Kitabı oku: «Раннее. Рассказы и повести», sayfa 2
* * *
Однажды утром кто-то позвонил в дверь. Я открыл и увидел на пороге чёрного человечка.
– Извините, – заговорил он. – Для сего у вас на ушах банановые скурки?
Я потрогал свои уши и ответил, что у меня на ушах нет никаких банановых шкурок.
– Ну холосо, – поправился он. – А если бы у вас на ушах были банановые скурки, то как бы вы смогли объяснить, засем вы их туда повесили?
– Я не ношу на ушах банановых шкурок, – разозлился я и хотел захлопнуть дверь, но человечек придержал её рукой:
– А если бы вы их носили, то засем?
– Не знаю, – ответил я, – наверно, чтобы кого-нибудь рассмешить.
Чёрный человечек громко захохотал и, сказав: «Больсое спасибо», запрыгал по лестнице вниз.
– Странно, – подумал я и на всякий случай снял с ушей банановые шкурки.
* * *
За стеклом маячил маленький чёрный силуэт в примятой шляпе. Я открыл окно и впустил человечка в комнату.
– Замёлз, пока доздался! – обиженно проворчал он. – Одиннадцатый этаж – пока к вам добейёшься…
– М-да, – сказал я, – а вы по какому вопросу?
Человечек стряхнул на диван прилипшие к шляпе комочки грязи и вытер нос рукавом:
– Я хочу поздравить вас с Международным женским днём 8 марта и преподнести вот этот скромный подарок, – он протянул мне зубную щётку.
Я поблагодарил и даже не заметил, как мой гость куда-то исчез.
«Какое 8 марта? – подумал я. – Сейчас же сентябрь».
Однако щётка пришлась как раз кстати. Я прошёл в ванную и выдавил на щётку колбаску зубной пасты.
«Да ведь это расчёска!» – вдруг понял я и начал расчёсывать волосы, размазывая пасту по лысине.
– Что-то здесь не так, – подумал я и решил выйти на улицу.
Ко мне подбежал кто-то маленький и чумазый, попросив две копейки. Я отсчитал несколько монеток, высыпал ему в ладонь и пошёл дальше. Человечек торжественно зашагал рядом со мной, одну за другой глотая монетки.
– Послушайте, – сообразил я, – а я вас где-то видел.
– Вы очень наблюдательны, – подтвердил чёрный.
– Кстати, – я остановился, – а куда я иду?
– А вам это важно? – спросил человечек.
– Ну, должен же я это знать.
– Вы правда так считаете? – вздохнул он. – Тогда прощайте.
И он спрыгнул в канализационный люк.
Я почувствовал на своей голове зубную пасту и начал что-то понимать.
– Эй, Владимир Григорьевич! – крикнули мне с ближайшего балкона. – Что это с вами?
– А что? – не понял я.
– Какой-то вы сегодня чёрный, – ответила мне с балкона моя сослуживица.
– Ну, это бывает, – отозвался я, разжёвывая железный рубль, – а почему у вас на ушах банановые шкурки?
– И вы тоже… – вздохнула она. Её обхватили со всех сторон десятки маленьких, заляпанных чернилами рук и утащили с балкона.
А я вернулся в подъезд, поднялся на лифте и позвонил в дверь своей квартиры – авось этот обормот-хозяин когда-нибудь откроет.
CNN
При работе над рассказом использован
интеллектуальный потенциал В. К. Ясония
Так бессветно, почти черно
Было в дымном подземельном ущелье,
Что не видно и не внятно Астольду,
Кто над ним проносится в вышине.
Л. Ариосто. «Неистовый Роланд»
– Тоже мне Це-Нэ-Нэ, – говорит Константин. – Вот крутят по ящику что попало, а потом удивляются, что дети – дебилы.
– По-моему, не только дети, – замечает Агафья Феоктистовна.
«При всём богатстве выбора вокруг одни ёжики», – подтверждает телевизор.
– Ты куда? – спрашивает Агафья Феоктистовна.
– В институт, – отвечает Константин.
– Так сегодня же воскресенье.
– А я в счёт отпуска.
– А-а. Ну-ну.
Константин поспешно закрывает за собой дверь и, втыкая в уши наушники радиоприёмника, бежит вниз по лестнице.
«Над Москвой проплыли тучки», – сообщает Гидрометцентр. Константин задумывается и налетает на даму.
– Поосторожнее, придурок, – замечает дама и кутается в джинсовый мех. Константин мямлит что-то и, бледнея, забирается в троллейбус.
– Троллейбус дальше не идёт, – объявляет динамик. И толпа, вылезая, придавливает замешкавшегося Константина к поручню.
– Ну почему я такой дурак? – бормочет Константин.
Но его окружает непробиваемое и безжалостное молчание.
…
Он сидел на скамейке и жевал гнилое яблоко, которое на этой же скамейке и нашёл. Мимо ходили люди. Преимущественно девушки, которых Константин всей душой ненавидел. Тоска… Он вспомнил о радио и вытащил наушники из ушей.
– Простите, – сказали ему, – вы не знаете, где здесь туалет?
Это была девушка.
– Нашли у кого спросить, – обиделся Константин.
– Мне пописать, – объяснила девушка.
Константин покраснел и сжался в комок.
– Может, я чего не понимаю, – сказал он. – Но вам ведь нужен женский туалет?
– Да это неважно.
– Познакомиться хочет, – догадался Константин и бросился наутёк.
Девушка всхлипнула и отправилась в кустики.
Константин же бежал по крайней левой полосе, стараясь не пересекать разделительных линий и не создавать помех прочим участникам движения.
Становилось темновато. Он включил фары. Стало совсем темно. Он воспользовался прибором ночного видения. Остался позади город. Пригород. Россия. Земля. Вселенная.
А он всё бежал и бежал.
…
Навстречу, рассекая килем асфальт, медленно плыл моторный катер. Он причалил к измученному долгой дорогой Константину, который лежал на обочине. Из окна высунулся бородатый худощавый человечек и спросил:
– Вы кто?
– Я? – удивился Константин. – Я самый быстрый в мире автомобиль. А вы?
– А я – первый встречный. Садись ко мне в лодку. Хочешь – в рай отвезу, хочешь – в ад.
– Хочу, – сказал Константин.
И они поплыли.
…
Впереди, в окружении розовых порхающих ангелочков, возвышалась тень огромного двуглавого чудища.
– Цербер, – пояснил Встречный. – Не бойся. Он не кусается.
Цербер усиленно нюхал воздух, но действительно пока не кусался. Небо было абсолютно чёрным, без звёзд. Катер проплывал между половинками разведённых мостов, под натянутыми на всякий случай цепями.
В конце длинного канала виднелся чёрный обугленный сарай.
– Приплыли, – сказал Встречный.
…
Лодка причаливает к берегу. Из сарая выходит Смерть в кокошнике, украшенном жемчугами, телогрейке, колготках и с парой золотых зубов во рту. В руке она держит серп.
Из-за угла сарая появляется Гефест в аналогичном наряде, но с молотом в руках.
– А я памятник вам видел, – говорит Константин. – В Москве.
– То-то же, – замечает Гефест. – При жизни кому попало не ставят.
– Ты не очень-то о жизни, – ворчит Смерть. – Я тебя быстро моим серпом.
– А я тебя моим молоточиком.
Кто-то кладёт Константину голову на плечо. Это Цербер.
– Зачем ты здесь? – спрашивает он. – Сюда приходят по доброй воле либо дураки, либо несчастные люди.
– Я несчастный дурак, – говорит Константин. – А воли у меня вообще никакой нет – ни злой, ни доброй.
– Все лучшие люди здесь, – говорит Цербер. – Потому что все они несчастны, если не дураки.
– А я лучший? – спросил Константин.
– Нет, – ответил Цербер. – Ты – №%!@#$%^&* () _. Понял?
…
Константин понял. Он купил «Сникерс» и съел. Потом ещё «Сникерс» и опять съел. А потом у него деньги кончились, и он прыгнул в Москву-реку, чтобы плыть по течению. И камень на шею привязал.
«А может, она и правда хотела пописать?» – вспомнил Константин о девушке. И решил сразу две вещи:
1. Перестать тонуть.
2. Найти ту девушку и ей помочь.
Но ничего не вышло. Константин утонул.
Так и закончилась эта грустная история. Зато началась другая.
Девушка (а её звали Инна) решила подарить самой себе букет цветов, но так как дарить предполагалось человеку странноватому и довольно капризному (а её звали Инна), то она (то есть Инна) никак не могла выбрать конкретный размер, состав и цвет букета. Наконец она купила одну гвоздику. Подарила.
Сказала себе: «Спасибо». Понюхала. Выбросила в урну. И ей стало тоскливо-тоскливо. «Она меня не любит», – подумала Инна. – «Подарила один вшивенький цветочек. Ну вот и всё. Я даже сама себе не нужна».
И Инна сняла с себя туфли и тоже выбросила их в урну. А потом пошла по Ленинскому проспекту в сторону увеличения номеров домов. Но номера почему-то уменьшались. И в конце концов она дошла до -273 градусов Цельсия.
Рядом протекала река. Что наводило на грустные мысли.
Кто из нас в молодости не любил, надев белую сорочку и крылышки, ходить по кладбищу и успокаивать разбушевавшихся мертвецов!
Эх, молодо-зелено… Сколько воды утекло с тех пор… Сколько рыбы подохло…
На берегу реки сидел человек с удочкой и был, видимо, уверен, что ловит рыбу. Инна, с трудом сгибая деревенеющие ноги, направилась к нему.
Человек так самозабвенно глядел вдаль, на тот берег, что ей подумалось: «Наверно, его зовут Константином».
– Ненавижу, – тихо прошептала она.
Константин обернулся. Увидел Инну. И громко закричал. Его крику вторил заливистый лай правой головы Цербера…
…
Где-то в соседней комнате Агафья Феоктистовна постучала в стенку:
– Потише ты, там. Соседей разбудишь.
Костя пытался разобрать время на своих часах, но было слишком темно. Он дрожащими руками отвязал с шеи камень и перевернулся на другой бок. Теперь ему снились больные овечки, рваные платья и увядшие гладиолусы.
А на другом конце города Инна всерьёз думала о пластической операции. И о том, как бы избавиться от трупного запаха. И от холода, который пробирался в неё сквозь саван. И роптала.
1993
Таракан
Замучили меня тараканы. Я живу на первом этаже пятиэтажки. Все соседи – алкаши или старики полуголодные. Тараканов никто не морит.
Они все сбегаются ко мне, поскольку у меня ещё достаточно много денег, и часто бывает какая-то еда.
Ночью, когда встаёшь в туалет, при каждом шаге под тапочками что-то хрустит. Днём поспокойнее – все тараканы просто сидят на стенах и смотрят на меня, ожидая, когда я достану хлеб и можно будет подбежать за крошками.
Сначала я пытался бороться с ними примитивными методами – при помощи тех же тапочек. Однако вскоре понял, что таким образом произвожу искусственный отбор, убивая самых медленных и вялых. Заметил я это тогда, когда при моих очередных попытках убить таракана они стали проявлять акробатические способности. Ты его тапочком – а он уже на шкаф запрыгнул.
Мне это надоело. Я отправился на рынок купить какую-нибудь отраву. Купил для начала аэрозоль ядовитого оранжево-зелёного цвета, весь покрытый надписями типа «Киллер», «Уничтожитель» и «Жуткая гадость».
Побрызгал везде. Сел и стал ждать. Тараканы никакого внимания обработанным участкам стен и потолка не оказали, продолжая спокойненько по ним бегать.
Тогда я налил маленькую лужицу средства в блюдечко и, поймав какого-то замешкавшегося таракана, бросил его туда. Маленький морячок героически выплыл на край блюдца, отряхнулся и начал из него пить. Я некоторое время подождал, сохраняя слабую надежду, что средство действует какое-то время, но таракан, напившись до громких бульков в животе, весело поплёлся обратно на стену, к собратьям.
Я оглядел обои, покрытые странным узором из рыжих усатых пятнышек, и понял, что проблему недооценил. Отправившись снова на рынок, я купил 24 ловушки, которые по замыслу создателей должны были заражать тараканов болезнями и обеспечивать им быстрый, но мучительный конец. Расставив ловушки во всех углах квартиры, я обрадованно заметил, что тараканы ими заинтересовались – забегали внутрь, обнюхивали и выбегали. Через некоторое время стал проявляться некоторый положительный эффект – тараканы, ползающие вокруг меня, все сплошь стали инвалидами – у кого крылышко не так торчит, за кем нога волочится… Некоторые падали, обессиленные, с потолка прямо мне в тарелку с супом.
Так продолжалось несколько дней. Потом, видимо, подросло новое поколение тараканов, устойчивое ко всем возможным болезням. Сначала мне показалось, правда, что тараканов на стенах поубавилось. Потом я заметил, что некоторая их часть просто переселилась в уютные ловушки, где свет, видимо, не так бил в глаза и чувствовать себя можно было безопаснее.
Я решил посоветоваться с людьми. Зашёл в гости к старому знакомому, описал проблему. Тот, раздавив у себя на шее таракана, заявил, что раньше тоже они у него были, но он их извёл с помощью каких-то импортных средств.
– А вообще, – сказал он, – ты неправильно живёшь. Нельзя всё время покупать на рынке непонятно что. Пользуйся только фирменными, дорогими вещами – это надёжнее. Вот видишь – я музыкальный центр купил, «Панасоник», за пятьдесят баксов. Зато чуешь какой звук?
Я не стал с ним спорить, хотя звук был отвратительный – сплошное шипение и рокот электромотора. И потом, мне показалось странным, что музыкальный центр с кучей дополнительных функций типа эквалайзера, автореверса и «Долби Сарраунд» можно купить за 50 долларов. Да и буква «икс» в конце слова «Панасоник» смотрелась как-то странно…
Но, согласившись с самой идеей, что хорошая вещь дешёвой не бывает, я отправился в Москву и нашёл самый дорогой магазин, где торговали импортной бытовой химией. Вокруг гуляли длинноногие волосатые девушки в униформе, и во всех предметах были щели, куда пихать разные кредитные карточки.
Я обратился к одной из девушек с просьбой подобрать мне хорошее средство от тараканов. Она, не задумываясь, показала мне баллончик за 100 долларов, причём курс доллара у них был тоже какой-то дикий.
Я спросил, разглядывая баллончик, чем хорошо это средство и почему на нём инструкция написана по-китайски.
– Сделано для Китая в Штатах, – сказала девушка. – Но мы прилагаем инструкцию на русском языке.
Она достала бумажку и прочитала, что это средство безвредно для детей и домашних животных, имеет приятный запах, не разрушает озоновый слой атмосферы, поскольку не содержит фреонов, не вызывает аллергии и даже не содержит холестерина, чтобы не оказывать вредного воздействия на организм при случайном попадании в рот.
– Хм, – сказал я. – А тараканов-то оно убивает?
Девушка изучила инструкцию и сообщила, что об этом там ничего не написано.
– Наверно, должно действовать, – сказала она. – Иначе за что бы такие деньги платить?
Я, скрепя сердце, заплатил 100 баксов и принёс баллончик домой.
Побрызгав в разные углы, я был поражён цветочным благоуханием, распространившимся по квартире. Тараканы тоже высунули носы из ловушек и оживились. Заподозрив неладное, я вооружился китайско-русским словарём и стал изучать исходный вариант инструкции. После полуторачасовых мучений с иероглифами я понял, что это освежитель воздуха, произведённый в Китае по лицензии Турции.
На некоторое время это повергло меня в отчаяние, и я смирился с тараканами. Мы сидели за одним столом и ели одну пищу. Мы делили постель и вместе ходили попить водички по ночам. Тараканы росли в размерах и укрепляли своё здоровье.
Однако как-то утром я споткнулся о довольно крупную особь таракана, разбил нос и пришёл в бешенство.
Я вновь отправился на рынок, скупая все подряд. Наибольшую надежду во мне породило скромненькое порошкообразное средство в пакетике, на котором было указано, что оно обладает двойным действием, воздействуя на пищеварительную и нервную системы таракана, и таким образом гарантирует быстрое их вымирание.
Я залил всю квартиру жидкостями, засыпал всё порошком, обрисовал все стены антитараканьими карандашами. После этого мне стало плохо от вони, и я пару дней провёл в наркотическом опьянении, перемежаемом полными отключками и ломкой.
Наконец я пришёл в себя. Возле меня стояло несколько крупных тараканов.
Один из них, в кепке – видимо, главный – произнёс хриплым голосом:
– У тебя это… выпить есть?
– Нет, – ответил я.
– Может, сбегаешь? Выпьем, поболтаем…
Я послушно поплёлся в магазин. Купил бутылку кристалловской «Гжелки». Налил тараканам в блюдце, а себе в стакан. Выпили. Стали разговаривать о жизни.
– Нет, – говорил главный таракан, Юрик, – сейчас, после кризиса, совсем плохо стало. Бакс растёт, старушки все крошки подбирают. Вон, видишь, как живот подвело? У тебя, конечно, все получше. Но будет бакс 100 рублей штука, и у тебя, наверно, с деньгами будут кранты – придётся нам и отсюда двигать…
– Да ладно, – сказал я, уже прилично охмелев. – Живите пока. Всё вместе как-то легче. А откуда вы про кризис знаете? Тараканы же вроде так подолгу не живут.
– Э, темнота, – сказал Юрик. – У нас же, тараканов, массовое сознание. Мы думаем сообща. Знания передаются от одного к другому. Если я начинаю думать о чём-то, другие додумывают.
– Классно, – сказал я. – Жалко, что у нас не так. Сразу бы все подумали вместе – и вышли из кризиса.
– Согласен, – сказал Юрик. – Только когда одному плохо, то и другим сразу тоже. Боль тоже общая.
Мы говорили довольно долго, но в конце концов меня разморило, и я заснул. Наутро проснулся с тяжёлой головой и сразу побежал блевать в туалет.
Потом ещё и ещё. По дороге замечал трупы тараканов, разбросанные то здесь, то там. Ни одного живого. Меня посетила смутная догадка. Я нашёл вчерашнюю бутылку и помутневшим взором прочитал надписи на ней. Самым подозрительным оказался мягкий знак в слове «Гжелька».
Пару дней я приходил в себя, между делом хороня тараканов во дворе, под берёзой.
Теперь я живу один. Живу хорошо. Деньги перевожу в доллары – покупаю два-три с каждой зарплаты. Хлеб пока есть. Крошки есть. А вот тараканы почему-то не приходят. Жалко. Должно быть, их массовое сознание на меня обиделось. Поэтому я просто сижу дома, хожу из комнаты в комнату от скуки и, чтобы не свихнуться, периодически прошу Бога послать мне тараканов.
Бог милостив. Он услышит мои молитвы. Он пошлёт.
19.3.99
День!
(обыденная трагедия)
Он очень любил леденцы
и потому всегда ходил с огромным
куском льда за щекой. Его звали
Ледорубом и презирали за то,
что он отзывался на это прозвище.
А. Харитонов-Курский.«Жизнь Ромашова».
1
Сегодня Володя весь день учится. Сидит за столом, уткнувшись битый час в одну и ту же страницу Ландафшица и что-то бормочет. Завтра у него экзамен. Сегодня ему ничего не лезет в голову. Значит, завтра, после экзамена, он будет злой, лохматый и противный. Он и сейчас уже внутренне бесится. Вот-вот. Сейчас скажет что-нибудь.
– Константин! – говорит Володя.
– Что? – отзываюсь я.
– Сколько букв «м» в слове «дилеммма»?
– Две.
– Неправильно. Это в «дилемма» две, а в «дилеммма» три.
Я хмыкаю. Не понимаю я его шуток.
– Кстати, – говорит он, – насчёт дилеммы… Мы отдали кастрюлю в комнату 203. Так?
– Ну, так… – я уже чую какой-то подвох.
– Ты отдавал?
– Я.
– Они не вернули.
– Ну, я схожу сейчас…
– Не сходишь. Они уехали в Серджинск на два дня.
– И что?
– Ищи кастрюлю. И картошку вари.
– Почему я?
– А кто?
Если я начну спорить, то Володя в конце концов надуется и не будет со мной разговаривать по меньшей мере неделю. В общем-то, это совпадает с моими желаниями, но мне не хочется его огорчать.
– Ладно, – говорю я. – Схожу за кастрюлей к кому-нибудь. Только солить ты будешь. Я не умею.
– А ты вообще что-нибудь умеешь? – с издёвкой замечает он.
Перед экзаменом у него всегда такое настроение. Иду в комнату 209, к Глотову.
– Кастрюля есть? – спрашиваю.
– Есть, – отвечает Глотов за всех.
– Не дадите до вечера?
– Дадим. Но до вечера.
– Так я ж и говорю: «До вечера».
– Ну, мало ли чего ты говоришь…
Кастрюля маленькая. Учитывая володины аппетиты, мне ничего не достанется. Возвращаюсь в комнату и начинаю чистить картошку.
– Не скрипи, – говорит Володя.
– Что? – не понимаю я.
– Ты ножом по картошке скрипишь, как ногтем по ванной.
– Ну и что?
– А у меня экзамен завтра.
Хочу заметить, что это его сложности, но сдерживаюсь. Проходит пара минут.
– Ты чего так долго её чистишь? – спрашивает Володя. – Я жрать хочу, а он издевается.
Я кладу нож на стол:
– Ну, чисть сам.
Володя некоторое время молчит. Потом говорит, переворачивая страницу:
– Если не будешь чистить, не будешь есть.
Это вопрос спорный. У меня ещё есть деньги, чтобы неделю ходить в столовую. А ещё недели через две, возможно, будет новая стипендия.
Однако в кастрюле уже лежит пять картофелин. Что с ними делать? Неужели они достанутся этому обжоре?
– Ты тоже не будешь, – отвечаю я, беру кастрюлю и, закручивая, вышвыриваю в окно. Она летит, оставляя внизу деревья, парки, дома, дворцы и фонтаны, после чего скрывается за горизонтом.
– Псих, – спокойно ставит диагноз Володя. – А кастрюля, кстати, чужая.
– Мне плевать.
– Мне тем более.
Полная идиллия: Володя качается на стуле и ручкой чертит между строчек Ландафшица замысловатые кривульки, а я начинаю кидать ножик в дверь. Дверь плотная, ножик в неё не втыкается, но я всё равно бросаю его снова и снова, надеясь на то, что Володю это когда-то выведет из себя.
Как раз в тот момент, когда я выпускаю нож из рук, дверь резко распахивается, и входит маленького роста девушка с той самой кастрюлей, которая все так же до краёв заполнена водой.
Нож, к сожалению, попадает в кастрюлю.
– Надо стучаться, – замечает Володя.
Девушка осматривает слегка забрызганные брюки и говорит:
– Здравствуйте. Кастрюля ваша?
– Нет, – отвечаю я. – Картошка наша. Кастрюля из комнаты 209.
– Если я правильно учла силу Кориолиса и боковой ветер, она вылетела из вашего окна.
– Вылетела, – отвечаю я.
Она ставит кастрюлю на стол.
– Что это вы кастрюлями кидаетесь?
Я пожимаю плечами:
– А что это вы их ловите?
– Ну вот захотела и поймала.
– Ну вот захотел и кинул.
Володя громко захлопывает Ландафшица со словами:
– Здесь не бордель.
В его устах «бордель» означает чересчур длительное пребывание в комнате лица женского пола. Я думаю, что лучше бы из комнаты смыться. Если я не уйду, он меня доконает.
– А как вас зовут? – спрашиваю я у девушки.
– Аня.
– А я Костя. Может, сходим куда-нибудь?
– Зачем?
– Надо же чем-то заняться.
– Ну давайте.
Я меняю тапочки на носки с ботинками, и мы выходим.
