Kitabı oku: «Заколдованный круг», sayfa 3

– Да, благодарю.

Её ноги коснулись чего-то мягкого и шёлкового, а колени погрузились в глубокую зелень: как выяснилось, это была густая сочная трава. Вокруг было хорошо, тепло и солнечно: очевидно, что в месте, где она оказалась, царило вечное лето. Яркие лучи на секунду ослепили её, а спустя мгновение она увидела огромное белое облако, уплывающее от неё по цветастым лугам.

– Прощай, – прозвучал из него мягкий голос. – Мы больше никогда не увидимся.

– Подождите! – крикнула она, поднимаясь на ноги. – Подождите, сэр! Скажите, как Вас зовут!

– Тополиный пух, – прозвучало глухо ей в ответ. – И поторопись: скоро уже десять часов, твоя очередь. Не опаздывай!

– А сколько времени?

Ей никто не ответил. Она похлопала себя руками по карманам, но ни в нагрудном, ни в набедренном часов не было – в карманах вообще ничего не было, кроме носового платка. «Удачи чаду», – гласила вышитая вместо инициалов надпись в уголочке. Она перевернула платок, но надпись не изменилась.

Большой зелёный холм ровным куполом возвышался над цветущей степью. Сказать честно, он был здесь не один, но она не могла стоять на всех сразу, а потому ей казалось, что именно её холм был в центре. Внизу, у его подножия, лежал небольшой кристально чистый пруд, по которому плавал одинокий лебедь.

– Не подскажете, сколько времени? – громко спросила она, подходя к пруду. Лебедь встрепенулся и подплыл ближе.

– Что, простите? – переспросил он тихим, слабым голосом.

– Я говорю, – она коснулась мысками туфель кромки воды и села на большой камень, – не подскажете, сколько времени?

Лебедь зашевелился, выудил откуда-то из плотного пуха маленькие часы на длинной узкой цепочке, обратный конец которой обвивался вокруг его шеи крепкой петлёй, щёлкнул пальцами-перьями по замочку и внимательно посмотрел на циферблат.

– Сорок восемь минут, – сказал он как-то грустно и устало вздохнул. – Как быстро идёт время: уже скоро новый час.

– Без двенадцати десять! – воскликнула она, запустив пальцы в волосы. – Скоро моя очередь!

– Вам стоит поспешить, – флегматично заметил лебедь и убрал часы обратно. – Если, конечно, Вы не хотите опоздать.

– О да, мне надо поспешить, – она подтянула к себе колени, положила на них голову и посмотрела в прозрачную гладь воды. – Я не хочу опаздывать.

На время повисла тишина, и её нарушали только тихие стоны лебедя, который ежеминутно вздыхал.

– Скажите, у Вас есть заветное желание? – вдруг спросила она, встрепенувшись. Лебедь оторвался от своего отражения в воде и посмотрел на неё печальным светлым взглядом.

– О! Есть! Конечно, есть! – воскликнул лебедь и на эмоциях взмахнул крыльями – разноцветные брызги полетели во все стороны. – Знаете, я бы очень хотел перестать умирать.

Она удивлённо подняла брови.

– Вы разве умираете?

– Да, к сожалению, – грустно вздохнул лебедь, снова опустив маленькую голову и уткнувшись в своё отражение в воде. – С первого взгляда и не скажешь, понимаю, но, знаете, у меня очень болит сердце. Птица рождена летать, и как обидно, что я не могу продержаться в воздухе дольше двух минут! Иногда я даже просыпаюсь по ночам от боли в груди, и тогда мне кажется, что это сердце рвётся в небо, а тело его не пускает. Этот пруд, каким бы красивым и чистым он ни был, – моя тюрьма, – лебедь прикрыл глаза, изогнул ещё больше и без того кривую шею и положил голову на собственную спину.

– Сочувствую.

– Да, спасибо, – флегматично отозвался лебедь. – Однако Вам пора. А то опоздаете.

– О да, да, – она вскочила на ноги и спрыгнула с камня на мягкую шёлковую траву. – Прощайте!

И она побежала дальше. Скоро пруд остался позади – она видела, как у его кромки белеет большая грустная пушинка, – холмы били в глаза своей яркой зеленью, а между ними тонкой нитью петляла тропа. Было удивительно светло и тепло, но она подняла голову и не увидела на небе солнца.

– Разве так бывает? – спросила она с удивлением сама себя вслух. Ей никто не ответил.

Над шапками холмов возвышалась секвойя. Она была одна: других секвой рядом не было. Рядом вообще больше ничего не было, только громадная высокая секвойя, холмы и шёлковая трава под ногами. Она подошла к дереву и запрокинула голову: бесконечный ствол, уходящий в ультрамариновое небо, плыл и покачивался над ней, как мачта корабля.

Толстые ветви секвойи складывались в пологую винтовую лестницу. Она уходила ввысь, прямо к широкой густой кроне, и она, недолго думая, шагнула на первую ступеньку.

Взбираться по ветвям секвойи было на удивление нестрашно. Дерево изнутри казалось огромным дворцом со множеством переходов, балконов и галерей, разве что без комнат, и было несколько пустоватым: за весь путь ей не встретилось ни души. Тёплый ветер шумел пучками сочной хвои.

Но вдруг лестница закончилась. Она даже не сразу поняла, что произошло, просто начала искать глазами следующий поворот и не нашла: невидимая дорога оборвалась, выведя её на просторную круглую площадку. Посреди неё стоял небольшой двухэтажный дом, а у его дверей, привалившись спиной на старую стену, сидел Лакей.

– Я опоздала? – спросила она с отчаянием в голосе. Лакей приоткрыл глаза и посмотрел на неё сонным взглядом.

– Ну… – он наощупь потянулся в карман, пошарил там и достал часы. – Посмотри сама. Я так устал тебя ждать, что заснул.

Она мгновенно оказалась около Лакея, даже не обратив внимание на то, что он в кои-то веки обратился к ней на «ты», и выхватила из его рук часы. Тот лишь насмешливо фыркнул и, закрыв глаза, снова погрузился в дрёму.

– Как странно… – она с сомнением посмотрела на стрелки. – Всё ещё без двенадцати десять.

– А Вы думали, сколько?

Она недовольно зыркнула в его сторону.

– Ты редкостный хам, Лакей. Не понимаю, как ты умудряешься быть таким наглым и вежливым одновременно.

– Зато я никогда не опаздываю, а точность, как известно, вежливость королей, – улыбнулся Лакей, не открывая глаз, за что она дала ему несильный подзатыльник. – Вы бы ложились спать, мисс: уже поздно.

– Поздно? Я бы так не сказала. Вокруг светло и тепло! Очевидно же, что на дворе день.

– А Вы не смотрите, что на дворе, мисс, – мало ли кто там ходит! К тому же, Вы сами сказали, что сейчас без двенадцати десять.

– Такое ощущение, что время здесь идёт, только когда тебе это удобно.

– Может быть, – сонно отозвался Лакей и зевнул. – И всё же я настаиваю, мисс: легли бы сейчас, выспались, набрались сил… Глядишь, придёте вовремя.

– Та женщина не потерпит от меня ещё одного опоздания.

– О да, леди Портье будет в ярости.

– Леди кто?

– Леди Портье, – вполголоса повторил Лакей и сонно прищурился. – Вы что, столько лет ходите к ней и не знаете, как её зовут?

– Не задавалась этим вопросом, – она нетерпеливо повела плечами, словно от холода. Лакей снова насмешливо фыркнул.

– Зря, конечно, но, если Вы не хотите снова опоздать, последуйте моему совету: ложитесь спать. Я разбужу Вас, когда подойдёт Ваша очередь.

Она вошла в дом. Ну, как в дом: это была её комната, та самая, в которой она проснулась. Неубранная кровать смотрелась некрасиво и инородно в общей атмосфере аскетичности. Заляпанное зеркало говорило о том, что её житель либо не особо заботился о порядке, либо редко в него смотрелся.

Она легла в постель. Будильник громко тикал в тишине комнаты, и сон не шёл. Пролежав так некоторое время и даже ни разу не зевнув, она осторожно выскользнула из-под одеяла и, как была, босиком, в одной ночной рубашке до колен, подошла к двери.

– Лакей? Лакей, ты здесь? – громким шёпотом позвала она и нажала на ручку. Дверь с тихим скрипом открылась.

За ней всё было точно так же: дом стоял на вершине секвойи, вокруг низким забором шумели ветви, только небо заметно потемнело, как если бы наступил вечер. Лакей спал, облокотившись спиной на стену и запрокинув голову, и его спокойное лицо было похоже на погребальную маску.

– Мисс? Вы что не спите? – вздрогнул Лакей, когда позади него скрипнула дверь. Она молча опустилась рядом с ним на пол и привалилась плечом к косяку.

– Часы тикают слишком громко и мешают мне уснуть, – тихо пожаловалась она. – Вот бы ты остановил время: я бы выспалась и никуда не опоздала.

– Нет, так нельзя, – слабо улыбнулся Лакей. – Время не любит подобного отношения.