Kitabı oku: «Новая эра», sayfa 8
–Серый, держись,-закричал он,– подмога уже идёт!
Часть семикарцев обрушилась на фланги триединцев, где стояла гребная пехота, левый фланг триединцев был смят, правый пятился под мощным натиском средней пехоты семикарцев. Появилась опасность окружения полусотни Ухореза. Положение создалось критическое.
Серый увидел, как слева, из зарослей, показались жёлтые шлемы семикарцев, которые с диким воем обрушились на левый фланг триединцев. Плечом к плечу Серый и Кабан отражали атаки противника с двух сторон, спереди и слева. Натиск противника всё усиливался, силы были уже на исходе… Первым упал Кабан, весь покрытый ранами. Серый яростно отбивался, вовремя подставлял под удары свой щит, успевал даже сам наносить ответные удары, но скоро не успел отреагировать на очередной удар и был оглушён, получив удар по голове булавой…
И в этот критический момент появились воины Мясоруба. Они шли не по дороге, а вдоль неё: Гладкий по правому флангу, Псих по левому. Обеим полусотням удалось опрокинуть семикарцев на флангах и, пройдя по лесу, ударить по флангам средней пехоты семикарцев, столпившейся на дороге. Не выдержав удар семикарцы обратились в бегство.
* * *
Хваткий, после инциндента в его кабинете, когда он избил посла Триединки Болтуна, понимал, что Стриж этого не простит и скорее всего пошлёт свои войска, чтобы отомстить. Тем более сейчас, когда Триединка существенно увеличилась и, соответственно, усилилась, после захвата Баганки. Не удивительно, что он отозвал всех дозорных с мест их дислокации. Теперь они постоянно проживали в казармах на севере Семикарки, дожидаясь появления войск Триединки, и дождались-таки! Как раз эти дозорные, опытные и отлично вооружённые зрелые мужики, и атаковали воинов Ухореза и Путника. Сам Хваткий с двумястами ополченцами и сотней тяжёлой пехоты, переправился через перешеек озера Старый Тан и под прикрытием домов Северного посёлка, что на севере Семикарки, направился со своим войском на запад, чтобы ударить высадившимся триединцам во фланг. Однако разведка триединцев вовремя заметила войско Хваткого и доложила об этом Алексу. Седой послал навстречу Хваткому полусотню конницы Лихого. Впереди войска Хваткого шли ополченцы, за ними шла тяжёлая сотня под командованием самого Хваткого, который даже сейчас не расставался с бутылкой. Конница Лихого ударила по ополченцам, когда они были уже у выхода из посёлка. Удар был столь неожиданным и мощным, что две сотни ополченцев в панике бросились в разные стороны. Бегущие смешали ряды идущей сзади тяжёлой пехоты и таким образом всадникам удалось сломать фалангу лучших воинов Хваткого и привести их в замешательство. Впрочем, вступать в ближний бой с тяжёлой пехотой конница не стала, а потрепав их немного принялась преследовать и без того деморализованных рекрутов. Тем временем появились воины Шипа, которые обрушили град стрел на остатки ополченцев и, разогнав их, принялись обстреливать тяжёлую пехоту, держась от неё в то же время подальше. Они обрушили на головы и так уже обескураженных "железных" воинов стрелы с бронебойными, кованными, широкими наконечниками, а также железные арбалетные болты, тем самым приводя элитных воинов Семикарки в ещё большее смятение. Конница тем временем продолжала преследовать разбегающихся рекрутов.
Завершив разгром дозорных, Мясоруб повёл свою сотню на восток, к северному посёлку. Приблизившись к сотне Хваткого, он построил своё войско и повёл его в атаку. Воины Хваткого, ошеломлённые и даже слегка ошалевшие от нападения незнакомой им в прежних боях конницы, подавленные потом ещё и градом стрел лёгкой пехоты Шипа, оказали слабое сопротивление сотне Мясоруба и очень быстро обратились в бегство. Напрасно Хваткий грозил бегущим ужасными карами и даже зарубил одного из бегущих, страх перед триединцами был сильнее. Отпив большой глоток самогона, Хваткий отбросил бутылку и бросился прямо на надвигающуюся фалангу Мясоруба, но был быстро обезоружен, сбит с ног и связан. Конница Лихого ещё долго продолжала преследование разбегающихся семикарцев, беря их в плен, либо уничтожая на месте. Отряд примерно в сотню человек, который формировался в центре Семикарки из аристократов и их телохранителей, в бой так и не вступил. Узнав о разгроме дозорных и отрядов Хваткого, аристократы бросились к своим домам и, прихватив самое ценное, что только можно было с собой унести, бежали большей частью на cевер, туда, где за Таном, на правом берегу, расположилось крупное селение Кочетка, принадлежавшая Устанскому княжеству.
Победа досталась войску Седого большой ценой. Погибло семеро воинов Ухореза, ранены почти все, больше тридцати человек. Гребная пехота Путника потеряла двенадцать человек убитыми и более тридцати ранеными. У Мясоруба и Шипа потерь не было, если не считать двух- трёх легко раненых. Семикарцы потеряли убитыми более тридцати человек дозорных, четырнадцать ополченцев и одиннадцать человек тяжёлой пехоты. Зато пленных было более сотни человек, включая двух сотников и самого Хваткого.
Седой со своим войском торжественно вошёл в покорённый город. Неподалёку от административного здания, над которым моментально взмыл синий флаг с жёлтым оленем, была обнаружена тюрьма, куда и поместили всех пленных, включая и самого Хваткого с двумя сотниками. Здесь же, неподалёку, стояло здание госпиталя, куда были определены раненые триединцы. Пострадавшим пленённым семикарцам тоже была оказана медицинская помощь, но раненых оставили в тюрьме, правда в отдельной камере и под присмотром лекаря, санитарок, ну и вооружённой стражи, само собой.
XII
Кабан и Серый оказались в одной палате госпиталя вместе с ещё двумя раненными. Кабан был ранен в бок, в плечо и ногу. У Серого была разбита голова, его шлем не выдержал удара булавой и раскололся пополам, к тому же у него имелась рубленная рана на бедре. Кроме лекарей, которые имелись при армии триединцев, помощь пострадавшим оказывали и местные врачи. Друзьями занялся сам знаменитый на всю Триединку лекарь по имени Колдун. Он быстро и умело обработал раны, затем нанёс на них мазь, от которой боль намного притупилась, и так же быстро и ловко зашил их. После чего он продиктовал ассистирующей ему медсестре как ухаживать за раненными, всё важное она записывала на бересте, которая потом подвешивалась над кроватью, где лежал пациент. Забегая вперёд, можно сказать, что каждое утро медсёстрами вносились новые записи в эту "историю болезни", где указывался ход лечения, применяемые препараты и зелья, достигнутый прогресс в выздоровлении.
За палатой номер 3, где лежали Кабан и Серый с ещё двумя сотоварищами, были закреплены две сестрички. Одна из них, с коротко подстриженными тёмно-русыми волосами, маленькая, худенькая и шустрая, с потрясающе милой улыбкой, привела Серого просто в шок. Когда она улыбалась своим чуть широковатым ртом, с чувственными, чуть пухлыми губами, открывая крупные, белые зубы, её небольшие тёмные глаза прятались, в лукавом прищуре, в полосе густых ресниц и сверкали оттуда, словно искры далёкого огня в ночном лесу. На пухленьких щёчках появлялись премилые ямочки. Увидев эту ослепительную улыбку Серый, словно получил ещё раз по голове булавой. Звали её Ната Мышка и было ей восемнадцать лет. Вторая медсестра была среднего роста, плотного, но без капли жира, телосложения, рыжеволосая и конопатая. Ей было семнадцать лет и она, почему-то, очень понравилась Кабану. Звали её Катя Садовая. Двое других раненых тоже разделились. Ровесник Серого и Кабана, девятнадцатилетний Жердяй из Раздорки, признался, что ему нравится Мышка. Двадцатипятилетний здоровяк из Пухлячки, по имени Крепыш, объявил, что завтра же Садовая будет его и это заявление несколько обеспокоило Кабана.
Вечером того же дня в палату забежал Безухий, он принёс с собой яблоки и виноград для своих друзей, Серого и Кабана.
–Что творится!– возбуждённо говорил Безухий.– Жители Семикарки как будто даже довольны приходом Седого и свержением Хваткого! Князь Семикарки тут здорово начудил. В пьяном угаре Хваткий убил за всё время своего правления около десятка человек, простых прохожих, которые пьяному князю чем-то не понравились. Более тридцати местных жителей были покалечены им же. Его боялись и ненавидели. Ну им объяснили, какие преимущества появляются у Семикарки, если они войдут в состав Триединки. Теперь у них будет не наследный князь, а князь, выбранный народом. Он будет иметь слово в Совете Триединки, сможет предлагать те или иные проекты. Все ремесленные цеха, принадлежавшие местным богачам, и которые бежали, прихватив, кстати, самое ценное, при приближении войск Седого, все эти цеха и мастерские переходят во владение государству. Всем рабочим и ремесленникам, работающим на Триединку, будут выданы "коммунки", дающие право брать в спецмагазинах всё совершенно бесплатно. А ещё в полтора- два раза будет повышена зарплата. Помещичьи земли тоже частью переходят князю Триединки, а частью во владение крестьянам, которым на десять- пятнадцать процентов снизили налоги. Седой выступил перед народом и заявил, что в Семикарке живут такие же казы, как и в Баганке и Триединке. Казы должны жить вместе и их целью должно быть освобождение своих братьев-казов от гнёта армейцев, либо, как в Семикарке, от гнёта бывших городских стражников. Седой склоняется к тому, что Хваткого необходимо отдать на суд народа.
–Ладно уж,– вытер со лба пот Безухий,– утомился уже мой язык вам всё это рассказывать. Вы то как?
–Обработали, зашили, идём на поправку,– доложил Кабан.
Дверь открылась, и пациенты палаты замерли в своих постелях, а Крепыш вскочил на ноги и доложил:
– Десятник лёгкой пехоты Крепыш! В палате без происшествий, идёт плановое выздоровление!
Это были Седой и Ухорез. Они разительно отличались друг от друга. Приземистый, мускулистый Седой с длинными, до плеч светлыми волосами и высокий, жилистый, с вытянутым лицом, покрытым жёсткими вертикальными морщинами, больше похожими на шрамы, с наголо бритой головой, Ухорез.
–Ребята!– тонкие, жёсткие губы Ухореза скривились, видимо изображая улыбку.– Я вами восхищён! Вы просто герои! Мы устояли против врагов, которых было вчетверо больше!
–Вы будете достойно награждены,– вступил в разговор Седой,– по Закону военной службы за раны полученные в бою вам положена определённая сумма, которая будет выдана либо лично, либо вашим родственникам по вашему желанию. Вы молодцы! Вы дали возможность перейти всем войскам на этот берег. Первые же, ступившие на этот берег, рвались в бой, и Бог видит, чего стоило мне их удержать! Но если бы я их отпустил, они погибли бы поодиночке. Ваша полусотня Ухореза, при поддержке лёгкой гребной сотни Путника, дала нам время собрать силы в мощный кулак и сокрушить противника одним ударом! С такими, как вы, мы одолеем любого врага! Раны, полученные в бою, быстро затягиваются, зато с вами мы взяли Семикарку, разгромили войска Хваткого! Отныне наше княжество называется Большая Триединка, куда входят Малые княжества, или, иначе, губернии: Баганка, Семикарка и Малая Триединка, в которую входят Мелихон, Раздор и Пухляк. Князь Большой Триединки будет выбираться Советом из представительств всех губерний, как и прежде, только из потомков Гуру Великого и после соответствующего экзамена у министров Совета.
Серый, конечно же знал, что министров выбирали из членов совета после экзамена по знанию того направления, которое министр должен был курировать: экономику, сельское хозяйство, финансы, ремесленное производство и т. д. Седой, например, являлся, помимо звания воеводы, военным министром. В министры в основном выбирали из потомков Гуру, но бывали и исключения, когда тот или иной член Совета показывал незаурядные способности в каком-либо направлении. В состав самого Совета входили представители, выбранные населением Мелихона, Раздора и Пухляка (по три человека из Пухляка и Раздора и пять представителей от Мелихона), а также сёл, принадлежавших Триединке (по одному от каждого села). Но это раньше, сейчас в Совете будут иметь голос и выбранные народом Баганки и Семикарки так называемые Малые князья или иначе губернаторы. По одному от каждой губернии. В этом смысле Малая Триединка имела преимущество перед новыми членами княжества.
Пожав всем руки, Алекс и Ухорез вышли, чтобы посетить очередную палату госпиталя.
–А ведь у этого парня грандиозные планы,– кивнул на дверь Безухий.
–У Седого?-. уточнил Кабан.
–Ну да.
–Что за планы?– поинтересовался Серый.
–Создать Великую Триединку, где будут свободно жить и править только казы. А столицей Великой Триединки будет Новочен, который он тоже мечтает со временем освободить от ига армейцев. Верховным правителем, естественно, будет только выбранный Советом, достойнейший из потомков Великого Гуру.
– И насколько великая она будет?– Кабан подвигал руками, показывая размер, и охнул от боли в ране.
–Точных пределов его мечтаний сказать ничего не могу.– пожимая плечами и мотая головой сказал Безухий.– Я лично слышал, как Седой сказал, что он хочет освободить все близлежащие княжества от ига армейцев и включить их в состав Триединки.
–А где тут рядом правят армейцы?– вслух подумал Серый.
–Да почти везде,– мрачно буркнул Кабан.
–А Коста?– напомнил Безухий.– Там у власти бандиты из Рутанки и Цимки, где они отбывали срок в колонии и откуда благополучно сбежали после начала Конца. Там, где они сидели, упало много огненных шаров и кое-где ещё до сих пор нельзя ходить. Сбежав из этих тюрем они и захватили Косту.
–У нас и под Новоченом была колония.– Серый хорошо знал историю и все прислушались.– Сначала ведь бандиты из этой колонии владели Новоченом, но армейцы выбили их оттуда. После этого бандиты пошли к Шахтарке, где были отброшены армейцами, которые Шахтаркой на тот момент уже владели. Бандиты отправились к Новошахтарке, что в двадцати клометрах на запад от Шахтарки и где тоже правили армейцы, и на этот раз им удалось взять город, больше благодаря хитроумному плану чем силе.
–А что за хитроумный план?– поинтересовался Безухий,– Если не секрет, конечно…
–У сбежавших из колонии были друзья-уголовники в Новошахтарке, вместе они разработали замысловатый план и уничтожили армейцев практически поодиночке. Правили они Новошахтарке почти полвека, успешно отражая атаки армейцев из Шахтарки. Но, кажется, в семьдесят втором году Новой эры, армейцам из Шахтарки удалось-таки разгромить разбойников и овладеть Новошахтаркой.
В палату вошла Мышка.
–Пора ужинать, принимать микстуры и готовиться ко сну,– заявила она нежным, почти детским голоском, от которого у Серого заколотилось сердце и к раненной голове прилила кровь.
В комнату вошла санитарка, женщина под пятьдесят, толкающая перед собой тележку на колёсиках. На тележках стояли глиняные миски и кружки, а также котелок с кашей и самовар. Санитарка насыпала в миски каши, в кружки налила горячий чай на травах и расставила всё это на прикроватных тумбочках, около раненых. Пожелав своим подопечным приятного аппетита, обе девушки ушли, а Серый никак не мог прийти в себя.
" Я помню чудное мгновенье,– вспомнил Серый стих древнего поэта, прочитанный им в хранилище под княжескими палатами, куда его допускал Митяй Историк,– передо мной явилась ты. Как мимолётное виденье! Как гений чистой красоты!"
Как правильно сказано! Сейчас Серому эти стихотворные строчки стали как никогда близки.
Раненые поужинали кашей, запили горячим, лечебным чаем. Санитарка убрала опустевшую посуду обратно на передвижной столик и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Следом за ней ушёл и Безухий, пообещав раненным друзьям прийти завтра. Позже зашла санитарка и потушила висевшую под потолком керосиновую лампу. Топливо для ламп привозили издалека и стоило оно очень дорого, а своё масло для светильников слишком уж коптело, для чистых больниц такое освещение не годилось.
Наступила полная тьма, но раненные не спали, вспоминая бой на дороге, где полусотня Ухореза выдержала натиск двухсот, хорошо вооружённых, воинов из дозора. А на дозорных постах служили опытные, прошедшие немало боёв бойцы!
–Серый, спишь?– пробурчал в темноте Кабан.
–Заснёшь тут…
–Ты ведь спускался с Митяем Историком в Хранилище?
–Ну да…
–А Кодекс князей видел?
–Даже в руках держал.
–И что там написано?
–Да то же, что нам и на уроках рассказывали. Князь не должен жить лучше, чем среднестатистический житель Триединки. Вся казна принадлежит народу и тратится только на его нужды. Но зато я видел его Заветы. В Заветах он запрещает изобретать порох, развивать технологии. Тысячелетия люди воевали холодным оружием в ближней схватке, но изобретение пороха, по мнению Гуру, дало начало конца цивилизации, когда удары всё более мощных бомб уничтожали сразу огромное количество людей и превращали в руины целые города! Там же Гуру говорит, что привело прошлую цивилизацию к самоуничтожению. Развитие технологий, приводящие к деградации людей, взамен развитию духовности и самопознания. Шокирующее падение нравственности, когда мужчины вступали в брак с мужчинами, а женщины с женщинами. Когда с помощью чёрной магии мужчина превращал себя в женщину и наоборот. Когда впрямую поощрялись обман, насилие и продажность. Люди, работающие руками, что-то производящие, вдруг стали называться быдлом и нищебродами. Те, кто наживался на почти бесплатном труде работяг, считались успешными и крутыми. Чем больше богатства было у человека, тем более успешным он считался, причём совершенно не важно было какими средствами и какими преступлениями это богатство зарабатывалось. Во власть стремились люди, которые шли туда не для того, чтобы сделать для своего народа как можно больше хорошего, а для того, чтобы разбогатеть.
– Вот не пойму я, Серый,– Кабан заёрзал, поправляя повязку на ране,– откуда такое стремление к богатству? Ведь человек, как и зверь, не съест больше чем вместит его желудок. И пятнадцать рубашек на себя не напялишь, так ведь? Хватает ведь и трёх, с головой. На выход, тёплая и прохладная.
–Чем больше денег, тем больше власти,– назидательно произнёс Серый.
–Но ты же говорил, что к власти стремились, чтобы заработать ещё больше денег.
–Ну да…
–Получается, что они хотели богатеть постоянно… Что бы получить власть, которая позволит им ещё больше разбогатеть… И вся эта суета ради того, чтобы иметь пятнадцать, тридцать, сорок рубашек… Но зачем? У меня уже голова кругом. Или это от чая?
–Ну-у, снотворный эффект от этого чая определённо есть,– изрёк Серый и тут же уснул.
Утром всех разбудил какой-то совершенно дикий, хриплый крик, донесённый лёгким ветерком через открытые окна с площади, на которую они выходили. Через некоторое время этот же хриплый голос, что-то снова начал выкрикивать, но что именно, было не разобрать. Дверь открылась и в палату вошли Мышка и Садовая.
–Доброе утро,– поздоровались девушки,– как спалось?
–Там плохо кому-то? спросил Жердяй, кивая на окно.
Мышка рассмеялась и Серого снова ослепили эти искорки, бьющие из лукаво прищуренных глаз.
–Угадал,– Мышка удивительно милым жестам указала на окно,– Хваткий требует к своей персоне больше внимания и велел немедленно подать ему водки и Седого для разговора. А окна тюрьмы, вон они, напротив.
–Так это Хваткий перебудил тут весь госпиталь?– удивился Кабан.
–Диагноз: мощный похмельный синдром после многолетней ежедневной пьянки,– констатировала Садовая, даря Кабану ослепительную улыбку.
Дальше пошёл непринуждённый разговор, во время которого медсёстры осматривали и обрабатывали раны, а Серый, крайне смущенный, не мог вставить и словечка. Он лишь с тайной надеждой ждал улыбки Мышки… Ох, эти восхитительные ямочки на пухленьких, персиковых щёчках и эти мерцающие светлячки в густых дебрях ресниц!
Скоро зашёл и сам Колдун. Поздоровавшись, он быстро осмотрел раны и осмотром, судя по всему, остался доволен. Раздав указания медсёстрам, он быстрым шагом ушёл. Медсёстры, оправдывая Главного лекаря, объяснили, что у Колдуна на попечении ещё немало тяжелораненных, которых он буквально вытаскивает с того света.
Сделав процедуры, девушки ушли в другие палаты, а Серый и Кабан, осторожно, стараясь не бередить раны, добрались до подоконника и свесившись с высоты второго этажа, принялись осматривать окрестности. В тридцати метрах от госпиталя действительно стояло двухэтажное здание с решётками на окнах, из которых то и дело доносился рычание страдающего бывшего князя Семикарки. На площади стали собираться люди и каждый новый вопль несчастного приводил толпу в восторг и вызывал хохот и улюлюканье. Хваткий за решёткой! Тот, которому жители Семикарки даже боялись показаться на глаза, так как в пьяном угаре он мог безнаказанно и убить, что уже совершалось им несколько раз! И вот случилось просто невероятное! Этот садист и безумец сидит за решёткой и воет как волк, лишённый воли!
Из соседних окон тоже стали появляться те раненные, кто смог добраться до подоконника. Увидев знакомых, они принимались громко переговариваться друг с другом и всеобщий ор прекратился только при появлении Ухореза и Путника, направляющихся в госпиталь с очередным визитом. Визит начальства был недолгим- им хватало и других дел на этих землях, присоединённых к Триединке. После их ухода наступила полная тоска, прерываемая временами рычанием и непечатными выражениями обезумевшего от отсутствия водки бывшего князя. Серый, мечтавший лишний раз увидеть Мышку, был всё же просто счастлив узреть её, но только мельком. Работы было много, почти семьдесят раненых среди которых немало было в тяжёлом состоянии. Кроме этого, оказывалась помощь и целой армии пленных, бОльшая часть из которых тоже была ранена.
Так прошёл без происшествий весь день, но к вечеру Хваткий угомонился и наступила непривычно полная тишина и стало совсем скучно. После объявления отбоя, когда погасили свет и ребята, оторвавшись от подоконников, улеглись в свои койки,Кабан опять попросил Серого рассказать что-нибудь из истории. Серому это, конечно, льстило, хотя виду он, разумеется, не подавал.
–Из истории Новой эры, или из истории Прошлой цивилизации?– важно осведомился Серый.
– Из Прошлой, конечно. Она звучит как сказка.
–Это что же, ты считаешь, что я тебе сказки тут на ночь рассказываю?– возмутился Серый.
–Да нет, нет,– испугался Кабан,– я верю, верю! Только в некоторых моментах всё звучит уж слишком неправдоподобно! Не будем спорить. Расскажи-ка с чего началась война Тысячи солнц, после которой и прекратила существование прежняя цивилизация.
–В последнюю сотню лет перед Концом Атландский союз Запада использовал все силы для подавления и покорения нашей Рассы и для этого натравливал Южные и Западные племена на нашу землю, снабжая их оружием и деньгами. Причём стравливали атланды даже тех, кто издревле считался одним с нами народом, одной нацией. Несчастных людей убедили, что на голове необходимо носить кастрюли, внушили, что самые злейшие их враги- это мы, рассы, и испокон веков, почему-то, желаем их гибели. Оторванную часть нашего народа атландам, имеющим большое информационное влияние, удалось убедить, что они нам вовсе не братья, а на самом деле куда древнее и величественнее, а мы, рассы, так, полумуты… И атландам удалось-таки привить к своим же братьям лютую ненависть… Вот, пожалуй, и всё…
–Что "всё"?– удивился Кабан.
–Слушай, Кабан, чай определённо снотворный… Днём дорасскажу…
Следующий день прошёл, как и предыдущий без всяких происшествий, в перевязках, еде и бесцельному висению на подоконнике. За окном, впрочем, тоже была тишина и скука, Хваткий больше голоса не подавал, но и к тюрьме никто из начальства не приходил. Разве что, как всегда, по утрам командование проходило мимо окон, когда навещало раненных в госпитале. Было необычно жарко для конца сентября, так жарко и душно, что не хотелось даже разговаривать. Медсёстры приходили сейчас только утром и вечером, да и то смертельно уставшие, не выспавшиеся и действующие как автомат, с притуплённой реакцией на реальность. Серый всё реже видел волшебную улыбку Мышки, всё реже слышал её заразительный смех с детскими, такими трогательными нотками. Зато вечером двадцать пятого сентября пришёл Безухий и рассказал прелюбопытнейшие новости.
Ещё двадцать четвёртого числа в Семикарку съехались представители всех населённых пунктов княжества, или, говоря по-новому, губернии. Вечером начался Совет, Безухий даже какое-то время патрулировал территорию рядом с Советом. Шёл это собрание почти сутки, закончилось совсем недавно и в результате долгих и жарких, доходящих до обвинений и оскорблений споров, Совет решил, что новым князем ( или иначе- губернатором) будет тот, кого назначит сам Стриж. Или пусть даже Седой, как представитель Верховного князя Большой Триединки. Только так можно было избежать свары и заварухи на этих вновь приобретённых территориях.
–Завтра днём Седой будет беседовать с Советом,– рассказывал Безухий.– Вот бы из наших кого выбрал Совет… А утром пройдёт суд над Хватким и аристократами, которые не успели сбежать. Судьёй Совет назначил всё того же Седого. Почти все пленные воины Семикарки выразили желание принять клятву Триедике и верно ей служить. Сегодня ночью они переселяются из тюрьмы в казармы, что позади госпиталя. Двадцать седьмого сентября, послезавтра то есть, утром Седой уводит своё войско в Малую Триединку. С ним пойдут и сдавшиеся воины Семикарки, их будут распределять на дальние дозорные посты.
–Ты тоже уходишь с Седым?– спросил Кабан.
–Конечно! Я же в сотне Шипа, а он, как и сотня Мясоруба, отправляются с Седым.
– А мы?– Серый поднялся и сел на кровать.
–Ухорез со своей полусотней остаётся здесь, пока его люди не оправятся от ран. Путник не стал ждать выздоровления своих людей, сегодня утром он отплыл на "Крушителе" в Малую Триединку, где будет набирать новых людей в свою гребную сотню. Кстати, Седой распорядился перевооружить гребную сотню и сделать её не лёгкой, а средней. В бою они показали себя не слишком хорошо, весь удар врага пришёлся на вашу, тяжёлую полусотню Ухореза.
–Скорее "полутяжёлая" у нас полусотня,– возразил Кабан,– у воинов Мясоруба куда лучше и доспехи, и оружие.
–Седой приказал полусотню Ухореза довести до сотни и эта сотня будет считаться средней,– похоже Безухий знал всё.-Ваша сотня будет десантной и перебрасываться к месту назначения на "Крушителе".
–На "Крушителе", если там будет сотня гребцов Путника, поместится всего полусотня…– засомневался Кабан.
–Ну и что?– Безухий махнул рукой,– Значит Путник сделает два рейса. Да и потом можно за вёсла посадить пол сотни гребцов, а сотню загрузить на борт как десант.
–Если Седой увеличивает войска,– резюмировал Серый,– значит готовится к новой войне! Интересно с кем на этот раз?
– Новочен, скорее всего у него в планах,– Кабан поправил повязку на руке.– Там казы очень страдают от правления армейца Мирного. Говорят даже ходили к нашему Стрижу, просили освободить поскорее Новочен. И якобы даже Стриж разговаривал с Мирным о притеснениях казов со стороны армейцев, на что тот ответил обещанием разобраться во всём и уверил, что ни о чём не знал, всё творилось на местах, у него за спиной.
–А может двинется к Косте?-предположил Безухий.– Туда сбежало немало аристократов Семикарки со своими сокровищами. Да и князь Косты, Копчёный, обращается со своим населением, как со скотом. Думаю, если двинемся на Косту, местные казы примкнут к нам.
В палату вошла санитарка.
–Посетителям пора покинуть госпиталь,-заявила она толкая перед собой столик на колёсиках, на котором стоял чайник с целебным отваром и чашки,– Приходите завтра.
Попрощавшись, Безухий пообещал прийти завтра вечером и скрылся за дверьми, а пациенты выпили чай, после чего санитарка погасила лампу под потолком и палата погрузилась во тьму.
–Серый,– в темноте раздался негромкий голос Кабана,– ты обещал рассказать с чего же всё таки началась война Тысячи солнц.
–Сначала началась обычная война, без ядрового оружия, когда подталкиваемые и вооружаемые атландами чубки, или, как они себя называют, укары, практически напали на Рассу. На Юге племена диких фанатиков, вооружённые и обученные атландами, напали на южных союзников Рассы ,– Серый чувствовал, что засыпает, но пока держался, ведь он обещал Кабану рассказать о начале войны погубившей прошлую цивилизацию.
–А потом на Землю упали несколько метеоритов и пострадавшие страны посчитали, что это сделали их противники,– продолжил Серый.– В ответ они начали наносить удары не только по войскам, но и по городам своих недругов, выводя из строя в первую очередь инфраструктуру, предприятия, склады и прочее. Сначала обычным оружием, но очень скоро в ход пошло и ядровое. Впрочем, это одна из версий Конца. Кто первый начал применять это оружие не известно… И вряд ли мы это когда-нибудь узнаем… Но за три Огненных дня были уничтожены города, инфраструктура, крупные заводы и фабрики, электростанции, всё что составляло костяк цивилизации. В один момент погибло более трёх миллиардов человек, оставшиеся стремительно вымирали от рад-яда, эпидемий, голода и смертельного холода в годы Великой зимы. Выжившие были отброшены на много веков назад. Началась борьба за выживание. Это известно нам как Чёрное тридесятилетие. Тридцать лет человечество балансировало на грани исчезновения: непрекращающийся три года холод, голод, болезни, опасные хищники, которых ранее никогда и не видывали, отравленная рад-ядом и хим-ядом земля и водоёмы. Выжили тогда лишь те, кто имел данный природой иммунитет от этих ядов. Но в добавок к этому были ещё и непредсказуемые проявления погоды, да и кровавые столкновения из-за ресурсов и еды существенно сокращало популяцию выживших людей. Всё это едва не стёрло человечество с лица Земли.
–А теперь вот опять льётся кровь,– пробормотал засыпающий Кабан.
–Всё это делается для освобождения казов от гнёта армейцев, бывших стражей и уголовников,– поучительно, но не совсем разборчиво, произнёс Серый. Он тоже чувствовал, что засыпает…
XIII
Утром, как обычно, в палату забежал Колдун с Мышкой и Садовой. Быстро осмотрев раны пациентов, он дал необходимые распоряжения медсёстрам и ушёл. Медсестры быстро, но качественно провели все процедуры, почти не разговаривая со своими пациентами и ушли, оставив влюблённых в них пациентов в состоянии лёгкой разочарованности. Раненные, как обычно, покинули свои койки и снова повисли на подоконниках, наблюдая за площадью под ними. А тут уже собирались люди, ожидая, когда из тюрьмы выведут Хваткого, двух сотников и нескольких аристократов. Суд должен был состоятся на площади перед административным зданием, это было в каких- то сорока метрах позади госпиталя, за казармой. Людей собралось довольно много, когда наконец из здания тюрьмы вывели сначала Хваткого, потом всех остальных. Толпа встретила их появление свистом, улюлюканьем и громкими проклятиями.
