Kitabı oku: «Ревизор: возвращение в СССР 2», sayfa 3
Глава 4
19.02.71 г. У дома Домрацких-Ивлевых.
– Ну, что, сказал своим? – спросил я, когда Славка поравнялся со мной.
– Сказал, бабка собирается, может успеет ещё.
Мы пошли в сторону булочной. Ещё издали заметили Полянского, он стоял на самом углу. Пока мы дошли, из булочной вышел Лёха с бумажным кульком.
– Здорово! – протянул нам руку Тимур. Мы поздоровались с парнями, и все вместе направились в сторону больницы.
– Чего у тебя там? – спросил я Мужицкого, кивая на кулёк.
– Да вафли Мишке взял, – ответил Лёха. – Не с пустыми же руками идти.
– Правильно. Я тоже у своих пару домашних плюшек выпросил.
Славка вдруг вытащил пачку «Примы» и неумело закурил. Видно было, что процесс у него совсем не отработан – чуть спичку не сломал об коробок.
– Ты чего это вдруг? – опешил я, – уже много пожил, на тот свет спешишь?
– С чего это вдруг! – обиделся друг, – у нас куча знакомых курит. Теперь хоть есть о чем поговорить!
– О кашле и желтых зубах, что ли? – спросил я, – ты же классно бегаешь, лучше меня, а начнешь курить – пиши пропало!
– Чего ты так дергаешься? – удивился Славка, – сам же недавно с папироской в зубах бегал, пытался Дианке понравиться!
– Что-то не похоже, чтобы получилось! – весело заржал Тимур.
Да уж, Пашкино прошлое как какой-то ребус – тайна за тайной. Не хотелось мне, чтобы Славка курил, но я уже понял, что подход с наездами не сработает. Больно у него характер независимый и обидчивый, только разве что поссоримся. Надо будет что-то другое придумать, чтобы на него повлиять – на что мне прожитые годы, если не сумею?
Мы шли, болтая о завтрашнем походе, точнее, о том, что брать с собой. Настроение у нас было приподнятое, мы предвкушали приятное времяпровождение.
В больнице я взял на себя роль старшего, велел всем на входе тщательно вытереть ноги и повел всю компанию сразу в хирургию.
Дверь в нужную нам палату была приоткрыта. Я заглянул туда прежде, чем запустить нашу гопкомпанию. Мишка лежал, отвернувшись к стенке. Я сделал нашим знак рукой, чтобы оставались в коридоре, а сам прошёл в палату, подошёл к Мишке и осторожно тронул его за плечо. Мишка не спал и резко повернулся. Увидев меня, он сел.
– Привет, – протянул я ему руку. – Что ты такой дёрганый? Случилось что?
В палату заглянул Полянский. Увидев его, Мишка поднялся, и мы с ним вышли в коридор.
– Пойдёмте отсюда, что стоять на проходе, – предложил Мишка.
Мы оккупировали один из подоконников в холле. Парни разглядывали Мишку с нескрываемым интересом. Выглядел он уже чуть получше, синяк вокруг глаз и носа начал желтеть. Отёк губы спал, но шов, всё равно, смотрелся жутковато: замазанный зелёнкой с торчащими концами ниток.
– Так что случилось? – переспросил я Мишку.
– Участковый приходил.
– Чего хотел? – спросил Полянский.
– Он мне не докладывал, но, похоже, хочет дядьку обратно отправить.
– Туда ему и дорога, – заявил Тимур.
– Не всё так просто, – возразил Мишка. – Ты, Пашка, прав был, я с матерью говорил, – обратился он ко мне.
– В этой жизни всё не просто, – пробормотал я, вытаскивая из сетки газетный свёрток с плюшками и протягивая ему. – Что в итоге?
– Не знаю, – развёл руками Мишка.
– Ты что-нибудь подписывал? – спросил Славка. – Хотя, он с твоей матери мог заявление взять.
– Ничего я не подписывал, – ответил ему Мишка.
– Я точно не знаю, – сказал я, – но, кажется, милиция может возбуждать дело и без заявлений от потерпевших, если преступление совершено против несовершеннолетнего.
Мы молча стояли у подоконника, переваривая информацию, как вдруг Полянский заявил:
– Да что вы так переживаете? Ну посадят его ещё раз. Кому хуже станет?
– Да пошёл ты, – огрызнулся Мишка.
Тимур набычился.
– Ты не понимаешь, – начал объяснять я ему. – Он первый раз сел, потому что защищал сестру с детьми от её ненормального мужа, они бы там все легли. Сейчас вышел, опять на него всех собак.
– Так и есть, – подтвердил Мишка. – Он бы мне харю не начистил, если б я к нему не полез за отца предъявлять. Я ж не знал!..
Мишка выглядел очень расстроенным.
– Ничего себе расклад, – пробормотал Тимур. – И что делать?
– Может, так и надо было участковому сказать? – предложил Лёха.
– Я тогда ещё не знал, – чуть не простонал Мишка.
– Ладно, не раскисай, – строго сказал я ему. – Я схожу сегодня к соседу, спрошу, как тут быть. А ты выздоравливай.
Мы потоптались ещё немного у окна. Тут из приёмного вышла Марина Карпова. Я кивнул ей головой, здороваясь. Она позвала меня, махнув рукой. Я оставил своих и пошёл к ней.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Привет. Ты вроде говорил, что на базе работаешь?
– Да.
– Про Цушко слышал?
– Что с инфарктом вчера с базы увезли? Конечно, слышал.
– Что он умер два часа назад, слышал?
– @твоюмать! – вырвалось у меня. – Простите, пожалуйста, мой французский. Не выкарабкался, значит… Вот так так… – бормотал я, лихорадочно соображая, что же теперь будет. – Спасибо, что сказали.
Она кивнула головой и направилась дальше по коридору по своим делам.
Я вернулся к своим.
– Что случилось? – спросил Славка, заметив мою озабоченность.
– Завбазой, у которого я подрабатывал, умер от инфаркта. Мне, наверное, нужно будет сегодня туда заглянуть.
– Нам ещё Светку сегодня отпрашивать, – напомнил Славка.
– Это после шести. Успеем, – ответил я.
– Какую Светку? Зачем? – заинтересовался Мишка.
– Герасимович. Завтра же поход, а её родители с ночевкой не пускают, – объяснил Славка.
– Точно, вы же в поход идёте, – с завистью в голосе пробормотал Мишка.
– Ничего, не расстраивайся, ещё сходишь, – шлёпнул я его по плечу. – Выздоравливай быстрее.
Мы начали прощаться.
– Ой, вафли же, – вспомнил Лёха про свой кулёк, который всё это время лежал на подоконнике.
Мишка взял вафли в одну руку, мой свёрток в другую и пошёл к себе в палату.
Мы вышли на улицу.
– Такое хорошее настроение было, когда сюда шли, – сказал Лёха.
– И какое хреновое сейчас, – подхватил я его мысль. – Ничего, прорвёмся, где наша не пропадала.
Мы дошли до перекрёстка с Первомайской улицей. Лёха и Тимур пошли дальше, а мы со Славкой повернули в сторону базы.
Минут через десять мы уже были на месте.
Я вошёл внутрь, Славка за мной. Я ожидал увидеть второго сторожа, но за столом дежурного оказался Вася-негр.
– О, здорово, – воскликнул я, протягивая ему руку. – Ты чего здесь? Сегодня же не твоя смена.
– Привет, – обрадовался мне Вася. – Да поменялись.
Я представил Васю и Славку друг другу.
– У меня новости из больницы. Никифоровна где?
– Анна Никифоровна! – громко заорал Вася.
– Оу! – отозвалась она из дальнего угла.
– Пошли к ней, – позвал я и пошёл на голос Никифоровны.
Вскоре она сама вышла из-за стеллажей и пошла нам навстречу.
– Паша? Ты работать пришёл? – спросила она озадаченно.
– Добрый день, Анна Никифоровна. Мы с другом только из больницы, одноклассника навещали. Цушко умер два часа назад.
– Не может быть! – воскликнул Вася.
– Как умер? – прошептала, бледнея, Никифоровна и тяжело села на ближайший стеллаж.
– Ну, вот так, – ответил я, понимая её состояние.
С одной стороны, Цушко, конечно, был тот ещё жулик, но доводить его до смерти никто не хотел.
А Никифоровна? Взрослая же баба! Сидит сейчас в шоке. Что она, не понимала, когда донос писала, что для Цушко любая проверка может этим закончиться?
Никифоровна хватала ртом воздух, на глазах её заблестели слёзы.
Мне стало жаль её. Если бы у Цушко инфаркт случился не сейчас, а после того, как у него нашли подброшенные нами наган и патроны, то я точно так же сидел бы и глотал ртом воздух. Было бы тяжело жить с таким.
– Анна Никифоровна, это не ваша вина, – попробовал я успокоить её. – Он знал, на что шёл. Это его выбор.
Она подняла на меня глаза.
– Что же теперь будет? – спросила она растерянно.
– Жизнь продолжается. – ответил я. – Будет у вас другой начальник. А может, вас повысят. Вы же были его замом?
– Былааа, – чуть не рыдая в голос ответила Никифоровна.
– Вот и наладите здесь всё по-своему. По-честному.
Никифоровна горько разрыдалась.
Я решил воспользоваться ситуацией. Цушко уже не поможешь, а Ванькину и мою совесть ещё можно спасти.
– Нам только не хватало ещё одного инфаркта. Вась, дай, пожалуйста, кружку и ключ от кабинета Цушко, – попросил я.
Мы вернулись к столу дежурного, Вася, догадавшись о моих намерениях, выдал мне ключ и взял несколько фаянсовых чашек из шкафа рядом.
Я пошёл к кабинету, а Вася поспешил к Никифоровне.
Открыв кабинет завбазой, я, первым делом, подошёл к столу, пошарил рукой под столешницей, нащупал приклеенный пакет с патронами, оторвал их и спрятал во внутреннем кармане бушлата вместе с пакетом.
Потом я открыл бар Цушко, вытащил из-за бутылок наган и сунул в пакет к патронам.
Всё, теперь можно выдохнуть и спокойно осмотреться.
Я вспомнил про мышей и документы и полез в шкаф с папками. Заглянув, я тихо присвистнул. Прав был дед Арист, подсказав нам возложить дело уничтожения документов на местных грызунов. Все папки были изъедены мышами, вокруг валялись кучками мелкие огрызки бумажек, остатки веревочек, которыми были завязаны верхние папки. Все документы, которые лежали сверху стопки, восстановлению не подлежали. Я вообще не уверен, удастся ли восстановить хоть один документ из самой верхней папки. Довольно улыбаясь, я прикрыл дверцу шкафа. Еще одной головной болью меньше. Вероника теперь точно в безопасности.
Дальше, уже не спеша, я выбрал стоявшую с края початую бутылку армянского коньяка, сунул в карман бушлата, подумав, взял ещё и ее соседку, взял коробку с зефиром, пакет с печеньками с подоконника и поспешил к Никифоровне.
Вася уже расставил чашки на стеллаже.
Я подал ему бутылку, вторую тоже выставил на стол – вдруг пригодится, дело-то серьезное, вон как женщина переживает! Вася плеснул в чашки коньяка и раздал нам со Славкой. Я открыл коробку с зефиром, одну зефирку сунул в руку Никифоровне, во вторую руку Вася ей вложил чашку с коньяком. Блин, я не планировал пить, и тем более Славку не привел бы, если бы знал, что нальют, но выхода не было – за помин души, по сути, выпить предлагают. А что не очень хорошей – так после смерти или ничего, или хорошо. И ведь Славке ничего и не скажешь, чтобы меру знал – обидится на меня! Кто я ему – такой же пацан, как он сам, а тут взрослые наливают и предлагают. Нет, друга терять нельзя такими придирками.
– Давайте, Анна Никифоровна, не чокаясь, – сказал я.
Она послушно глотнула коньяка и, пожевывая зефирку вприкуску со слезами, покачивалась из стороны в сторону.
– Эк её пробрало, – тихо сказал я Васе. – Она же терпеть его не могла.
– Ну, вот так бывает, – пожал он плечами. – Я слышал, что они больше пятнадцати лет вместе проработали.
Мы молча тянули по глоточку хороший коньяк, грызли печенье.
Вася подлил Никифоровне коньяка в чашку.
Она залпом выпила, её немного отпустило. Она, всхлипывая, сидела, глядя в чашку. Потом подставила Васе пустую чашку, с вызовом глядя на него.
Вася растерянно взглянул на меня. Я махнул рукой, типа, сегодня всё можно.
Никифоровна сделала ещё несколько глотков, у неё начал заплетаться язык.
Она вспоминала, как Цушко женился во второй раз на «этой стерве». Припомнила ей некий скандал, после которого покойный пустился на работе во все тяжкие и, рискуя всем, старался ублажать любой каприз «этой ненасытной твари».
Я жестом отозвал Васю в сторону.
– Что будем с ней делать? – спросил я его. – Домой одну отпускать её в таком состоянии нельзя, уснёт ещё по дороге, на морозе или свалится куда. Тут есть, где её на ночь положить?
– У нас в закутке можно. Если она согласится.
– Блин, может мне её домой отвести? – спросил я. – Она нужна будет сегодня?
– Даже если и нужна, то не в таком состоянии, – хмыкнул Вася.
Никифоровну развезло конкретно. Она то рыдала, то грозилась оттаскать за волосы эту «прошмандовку».
Я подошёл и присел перед ней на корточки.
– Анна Никифоровна, пойдём домой?
– Пашка, я его зам, – заявила она заплетающимся языком. – Я тут за всё отвечаю. Я теперь здесь жить буду.
– Понятно, – я встал и взглянул сочувственно на Васю. – Боюсь, теперь это твоя проблема. Я попробую бабку свою сюда прислать, они дружат. Может, она тебя спасёт.
– Хорошо бы, – пробурчал Вася.
– Слушай, мы в поход завтра с классом идём. Не знаем, чем девчонок угощать. Я, когда коньяк брал в баре у Цушко, заметил бутылки вина какого-то. Можно я возьму парочку?
– Да бери что хочешь. Чего уж там, – разрешил Вася.
– Спасибо.
Я похлопал его по плечу и пошёл к кабинету Цушко. Не сказать, что ноги у меня заплетались, но покачивался из стороны в сторону я заметно. Видно, Пашка к алкоголю совсем еще непривычный, да и откуда ему. К тому же коньяк – напиток крепкий, это тебе не пиво.
Кое-как добравшись до бара, я открыл его. Тут у Цушко стояло довольно много разных бутылок. Я перебирал их, с интересом читая этикетки. Такие знакомые и, в то же время, такие давно забытые названия: «Мускатель», «Алиготе», «Кокур», «Тамянка», «Мускат белый красного камня». Заметил и бутылку советского виски, что попалась на глаза еще в прошлый раз. Как интересно. Похоже, Цушко собирал коллекцию алкогольных напитков, да и сам был ценителем, все же отдавая предпочтение винам. Почти треть бутылок были початыми.
– Прости, Адамыч. – сказал я, доставая из кармана бушлата сетку.
Зря я что ли попал в прошлое? Надо хоть попробовать, решил я и отложил себе полупустую бутылку виски. Передвигая бутылки по бару, я нашёл не начатую бутылку «Столовое белое Чиченингушвино». Это что ещё такое? Надо попробовать. В сетку. Также взял не начатую бутылку белого муската массандровского. Из самого дальнего угла я вытащил бутылку Черного доктора. О, вот, это находка. Массандра. В сетку.
По поводу предстоящего похода я иллюзий не имел – ходил сам, когда в школе учился. Без алкоголя в старших классах такие вылазки не обходились. Причем взрослым было глубоко плевать, что дети пьют. Тут будет точно также, и не мне что-то менять, возрастом еще не вышел. Все, что я могу сделать – проследить, чтобы пили поменьше и качественное, чтобы полегче потом было.
Коньяки, портвейны и вермуты я не брал, надо и Васе что-то оставить. К тому же я у него только пару бутылок вина попросил. Не буду наглеть. И так две бутылки незаметно в четыре превратились.
За бутылками в самом дальнем углу бара обнаружил небольшую жестянку. И не заметил бы, если бы случайно не зацепил рукой. Вытащил, открыл, в жестянке оказались деньги. Купюры были разного номинала – от рублевых до двадцатипятирублевых, в общей сложности чуть больше ста рублей. Это, явно, не подотчётные деньги. Видимо Цушко держал небольшую нычку на непредвиденные расходы.
Подумав, я вынул деньги из коробки и положил в карман. Жестянку вернул на место. Решил, что отдам деньги Ивану, пусть Веронике передаст или купит ей что-нибудь. Будет девчонке хоть какая-то компенсация за перенесенный стресс и сгоревшие нервные клетки.
Оглядев напоследок бар, я закрыл его, вышел из кабинета и запер на ключ дверь. Поставил сетку с бутылками на стеллаж и пошёл за Славкой.
Меня не было всего минут пятнадцать, а обе бутылки уже опустели. Славка с Васей вообще закемарили, опираясь на стену. Нифига себе ударные темпы! Под зефир и печеньки так точно делать не стоит!
– Эх, что за молодёжь пошла, – пробормотала Никифоровна, показывая размашистым жестом на Славку с Васей. – Ни выпить, ни закусить. Уже готовые.
– Ничего себе, – удивился я. Бабуля неожиданно пришла в себя, а пацаны в дрова, – Анна Никифоровна, что теперь делать? Вы домой пойдёте?
– Нет, куда же я пойду? – заплетающимся языком ответила она. – Васька, вон, разве сможет сегодня дежурить?
Как быстро всё встало с ног на голову.
– Да уж, – сказал я, глядя на сопящего Васю. – Я тогда Славку забираю. Заприте за нами двери.
Я начал тормошить Славку, он быстро встал, но стоял нетвёрдо, пошатываясь. Пусть Никифоровна и Вася спать ложатся, лишь бы дверь изнутри заперли. Бабушке не буду пока ничего говорить.
Я взял со стеллажа свою авоську со спиртным, вывел Славку на улицу, дождался, пока Никифоровна заперла засов за нами и повёл Славку домой. Он на улице более-менее очухался, шёл во всяком случае ровно. И даже вспомнил, что нам сегодня ещё надо Светку у предков отпрашивать.
– Славка, ты не обижайся, но тебе сегодня к Светке идти нельзя. Давай, я один схожу. – предложил я.
– Чего это? – возмутился он. – Я что, по-твоему, не в состоянии?
– В состоянии, в состоянии, – вслух согласился я, а про себя добавил: в состоянии нестояния.
Может, пока дойдём, выветрится. Но надежды на это мало. Ладно, будем действовать по обстановке.
Когда мы проходили мимо большого дома, нас напугал Винтик. Он поднялся и опершись передними лапами о забор, громко брехнул на нас.
– Винтик! ФУ! – громко крикнул на него я, от неожиданности, на автопилоте, дав ему по морде рукой в варежке. – Нельзя!
Пёс по-своему что-то громко проворчал, как старый дед. Несколько раз перебегал вдоль забора за нами. Мы шли, не обращая на него внимания.
Нам надо было к Светке. С Первомайской свернули на Огарёва и вышли на Ленина. Я специально пошёл таким маршрутом, чтобы пройти подальше от нашей улицы. В этом чёртовом городишке, если встретим кого-то из соседей в нашем состоянии, сдадут нас предкам моментально.
И посуда в сетке предательски позвякивала на каждом шагу.
Мы без приключений дошли до Большого моста.
– Что там Светка говорила, в каком доме она живёт? – спросил я Славку.
– Во втором справа, – ответил он.
Мы подошли к нужному дому. Славка решительно открыл калитку, но я остановил его.
– Подожди. Нельзя идти отпрашивать Светку с полной сумкой бутылок, – сказал я. – Надо оставить её где – то.
– Где? – развёл руками Славка. – Давай пока на забор повесим, на обратном пути заберём.
– Не, вдруг заметит кто и стырит. Без вина в походе останемся. Давай тоже в снег закопаем. Надёжно как в банке.
Я осмотрелся. От проезжей части заезд к калитке и воротам был чисто вычищен, вокруг отвалы были выше пояса. Если тронуть их, снег посыпется на заезд и сразу будет видно, что кто-то там копался.
Зато рядом, вдоль проезжей части, снега было много, он был рыхлый и я быстро закопал там свою сетку, совершенно не обратив внимания на едва заметную колею, засыпанную снегом.
Мы вошли во двор, прошли к дому и Славка по-хозяйски кулаком затарабанил в дверь. Не дождавшись ответа, он открыл дверь и прошёл в сени. Я только успел сказать ему, что говорить буду я, как дверь в хату приоткрылась и выглянула Светка. Славка отодвинул её и зашёл в дом.
– Добрый вечер, – громко сказал Славка и встал по стойке смирно у входа, пропуская меня вперёд.
– Добрый вечер, – также поздоровался я, входя и тут же оказался перед здоровенным мужиком в старых брюках и рубахе. Он ошалело смотрел на нас.
– Пап, это мои одноклассники, – поспешила представить нас Светка.
– Павел Ивлев, – протянул я руку Светкиному бате.
– Валентин Васильевич, – представился он.
– Это мой друг Станислав, – повернулся я к Славке, стоящему в дверях, поправил ему съехавшие немного очки и продолжил. – Уважаемый Валентин Васильевич. Мы хотели бы просить вас отпустить вашу дочь Светлану завтра в двухдневный поход с классом для сдачи нормативов ГТО. Хочу заверить Вас в наших серьёзных намерениях и абсолютной безопасности вышеуказанного мероприятия.
Батя молча переводил взгляд с меня на Славку и назад.
Я взглянул на Светку, она зажимала рот рукой.
Пауза затянулась.
– Так, что, Валентин Васильевич? – с надеждой в голосе спросил я. – Да или нет?
– Мне надо подумать, – ответил он.
– Конечно, подумайте, – согласился я. – Только поход уже завтра.
– Я вас понял, молодые люди, – ответил батя как бы намекая, что нам пора сваливать.
– Ну хорошо. Очень рад знакомству, – протянул я ему руку. – Светлана, до завтра, – кивнул я ей.
– До завтра, – ответила она.
Я развернул Славку и вытолкал его в сени.
Глава 5
19.02.71 г. У дома Герасимовичей.
– Ну, как я выступил? – спросил я его, когда мы вышли во двор.
– Очень сильно. Молодец, – заверил меня друг.
Только мы вышли на улицу, прямо на наших глазах, к дому Герасимовичей подъехала старая серая буханка, встала прямо там, где я закопал в снег сумку с бутылками, и стала сдавать назад к воротам, видимо пытаясь развернуться. Я подорвался бегом к ней.
– Алё, алё, командир! – забарабанил я в дверцу машины.
Буханка остановилась, из неё вышел здоровый водила лет двадцати пяти.
– Чего надо? – агрессивно спросил он.
– Тут такое дело, – не знал я, с чего начать. – Сумку мы тут спрятали в снегу.
– А я тут причём? – начал раздражаться парень.
– Ты машину прямо на неё поставил, командир, – простонал я.
– На кого?
– На сумку.
– Ну давай переставлю, – ухмыльнулся водила непонятно чему, забрался в машину и начал сдавать назад к воротам Герасимовичей. Не вписался. Выехал на проезжую часть через сумку и со второго раза припарковался у ворот. Вышел из машины, закурил и встал рядом, с интересом наблюдая за мной.
Я боялся идти смотреть, что сталось с моими алкогольными запасами. На трясущихся ногах я подошёл к тому месту, куда закопал сумку. Узнать место было невозможно: снег был укатан колёсами буханки. Я примерно сориентировался по придорожным деревьям, упал на колени и начал руками разрывать снег в колеях. Потом немного успокоился, сел тут же на снегу и стал рассуждать. Колеи были ровными, не похоже, что машина наехала на бутылки: был бы или горб, или цветное пятно в снегу. Я обшарил снег вокруг следов от колёс. Ничего. Не могла же целая сумка бутылок испариться.
Я встал, оглядываясь в недоумении и только тут обратил внимание, что буханка до сих пор не уехала.
Я посмотрел на машину, и что-то меня заставило пойти пошарить под бампером буханки. Я сразу нащупал там свою прелесть в плотном снегу. Бережно вытащил, заглянул в сумку. Это невероятно, но бутылки были целы.
– Нашёл что ли? – удивлённо спросил водила, заглядывая в мою авоську. Он, похоже, сначала не поверил в историю со спрятанной сумкой.
– Нашёл, – обрадованно подтвердил я. – Извини, командир, за беспокойство. Славка, пошли.
Я подхватил друга под локоть и повёл его скорее прочь, чувствуя спиной чей-то взгляд.
* * *
Игорь Герасимович пришёл домой с работы, коротко поздоровался с отцом. Сестра засуетилась с ужином. Игорь был очень голоден и наскоро умывшись уселся за стол. Батя сел напротив.
– У нас сегодня были гости, – начал батя издалека.
– Что за гости? – спросил Игорь с набитым ртом.
– Приходили два пацана, Светкины одноклассники, – еле сдерживая смех, начал рассказывать отец. – Просили отпустить Светку с классом завтра в поход с ночевкой.
– А ты что?
– Я обещал подумать, – начиная в голос смеяться, ответил Валентин Васильевич. – Ты бы видел этих делегатов! Столько пафоса! Оба под мухой, один всё стоял, дверной косяк с важным видом подпирал. Я сперва подумал, они Светку сватать пришли!
Валентин Васильевич начал хохотать, не в силах больше сдерживаться.
– Детский сад, – улыбнулся Игорь. – Бать, да пусть идёт. Что с ней там случится?
– Да, я тоже так подумал, пусть идёт, – смеясь, сказал отец, глядя на Светку. – Смешные такие пацаны у вас.
– Это ладно, – вспомнил, улыбаясь Игорь. – Я сегодня паркуюсь возле дома, подлетает ко мне пацанчик и орёт: ты на сумку мою наехал. Какую такую сумку, спрашиваю, я же помню: не было никакой сумки. А он говорит: я в снег её там закопал, куда ты заехал. Я к воротам встал, смотрю, он там снег руками роет, где я стоял: сумку ищет.
– Нашёл? – сквозь слёзы спросил отец, давясь от смеха.
– Представь себе, нашёл! – тоже смеясь, ответил Игорь. – Под бампер снегом вдавило, представляешь? Догадался ведь, сучёнок.
Мужчины смеялись от души.
– А самый прикол не в этом, – немного успокоившись, продолжал Игорь. – У него в этой сумке несколько бутылок было, и ни одна не разбилась, представляешь?
* * *
Я благополучно довёл Славку до его дома и зашёл к Ивану Николаеву. Постучал калиткой, разбудил овчара, тот меня добросовестно облаял и вскоре я услышал женский голос из приоткрытой двери сеней:
– Кто там?
– Тёть Маш, это Паша Ивлев. Иван дома?
– Сейчас позову, – откликнулась из темноты тётя Маша.
Вышел Иван и с удивлением подал мне руку.
Я поздоровался с ним, вытащил из внутреннего кармана бушлата наган и патроны в пакете из-под сахара и молча протянул ему.
– Не понял, – ошалело глядя на всё это, сказал Иван.
– Цушко умер сегодня, – объяснил я.
– Серьёзно?
– Да. Я когда в больнице друга навещал, встретил врача Марину. Она мне рассказала. Похоже, что последняя ревизия его доконала. И хорошо, что это сейчас случилось, а не после того, как наш сюрприз у него нашли бы.
– Согласен, – задумчиво проговорил Иван, явно в шоке. – Спасибо! – поблагодарил он меня, забрал наган с патронами и протянул руку, чтобы попрощаться.
– Тут еще это, – проговорил я, доставая из кармана пачку денег, – я у Цушко в баре случайно жестянку с деньгами нашел. Возьми, передай Веронике или купи ей что-нибудь. Думаю, ей полагается компенсация за моральный урон.
Иван стоял и растерянно смотрел на деньги. Потом все-таки взял их и положил в карман.
– Спасибо! Я подумаю, как Веронике их отдать. Так просто она их не возьмет. Может и правда купить ей что-то, – задумчиво проговорил он.
– Бумаги в шкафу проверил, – переключился я на другую тему, – мыши все сожрали сверху, не восстановить. Так что этой проблемы тоже больше нет.
– Ничего себе! Таки сработало, – ответил Иван, – я до последнего сомневался, что получится.
– Да, сработало, – сказал я, – надо деда Ариста при случае поблагодарить за отличную подсказку.
– Обязательно, – кивнул Иван, – наган буду отдавать, скажу спасибо.
Мы попрощались, и я направился к себе. Не хотел светить алкоголь перед своими женщинами и спрятал бутылки в сарае в дровах.
Дома умопомрачительно пахло жареной рыбой.
Я повесил пустую сетку на место, сполоснул руки и плюхнулся за стол.
Передо мной тут же поставили целую миску жареной ледяной. Боже, как давно я её не ел. Я набросился на неё, ел с одним только хлебом. Вкуснятина.
В дом вошла Эмма, скромно кивнула мне. Она принесла какие-то вещи в двух сетках. Я кивнул ей в ответ. Домой ходила, догадался я.
– Что, мать не приехала ещё? – спросил я её.
– Нет пока, – ответила Эмма.
– Ну, может, завтра приедет, – предположил я.
– Нет, завтра не приедет, – возразила бабушка. – По субботам не выписывают. Если бы выписали сегодня, она бы уже приехала на дизеле в семь часов. Теперь только в понедельник вечером будет, если выпишут.
– Понятно. А ты, – обратился я к Эмме, – встречать её пойдёшь в понедельник?
– Нет, наверное, – ответила она немного растерянно. – Зачем?
– Ну, она же одна, – удивился я её безразличию, – с ребёнком, с вещами.
– Я тоже с ребёнком, – тихо проговорила Эмма.
Я взглянул на бабушку.
– Разве это неправда? – спросила та, с вызовом глядя на меня.
– Правда. Всё правильно, – быстро согласился я. Как мои феминистки быстро промыли мозги девчонке. Молодцы.
– Ты хоть записку догадалась оставить ей, где тебя искать?
– Нет, – ответила Эмма, поджав губы. – Специально не оставила. Пусть помучается, куда мы пропали.
– Ну, так тоже нехорошо, – с сомнением сказал я, взглянув на бабулю.
– Ничего, ей полезно будет не только о себе подумать, – возразила бабушка.
– Ну, вам виднее, – согласился я. Если бы я знал, что за человек мать Эммы, может мне и было бы что возразить. А так, не стану лучше влезать в женские разборки без необходимости.
Эмма прошла в мою гостиную и начала выкладывать на мой диван принесенные вещи.
– В поход собралась? – спросил я её, не вставая из-за стола.
– Вроде собралась, – ответила она.
– Двое штанов, одни снимешь в спальник, – начал вспоминать я советы Славки и свой собственный опыт. – Рубашку. Два свитера, один с горлом, вместо шарфа. Носки: двое тонких, двое толстых. Варежки обязательно, в перчатках руки отмёрзнут. Осеннюю куртку. Компас. Спички. Фонарик. КЛМН. Фляжку. Спальник.
– Что за КЛМН? – спросила из гостиной Эмма.
– Кружка, ложка, миска, нож.
– А носков зачем столько? – поинтересовалась она.
– По двое сразу будешь надевать, – пояснил я, – сначала тонкие, сверху толстые, так теплее будет.
– А два по два зачем?
– Ну, вдруг ноги промочишь. Ты же много в походы ходила, что такую ерунду спрашиваешь?
– Когда это было!.. – с горечью в голосе ответила Эмма.
– Эй, тише там, – послышалось из комнаты мамы. – Я, между прочим, детей спать укладываю.
Эмма притворно сделала круглые испуганные глаза и зажала рот рукой.
* * *
Пашкина бабушка тоже смутилась, она даже не подумала, что Полька там детей укладывает, а они тут шумят, переговариваясь из разных комнат – увлеклась наблюдением за внуком, непонятным образом изменившимся после неудачной попытки суицида.
Чем больше она на него смотрела, тем больше вопросов у неё возникало. Вот, например, сегодня: откуда он знает, что надо брать с собой в поход? Он в поход ходил один раз в жизни, и то без ночёвки. Да еще уверенно так Эмму инструктирует, со знанием дела. Совсем на себя прежнего не похож.
* * *
Я почувствовал, что наелся. Причём наелся деликатесом, давно я не ел ледяной. Бабушка забрала со стола миску с оставшейся рыбой и поставила на стол большую корзинку с баранками.
– Вот, Герман из Москвы привёз, – сказала бабуля довольным голосом. – Заходил сегодня Эмму проведать.
– Какая разница? Из Москвы, не из Москвы, – пробормотал я, – баранки они и в Африке баранки.
– Не скажи, – возразила бабушка. – У нас таких не делают.
Я налил себе чаю и решил совместить полезное с приятным: почитать учебники за чаем, пока спать не легли.
Я пошёл к себе, достал дневник. Так, что у нас там завтра? История, физика, химия, обществоведение, биология, НВП.
Уложив учебники и тетрадки по расписанию в портфель, я вынес его в кухню и вытащил первый попавшийся учебник. Это оказалось обществоведение.
Я уселся за стол, открыл книгу, засунул баранку в рот и приготовился читать. О, а баранки и правда, обалденные: ванильные, хрустящие, хрупкие. Теперь понял разницу с местными.
Обществоведение я учил в техникуме, даже как-то умудрился госэкзамен на отлично сдать. Что отвечал на экзамене не помню, помню, что это была единственная тема, которую я знал. Мне тогда несказанно повезло.
Я открыл учебник наугад и начал вслух читать: «Религия – это фантастическое, извращённое отражение мира в сознании человека».
Приехали. Я отложил книгу, и тихонько спросил:
– Ба, а ты крещёная?
– Конечно.
– А мама?
– И мама.
– А я?
– Ты нет.
– Почему?
– По кочану, – отрезала бабуля. – Я член партии.
Ну понятно, по статусу не положено. Интересно, а если я крестился в той своей жизни, а Пашка в этой нет, я теперь в этой жизни считаюсь крещёным или некрещеным? Думаю, что крещёным, для Бога же душа единица измерения жизни, а не тело.
