Kitabı oku: «Возгласы прошлых лет. Часть первая», sayfa 3
– Когда с тобой разговаривают, ты должен отвечать, а не молчать. – старший брат обступил Тэнея.
– Зачем ты так грубо? Я просто задумался о сне.
– Всё ясно… Ты снова в своих глупых мечтаниях, – недовольно сказал Эйтель. – Тебе уже четырнадцать лет, Тэней, а ты всё ещё веришь в волшебство и видения во снах. Откуда столько бреда в твоей голове? – сказав это, Эйтель поправил свои тёмно-серые завитые кудри.
– У тебя со дня на день помолвка, Тэней. Хватит задумываться о воображаемом. Теперь ты должен думать о своём будущем, жене, детях и…
– Не хочу об этом думать! – раздражённо выкрикнул Тэней.
– Что? Разве не о ней ты думаешь каждое утро и вечер? – Эйтель удивился.
– Конечно…, Эйтель, только о ней и думаю! Просто пока не хочу заводить детей… – с трудом что-то выдумал Тэней.
– А я хочу. Хочу, чтобы наш род продолжался! На нас теперь выпало это бремя, – Эйтель выговорил томно. – Мы должны быть сильными, и нас будет много. Никто не посмеет усомниться в нашей власти, а если мы покажемся мечтателями, вечно думающими о бреде, нас вмиг свергнут и смахнут, будто залежавшуюся пыль.
Тэней сердился и не желал смотреть в глаза Эйтелю. Скрипя зубами, он злостно вымолвил:
– С чего ты взял, что это может быть бредом?
Эйтель махнул головой и посмотрел на Тэнея снизу вверх
– Вот ответь мне… Ты ясновидец?
Тэней промолчал, ожидая нравоучения.
– Нет? Тогда, стало быть, волшебник?
Тэней казался щенком, забившимся у стены, и продолжал сердито смотреть под ноги.
– Снова нет. Тогда ты странствующий по снам? – Эйтель ехидно ухмыльнулся.
– Нет. – Тэней грубо ответил, – Я просто верю в то, что во сне могу увидеть будущее или вспомнить забытое прошлое, и это, определённо, волшебство. – Теперь Тэней посмотрел на Эйтеля, задрав свою голову.
– Ну и что же ты увидел в своих видениях о будущем? – хохоча, спросил Эйтель. – Как впервые возлежал с девицей?
– Поверь, в них ты такой же высокомерный идиот, – выпалил Тэней.
– Это слепая вера, Тэней. Ты веришь в то, что совершенно невозможно.
– Тогда откуда появились великие птицы, о которых говорит чуть ли не каждый моряк. В десять футов в длину и пятнадцать в высоту, а размах крыльев доходит почти до тридцати футов! – злостно выдал Тэней. – А рассказы о ивликах – страшных существах, что живут в лесах? Слухи о каменных големах и оживающих горгулий, что охраняют ворота Арведа? А как же…
Эйтель расхохотался душевно.
– Ты заложник своих фантазий, Тэней. Слишком много ты читал книг и слушал истории этого маразматика и фанатика Мисрѐмара.
Тэней сразу понял чувства брата, так как уже не в первый раз он ему говорил подобное.
– Ты можешь и дальше мечтать, но делай это реже. Всё-таки реальная жизнь отличается от той, что находится у тебя в голове. – Эйтель ухмыльнулся. – Реальная жизнь куда суровее. Попробуй выйти за пределы города, и там ты встретишь их – импов и ивликов, только уже в обличии людей. А люди, Тэней… Люди куда страшнее, коварнее и опаснее. Мне вот непонятно, что творится в твоей голове, но мне даже страшно представить, что творится в головах остальных людей. Поэтому не бей голову и не думай о том, что пишут в книгах. – Эйтель напоследок сказал твёрдо и настойчиво и ушёл к своей гнедой кобыле, ступая латными башмаками по сухому сену.
Звеня сталью, Эйтель что-то крикнул Рогеру, явно от недовольства после разговора.
Тэней перестал скрести зубами и ковырять башмаком сено, но теперь думал, что расстроил брата.
– Поскакали, Тэней. Нам пора выезжать, – сказал Эйтель, залезая в кожаное чёрное седло. Он возвысился на своей лошади и теперь выглядел ещё грознее. Чернёный рыцарь, гордый и честный, при этом заботящийся о собственном брате, но настойчивый и строгий, Эйтель Клейвен, впервые подал Тэнею пример. Он смотрел на старшего брата и, кажется, теперь с наступающим восхищением.
На миг Тэней захотел стать таким же, надеть подобные доспехи и гордо восседать в седле своего коня, но мысль о воспоминании во сне прервала его мимолётное желание. Он снова подумал о том странном гербе, развевающемся по ветру, креплённом к копью некого всадника в доспехах. Всё-таки его мечтания были ему куда важнее. Сны, казавшиеся воспоминаниями, должны перестать быть снами. Тэней подумал об этом решительно, поэтому сейчас же решил проверить и убедиться в своих мыслях. Впервые он увидел во сне значимую деталь – странный герб с горами.
– Только сначала я схожу в библиотеку на несколько минут. – Тэней прошёлся, хрустя сеном, и подошёл к коню Эйтеля.
– Это ещё зачем? – Эйтель нахмурено бросил взгляд вниз.
– Хочу в кое чём убедиться, и если я неправ, то быть мне дураком. – Тэней взобрался на своего мерина и ударил шпорами.
Эйтель не успел даже сказать слово, как Тэней уже легко и медленно приоткрывал дверь в библиотеку, высовывая свою голову со словами:
– Добрый день.
Он придерживал дверь обеими руками, пытаясь найти глазами библиотекаря Мисремара.
После головы показалось и остальное туловище Тэнея, которое теперь стройно и уверенно возвышалось в проёме уже распахнутой двери.
Библиотекарь резко дёрнулся, доставая книгу с полки.
– Не ожидал вас увидеть, мой принц. – Он поклонился, сложа руки книзу на своей робе. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Библиотекарь указал рукой на стул и спросил:
– Вы что-то хотели?
– Знаете… мне давно казалось, что в Дормовии гербы совсем неяркие. – Тэней прикрыл дверь и, обернувшись к библиотекарю, завёл руки за спину.
– И в них совсем нет зелёного, – продолжив, Тэней вальяжно ступал к высоченным полкам, на которых расположились не менее тысячи различных книг.
Библиотекарь задумчиво сжал в кулаке свою седую длинную бороду, протянувшуюся к поясу, и медленно провёл рукой вниз, расправляя её.
– Всё верно, мой принц. Цвет, о котором вы говорите, совсем не приветствуется в королевстве, как и на Эскультере в целом, – цокая, ответил библиотекарь.
– Но гербы в зелёном цвете всё равно существуют? – Тэней всё рассматривал книги.
Библиотекарь задумчиво подошёл к Тэнею и, став с ним рядом, взял с полки какую-то запылившуюся книгу.
– Прошу мой принц, – он отошёл к столу и положил на него книгу, которая осветилась светом лучей, проходивших сквозь переливающиеся витражные окна. Книга, ударившись о стол, пустила в стороны годовую пыль, которая поднялась в воздух и переливалась от падающих разноцветных лучей.
– Геральдика, к которой применимы зелёные цвета…, – тяжело хворая, библиотекарь присел на стул и сгорбился над книгой. – Имеет хоть какую-то значимость исключительно в южном Мардолора̀те, мой принц.
Продолжая, он переворачивал тяжёлые страницы жёлтого старого пергамента, на которых виднелась острая и завитая пропись. Остановившись, где-то ближе к середине книги, Мисремар снял перо с серебряной подставки для чернил и протянул его к тексту, немного постукивая им по бумаге от тряски собственной руки.
Тэней всё ещё стройно возвышался у полок, но теперь, обернувшись к Мисремару, сказал:
– Покажите все существующие гербы.
– На сей момент тяжко сказать, мой принц, есть ли здесь все гербы южных земель Мардолората. – Библиотекарь тихо прохрипел, хотя старался говорить громче.
– Книга давно не пополнялась новыми знаниями и записями.
Тэней всё хмурил брови, но не от негодования, а скорее, от неверия в возможную реальность частички его сна, поэтому он хотел ошибаться.
– Вот, мой принц. – Библиотекарь перевернул страницу и указал пером на герб с зелёными листьями на белоснежном поле. После он двинул пером ещё ниже и постучал по красным львам, украшавшим светло-зелёное поле.
– Вот самый известный герб в зелёных цветах. Белые скрещенные ленты и четыре золотые эрфенские короны. – Мисремар чуть прокашлялся, прикрывая кулаком рот, и хрипло воскликнул:
– Э̀рфен! Королевство восточного Арлинтера. – Рука, державшая перо, дрожала настолько, что постукивания по бумаге были громки и чётко слышимы.
Тэней бегал по странице глазами, рассматривая каждый герб, но знакомого он не мог найти, пока Мисремар не перевернул страницу.
Волосы на голове Тэнея ото лба и до затылка пробежали дыбом, как и дрожь по всему телу. Нахмуренные тёмные брови поднялись от удивления, а дыхание его, с резкими стуками сердца оборвалось. Тэней бесшумно и лениво попятился, задев ногой ножку стула. Позади его был ещё один стол. Крепкий и дубовый. Падая, Тэней, почувствовал резкую и тупую боль в затылке. Он на мгновение перестал набирать воздух, а в глазах его стало медленно темнеть, и герб, на который он смотрел, в его мыслях расплылся на чёрное и нечёткое. Глаза его окончательно закрылись под голос Мисремара, который молвил:
– А это три горные пики, стоящие на тёмно-зелёном поле. Герб Арсмердских графов Вилейнов. Мой принц!
Выжженный путь
– Что же это было, сир Виель? Неужели непогода бывает настолько жестокой?
Кажется, сир Виель совсем был не свой, поэтому не отвечал на вопросы здоровяка Талларда. Глен смотрел на него сочувствующим взглядом. Молодой, ещё боящийся рыцарь, отвлечённо поглядывал на лесистые холмы. Кроны деревьев, покрытые полумраком, серебрились на лунном свету, а тёмные тучи разом отступили на север. Возможно, вместе с тучами и отступил ясный взгляд сира Виеля. Глен помнил его ещё юным, бесстрашным и решительным, но застенчивым, как маленькая девчонка. Видимо, с годами его застенчивость пропала, а страх и смятение заиграло новыми красками.
Глен осматривал всех идущих по бокам, позади и спереди. Их трагичный поход не внушал доверия. Ночью было опасно идти в свету фонарей, да ещё и с пешим людом, вяло плетущимся за лошадьми.
– Позвольте ответить мне, славный воин. Страж великий решил, что в жизни людей не хватает огонька. Вот и конец всему. – недовольно высказывался восседавший на кобыле человек. – Мой товар сгорел дотла… Вот она, милость божья и стражная защита. Не забывайте ликов его, тьфу… Видел бы страж мой лик, мигом бы встал на колени.
– Ваш оскорбительный тон никак не поможет нам. Помилуйте и закройте свой рот. – грубо отвечал Таллард, видимо, какому-то купцу.
– Не стоит сердиться. Мне лишь обидно за шкуры, которые я две недели вёз в Арсмерд. Теперь ни шкур, ни набитого кошеля, и только баснословные расходы на пошлину и тёплый очаг. – тяжело вздыхал купец в тёмных одеждах. Гнедая кобыла под ним всё ещё была взволнована. Впрочем, как и другие лошади. Только кобыла Глена была спокойна и топала ровно.
Брафи злостно фыркнул после слов торговца.
– Ни капли сочувствия к погибшим. Вы что, совсем не замечаете горя и страха на лицах людей? Где же ваша нравственность? – Таллард обернулся в седле к человеку, казавшимся ему наглецом.
– А с чего мне сочувствовать? Они не были моими людьми. Хотя даже если бы и были, продать их весьма сложно… – с удивлённым взглядом ухмыльнулся купец задумавшись.
Глен заметил, как щёки Талларда возмущённо побурели, и это его насмешило. Даже лёгкая улыбка показалась на его суровом лице, а глаза томно закатились.
– Довольно цинизма! Не забывайте, по чьей земле вы ступаете. – мягким, рассерженным голоском заметил сир Виель.
– Простите, сир. – ошарашенно сказал купец.
Злой взгляд Талларда встретил улыбчивое лицо Глена.
– Забавляйтесь, странник, забавляйтесь… Но не думайте, что с вас не спросят.
Улыбка с лица Глена не исчезла после его слов, и он лишь потянулся за трубкой под пояском.
– Вы показываетесь достойным человеком, а ваше неравнодушие прямо блещет. Оно особенно сказывается на той девчонке. – Глен указал большим пальцем на девушку. Она шла позади и тряслась от холода.
Таллард молча взглянул на девчонку, вероятно, прачку из постоялого двора.
– Ваш плащ сухой, сир Брафи, а мой слишком влажный. – заметил Глен, зажав между зубов изогнутую трубку из дерева.
Для Глена показалось странным, что Таллард и здесь промолчал. Его лицо сменилось на обеспокоенное, а краска с щёк пропала. Кожа даже слегка побледнела, и, видимо, он что-то понял. Таллард развернул лошадь и подскакал к девушке.
– Прошу, укройтесь моим плащом. – добрым голосом говорил сир Брафи Таллард позади.
Лицо Глена посчастливилось, и он чиркнул огнивом над дурью в чаше. Истинные дары всегда добрили его душу. Слишком чувственные, бескорыстные, но бестолковые, заурядно помешанные на благополучии.
Огонь взял сухую траву в чаше трубки, и Глен выдул густой дым, на что сир Виель снова неодобрительно поглядел на него. Глен это заметил.
– Вы молчите, сир Виель, но глаза ваши полны призрения. Или тревоги… Что же вас тревожит? – он звонко спросил, немного сблизив Резвую с лошадью Виеля.
Позади доносились разговоры:
– Спасибо, добрый сир. Меня зовут Гита. Я служанка у Лысого Уса. – дребезжащим голоском отвечала девушка.
Купец тут же подхватил недовольно:
– Как это благородно…
Сир Виель, всё ещё посматривал в сторону и, наверное, ловил ушами звуки совиного уханья.
– Вы всё прекрасно понимаете, но почему-то спрашиваете меня. Здесь вопросы нужно задавать мне, но считаю, что только наврежу себе. Хватило мне мёртвого гонца, странного письма, бумажки с письменами на другом языке и града молний. Я уже смирился тогда… В ушах только и звенело от этих ударов. Никогда ещё я не был так близок от смерти.
– Мы все на волоске от смерти, только этого не знаем. Смерть приходит неожиданно, и её обычно не ждёшь. Вроде бы у вас всё хорошо, внутри душа поёт и дети смеются в доме, но всего лишь миг разделяет жизнь и смерть. Пара стуков в дверь, но откуда человеку знать, что за ней его конец? Вот тот человек не знал и точно не думал об этом. Смерть в обличии человека показалась на пороге. Коварная и безжалостная. Всю жизнь видеть добро и счастье, чтобы однажды умереть в мгновенном испуге. Это подло… Сразу возникают вопросы, а куда же смотрят лики великого? – Глен рассказывал, спокойно выдувая густой дым, а Виель слушал левым ухом, словно не хотел встречаться взглядами.
Глен продолжал таинственно и чуть приглушённо:
– Этому вопросу не нужны ответы, а человеку не нужна милость стража. Судьба только в наших руках и руках людей нам близких. Нужно быть предусмотрительным, бдительным… Смотреть ясно и зорко. Слышать каждый шорох листвы, каждый порыв ветра. Чувствовать косые взгляды и видеть свет там, где его совсем нет. И точно не стоит открывать двери, не спросив, кто за ней.
– Обычно от посыльного не ждёшь многословности. Но, с вашими словами трудно не согласиться. Всё кончено для меня, и долг исполнен, как того хотел гонец.
Голоса позади не умолкали, и купец уже донимал менестреля:
– Да сыграй ты уже что-нибудь! На кой хрен тебе эта лютня, если ты молчишь?
Глен обернулся и ответил громко:
– Не стоит тревожить мрак. Знал я одного менестреля… Он ночами пел, и мрак его окутал. Больше его песни никто не слышал.
– Как-то удручающе… – нервно ответил менестрель, держась обеими руками за лямку заплечного чехла.
– Зачем вы здесь, Глен? Вы только сеете страх и указываете, что кому и как делать. Кем бы вы ни были, запомните, что эти земли моего отца, и здесь не любят, когда кого-то намеренно запугивают.
– Скрытая злость внутри. Нрав Вилейнов хорошо прослеживается в ваших словах. Мне всегда нравился ваш отец и тем более, его брат Айрилл. А ваш брат – доблестный рыцарь.
Виель недоумённо посмотрел на Глена нахмуренным взглядом и спросил:
– Кто вы такой? Откуда страннику знать, как звали моего дядю?
– О нашем ремесле мало кто знает, но мне казалось, что вы осведомлены.
– Мне ничего не известно.
Глен глубоко затянулся и расслабленно выдул смачные клубы дыма.
– Мы призраки, сир Виель. Люди нас не видят и не слышат, а иногда даже принимают за своих. Но иногда… Иногда про нас говорят: «Всего лишь тень прошла». Пока рыцари, бароны, графы и короли пируют в свету от канделябров, мы оказываем честь всему миру. Мы исполнители одного ветхого указа, который всё ещё действует.
– Вы говорите загадками.
По сиру Виелю было видно внутреннюю тревогу. Глаза его бегали из стороны в сторону, пытаясь вдуматься в слова Глена. Глен же выглядел совершенно спокойным. Его серые глаза: туманные и мутные, словно слепые, неподвижно смотрели на дорогу. И Глен всё ещё обдумывал случившееся, а сомнения насчёт письма не покидали его голову. Некоторые слова, на куске старого пергамента он смог разобрать, но там слишком часто упоминался огонь… Это тревожило его до жути, но эмоции застыли на холодных чертах лица. Он был невозмутим, и только огонь мог его напугать.
– Жизнь – загадка, смерть – ответ. – улыбчиво ответил Глен.
Сир Виель возмущённо отвернулся, так и не получив вразумительного ответа.
Глен уже два года не ступал по землям Ильдарии. Здесь было по-особенному спокойно, а последние приговоры завершились пятью годами ранее. Ремесло Локрога заставляло всех таких, как он, путешествовать по миру, посещая все королевства Мардолората. Он везде искал особенных людей, но, кажется, сейчас всё случилось наоборот.
С тех времён Глен всё ещё рыскал по этим землям, но два года назад покинул Тельтер, отправившись в жаркий Арлинтер. Вернувшись обратно в эти земли, Глен чувствовал опасность, затаившуюся где-то в глубине сумеречных лесов и редких рощ. Усталость его добивала, мышцы гудели, а поясница ныла от долгой езды. Промокшая одежда не давала согреться, а холодная ночь на дворе приказывала телу Глена содрогаться. От свежего, ночного воздуха можно было бы задохнуться, но Глен дышал медленно и ровно, не позволяя себе думать о холоде, пробиравшем его изнутри.
Выжившие всё ещё шли от постоялого двора по тракту на Арсмерд. На четырёх лошадях восседали сир Виель Вилейн, Лысый ус, гвардеец Брафи Таллард, купец и Глен Локрог. Позади плелись двое слуг купца, прачка с постоялого двора, менестрель и какой-то путешественник с заплечными мешками. Впереди шли двое гвардейцев Вилейнов с фонарями в руках и освещали путь. До сих пор все приходили в себя. Друг с другом они болтали о случившемся и вопрошали:
– Что же произошло? Неужто страж небесный спустил на нас свой гнев?
– Страж никогда бы не наслал на нас свой гнев! – выкрикнул кто-то.
– Великий страж наблюдает за всем происходящим и видит каждый наш проступок: по крайней мере, так говорят священные ордены. Даже представая в виде четырёх личин, он, будто земля, вода, воздух и бестелесный дух, ощущает любое людское деяние. Говорят, что он и кара, и прощение всему тому, что происходит в мире. Но разве страж мог так поступить с нами? Неужели мы все заслуживали такой участи? – судорожно сетовал менестрель позади.
– Нам повезло, что дождь успел всё потушить, – утвердительно проговорил сир Виель, гордо восседая на белой кобыле в непривлекательном одеянии. Тёмный кафтан был на нём, скрытый под зеленоватым плащом, скреплённым серебряной брошью на груди. Голова его покрывалась такого же цвета капюшоном.
Ночь была тихая, несмотря на разговоры ошарашенных людей. Локрог не замечал их, пытаясь расслышать звуки присутствия живности, раздающиеся где-то во тьме ночи. Только уханья филинов, завывания волков и пение сверчков сопровождало их путь. Глен всё ещё чувствовал опасность, всматриваясь в тёмные очертания лугов и опушек, а после поглядывал на звёзды, расплывающиеся белым золотом на чёрном полотне. Глену часто приходилось глазеть на ночное небо, рассматривая созвездия и наблюдая звездопады. Издержки службы заставляли его ночевать на улице в холод, мороз и дождь, под звёздным небом. Он был вольным всадником, странствующим по всему миру в поисках заветных целей.
– Так, что же там о призраках? Почему именно они? – Посматривая вдаль, спросил Виель у Локрога.
– Нас никто не видит, но мы существуем и ходим среди людей. Я только недавно прибыл из Эрфена – очень жаркого королевства. Пребывал я там по долгу службы, рядом с границами царств барханных заливов. Живут там тюфили или, если коротко, тюфи. – Глен остановился, чтобы затянуться, и продолжил приглушённо.
Виель же слушал внимательно, словно был зачарован голосом странника.
– Так вот, эти Тюфи – до ужаса непонятный народ. Они верят в иного бога совсем не похожего на здешнего стража, а людей совсем не хоронят. Их вера не позволяет им этого делать.
Виель призадумался, нахмурившись:
– В самом деле? И что же они делают с мёртвыми?
Глен вспомнил рассказы о жутких обрядах, но безрассудных до смеха, поэтому и улыбнулся насмешливо.
– Трупы вкапывают в песок у домов, и таким образом, умершие родичи продолжают жить вместе с семьями. Тюфи считают, что души никогда не покидают тела, поэтому не могут позволить заточить родного под песком. Хотя некоторые всё же отправляются глубоко под землю в вечное заточение. Это как милосердное наказание провинившимся людям.
– Милосердное? – с удивлённым взглядом фыркнул Виель.
– Существуют боги суровее нашего стража.
Виель смятенно отвёл взгляд.
– Надеюсь, в тех землях не карают заклинаниями?
– Тише, сир Виель. Много знаний совсем не вредят носителю, пока они заточены за зубами. Я слышал лишь про испытание пяти кнутов – это когда кнуты подвязываются к рукам, ногам и голове, а пятеро силачей тянут их одновременно. Тот, кто первым оторвёт свою часть тела, получит имущество провинившегося и будет иметь полное право им распоряжаться.
– Это ужасно. Как люди могут опуститься до такого?
– Человек не волен делать то, что ему захочется. Движимые идеями, законами и указами люди всё равно что рабы в этом мире. И каждый выполнит то, что ему велено выполнить.
Сир Виель фыркнул пискляво и произнёс:
– Как думаете, что двигало мной, когда я вскрывал конверт?
– Очевидно, что искушение. – насмешливо ответил Глен, скрывая свои эмоции за густым дымком.
– Да плевать на чувства, странник. Я к тому, что в тот момент у меня была полная свобода действий, – Виель возбудился с лёгкой краской на щеках. – Тогда у меня родились десятки желаний и с ними столько же сомнений. Но я выбрал лишь одно: поверить и вскрыть.
– Вера, конечно, предполагает и последующее действие. Но, что было до? Многие винят человека по окончательному поступку, даже не вдумываясь о том, что привело его к этому. Ваши мысли, сир Виель, как и ваши действия, желания, чувства – всё это уже предрешено судьбой. Когда вы мреете в сомнениях перед двумя исходами: распечатать или нет, судьба – ваш единственный спутник, и только благодаря ей нужная мысль становится верной. Здесь рождается истина, а правда или ложь ли это, уже решать не вам.
– Я вас не понимаю.
– Ваше окончательное решение и есть исход судьбы. Правильный… Точнее, предрешённый исход. Иначе, по-другому и не могло случиться. Вы должны были доставить конверт по назначению, и вам повезло, что получил его именно я. – Глен отвечал добродушно, как будто его слушал ребёнок.
Объяснять что-либо новобранцам ему приходилось часто. Но Локрогу было как-то не по себе. Он всё ещё находился в замешательстве.
Как и Виель, который теперь нервно смотрел по сторонам. Глену показалось это странным, но он отчётливо понимал, что Виель пытается придумать и задать правильный вопрос.
– Ну что ж, Глен Локрог. Раз вы знаете моего брата, дядю и отца, значит, секретов между вами нет. Поэтому расскажите мне о том, что писалось в письме. Что это за напасть, Глен? Мне никогда прежде не доводилось слышать слово: «огнеглазые». Кто эти люди? И кто такие заклинатели? – Виель посмотрел с широко раскрытыми глазами. Глен увидел в них испуг, но ничем не мог помочь.
– Вы всё так же любознательны, но не думайте, что я в чём-то перед вами обязан, – ответил Глен, выдув перед собой дым, а Виель лишь вздохнул и снова всмотрелся куда-то во мрак.
– Когда-то давно ходили слухи о неких людях, что читают письмена на странном языке. Голосом они подчиняли природу и будто управляли ей. Они приносили огромную пользу людям, но в какой-то момент всё изменилось. Они смогли подчинить огонь и стали сжигать всё вокруг. Хохоча, они наблюдали за сгорающими людьми. Казалось бы, обычная байка, которую преподносили как страшную историю. Меня она пугала. Даже представлять было страшно. Но кто верит в байки? Я не верил. Определённо до одного момента. Пока не прочёл то письмо и не осмотрел тот свёрток бумаги из окровавленного конверта. – Виель склонил голову и продолжил приглушённо.
– Когда мы ждали вас в постоялом двору, меня всё ещё окутывали сомнения, но они вмиг испарились после вашего приезда. – Он завёл руку, облачённую в перчатку из чёрной кожи за голову, и приспустил капюшон. После обернулся и пустым, расстроенным взглядом оглядел Глена. В его глазах пронеслось отчаяние.
– Вы не обязаны, Глен, но теперь я свидетель и прошу вас поведать мне правду.
– Снова искушаетесь тайной, сир Виель. Вы увидели и прочли достаточно, чтобы понять всё самому. – Локрог даже не повёл глазом и тем более не смотрел в сторону молодого рыцаря.
– Вас даже не волнует, что теперь я свидетель? Мне разве дозволено столько знать? – Виель отвечал раздражённо.
– А что вам теперь остаётся? Вы уже прочли письмо и увидели, что не должны были видеть. Мой вам совет: держите знание при себе и никому не рассказывайте.
– Но ведь слухи правдивы?! – Виель злостно задал вопрос, скрипя зубами.
Глен чувствовал, как Виель терзается, пытаясь понять и выявить хоть чуточку правды.
Локрог набрал воздуха и глубоко вздохнул, а в мыслях решил, что лучше ему намекнуть.
– Слухи не рождаются из пустого места, сир Виель. Их несёт взволнованный порыв носителей тайного знания. Случайно ли это или же нет – неважно. Важно лишь то, что истину познать удастся не всем.
Виель отвернулся и снова всматривался в ночной пейзаж, а Глен продолжал:
– Но тот, кто знает истину, обычно засыпает навечно.
– Это угроза? – Виель надменно возвысил голову.
– Это исход носителей тайного знания. Вы всё ещё не понимаете меня или вам нужно указать пальцем?
Глен снова выдул смачные клубы дыма, слегка причмокивая губой.
– Неужели правда? – криво ухмыльнулся Виель и снова опустел в своём взгляде, обращённом куда-то ко всему и одновременно в никуда. Подобно четвёртому лику стража, преклонившего голову и смотрящего наискось. Четвёртый лик называли стражем души. С головой Риллы – призрачной, неведомой птицы. Облачаясь в четвёртый лик, великий четырёхликий страж встречал каждую иссякшую душу в небесном царстве и некоторых возвращал обратно.
– Хранить тайны – мой вечный жизненный долг, сир Виель. Оберегать людей, создавать тишину и быть таким же обеспокоенным, как ваш гвардеец, сир Таллард.
Виель опешил и изумился, но, кажется, уже был доволен.
– Можете не беспокоиться. Я не дам себе так просто погибнуть где-либо. Хоть под завалами заведения, разрушенного под натиском молний и раскалённого пламени, надышавшись едкого дыма, хоть рядом с неизвестным странником, курящим табак. Попрошу вас не дымить в мою сторону, – монотонно, но грозно проговорил сир Виель. – Вы напоминаете мне о том, что произошло.
Глен слегка ухмыльнулся, послышав гордый голос молодого рыцаря. Его пустой взгляд и судорожные движения всё выдавали внутренний страх, заколоченный где-то за каменной стеной души, но в голосе Виель старался не показывать своих переживаний. Глена это забавляло, но и удивляла его стойкость. Сир Виель Вилейн не давал себе броситься в отчаяние. Виель, несомненно, был одной из могучих гор, пики которых достойно располагались на гербе Вилейнов, но ещё зелёной и совершенно малой. Когда-то и Глена мучил внутренний страх. Пустой взгляд, судорожные движения и только малый кинжал в юной руке. Налитый тёплой кровью, отчаянием и предрешением. А смотрел Глен тогда в глаза, наполненные страхом. Таким же, что и питал его изнутри. Мой долг, моя жизнь, моя вечность, – повторял тогда Глен и не останавливался повторять по сей день.
Путники ехали к городу очень медленно. Это не давало покоя Глену, так как время теперь играло слишком большую роль. Текст в письме об этом напоминал. Глен взглянул на хозяина, который продолжал бормотать себе под нос какой-то бред. Казалось, что он сошёл с ума от увиденного и пережитого. Локрог вспоминал, как кричал людям о пожаре и как они выбегали из заведения под град молний. Когда-то Глен Локрог, будучи ещё юнцом, выслушивал наставления своих учителей: «Запомните, ваш долг найти нечистого, поймать его и доставить на небесный суд. Чем больше вы их поймаете, тем чище станет наш мир».
Безусловно, он винил себя за смерть людей, ведь он их поднял на уши. Локрог не знал, что за участь их всех ждёт. Теперь он снова вспоминал о долге, чести и ответственности, которые так тяжелили его плечи.
Ночь веяла холодом и сыростью. Глен всё сильнее раскуривал трубку, думая, что дым прогреет его изнутри.
– Взгляните на него. Мы уже проехали не меньше мили, а он всё ещё не перестаёт. – Таллард показал рукой на хозяина, который, склонив голову, огорчённо бормотал себе под нос и пребывал в трауре.
– Его горе понятно. Постоялый двор был для него целой жизнью, – Глен серьёзно заметил.
– Эй, Лысый ус! Не переживай, мой отец выделит тебе денег на отстройку заведения. – он развернулся и теперь говорил всем, идущим сзади. – И, безусловно, всем остальным, пострадавшим сегодня.
– Звёзды прекрасны. Они всегда напоминают мне о блестящем золоте, а небо, словно кошелёк, усыпано ими, – не останавливался сир Вилейн, посмотрев на ночное небо.
Глен неодобрительно покрутил головой и закатил глаза, но вряд ли кто-то заметил:
– Не стоит долго всматриваться. Оно определённо завораживает, но также может помутить ваш рассудок, сир, тем более, если вместо звёзд вы представляете монеты.
– Насколько важен текст в письме? – Виель отрешённо посмотрел на него.
– Настолько, что любой гонец почуял бы хвост.
Улыбка спала с лица Виеля, и теперь он отвернулся.
– Разве за гонцами можно уследить?
– Как видите, за одним уследили и напихали ему стрел в спину, а за вами слежку продолжили, – серьёзно говорил Глен.
– Постойте, вы хотите сказать, что за нами всё это время следили? – Виель повернулся к Глену, удивлённо заявив.
– В тот момент, когда вы отдали мне конверт, за окном сверкнула белая, словно стрела, молния. Вы же помните то разгорающееся дерево? – спросил Глен.
Виель серьёзно кивнул, нахмурившись.
– Прочитанное письмо и свёрток той бумаги дали понять, что положение дел куда серьёзнее, чем я думал, а тот не тухнувший огонь стал для меня знаком. Но я всё ещё сомневался, пока не увидел мерцание в отражении.
– Вы заорали, что это был сигнал. Что это значило? – удивлённо спросил сир Виель.
– За вами следил некий посыльный. Вероятно, он ошивался перед вашими носами, но вы его не ощутили. Он выжидал момента и всё прекрасно знал. И когда мы встретились с вами, сир Виель, этот был уже наготове. Лампа его озарилась светом и подала сигнал.
– Неужели тем лицам из письма? – Виель спросил тихо, всё ещё смотря на Локрога.
