Kitabı oku: «Две луны», sayfa 3

Я проспал контрольную по химии… Единственное, чему можно порадоваться: сегодня я избежал вымогательств Вора, наездов Пса и тяжелых кулачищ рыжего Адольфа и попа Гаврилы.

Течение моих мыслей постепенно изменило направление. Почему так вообще получилось, что я не попал в колледж?.. Я же всегда – даже, черт возьми, по выходным – Ванькой-встанькой поднимался ровно в семь утра. Выработал солдатскую привычку. Что я делал вчера вечером?..

Тия?.. Бхайми?..

Бр-р-р!.. Я зажмурился и помотал головой – как бы прогоняя наваждение.

Я вчера пировал, разгадывал загадки и – извините!.. – трахался с двумя обворожительными красавицами, напоминающими сказочных пери?.. Притом, что я ничего не знаю об этих кудесницах. Они – разве что – имена назвали: Тия и Бхайми…

Да ну. Бред какой-то. Так не бывает. Не бывает.

Чтобы «замутить» с девушкой – надо быть крутым парнем с серьгой в ухе, в кожаной куртке и в шипастых ботинках. Или – во всяком случае – при деньгах. Дабы угостить мадмуазель роллами и суси в японском кафе. Подарить барышне кулон на золотой цепочке. А когда дело зайдет далеко – снять номер в отеле, не забыв прихватить презервативы и минералку.

Я ни разу не крутой. Да и с червонцами у меня туго. У меня на карточке или в кошельке ровно столько денег, сколько выделяют мне родители, чтобы в колледже на переменке я мог заесть стаканчик кофе «три в одном» булочкой с маком.

Вот вам и вопрос на два миллиона кусков. Мог ли такой слизняк, как я – привести домой двух красавиц?.. Да еще с каждой из них заняться сексом?.. Я – неспособный постоять за себя рохля, кого хулиганы-одногруппники валяют по полу и заставляют жрать бумагу…

Ответ очевиден – и не только для мудреца Соломона.

Но если я не миловался с Бхайме и Тией – тогда?.. Неужели мне все приснилось?..

Эта простая разгадка была как глоток отвратительной горькой касторки.

Как говорят казахи: раз в году и у свиньи бывает праздник. А мой праздник оказался сном, расплывчатым миражом!.. От обиды мне хотелось кусать губы и биться головой о стену. Почему жизнь со мной так жестока?.. Тут в пору уверовать в карму, в буддийско-индуистские перерождения. Что я в прошлом своем существовании был тигром-людоедом – а теперь расплачиваюсь за каждую искромсанную жертву.

Но нет. Дело – конечно – не в карме. Просто мир несправедлив. Такие, как Гаврила и Адольф – вволю будут пинать и унижать «ботаников», «хлюпиков» и «очкариков». И ничего хулиганам за это не будет. А страдальцам вроде меня – только и остается, что заниматься сексом с красивыми девушками в своих фантазиях.

Тут в голове у меня щелкнул какой-то «рычажок». Я поднял руку – и с подозрением глянул на свою подмышку. Мама дорогая!.. Бабушка Иисуса Христа!.. Подмышка была гладкая – без единого волоска.

Я довольно неряшливый парень – никаким боком не метросексуал. С чего бы мне взбрело прошлым вечером избавляться от растительности в подмышках?.. Зато перед глазами у меня с поразительной четкостью – в цвете – встала картинка: я сижу в ванне в компании двух сияющих улыбками обнаженных красавиц; «монголочка» Бхайми ловко орудует триммером – избавляя меня от «зарослей».

Я подпрыгнул, как мангуст. Метнулся к кровати – и ткнулся носом в подушку. Подушка – как будто – хранила волшебный запах девичьих волос. Плюс я нашел один длинный темный волосок. Явно не мой – блондина с относительно короткой стрижкой.

Сердце мое так и загремело янычарским барабаном. Дрожащей рукой я утер пот со лба. И вылетел из комнаты в прихожую. Я сунул руку в свой висящий на крючке рюкзак, достал томик Махабхараты, раскрыл… И обнаружил две… листовки.

Две. Цветастых. Листовки.

С одной улыбалась раскосая кудесница Бхайми. С другой – милая смуглянка Тия. Портреты – выполненные мастером от бога – воспроизводили мельчайшие черточки облика двух красавиц. Листовки чуть не выпали из моих разжавшихся пальцев. Я едва устоял на ногах. Эти листовки… Я их получил из рук самих девушек – которых встретил вчера под хлопьями мокрого снега, у стеклянных дверей метро.

Боже, боже. Я держу сейчас в своих трясущихся руках вещественное доказательство того, что в гостях прошлым вечером у меня побывали две жгучих прелестницы – Бхайми и Тия. Если б не листовки – я бы так и остался при убеждении, что видел сон или бредил.

И как же я развлекал своих прекрасных гостий?..

Мы играли в шахматы?.. Собирали паззлы?.. Объедались разными вкусностями и пили апельсиновый сок?.. Принимали ванну?.. И – под занавес – занимались сексом?.. Неужели все это – тоже правда?.. В пору вообразить, что надо мной подшутили джинны. Сердце мое стучало все громче – чуть не выпрыгивая лягушкой из груди.

Торопливыми шагами я прошел на кухню.

В холодильнике я обнаружил полбатона копченый колбасы, почти пустой пакет апельсинового сока и глубокую тарелку с остатками крабового салата.

Я зачерпнул немного салата. Вкусно!.. Не приходится сомневаться: девушки в самом деле побывали у меня. Моих-то кулинарных талантов хватает разве что на яичницу да на хлеб с маслом. А колбасу и сок я принес из супермаркета по поручению красавиц…

Куда же делись Тия и Бхайми?.. Мои воспоминания обрывались на том, что девушки направились на кухню нарезать новую партию бутербродов. Дальше – у меня точно отшибло сознание.

Кровь в моих венах взбурлилась. Я аж топнул ногой.

Я должен отыскать, отыскать Тию и Бхайми!.. Нас связала тонкая, но крепкая ниточка. Я не допущу, чтобы эту ниточку перерезали ножницы злого рока. После того, как ты предался любви с двумя прекрасными гуриями – невозможно жить прежней серенькой жизнью. Лучше вылить себе в глотку стакан смертельного яда…

Но куда пропали две красавицы?.. Они растаяли, как облачко. Ни номера телефона не оставили, ни адрес. Как же мне выловить двух этих золотых рыбок в безбрежном океане мегаполиса?..

Топай к метро!..

Конечно – надо топать к метро. Твои ненаглядные пери стоят у стеклянных дверей. И распространяют свои странные листовки.

Я поскорее влез в ботинки, набросил куртку – и ломанулся из квартиры. Расстояние от подъезда до входа в метро – восемьсот метров – я пролетел гепардом. Остановился, выдыхая пар. Бросил взгляд по сторонам.

Прозрачные двери открывались и закрывались, пропуская два человеческих потока: один – втекал в метро, другой – вытекал из метро на улицу. Шубы, шапки, грохот сапог… Красные от колючего мороза физиономии…

«Человек-бутерброд» с фиолетовым лицом в бугорках – раздавал приглашения в «настоящую итальянскую пиццерию». Другая распространительница рекламы – бабушка божий одуванчик – вещала скрипучим голосом:

– Обувь от французских производителей. Распродажа!..

Не было только Тии и Бхайми.

Снова меня кольнула мысль: а не было ли все сном?.. Но я достал из кармана листовки – глянул на портреты двух кудесниц. И уверился: нет – все было по правде. Не сам же я нарисовал в графическом редакторе и распечатал на цветном принтере портреты красавиц!..

Но где, где же тогда мои апсары?..

Затравленным зверем я ткнулся туда-сюда. Обежал окрестности. Зачем-то заглянул в супермаркет. В бутик, в котором торговали парфюмерией… Но девушек – конечно – нигде не нашел.

Меня обожгла вдруг страшная догадка. Что если Тия и Бхайми раздают сегодня листовки у другого метро?.. Выберут другого «хорошего мальчика»?.. И развлекутся этим вечером с ним – а не со мной?.. Что если две чертовки, казавшиеся мне ангелами – на деле безбашенные искательницы амурных приключений, каждые сутки соблазняющие нового сопляка-лузера?.. Жестокие похитительницы сердец?..

От таких мыслей мне стало плохо. Я чуть не споткнулся на ровном месте. Поднял голову: небо – все обложенное пузатыми серыми тучами – сыпало снег. Казалось: на этих тучах сидят многорукие индийские боги – и насмехаются надо мной.

Конечно!.. Я лишь чуть-чуть глотнул вина райского наслаждения. А когда снова потянулся к бокалу – меня железной клешней утянули за шиворот назад.

После того, как я занялся любовью с Бхайми и Тией – возвращаться к прежней жизни забитого одиночки было невыносимо.

Слеза побежала по моей щеке. Я слизнул соленую каплю, докатившуюся до краешка губ. У меня дернулся кадык. Опустошенный, подавленный, с расколотым сердцем – я побрел домой.

Не передать, в какой тоске провел я остаток дня. Стены квартиры – казалось – грозили сомкнуться и расплющить меня. Я метался из комнаты в комнату – как тигр по вольеру. То падал на кровать – в подушку лицом – и ненадолго затихал.

Плача – я доел крабовый салат, порядочно измазав майонезом губы. Не то чтоб я был голоден. Но, прикладываясь к ложке – я чувствовал «мистическую» связь с Тией и Бхайми, приготовившими этот салат.

Отчаяние душило меня, как анаконда свою добычу.

И все-таки в глубине моей души теплилась надежда. Ну не мог, не мог я до конца поверить, что Тия и Бхайми кинули меня, променяли на другого хлюпика или на брутального качка. Я вообразил: Бхайми и Тия любят меня не меньше, чем я красавиц. Если девушки – не попрощавшись – покинули меня, значит были на то причины. Мы еще встретимся. Мы еще обязательно встретимся. Будем есть крабовый салат – пить апельсиновый сок – по-взрослому забавляться в постели.

Я подумал: если мои возлюбленные подобны пери из сказки, если сама наша встреча была точь-в-точь сказка из «Книги тысяча и одной ночи» – значит и дальнейшие события должны развиваться по «сказочной логике». Царевичу привиделась прекрасная принцесса. Влюбленный в мечту – он облачился в кольчугу, привесил к поясу кинжал в инкрустированных рубинами ножнах, сел на коня и поехал искать по всему свету свою красавицу.

Так и я. Не должен ли я – как богатырь Фархад прелестную Ширин – разыскивать Тию и Бхайми?.. Рано или поздно петляющая тропинка выведет меня к моим кудесницам.

В таких фантазиях я черпал силы – чтобы не сойти с ума.

Последние дневные часы тянулись бесконечно долго – как в тюремном заключении, когда ты знаешь, что тебе мотать срок еще двадцать лет. Едва лишь за окном почернело и зажглись глаза фонарей – я разделся и залез под одеяло.

Сон долго не приходил. Я смотрел в темноту – размывающую контуры предметов – и видел Тию и Бхайми. Девушки улыбались, переглядывались и протягивали мне руки.

Нет – думал я – мои красавицы не могли быть обманщицами. Слишком искренним был девичий смех. Слишком жарко пылали глаза Тии и Бхайми. И с какой страстью девушки мне отдавались!..

Нет. Нет. Нет. Мои гурии не одурачили меня. Просто я должен их найти. Считай, дружок: судьба устраивает тебе – как настоящему эпическому герою – проверку на прочность.

Я незаметно соскользнул в сон. Мне снились – конечно – Тия и Бхайми.

Вот мы идем по желтой песчаной полоске пляжа – вдоль мерно колыхающегося зеленоватого моря. Собираем камушки и ракушки. На Тие – белый купальник, а на Бхайми – розовый. Девушки заливисто смеются. Играют в догонялки. Резвятся, как маленькие козочки. Потом я занимаюсь сексом – сначала с Бхайми, а затем с Тией – на мокром песке, прямо в набегающих волнах. О, даже во сне это было непередаваемо сладко!..

Мне снилось дальше: в доспехах и при мече, на вороном коне, подобный иранскому богатырю Рустаму – я подъезжаю к черной пещере. Я знаю: там держит моих возлюбленных в плену страшный дракон. И вот – выдыхая огонь и дым – показывается чешуйчатое чудовище. У монстра четыре головы на длинных шеях. Это головы Вора, Пса, Гаврилы и Адольфа.

«Ну-ка, гони червонцы!..» – кривя губищи, говорит голова Вора.

«Оле-оле-оле!..» – затягивает дебильную фанатскую песенку голова Пса.

«Сейчас мы тебя одной лапой раздавим, мразь некрещеная!..» – рычит на меня голова попа Гаврилы.

«Осквернитель расовой чистоты!..» – выплевывает сноп пламени голова рыжего Адольфа.

Я обнажаю меч. Конь мой ржет и встает на дыбы…

– Лопушок, лопушок!.. Просыпа-а-айся!.. – донеслось, как с другого конца Вселенной.

Я с трудом разлепил веки – с еще большим трудом соображая: вернувшаяся из гостей мама пришла меня будить.

– Поднима-а-айся, лопушок, – так же растягивая слова, пропела мама, – а то опозда-а-аешь в колледж!..

Колледж…

От одного этого слова я переполнился таким диким отвращением – какого не испытывал никогда. Притом, что я и раньше не пылал – как вы понимаете – к колледжу любовью.

Я закрыл глаза – надеясь вернуться в мир снов, где я был героем в кольчуге, сражающимся за своих прекрасных возлюбленных. Но мама уже трясла меня за плечо и с настойчивостью повторяла:

– Поднимайся!.. Поднимайся!.. Через два часа тебе надо сидеть на уроке.

Что оставалось делать?..

Я вылез из-под одеяла. Умылся. Позавтракал яичницей с докторской колбасой. И поехал в свой гребаный колледж.

Но… но я сам не догадывался, как изменила меня встреча с Бхайми и Тией.

Как бы коротко передать, что я приобрел, проведя вечер с девушками?.. Чувство собственного достоинства и желание счастья. Ала ад-дин – хоть недолго державший в руках волшебную лампу – уже не согласится оставаться базарным попрошайкой.

Попробовав, как сладки губы и упруги груди у двух прелестных гурий – я уверовал: я имею право быть счастливым. Общаться с милыми девушками – а не со шпаной вроде всяких Гаврил и Адольфов. Слушать нежный мелодичный женский смех – а не матерную брать какого-нибудь Пса.

Но это не все. Чего я сразу не понял: я и наяву стал немножко богатырем из своего сна. Во мне родилась решимость бороться за лучшую долю. Защищать свою честь. И обнаружилось это в вонючем колледже.

После урока химии – на большой переменке – я зашел в столовую перекусить. Взял булку с маком и чашечку молочного кофе. Приземлился за свободный столик. Не успел я умять и половину булки – как в столовую с наглым оскалом (я не могу сказать: с улыбкой) вплыл Вор. И – подергивая плечами – направился (ну конечно!..) ко мне.

Остановившись передо мной – Вор побарабанил костяшками пальцев по столу и выдал:

– Эй, молокосос!.. – (Вообще-то – мы были ровесники). – Гони бабло, я тоже жрать хочу!..

Я задрожал и нервно сглотнул слюну.

Еще вчера я бы покорно – как загипнотизированный удавом кролик – протянул бы Вору червонцы. А тот – наградив меня пинком – пошел бы покупать себе бутерброд с сыром и лимонный чай. Но я…

Я встал, выпрямил спину и сказал – тихо, но отчетливо:

– Я не обязан тебе ничего давать.

Вор аж присвистнул от изумления:

– Что… что ты сказал?..

Я повторил решительнее и громче:

– Я. Не обязан. Тебе. Ничего. Давать.

Сидящие за столиками студенты уже оборачивались на нас. Кто – с тревогой, кто – с некрасивым любопытством.

– Ах ты ж, ублюдок!.. – истерично воскликнул Вор (как будто уродцу на ногу наступили). И врезал мне кулаком в живот.

Я охнул, качнулся – но не упал.

– Ну-у?.. – скрипнул челюстями Вор – полагая, что одним ударом сломил мою волю.

И тогда я сделал то, чего сам от себя не ожидал. Я схватил свою чашку и выплеснул недопитый кофе Вору аккурат в морду – широкую, как совковая лопата.

– Мра-а-а-азь!.. – громила завертелся громила, протирая глаза.

Девочки-студенточки повскакали с мест. Парни тоже поднялись на ноги. Четыре десятка глаз уставились на меня и на Вора. Но никто – ну разумеется!.. – не думал вмешиваться.

Вор замахнулся на меня кулачищем. Но первый удар пришелся по воздуху. Вторым ударом Вор таки чиркнул меня по лицу.

Я пошатнулся. Надо было бы убегать – сверкая пятками. Но я вместо этого сжал кулак и ударил Вора.

– Что?!.. Да как ты смеешь?!.. – так и подпрыгнул Вор.

Для него – очевидно – унизительно было получить отпор от такого жалкого хлюпика, как я.

Вор – красный, как вареный рак и чуть ли не с пеной на оттопыренной нижней губе – от души заехал мне под ребра. И следом треснул меня по голове. Я растянулся на полу. Вор – у которого разве что искры из глаз не сыпались от ярости – принялся пинать и топтать меня. Уткнувшись лицом в линолеум – я только прикрывал руками затылок.

– Свинья!.. Подонок!.. Скотина!.. – пронзительно визжал Вор. Он явно потерял самообладание.

– Полковник идет!.. – подал голос кто-то.

При упоминании о грозном директоре колледжа – толпа вмиг рассеялась. Кое-кто из божьих студентиков сел обратно за столики – но большинство предпочло утечь из столовой.

Вор в последний раз пнул меня. Бросил через плечо:

– Мы с тобой еще не закончили.

И – топая, как слон – покинул столовую.

Под любопытные взгляды немногочисленных оставшихся в столовой студиозусов – я поднялся с пола. Отряхнулся. Пригладил свою взлохмаченную шевелюру. Криво ухмыльнулся: я ведь – можно сказать – победил.

А что?..

Вор хотел вывернуть мой бумажник. Балбесу это не удалось. Правда – Вор впечатал меня в пол. Но какие шансы я – тощий, как глиста – имел против ходячего шкафа?.. Главное – я попытался сопротивляться. Я даже попал по Вору кулаком.

Растрепанный, помятый – но исполненный чувства собственного достоинства – я, не обращая внимания на таращащих на меня глаза студентиков, прошествовал из столовой в коридор.

В коридоре я чуть не наскочил на попа Гаврилу и рыжего Адольфа. Они пристально поглядели на меня. Адольф криво усмехнулся. А поп Гаврила – поглаживая бороду – заметил:

– А ты крутым стал…

Я скосил на Гаврилу и Адольфа один глаз – и с гордо поднятой головой проплыл мимо. Хулиганы не стали меня преследовать.

Переменка заканчивалась.

Но вместо того, чтобы торопиться на урок физики – я вышел во двор.

Маленький двор перед главным входом корпуса был весь замусорен надорванными пакетиками из-под чипсов, сплюнутыми комочками жевательной резинки и даже использованными презервативами. Летел мокрый снег – который таял, едва соприкоснувшись с черным от влаги асфальтом.

Я посмотрел в мутно-серое небо – как будто ища ответы на свои вопросы.

Я думал сразу обо всем. О Тии. О Бхайми. О себе. О том, что мне делать со своей жизнью.

Мне семнадцать. Формально – еще не совершеннолетие. Но я достаточно взрослый, чтобы решать: чего я хочу – а чего не хочу. Чтобы самому собою распоряжаться. Но почему-то я точь-в-точь рыбешка, проглотившая крючок – которая, испытывая адскую боль, плывет ровненько в ту сторону, в которую поведет удочку садист-рыболов.

Родители запихнули меня в колледж. С того дня я зубрю ненавистные и непонятные мне предметы – вроде физики и химии. Терплю издевательства от гиен-одногруппников. Теряю нервные клетки. Но я ведь не хочу – не хочу!.. – этого. А хочу писать в заветной тетради сказки и баллады. И обнимать Тию и Бхайми.

«Ну так бери свою судьбу в свои же руки», – совершенно явственно услышал я напоминающий журчание ручейка голос Бхайми.

«Каждый – сам кузнец своего счастья», – маленьким декоративным колокольчиком прозвенел голосок Тии.

Будь я верующим – в пору было бы перекреститься. Что за чертовщина?.. С разинутым ртом – я посмотрел по сторонам. Но на дворе никого не было. Не то что Бхайми и Тии – но и мирно покуривающих студиозусов. Переменка кончилась – студенты расползлись по аудиториям.

С чего я «слышу» Тию и Бхайми?.. Уж не поехал ли я головой?.. Ничего не понимая – я поскреб в затылке и снова обшарил глазами двор.

Но – в конце концов – то, что сказали «голоса» было верно и на удивление просто. Надо брать свою судьбу в свои руки. Ковать свое счастье. Вновь глянув в беспросветное небо – я радостно рассмеялся. Да!.. Я расплавлю держащую меня цепь. Я буду жить так, как считаю нужным.

Я вернулся в колледж – забрать из гардероба куртку. Надев куртку – опять вышел во двор. Постоял с минуту – и неторопливыми уверенными шагами двинулся в направлении метро.

Сегодня у нашей группы значились по расписанию еще два урока. Но меня это мало волновало. Я уходил из колледжа навсегда.

Пройдя метров пятьдесят – я в последний раз обернулся на темнеющее сквозь снег и мокрый туман четырехэтажное здание колледжа. Корпус казался вытянувшимся грязно-бурым драконом. Квадратные окна – не то зияющие пасти, не то глазища, с кровожадностью смотрящие мне вслед.

Я освободился от чудовища.

4.Сказка

Что дальше?..

А дальше я покатился, как ускользнувший от деда с бабкой колобок. Для которого нет возврата. И оставалось только надеяться: в отличие от известного сказочного персонажа я не буду сожран ни лисой, ни волком.

Можно годами скулить, находясь в тягостной ситуации – как бы зажатым в тиски. А можно повести плечами, встряхнуться – и стать, наконец, свободным.

Так я и поступил. Я распрощался с чертовым колледжем. Но я понимал: этого недостаточно. Чтобы твердо стоять на ногах – я должен найти работу. Если останусь зависимым от родителей – папа с мамой всеми правдами и неправдами запихнут меня обратно в колледж. Нет!.. Пора самому зарабатывать себе на кусок хлеба с маслом.

И я опубликовал резюме на сайте работа-и-зарплата-нет. Я претендовал на должность курьера. Не самая солидная работенка – но лучше, чем мойщиком туалетов. А на какое-нибудь более почетное и денежное место я претендовать не мог – со своим-то юным возрастом и отсутствием опыта.

Хорошо, что родители были по самую макушку погружены в собственные дела. Пять дней в неделю пропадали в офисах. И не засекли, что я не езжу в колледж и ищу работу.

Поиски мои не затянулись.

Скоро я катался по городу с архиважными документами в синей папке под мышкой. Первые дни было – с непривычки – тяжело. Ноги гудели. Но постепенно я втянулся. Пока меня мчал электропоезд по черному тоннелю метро или автобус вез по магистрали – я утыкал глаза в томик Махабхараты либо Шахнаме. А меря шагами улицу – перекусывал горячим пирожком из ближайшего бистро.

Вечером – дома – я открывал свою заветную тетрадку. После рабочего дня – такими сладкими кажутся часы отдыха!.. Я излагал стихами древний согдийский миф о богатыре Рустаме. Или прозой – историю царевича Сиявуша. Не засиживаясь допоздна – ложился спать. Мне снились Тия и Бхайми.

Родители время от времени интересовались, как дела у меня в колледже.

– У тебя все хорошо?.. – поправляя волосы и крутясь перед зеркалом, спрашивала мама.

– По физике двоек не нахватал?.. – пристально глядел сквозь квадратные очки папа.

«Все хорошо» – «Не нахватал». Нагло соврать мне было как переобуться.

Я давно усвоил: родителям надо говорить только то, что они хотят услышать. Попробуй скажи: «Я не понимаю, как работают законы Ньютона» – «Одногруппники мучают и травят меня» – «Я бросил колледж». Тут такой поднялся бы скандал!..

Мама схватилась бы за сердце: «Где моя валерьянка?!..». А у папы от возмущения разве что дым не повалил бы из ушей и не засверкали бы молнии за стеклами очков. Под потолок полетели бы вопли: «Наказание ты наше!.. А мы холили и лелеяли тебя, поили и кормили!.. И вот благодарность за все заботы!.. Почему – господи!.. – ты не можешь просто быть как все?.. Почему ты такой проблемный?..».

Нет уж. К черту, к черту. Пусть лучше папа с мамой пребывают в счастливом неведении начет того, что у меня творится.

К середине марта я был точь-в-точь распустившийся цветок на крепком стебле. Длинноногий бегун-курьер – я напоминал поджарого гепарда. В книжке «Тысяча и одна ночь» на полке в моей комнате хранился конверт с моей первой зарплатой. Я почти ни на что не тратился – так как кормился за родительским столом; папа и мама по-прежнему ничего не знали о моем трудоустройстве.

Таял снег. По улицам – метя мусор – гулял живительный прохладный ветерок. Дни, когда небо было мутно-серым – чередовалось с днями, в которые в разрывах между молочно-белыми облаками сияла нежная голубизна и улыбалось солнце.

Я радовался каждому лучику ласкового светила. Дышал полной грудью. А бывало – с рюкзаком за плечом шлепая по зеленоватым лужам – мурлыкал себе под нос популярную песенку о любви.

Не одну неделю я не появлялся в колледже. Не видел забияк-одногруппников. Не одну неделю надо мной никто не измывался. Это было… волшебно. Так спокойно было шагать по улице, зная: никто не собьет тебя подножкой на залитый слякотью асфальт – не сунет тебе за шиворот апельсиновую корку – не приклеит тебе на спину обслюнявленную бумажку.

О, я больше на затравленный студентик!.. Я рассудительный серьезный юноша – способный сам себя прокормить.

И все же чего-то мне не хватало.

Я не мог забыть рысьи жаркие глаза Бхайми. Улыбку на нежных губах-лепестках Тии. О, я не мог забыть, какое блаженство испытал в объятиях двух прекрасных девушек. Как будто душа моя на несколько часов покинула тело – и слетала в рай.

Я бы решил: встреча с девушками была наваждением. Игрой разгоряченного воображения. Но с цветастых листовок – которые я всюду носил с собой заложенными в томик Махабхараты – на меня смотрели мои красавицы. Это была неразгаданная загадка, перед которой спасовал бы Эдип.

Зачем Тия и Бхайми раздавали у метро свои портреты?.. Почему так легко пошли на контакт со мной – ничем не примечательным серым мышонком?.. Наконец – отдались мне, ничего не требуя взамен?.. А потом исчезли – как тает легкая дымка.

Я думал о двух моих лунах дни напролет. По ночам видел девушек в ярких эротических снах. Просыпаясь – один на мятой постели – я шептал:

– Тия… Бхайми… Где вы?..

Красавицы были моими ангелами. Духами-покровителями. Ведь это встреча с девушками стала поворотным моментом в моей жизни.

После ночи с обворожительными – как из ниоткуда появившимися – красавицами я захотел жить по-настоящему. Парить, как сокол. То, что я сейчас бегал курьером, не сносил унижений и прятал в книжке «Тысяча и одна ночь» денежку – было заслугой девушек, которые точно вывели меня из гипноза. Помогли мне глянуть на мир широко раскрытыми глазами; полюбить себя.

А иначе – я бы так и тянул тупым волом с облепленной мухами мордой постылую лямку. Зубрил бы физику и химию. Получал бы пинки и подзатыльники от Вора, Пса, попа Гаврилы и рыжего Адольфа. Выпустился бы из «шараги» с синим дипломом, с синим же лицом и с дергающимся глазом. Родители ворчали бы еще: «А почему диплом не красный?..».

Устроился бы работать в какой-нибудь занюханный автосервис. Если бы повезло – женился на доброй барышне. Белобрысой и курносой – совсем не в моем вкусе – но какая есть. Так бы и прозябал в обывательском быту – обрастая жирком и потихоньку теряя волосы.

Но где же Тия и Бхайми – благодаря которым я свернул с ведущей в тупик проторенной дорожки?.. Мне так их не хватало!..

Вспоминая наши утехи – я испытывал наполовину сладкое, наполовину мучительное томление. Казалось: кровь булькала в моих венах, как колдовской эликсир в сосуде над медленным огнем. Хотелось кричать – будто мартовскому коту. Заняться сексом с красивой девушкой – это как попробовать наркотик. Тебя потянет за новой дозой. Так что сказать про меня – вкусившего плотских удовольствий не с одной, а с двумя красавицами?..

Я думал о Бхайми и Тие днем и ночью. Когда меня никто не видел – доставал цветастые листовки. До резей в глазах разглядывал портреты красавиц. И даже подносил к губам – шепча:

– Где вы?.. Где вы, мои любимые?..

В сердце моем теплилась надежда: если мои гурии один раз – подобно яркой хвостатой комете –

внезапно появились в моей жизни – значит появятся и во второй раз. И уж тогда-то я не оплошаю!.. Я первым делом стрельну у красавиц номера телефончиков.

Я приглашу девушек в кафешку. Пицца?.. Роллы?.. Бургеры?.. Выбирайте что хотите, красавицы!.. Моей зарплаты на все хватит!.. А из кафе мы направимся в отель – чтобы за запертой дверью, на кровати, на белоснежной простыне попробовать все позы Камасутры.

Вера в то, что я снова увижу своих кудесниц – поддерживала меня. Она была моим топливом –

благодаря которому я удерживался наплаву. Справлялся с работой. Однажды – когда я приеду с пачкой документов в энную по счету контору – я увижу: на ресепшене – в белой блузке и черной юбочке – Тия. Или на улице, у светофора встречу Бхайми – которая нежно мне улыбнется…

…То, что я болт положил на колледж – не могло долго оставаться тайной для моих родителей.

Однажды вечером – когда, у себя в комнате, я сочинял стихи по мотивам Рамаяны – ко мне без стука зашла мама.

Грозно сдвинула брови. Отчеканила:

– Нам с папой нужно с тобой поговорить. Ждем тебя на кухне.

Повернулась, как солдатик – и вышла.

Сердце у меня екнуло: предстоит неприятный разговор – от которого не уклониться. Но я встряхнулся: нечего дрожать ослиным хвостом!.. В конце концов – я взрослый мальчик. Способный отвечать за свои поступки. Работающий.

На кухне сидел взъерошенный, в майке и трусах, папа – и сквозь стекла очков глядел в кружку чая. Мама – как барс перед прыжком – застыла у окна.

Просверлив меня острым взглядом – мама начала:

– Вчера нам позвонил Модест Константинович…

Дальше мама могла бы ничего не говорить. Модест Константинович – это его сиятельство Полковник. Конечно – директор колледжа потерял из виду одного студиозуса, т.е. меня. И позвонил моим родителям – узнать: где отбившийся от стада барашек?..

– Ты, разумеется, в курсе, что беспокоит Модеста Константиновича, – с холодным ехидством продолжала мама, как бы всаживая мне в мозг ледяные иглы. – И мы с папой тоже очень-очень обеспокоены…

– Да, – надувшись индюком, вставил папа.

– Так может ты соблаговолишь объяснить, – точно плюясь кислотой, спросила мама, – почему ты не ходишь в колледж и чем занимаешься вместо учебы?..

На сколько-то секунд повисла тишина.

Родители смотрели на меня. Неподвижные глаза мамы – будто буравили мне череп. Папа часто моргал.

Я вдохнул и выдохнул.

Родители всегда внушали мне трепет. Чуть ли не с пеленок я боялся не заслужить их одобрения. Быть наказанным: оставленным без сладкого или поставленным в угол. Мне вменялось в обязанность не шуметь, не плакать, не писать мимо горшка – а впоследствии учиться на «хорошо» и «отлично» и ни на что не жаловаться. Твоя главная задача – чтить отца и мать (ну прямо по Библии) и не создавать проблем.

Так было. Но с тех пор, как я занялся любовью с Бхайми и Тией и устроился курьером – я точно переродился. Цыпленок сменил пух на перья.

Чуть прерывающимся голосом – но вполне решительно – я сказал:

– Мама. Папа. Ноги моей больше не будет в колледже. Достаточно одногруппники меня травили. Да и сварщиком я быть не хочу. Чтобы вы знали: я работаю. Курьером. И вполне этим доволен.

Папа поправил очки – и заморгал еще чаще.

А мама сдавленно – как в петле – прохрипела:

– Ч-ч-что-о?..

Глаза мамы выкатились из орбит.

– Ч-ч-что-о?.. Да ты, щенок!.. Крысеныш!.. Ты семнадцать лет ешь наш хлеб!..

– Да, – сказал я негромко, но твердо – сам удивляясь тому, как я спокоен. – Ты вскормила меня собственным молоком. До сего дня я сидел на вашей с папой шее. Ел не только хлеб – но и масло. Но… как ни благодарен я вам за это – я не ваш раб. У меня своя воля. Я буду жить так, как считаю нужным.

– Ты, наглая морда, ешь наш хлеб и живешь под нашей крышей!.. – стараясь не отстать от мамы, выпалил папа.