру и меня. Лантис тогда заступился за нас и вызвал Тивара на поединок, чтобы отстоять честь нашей семьи. Ты же знаешь, что наш брат мастер меча. Тивар не выстоял и минуты и пал с позором. – Эйтель прошептал так, чтобы Рогер не слышал.
– Жаль Рогера… – сочувственно произнёс Тэней.
– Жалость – это слабость. Лантис не пожалел, что вышел против тридцатилетнего рыцаря и теперь Шестипалый в могиле вместе со своими оскорблениями.
Тэней посмотрел на него с недоумением:
– Но, что ты хочешь этим сказать?
– Хоть мы и ругаемся, как щенки, это не отменяет того, что мы любим друг друга. Мы никогда не дадим обидеть родного нам человека. Запомни, это. – поучительно завершил Эйтель.
Тэней посмотрел на Рогера поникшим взглядом, а после снова спросил у Эйтеля:
– Значит, Тивар должен был оскорблять только брата?
На этот вопрос Эйтель радостно захохотал. Искренне посмеявшись, он ответил:
– Лучше никого не оскорблять, и тогда, ты останешься целым и невредимым.
Тэней смотрел, как Рогер завязывал последний узел на доспехах Эйтеля, выкованных из чернёного золота и расписанных рельефными, серебряными узорами – снова в цветах родной геральдики. Похожий доспех был и у Лантиса, только золотого в нём было куда больше.
Теперь в своих парадных доспехах Эйтель выглядел грозно и угрожающе, как истинный «Чёрный Всадник» – так они любили называть себя вместе с Лантисом. Шлем Эйтель надевать не стал, так как погода была слишком тёплой.
Он всё размахивал своими волосами, вальяжно крутя головой по сторонам. Таких красивых доспехов у Тэнея не было, но вряд ли бы он гнался за красотой. Таким, как Эйтель, он быть не хотел, хотя с ним его отношения были более братскими, чем с Лантисом, и разница в возрасте, между младшим и средним составляла всего пять лет. Точнее сказать, Тэней хотел быть похожим на братьев, но как бы он ни старался, ничего у него не получалось. Кто-то когда-то ему сказал: «Ты должен быть тем, кем ты рождён. Запомни, Тэней – ты Клейвен и никогда этого не забывай». Похоже, эти слова говорил ему отец, вот только этого Тэней не помнил. Просто фраза, застрявшая в его голове и всегда напоминающая о нём. «Но как быть Клейвеном… если ты совсем на них непохож?» Такой вопрос мучил Тэнея всегда. Стоило ему только взглянуть на братьев или отца, и на миг он восхищался, а после расстраивался и принимал долгое огорчение. Тень от таких столпов, как Лантис и Эйтель, грубо падала на мелкого Тэнея и полностью его покрывала с головой. И, задумавшись об этом снова, Тэней поник и свесил голову.
– Что с тобой, Тэней? Ты всё ещё держишь на нас обиду? Обещаю, что мы будем ругаться меньше. – Эйтель поднялся со скамьи, стоящей у конюшни, и сначала нахмуренно, а после удивлённо устремил свой взгляд на Тэнея.
Находясь под небольшим, бревенчатым навесом конюшни, усыпанной сухим сеном, как внутри, так и возле неё, Тэней разгребал носом башмака сухостой под собой, всматриваясь себе под ноги.
– Ты слышишь меня, братец?
Тэней снова будто очнулся и увидел перед собой раздражённого Эйтеля, на которого он смотрел исподлобья. Старший брат близко подошёл к Тэнею и непроизвольно прижал его своей чёрно-серебряной кирасой. Правой рукой Эйтель схватил ухо Тэнея и потянул на себя.
– А так слышишь? – он наклонился и прокричал в оттянутое ухо.
– Осёл, зачем ты так? – Тэней потряс головой так, чтобы вырвать своё ухо, и попытался оттолкнуть обеими руками Эйтеля, но не смог. Он был слишком стойким, сильным и мускулистым, а тяжёлые доспехи на нём только прибавляли ему веса.
