Kitabı oku: «Дело о пропавшем векселе, выписанном на предъявителя», sayfa 2
Лепехина. (обнимаясь с Русовым) Ты только встал?
Русов. Нет, часа два уже просидел над статьёй… Проголодался зверски!
Лепехина. Нужно было приходить к завтраку, братец… Завтрак был замечательный…
Русов. Не хотел отвлекаться – заказал себе кофе в номер… Давайте садится – борщ остывает…
Лепехин. Вы как, Пётр Силантьевич?
Савельев. Ну, если командир Шилов распорядился его не ждать, – то тогда конечно, давайте обедать…
Рассаживаются за столом, начинают неторопливо есть. Стук в дверь. Входит стюард Хохлов.
Хохлов. Прикажете второе подавать?
Русов. (барственно) Несите, милейший.
Сзади за Хохловым возник Шилов.
Шилов. (командирским голосом) Господа правы! Несите второе… (виновато) Эк вы вздрогнули то, Хохлов! (покровительственно) Ну ничего, ничего… Несите… Что у вас там на второе?
Хохлов. Иван Егорович распорядился вам поджарку из говядины в томатном соусе с ломтиками картофеля во фритюре!
Шилов. Неси… И вина для княгини не забудь! Я Струмилову говорил…
Хохлов с поклоном скрывается за дверью.
Шилов. Ну, что же, господа… И дамы! Борща! (наливает себе из супницы половником) Хорош… Не остыл ещё! Грешен, люблю борщ… Даже упросил супругу свою на даче свеклу выращивать… Сметана хороша! Екатерина Дмитриевна! Позвольте вам предложить добавки!
Лепехина. Нет, спасибо, Василий Васильевич!
Шилов. Ну, как угодно!
Хохлов вносит на подносе тарелки с вторым блюдом.
Шилов. Вовремя! Подавай…
Хохлов начинает раздавать второе.
Шилов. (поднимаясь и подходя к поставцу) Предлагаю, вам, господа, для аппетиту к перемене блюд белого! Поддержите меня? Алексей Алексеевич!? Вы как на это смотрите?
Русов. Если говорить обо мне, Василий Васильевич, то я скажу так – самое время! Я за!
Лепехин. Поддержу, пожалуй…
Савельев. Не возражаю…
Шилов. Вот и замечательно… Екатерина Дмитриевна! Вы как? Наш буфетчик что-то с моим заказом об вине не торопится… Может настойки? Есть рябиновая и клюквенная…
Лепехина. Спасибо, к десерту, пожалуй…
Шилов. (Хохлову) Алексей, передай Ивану Егоровичу о моей просьбе для Их Сиятельства Екатерины Дмитриевны вина… Помоги-ка мне с рюмками!
Хохлов, как раз закончив раздавать второе, помог Шилову разлить по рюмкам водку и разнести по столу обедающим. Вернулся к поставцу и замер вопросительно.
Шилов. (Хохлову) Ты чего!? А, иди, иди… Про вино не забудь!
Хохлов выходит из салона.
Шилов. (садясь на своё место) Ну, что же, господа, тост!?
Русов. Какой же?
Шилов. Наш, тост… Полозней речных, что по закоулкам великой реки петляют: «Чтоб, значит, без мелей, без коряг…»
Русов. Ну что-ж, такой тост и сухопутному сгодится!
Мужчины выпили и принялись с аппетитом есть.
Шилов. Нервы, у нас, господа, на пределе… У меня механик в трюме, комиссованный после японской… Рассказывает, что при тралении минных заграждений возле Порт-Артура пили не останавливаясь! Для траления выделялись самые никчёмные посудины, для моря зачастую не приспособленные… Говорит даже такими как наш речными пароходами тралили… Осадка у них подходящая… Низкая… А как «Петропаловск» с адмиралом Макаровым и художником Верещагиным подорвался – так вообще… Мы по реке, особенно идя в верховья, идём очень медленно и по ночам отстаиваемся в заводях потому, что даже при наличие выпущенного два года назад подробного атласа с картами и описаниями… И при наличии лоцмана… Или иногда даже двух – ползём постоянно обшаривая впереди себя намётом дно – потому что река живёт своей коварной жизнью.
Легко можно наткнуться на мель, остров или косу, образующиеся на реке каждогодно и при том в таких местах, где казалось невозможно их встретить… Что сбивает с толку и заставляет спиваться вчистую от постоянного ожидания опасности самого опытного и бывалого лоцмана и капитана. Работники нашего Пароходства в шестом году предъявили экономические требования, в частности – добавить по одному помощнику капитана и намётчику на пароходы, увеличить зарплату кочегарам… Конечно же получили отказ…. В итоге забастовали и «казённики»… (посмотрел на недоумевающих присутствующих) Это работники казённого пароходства, что строит мост и по Ангаре к Байкалу грузы доставляет для нужд железной дороги…
Лепехин. Странно как-то требования выставили ваши забастовщики – разве в их понимании помощники капитана – не «шкуры»!?
Шилов. Помощники на речных судах – на своём мастерстве жизни людей и парохода держат… До забастовки мы с двумя помощниками обходились, в две вахтенные смены – и люди сильно уставали за день… Бдительность притуплялась… Сейчас у нас в Пароходстве три дневные смены вахтенные. И всем поспокойней стало…
Лепехин. Получается что вы поддерживаете выступление работников?
Шилов. Объективно – да! Но в открытую об этом мне заявлять не следует… Даже в частных беседах…
Русов. Наушничество!?
Шилов. Так точно… (прислушался к звукам за дверью) А вот про кого вспомнишь – тот и тут как тут!
Негромкий стук в дверь. Заглядывает в салон Струмилов.
Струмилов. Василий Васильевич! Ничего не нужно?
Шилов. Большое спасибо за обед, Иван Егорович. Мы с гостями отобедали.
Струмилов. Можно убирать-с?
Шилов. Убирайте…
Струмилов. (проталкивая вперёд себя Хохлова) Вперёд, Алёшка! Быстро, быстро… (Шилову) Пасажиров первого класса и старших членов команды покормили-с.
Шилов. Прекрасно! А вина для княгини почему не несёте!?
Струмилов. Простите, Василий Васильевич… Только управились с обедом… На такую работу нас двоих с Алёшкой не хватает…
Шилов. В Вашей власти, Иван Егорович, себе ещё нанять человека. Не жалуйтесь о своём предприятии понапрасну. Не поверю!
Струмилов. Так с третьим ртом, Василий Васильевич, – никакой прибыли не будет от буфета! Разорюсь!
Шилов. (ворчливо) Слыхал уже всё это… Слыхал! Убирайте быстрее со стола и уже наконец вина какого ни-будь моей гостье несите!
Струмилов и Хохлов быстро собрали грязную посуду с остатками еды в две объёмные корзины и вышли из салона. Шилов закрывает за ними дверь.
Шилов. Ну, что же, гости дорогие… А теперь попрошу вас составить мне компанию в вист! По вчерашнему дню у нас хорошие пары сложились –а посему спрошу всех… Будем пары разыгрывать или как вчера продолжим!?
Шилов подошёл к двери, открыл её и осмотрелся. Увидел прохаживающегося по галерее второй палубы вахмистра Корчагина.
Шилов. (Корчагину) На службе, вахмистр!? А то пройдите в буфет, от моего имени угоститесь… Там только буфетчику заявите что от командира…
Корчагин. (издалека) Благодарю, господин капитан, я на службе…
Шилов. (закрыв дверь и возвращаясь к столу) Ну-ну, на службе он! Жандарм он и есть жандарм… (закурил папиросу) Но оно и к лучшему, при нём никто под дверью и окнами шататься не станет… (взял с поставца колоду карт и принялся раздавать присутствующим) Буфетчик не дай бог подслушает или ещё кто – донесут моему дяде всенепременно! Мы с хозяином Пароходства через прадеда своего, уроженца Владимирской губернии, князя Шаховского крепостного крестьянина Петра Шилова роднимся… (Савельеву) Пётр Силантьевич, будьте любезны, сдайте карты…
Был прадед мой Пётр Шилов бурмистром в деревеньке из семнадцати дворов. Однако-ж сумел себя выкупить, отпросившись у хозяев в сорок четвёртом году со старшим сыном в наши места на золотой промысел. И через два года, в сорок шестом году, получается, вместе с тремя своими сыновьями Герасимом, Тимофеем и Василием… И их семьями… Выкупил, получается, весь свой род и перебрался сюда насовсем. С тех пор чем бы не занимались потомки Петровы – а страсть к золотодобыче не оставляют…
Лепехина играет на пианино бесконечно длинную шотландскую балладу. Мужчины за столом играют в «коммерческий» вист.
Савельев. (сдавая карту) Поговаривают, что прадедушка ваш не сам фарт нашёл, Василий Васильевич – а чужой отнял…
Шилов. Поговаривают… Да кто-ж теперь о том правду скажет!? Так навсегда в легенде и будем жить… Но это основной род, купеческий… А с ответвлений боковых не всем предпринимательская удача улыбается. Меня вот и калачом не затянешь в предпринимательский риск… Дом уютный, семья крепкая – мне покойная жизнь милее… А статус в обществе – его и через служение можно держать… Капитан флагманского судна Пароходства – через это почёта и уважения побольше чем у удачливого купца можно найти… Если искать, конечно…
Савельев. Через служение, Василий Васильевич, капитала не скопишь!
Шилов. Что верно – то верно… В возрасте шестнадцати лет меня к себе покойный отец хозяина нашего к себе приказчиком взял… Мог бы и через приказчицкую службу в партнёры или в своё дело выйти… Однако-ж призвали в двадцать два года на службу Государю, а я своей родне и откупаться запретил… Гордость молодечная да глупость… Попал матросом на Балтику. Несколько флотских специальностей там освоил… Море полюбил. Вот эту всю машинерию, что нас здесь окружает. Запах масла машинного перегретого да дыма прогорклого… Зимой, бывает, приеду на пароход в затоне, спущусь в трюм и сижу, запахом промёрзшего котла надышаться не могу… Сижу, ноги от стылого металла мёрзнут – а я о лете мечтаю, о навигации нашей скоротечной. Тем и живу, господа!
Лепехина. А супруга ваша как же!?
Шилов. Жена моя, Антонина Семеновна, сейчас на даче, в Казачинском, рядом с моими родителями… Ждёт первенца…
Лепехина. О!
Русов. Браво, капитан!
Шилов. (смущённо) Мы с ней два года назад поженились, в седьмом, после навигации. Она тоже из зажиточной семьи, девичья фамилия Кольчугина. У нее в М. жила тетя и некий жених-миллионщик. Весной шестого года, по началу навигации, собралась она туда в гости, чтобы обсудить вопросы о свадьбе. Поплыла на нашей «Сибири», капитаном которого меня только назначили. Я её заприметил на палубе, вот на той скамейке, под окном моим. Читала книгу. Сел рядом, разговор начал. Но Антонина ушла от моей навязчивости в каюту… Но позже я её всё же вызвал на разговор, и все-ж таки привлек её внимание…
Русов. И что же, женились!? А как же тайный жених-миллионер!?
Шилов. (смущённо) Антонина Семеновна всегда в разговорах наших о замужестве благодарит Бога, что надоумил её выйти замуж не за того миллионщика из М., так как он погиб вскорости…
Лепехин. (задумчиво) Какой поворот…
Деликатный стук в дверь. Вошёл фельдшер Чепчугов. Обозначил поклон.
Чепчугов. Вы позволите, господа?
Шилов. Слушаем вас, Григорий Дмитриевич?
Чепчугов. Да я вот собственно… Для Их Сиятельства княгини… Вы позволите? Ваше Сиятельство? От всей нашей команды, восхищённой красотой Екатерины Дмитриевны… И её игрой…(вытягивает из-за спины руку с букетом обратился он к Лепехину) Люпен вот, господа, сорвал на берегу. Эти двухлетки иногда зацветают дуриком в начале сентября. Редкость, знаете ли… (Прошёл к консоли и в высокую китайскую вазу с грудастыми снегирями на изящном боку вставил несколько стеблей с цветочными свечками нежного сиреневого цвета) Красиво в вазе смотрятся, не находите?
Лепехина. (встав и подойдя к вазе) Благодарю вас, э-э…
Чепчугов. Григорий Дмитриевич, Ваше Сиятельство!
Лепехина. (протягивая руку для поцелуя) Благодарю вас, Григорий Дмитриевич! Вы очень милы…
Савельев. Волчий цвет…
Шилов. (поправляя Савельева) Волчий боб. Местные татарские шаманы из него зелье варят для своих превращений.
Русов. Ядовитый?
Чепчугов. Что вы, Ваше Сиятельство! Коровы у русаков их есть любят. Не дохнут… Кержаки его в своих огородах садят как живое удобрение. Почву азотирует…
Лепехина, понюхав цветы, возвращается на табурет возле пианино. Чепчугов, отойдя на несколько шагов к окну, внимательно осмотрел консоль с вазой. Подошел к простенному зеркалу возле пианино и немного поправил его. Поклонился Лепехиной. Заходящее солнце, отражаясь от зеркал, озарило вазу с цветами сквозь висящий в помещении табачный дым густым ярко-оранжевым светом.
Чепчугов. (Лепехиной) Сейчас как раз закатное солнце удачно светит. Очень красиво… От всей команды… Василий Васильевич! Разрешите уйти!?
Шилов. Конечно, конечно… Большое вам спасибо, Григорий Дмитриевич!
Чепчугов, пятясь, покидает салон.
Лепехина. (вдогонку фельдшеру) Большое спасибо, господин фельдшер! И всей команде парохода…
Шилов. (смущённо) Как же это я!? А сам не отследил, что цветов в вазе с начала похода нет… Хотя что на себя наговаривать… У меня обычно за этим буфетчик со стюардом следят… А тут что-то недоглядели!
Деликатно постучав, в салон вошёл Струмилов, держа в руке корзину с винными бутылками и кульками.
Струмилов. Василий Васильевич, вот – как просили!
Шилов. Спасибо, Иван Егорович, спасибо…
Струмилов. Я вот для Екатерины Дмитриевны вина подыскал… (проходит к поставцу и начинает выкладывать на него кульки и выставлять бутылки) «Сотерн» и «Абрау», на выбор… Конфект ещё… В ассортименте… (Лепехиной, гордо) Есть из «Елисеевского»! Перед самым нашим отплытием на поезде доставлены!
Лепехина. Большое спасибо, Иван Егорович! Попробую непременно…
Струмилов. Всегда рад услужить-с, Екатерина Дмитриевна! (Шилову) Если что-то понадобиться, отправьте подвахтенного… У меня в буфете Хохлов один не справится!
Обозначив поклон, Струмилов вышел, прикрыв дверь.
Русов. Василий Васильевич, а у какой ветви Шаховских ваши предки в зависимости были?
Шилов. А я, если честно – и не знаю… Знаю, что Владимирской губернии… А вы, Ваше Сиятельство, что же – Шаховских кого знаете?
Русов. (уклончиво) Род древний, обширный… Нет, из Владимирской губернии – никого!
Лепехин. Никто уже не считает князей на Руси… Продолжим?
Шилов, Лепехин, Русов и Савельев играют в вист. Лепехина проигрывает какие-то этюды на пианино.
Неожиданно, громко грянул хлопок револьверного выстрела. Осколки стекла мелко задребезжали, осыпаясь из оконной рамы. Ваза с «волчьими бобами» раскололась надвое, выбросив из себя брызги мутной воды. Стебли неряшливо упали на пол.
За окном раздался грозный рык вахмистра Корчагина. Послышались глухие удары и громкая брань. Все мужчины, кроме князя Русова, придерживающего испуганную Екатерину Дмитриевну выбежали из салона на палубу. Послышались невнятные возгласы и шум борьбы.
В салон ввалились растрёпанный Лепехин, за ним следом Шилов с дрянным льежским браунингом, который он удерживал за ствол перебирая пальцами, Савельев с вахмистром втолкнули согнутого, с заломленной назад рукой нижнего чина караульной команды.
Корчагин. Вот же-ж паскудник! Всё рыло тебе в кровь… Черпак в переносицу! На тебе валета! Бьет кулаком согнутому солдату в ухо. Сгною!
Шилов. Спокойно, вахмистр… Остыньте!
Лепехин. (садясь в кресло) Господин вахмистр! Давайте всё же прежде выслушаем «стрелка»! Право же, выбить ему зубы всегда успеете!
Корчагин. Как изволите, Ваше Сиятельство! (солдату) Смирно встань, сволочь! Вот я тебе… Говори сейчас же Их Сиятельству – в кого стрелял!?
В кают-кампанию с грохотом и ветром распахнутой рывком двери ворвался в не застёгнутом кителе без фуражки с табельным Смит-Вессоном в правой дрожащей руке подпоручик Одернú. За его спиной в проёме двери маячили две фигуры нижних чинов с винтовками.
Одернú. Ситин! С-сволочь! Смирна-а-а! (всем присутствующим) Кто стрелял!?
Корчагин. (встряхивая обмякшего Ситина) Он!
Одернú хуком послал свой изящный кулачок в челюсть Ситина, однако солдат дёрнул головой и удар пришёлся в передние зубы. Ситин съехал вниз по рукам вахмистра, потеряв сознание. Одернú смешно затряс ушибленной рукой.
Одернú. (сквозь зубы) С-сволочь! Хлебоволец несчастный…
Лепехин. Позвольте, поручик! Он что же у Вас, из анархистов будет?
Одернú. Так точно-с. Из сочувствующих. В прошлом году к нам переведён из Томской музыкальной роты после дела о растлении нижних чинов хлебовольцем Лебедевым. Под негласным надзором. (конвойным у двери) В каюту его! Сейчас до стоянки – там в карцер на «Парашу» переведём!
Корчагин. (удерживая беспамятного Ситина левой рукой и правой неловко пытаясь достать револьвер из кобуры) Э нет, господа хорошие! Он мой!
Одернú. (вздёргиваясь) Это юрисдикция стражи!
Корчагин. (не сумев высвободить револьвер потянулся за саблей) Это дело жандармерии! Он стрелял в подконвойного! Я лично от чиновника по особым поручениям… (увидел появившегося за спинами конвойных Страхова и ухмыльнулся) Это дело на нас!
Одернú. (конвойным) Патрон дослать! Ружья на прицел!
Конвойные переглядываясь неохотно начали поднимать винтовки.
Корчагин. (выхватив наконец свою драгунскую саблю) Пётр Силантьевич, охолони-ка крупу! Это государево дело!
Страхов (выхватив револьвер и саблю уперся ими в спины конвойных). Это мы сей момент, Сергей Иннокентьевич! Ружья брось! Кому сказал!
Шилов и Савельев. Господа, господа!
Одернú. (упираясь животом в острие сабли Корчагина и направив ему в лицо револьвер, срывающимся криком) Шашку долой!
Корчагин (невозмутимо ухмыляясь и угрожающе проворачивая саблю). Поручик! Это же сабля!
Одернú. (недоумённо, переведя взгляд вниз) А!?
Корчагин. (подавшись вперёд и ударив гардой в челюсть Одернú) Получай!
Одернú упал и откатился к двери.
Корчагин. (всем присутствующим) Я перед губернатором за князя ответ держу! А он перед Сенатом… Мне всё можно!
Шилов, Савельев и Лепехина. Господа, господа, господа!
Одернú. (с рассечённой левой частью лица, лежа на боку, пытаясь прицелится в Корчагина дрожащей рукой) А я тебя…
Страхов. (смешавшимся конвойным) Не балуй!
В разбитое выстрелом окно просовывается сопло брандспойта. Со свистом и рёвом струя воды сметает Корчагина и прижимает его сверху на застрявшего в дверях Одернú. Страхова и конвойных солдат уносит к лееру. Там у них подбежавшие матросы начинают выкручивать из рук оружие. Шилов, подскочив к Корчагину и Одернú отбросил саблю, наступил на кисть со Смит-Вессоном подпоручика и выхватил из кобуры вахмистра револьвер. Напор воды ослаб.
Шилов. (громко, зычно) Вахтенный начальник! Николай Михайлович!
Маликов. (с мостика) Я!
Шилов. Попытка бунта на судне! Подвахтенной команде разоружить дебоширов! Очистить вторую палубу! Пассажиров в каюты!
Маликов. (показавшись в дверном проеме на фоне удерживаемых матросами обезоруженного жандарма и конвойных) Здесь, Василь Василич!
Шилов. Конвойных и жандармов в трюм. Рассадите с носа и кормы в дровяниках. Этого (показал на подающего признаки жизни Ситина) в форпик****! Люки задраить! Приставить часовых! Обеспечить порядок на судне!
Отобрав у Одернú Смит-Вессон, с двумя револьверами в карманах кителя Шилов проследил за тем, как были исполнены его команды, после чего подошёл к разбитому окну, неловко обнял засунувшего свою кудлатую голову боцмана Макаревича.
Шилов. Александр Илларионович, золотой вы мой! Вы же нас всех спасли! Буду хлопотать перед Пароходством о премии Вам! Как Вам это на ум пришло!?
Макаревич. Да мы на Добровольческом флоте так каторжан охлаждали, хе-хе. Когда они бузить от жары начинали… Не впервой…
Шилов. Благодарю Вас, Александр Илларионович! А сейчас за работу…Помогите мне разобраться с командой баржи. Как никак я их командира арестовал… (смеётся) Как бы они нас на абордаж не взяли!
Смеющаяся голова Макаревича скрылась в окне. Шилов повернулся к своим гостям.
Шилов. Господа! Екатерина Дмитриевна! Прошу меня простить – неотложные дела! Прошу вас перейти в буфет или в каюты. Позже встретимся.
Шилов повернулся и вышел из салона, насвистывая фривольный мотивчик.
Русов. Наш капитан явно приобрёл заряд бодрости. Катя!? Всё в порядке?
Лепехин. Никто не промок!? Давайте выйдем вот сюда. (показывает на носовые окна салон) Аvantgarde. Катя, ты не устала? Может тебя проводить в каюту?
