Kitabı oku: «Любовник змеи», sayfa 3
Я ожидал увидеть полицейского. Пожарного. Консьержа. Медузу Горгону. Соседку с верхнего этажа. Но…
На пороге стояла… Акбала.
Акбала. Кого я сильнее всего желал и менее всего надеялся увидеть.
Сказать, что я был изумлен, поражен – значило ничего не сказать.
– Ак-ба-ла?.. – хрипло произнес я.
А она лукаво смотрела на меня из-под красиво изогнутых бровей. Смуглое личико лучилось задором.
– Привет, милый, – мелодичным голоском просто сказала Акбала.
«Милый»… От такого обращения разум мой улетел.
– Привет… – выдохнул я.
– Ну что же?.. – обворожительно улыбнулась Акбала. – Ты пустишь меня в квартиру?.. Или мне так и стоять на пороге?..
– Конечно, конечно. Заходи…
Я сглотнул слюну.
(А откуда Акбала узнала, где я живу?.. Я был настолько ошарашен, что этот закономерный вопрос не пришел мне в голову).
Акбала ступила в прихожую.
Пол в прихожей был пыльный, обои – обшарпанные; тусклая лампочка светила кое-как. Мне стало стыдно: в моей позорной прихожей красавица Акбала выглядела розой на куче мусора.
Но Акбала чувствовала себя вполне спокойно и уютно. Она повесила свою курточку на крючок – и пошла в ванную мыть руки.
– Акбала… – нерешительно сказал я, когда красавица вышла из ванной. – Акбала. Я думал: ты меня забыла…
– Дурачок, – с прежней волшебной улыбкой отозвалась девушка. – Разве можно забыть такого отличного парня, как ты?..
(«А почему ты тогда не отвечаешь мне в социальной сети?..» – мог бы я поинтересоваться. Но язык не повернулся – как свинцовый).
– Ну, дорогой?.. – спросила Акбала. – Ты угостишь меня чаем?..
«Милый» – а теперь «дорогой». Я таял, как сливочное масло под солнцем.
– Д-да. Сейчас…
Я наполнил пузатый чайник водой и поставил кипятиться. Слава богу, мне было что подать к чаю. Соленое печенье – леденцы – несколько пирожных. Еще я – удивляясь собственному проворству – соорудил бутерброды с сыром и с копченой колбасой.
Не дожидаясь моего приглашения – Акбала опустилась на стул. Она смотрела на меня с лучезарной улыбкой.
Я трепетал. Я был заворожен, покорен. И не знал, чем угодить Акбале.
– Да ты садись, дружок, – с нежностью сказала Акбала, как будто была здесь хозяйкой. – И рассказывай. Как ты тут живешь без меня?.. Мне все интересно о тебе знать.
– Акбала… – мой голос задрожал. – Я тебя так ждал…
Вы догадываетесь: я плохой собеседник. Но внимание и наводящие вопросы Акбалы развязали мне язык. Слова полились из меня, как на исповеди или в кабинете психолога.
Я рассказал о том, как измучили меня тоска и одиночество. Что я презираю общество, в котором живу – и время от времени мечтаю выйти в окно или выпить яду. Как я воспрянул, когда нашел в интернете Акбалу. Жизнь тогда заиграла для меня всеми красками радуги. И в какой ад я был низвергнут, когда Акбала пропала со всех радаров.
Я не выдержал. Мне было стыдно – но из глаз моих хлынули слезы. Я отвернулся – тыльной стороной ладони размазывая слезы по лицу. Я силился унять плач – то только сильнее всхлипывал.
Боже, какой конфуз!.. На первом (пусть и не запланированном) свидании я не развлекаю любимую девушку шутками и анекдотами, не проявляю себя как галантный кавалер. А – нате!.. – реву в два ручья от жалости к себе, родненькому…
Что подумает Акбала?..
А Акбала отодвинула стакан лимонного чаю. Поднялась со стула. Подошла – и обняла меня. Сказала:
– Все хорошо. Сейчас я с тобой.
Акбала обнимала меня!..
От неожиданности я перестал плакать.
Еще с полчаса мы сидели на кухне и гоняли чаи. Акбала была обольстительна и весела. Она шутила и рассказывала смешные истории. Я смотрел на нее – и улыбался.
Через полчаса Акбала сказала:
– Уже поздно. Надо принять душ – и ложиться в постель.
Я немного смутился – вообразив, как обнаженная Акбала плещется в струях душа. Выдохнул:
– Х-хоро-шо… Я принесу тебе полотенце…
А сам подумал: куда я положу Акбалу спать?.. Наверное, уступлю ей кровать – а себе поставлю раскладушку на кухне.
Акбала обожгла меня взглядом рысьих глаз:
– Принеси полотенце нам.
Когда я достал полотенце – Акбала повела меня за руку в ванную.
Мы что – вместе будем принимать душ?.. Сердце мое загремело турецким барабаном.
В ванной Акбала без всякого стеснения разделась.
Я сглотнул слюну и широко распахнул глаза.
Я жадно любовался обнаженным телом красавицы. Маленькими плодиками грудей. Точеной фигуркой. Треугольничком внизу живота…
Акбала чувствовала себя совершенно раскованно.
Я чаще задышал. Меня охватило дикое возбуждение. Член удлинился и потяжелел. Одновременно я ощущал смущение при мысли: Акбала поймет, что я ее страстно хочу.
– Что же ты не раздеваешься?.. – с колкой улыбкой спросила Акбала. – Мыться в одежде – так себе идея.
Чувствуя, что пылаю от стыда – я сбросил футболку и штаны-трико. Акбала засмеялась – смехом, напоминающим звон декоративного колокольчика – и стянула с меня трусы, коснувшись моего эрегированного пениса.
Акбала села в ванну. Немного помедлив – я последовал за красавицей. Акбала включила воду.
– Ты весь напряжен… – прошептала Акбала, стрельнув в меня агатовыми глазками.
– Д-да… – признался я.
– Я помогу тебе расслабиться, милый.
И, как вы думаете – что сделала Акбала?..
Она безо всякого смущения приникла ко мне. Обвила руками мою шею. И несколько раз горячо поцеловала меня в губы.
– Акбала…
Тут уж рухнули мои робость и стыд – как будто прорвало плотину. Я сгреб Акбалу в охапку, как слабенькую кошечку. И жадно припал губами к губам красавицы.
Я сжимал ее в объятиях.
Акбала ввела в себя мой твердый – точно каменный – член. Я сделал несколько толчков. И застонал – выплескивая сперму в Акбалу.
Приятная волна расслабления прошла по всему моему телу. Я разжал объятия, в которых так крепко стискивал Акбалу.
– Ну как?.. – жарким шепотом спросила Акбала, заглядывая мне в глаза. – Теперь ты не так напряжен?..
– Совсем… не напряжен… – в блаженстве выдохнул я.
– Вот и славненько, милый.
Акбала ополоснула меня под душем. С мылом помыла мне подмышки и лобок. Затем ополоснулась сама. Ее мокрые душистые черные волосы липли к плечам и спине. Любуясь Акбалой, я снова почувствовал возбуждение.
– А ты сильный мальчик!.. – засмеялась Акбала, заметив мою эрекцию. – Погоди. Давай дойдем до постели.
Набросив на плечи полотенце, мы прошли в комнату. Акбала насухо вытерла меня. Затем вытерлась сама.
– Ну, дорогой?.. – она взобралась на кровать и встала на четвереньки. Красиво свешивались – сбегали потоком – черные, как вороново крыло, волосы Акбалы.
Тут уж я не мешкал.
Я тоже влез на постель. Положил руки на упругие ягодицы Акбалы. Вошел в нее сзади – и резко задвигался. Акбала протяжно застонала.
О, я был сейчас счастливейшим из смертных!.. Мог ли я подумать, когда утром, перед походом в театр, брил подмышки, или когда, после концерта, одинокий и несчастный топтался под падающим снегом – что закончу вечер, занимаясь умопомрачительным сексом с девушкой, по которой сгорал столько дней?..
Мы предавались взрослым утехам, меняя позы. Я покрывал огненными поцелуями волосы, губы, грудь Акбалы. Каждый квадратный миллиметр восхитительного тела моей любовницы. Акбала отвечала поцелуем на поцелуй. Выгибалась дугой. Змеей вилась в моих объятиях. И страстно, глубоко стонала.
Я слил сперму в Акбалу еще три раза.
Наконец я утомился. Без сил распростерся на постели. По мне обильно струился пот.
Акбала склонилась надо мной:
– Ну что, золотой?.. Начнем?..
И – вы знаете – в чувственной улыбке Акбалы мне померещилось что-то… хищное. Даже демоническое.
Я не понял. Начнем?.. Какое же «начнем», когда мы только-только закончили?.. Я весь выложился – и не мог пошевелить и мизинчиком.
Но у Акбалы были – похоже – свои расчеты.
Она села на меня и принялась теребить мой пенис – пока тот не затвердел. Тогда Акбала ввела себе мой член и начала интенсивно раскачиваться.
В изнеможении я закрыл глаза.
Мне трудно передать, что случилось со мною дальше. Я был уже точно не в постели с Акбалой. Сперва я будто падал в черную пропасть. А потом я лежу на каменистом дне этой пропасти – и вокруг меня обвилась огромная змея в блестящей чешуе. Змея шипит мне в лицо – касаясь моих щек раздвоенным языком…
Что это было?..
Галлюцинация?..
Мои чувства и разум потухли. Меня окутала тьма.
8.Кризис
Я очнулся.
И пару минут не мог повернуть головы. Как будто накануне не с девушкой сексом занимался – а в одиночку строил пирамиду Хеопса.
За окном заметно вечерело. Сколько я так пролежал – давя простыню и подушку?.. И где Акбала?..
– Ак… бала… – позвал я. Но голос мой прозвучал слабо, как хныканье младенца.
В квартире висела тишина.
На одной силе воли я заставил себя сесть на постели. Сунуть ноги в шлепанцы.
Я чувствовал себя выжатым лимоном. В кружащейся голове – шумы, похожие на радиопомехи. Перед глазами бегали черные точки.
Я был настолько истощен, что казалось: я три дня не ел. А во рту стояла такая сухость – как если бы я наглотался песка.
Господи. Отчего я мог так вымотаться?.. И где все-таки Акбала?..
С усилием я оторвался от кровати – по-старчески крякнув – и пошел искать Акбалу.
В коридоре я остановился перед зеркалом. И ужаснулся своему отражению.
На меня смотрел кто-то бледный. С запавшими мутными глазами и с выпирающими ребрами. Я похудел – как будто – килограмм на десять.
– Акбала!.. – снова позвал я.
И опять ответом мне была тишина.
Я обошел всю квартиру. Акбалы нигде не было. Она исчезла так же внезапно, как и появилась. Точно свидание с нею было сном.
Но черт возьми!.. Я слишком отчетливо все помнил. Как я ездил в театр – и подарил Акбале букет с вложенной запиской. Как потом – одинокий – горевал на своей кухне. Как в дверь позвонили – и на пороге квартиры я увидел Акбалу…
И отчего-то я ощущаю себя сейчас полудохлой рыбой. Неужели это секс с Акбалой меня так утомил?..
В памяти всплыли видения: падение в пропасть, гигантская змея… Бр-р-р!..
На кухне я заставил себя сжевать кусочек хлеба для подкрепления сил. Напился воды из-под крана. И пошел в комнату к ноутбуку. Я проверил социальную сеть в надежде: Акбала мне написала что-нибудь. Хотя бы «спасибо за чай».
Но нет. Последние двадцать три часа Акбалы не было в онлайне. Я посмотрел ее ленту – фото, на которых Акбала кружилась с веерами в танце; позировала в костюмах индианки, египтянки, персиянки.
Из глаз моих брызнули слезы. Похоже: мир мстит мне за то, что я его ненавижу. Дать мне провести ночь с прекраснейшей девушкой на свете. А на утро оставить меня одного – да еще превращенного в развалину!.. Есть в этом какое-то поистине дьявольское коварство.
Как мне искать Акбалу?..
Наверное, стоит наведаться в «Белую луну». Навести справки у администратора. Когда, мол, ближайшее выступление Акбалы Султановой?..
А пока… мне надо отлежаться. Я сейчас, и правда, как трухлявый пень. Съев еще помидор – который обильно посыпал солью – я отправился в постель.
Я долго ворочался – пока не заснул.
Мне снились мучительные сны.
Вот я протягиваю руки к Акбале. Она поднимается мне навстречу. Мы сплетаемся в объятиях. Но через секунду я понимаю, что не Акбала меня обнимает – а обвивает тугими кольцами огромная змея.
Питон?.. Удав?.. Красный раздвоенный язык касается моего лица…
Обвиваясь ледяным потом – я просыпался. Шумно вдыхал – выдыхал. И тут же надо мной вновь сходилась тьма. Кошмар повторялся.
Минуло несколько дней и ночей.
Силы мои восстанавливались очень медленно.
Из-за дурных снов я плохо спал. И хоть я явно потерял уйму калорий – у меня совсем не было аппетита. С трудом я заставлял себя поесть салат из огурцов, репчатого лука и помидоров или поковыряться вилкой в политой соевым соусом корейской лапше.
Я так и не нашел в себе энергии скататься в «Белую луну». Я позвонил туда. Администратор ледяным тоном сообщила мне: Акбала Султанова в отпуске – и в этом месяце выступать не будет.
В социальной сети Акбала тоже не появлялась. Не обновляла ленту. Должно быть – действительно улетела в отпуск. Загорает сейчас на золотом пляже какого-нибудь острова под тропическим солнцем. Когда вернется – лента обновится многими фотографиями, на которых Акбала будет красоваться в белом или розовом купальнике, обнимать кокосовую пальму, нереидой плескаться в бирюзовых волнах.
Меня скручивало отчаяние.
Как могла Акбала так жестоко со мной поступить?..
Провести со мной один вечер за чашкой чаю, одну жаркую ночь – и исчезнуть, не попрощавшись; не назвав даже свой телефонный номер.
Кто раз попробовал амброзию – тому обычное питье покажется ядом. Я не представлял, как мне жить без милой Акбалы. На мир будто набежала непроглядная тень. Сильнее, чем всегда, мне хотелось умереть.
В таком разбитом состоянии и застал меня приехавший дядя.
Я заметил, как расширились и чуть из орбит не вылезли глаза дяди – когда он окинул меня взглядом.
Дядя побарабанил пальцами по столу:
– Да, брат. Вижу: снова плохи твои дела.
Дядя достал телефон и набрал номер:
– Алло. Харитон Максимович?.. Моему племяннику стало хуже…
В первые секунды я не сообразил, что дядя звонит моему психиатру.
Через полчаса прикатила бригада психиатрической скорой помощи. В прихожую гурьбой втекли плечистые быки-санитары в синей униформе – возглавляемые моложавым очкастым доктором с растопыренными ушами.
– Ну-с. Где у нас господин-пациент?..
Мое сердце екнуло.
Я смотрел на санитаров и доктора, как кролик на клубок удавов.
Я припомнил, как лежал в психиатричке. Скрипучую койку. Решетки на окнах. Бледных пациентов в пижаме в горошек. Отвратительную солянку на обед. Инъекции перед сном.
Неужели мне предстоит снова пройти через этот кошмар?..
Я похолодел от ужаса и отвращения.
– Проходите, проходите!.. – дядя – само гостеприимство – провел бригаду на кухню. – Чаю?..
– Предпочту сразу приступить к делу, – сказал ушастый доктор, поправляя очки.
Меня посадили на стул. Взгляды врача и санитаров перекрещивались на мне, как радиоактивные лучи. Отчего я дрожал, как осиновый лист – а голова моя вжималась в плечи. Будь я верующим – забормотал бы сейчас молитву.
Дядя торчал, как кол – опираясь одной рукой о стол.
Врач с растопыренными ушами разглядывал меня, как под лупой. Он приступил к расспросам.
– Так-с, молодой человек. Что вас беспокоит?..
– Н-ничего, – соврал я, цепляясь за призрачную надежду, что медики – не получив от меня вразумительных ответов – уедут, откуда приехали.
– А вот ваш дядя за вас очень беспокоится. И не зря, – пропел доктор. – Вот скажите мне: как вы спите?.. Кошмары не мучают?..
– Н-нормально. Не мучают…
Я отчаянно лгал.
Доктор хрустнул пальцами.
– Так-так-так. А что с вашими политическими пристрастиями?.. В прошлый раз вы были госпитализированы по причине вашего увлечения людоедскими идеями известного экстремиста Михайло Букунина.
– Мне сейчас… не до политики…
Тут я на пятьдесят процентов не лукавил. С некоторых пор мои мысли и сердце были заняты одной Акбалой. Так что мне и правда было не до классовой борьбы.
Ушастый врач просверлил меня взглядом:
– То есть, юноша, вы уверяете нас, что у вас все благополучно?..
– Д-да…
– А по вам не скажешь…
Докторишка снова хрустнул пальцами. Откинулся на спинку стула. И произнес почти на распев:
– Вы давно смотрели в зеркало?.. Вы бледнее чистого листа писчей бумаги!.. Вы обтянутый кожей скелет!.. Глаза – воспаленные – бегают. Руки трясутся. Как по мне: психсоматика налицо.
– Психосоматика. Налицо, – веско повторил за доктором дядя. Хотя – не исключено – не понимал значения заумного термина.
Я угрюмо молчал.
Доктор чмокнул губами и почесал за ухом.
– Ах, молодой человек!.. Вижу: вы мне не доверяете. Вы отрастили скорлупу, за которую не пускаете врача. Что ж. Случай – в нашей практике – достаточно распространенный. Придется доставить вас в стационар – где с вас срежут… скорлупу.
– Сейчас, сейчас, – засуетился дядя. – Я соберу племянничка в дорогу.
Дядя забегал по комнате. Схватил мои шлепанцы, полотенце, гребешок. Выудил из тумбочки мой паспорт. Сунул все это в пакет.
Я сник.
Перед глазами – как кинофильм – поплыли предстоящие мне ужасы психушки.
Чертов дядя!.. Сдал меня садистам-мозгоправам.
Скоро меня мчал микроавтобус с красным крестом. В психиатрическую больницу. Счищать скорлупу.
9.Отгадки
После того, как меня, переодетого в полосатую пижаму, подавленного, взлохмаченного, допросил лечащий врач – уже знакомый мне жирный иезуит Харитон Максимович – два здоровяка-санитара доставили меня в отделение.
Обрешеченные окна. Кулер с водой. Холл с каким-то широколиственным ядовито-зеленым растением в кадке и с тарахтящим – как трактор – телевизором. По узкому коридору прогуливались пациенты в лоскутных пижамах – с бескровными лицами, часто моргающие, пришибленные. У одного дедка из беззубого открытого рта капала слюна.
В коридор выходили белые двери палат.
Донеслось:
– Злодеи!.. Предатели!.. Враги рода человеческого!.. Вы приносите жертвы темным богам!.. Сколько еще крови и страданий вам нужно?!..
Мне стало не по себе от этого вопля – похожего на свист рассекающего воздух ножа. Я замедлил шаг – и даже споткнулся, запутавшись в собственных ногах. Один из конвоиров толкнул меня в спину.
– Войны!.. Нищета!.. Голод!.. Все это нужно вам, чтобы порадовать ваших ненасытных хозяев!.. Миллионы, миллионы людей – с презрением именуемых вами «простыми смертными» – вы отвели на заклание, как покорных ягнят!..
Мне подумалось вдруг: человек, который это кричит – отчаявшийся, измученный, но никаким боком не сумасшедший. В тирадах невидимого обличителя я угадывал грозный упрек власть имущим, верхушке, привилегированному классу.
О, я вспомнил Михайло Букунина!..
Мимо нас рысцой пробежали три санитара в камфарной униформе и медсестра – вооруженная шприцом, увенчанным длинной сверкающей иглой. Команда повернула в ближайшую палату. Туда же мои конвоиры втиснули и меня.
Я увидел посреди палаты тощего – как жердь – лысеющего пациента с удивительно благородным лицом. Это он «митинговал»:
– Палачи!.. Циничные убийцы!.. Своим положением вы обязаны темным кровожадным богам, которым вы продали человечество. Если б вас не поддерживали злые боги – люди давно бы прозрели и раздавили вас, как смрадную гусеницу!..
«Камфарные» медведи-санитары скрутили храброго манифестанта. Швырнули на койку. Медсестра с ледяными глазами – закусив губу, профессиональным движением всадила бедняге в вену иглу и ввела лекарство.
Несчастный дернулся, как от удара током. Выгнулся дугой. Захрипел. И – наконец – отрубился.
Я вытаращил на бедолагу глаза. У меня дрогнул кадык.
– Чего пялишься?.. – грубо пихнул меня конвоир. – Не твое это дело!.. Выбирай-ка лучше себе койку.
Медработники – включая моих конвоиров – ушли. Я – сиротливым воробышком – огляделся.
В палате на шесть человек – кроме благородного манифестанта торчало четверо сморщенных, похожих на гномов (только без бород) дедков, которые хлопали глазами, шлепали губами и явно витали где-то в другом мире.
Я сел на единственную свободную – громко скрипнувшую подо мною – койку, которая располагалась как раз рядом с койкой «протестанта». И стал смотреть в бледное сухое лицо «благородного бунтаря».
Мне хотелось, чтобы он поскорее пришел в себя. Хотелось поговорить с ним. Он казался мне умным человеком, в словах которого чувствовалась – что называется – «соль», хотя я и не верил в «темных богов»,
Может, если я завяжу с «бунтарем» диалог – мне не так страшно будет в напоминающей тюрьму психиатричке, куда меня закрыли на неделю, а то и на два месяца?..
Протекло минут двадцать.
«Протестант» зашевелился, закряхтел.
– Ох, ну и дрянь мне вкололи…
Он остановил на мне взгляд тусклых глаз:
– Плохо выглядишь, парень.
– Й-я?.. Плохо выгляжу?..
Мне даже стало немножко смешно.
Видел бы «бунтарь» себя в зеркало. Тогда бы понял, кто на самом деле плохо выглядит. «Манифестант» был чуть живее мертвеца. Судя по всему: бедняге и впрямь вкололи что-то забористое.
Он посмотрел на меня еще пристальнее:
– Я вижу на тебе, парень, следы общения с оборотнем-юха…
Пропустив мимо ушей странные слова об оборотне, я сказал:
– Вы извините… Я слышал, что вы говорили… пока вас не укололи… Мне кажется… мы в чем-то сходно мыслим… В любом случае… я хотел бы познакомиться… Нам же теперь… на соседних койках лежать…
Вот так. Выпалил, как на духу. И аж гусиной кожей покрылся – и ладони вспотели. Каково дремучему интроверту предлагать кому-то дружбу?..
Мужичок с усилием приподнялся. И рассмеялся отрывистым кашляющим смехом:
– Да ты, я смотрю, неглупый парень.
Протянул мне слегка трясущуюся руку с дряблой кожей и узором синих вен:
– Иван Ваныч!..
– Очень приятно!.. – я тоже назвал себя.
– Уфф… Скоро ужин… – Иван Ваныч крякнул, заскрипел – и сел на постели.
Заметно было: это далось бедняге с трудом. До какого состояния довели человека изуверы-врачи!..
– Что это за темные боги, которых вы упоминали?.. – спросил я для поддержания разговора.
Иван Ваныч шмыгнул носом. Поправил свою взлохмаченную редкую шевелюру. И – подняв палец – сказал серьезно:
– Я полагаю: привилегированные классы, власть имущие, сильные мира сего еще тысячелетия назад спутались с потусторонними злыми сущностями, питающимися людскими страданиями. Невозможно представить, чтобы хомо сапиенсы в здравом разуме и с живой совестью причиняли столько горя и боли другим хомо сапиенсам – сколько пресловутые «верхи» причиняют «низам», Само деление на «верхи» и «низы» аморально и противоестественно. Значит – не обошлось без влияния недобрых демонических сил, проводниками воли которых стали ослепленные одурманенные власть имущие…
Я слушал Ивана Ваныча пораженный – затаив дыхание и не зная, верить или не верить. А тот – похожий на пророка – с горящим взглядом продолжал:
– Попробуй-ка проследить мою мысль, приятель. Вообрази себе первобытное общество. Днем коммуна косматых, черных от загара, как жуки, дикарей гоняется с копьями и дубинами за мастодонтом. А как только взойдет луна – собирается у костра в пещере… Троглодитам живется холодно и голодно. Но никто ни у кого не отбирает кусок мяса. Ни шкуру – чтоб обмотать вокруг бедер. Потому что эти люди – хоть и дикие, но со здоровыми инстинктами, запрещающими грабить ближнего своего. Н-да…
Иван Ваныч все больше вдохновлялся. А я сидел, навострив уши.
– …Но проходит несколько тысяч лет – картинка меняется. Люди научились земледелию. Приручили собак. Разводят скот. Построили глиняные хибары. Жить стало проще и сытнее. Но именно тогда поднимает драконью голову алчность… Выдвигаются жестокие вожди, побуждающие соплеменников к нападению на соседние общины. Угону чужого скота. Алчные жрецы, заставляющие огородников отдавать богу девятую часть урожая… То есть: общество разбогатело – но на свет появились грабеж, воровство, обман. Смекаешь?..
– Угу.
Я слушал, как завороженный.
– Дальше больше, мой юный друг!.. Общественное богатство накапливаются. Вырастают города, пирамиды, великолепные храмы. Через раскаленные пустыни протягиваются каналы. На лугах жиреют стада скота. Урожаи возрастают… Но вместе с урожаями возрастает и жестокость человека к человеку. Хомо сапиенс надевает рабский ошейник на другого хомо сапиенса. Целые народы задавливает тяжелой данью. Почему так?.. И как апогей бесчеловечности и ненормальности – наша технократическая цивилизация. Могущество потомков Адама выросло до небес. Нам покорились недра земли. Наши ракеты бороздят космос. Добавочный продукт увеличился настолько, что каждому можно было бы обеспечить привольную и безбедную жизнь. Но вместо этого – что мы имеем?.. Два полюса, на одном из которых – роскошь, не снившаяся и багдадским халифам, баснословные деньги, особняки, а на втором – нищета, сизифов труд, болезни!.. Пока американские мультимиллиардеры разъезжают на лимузинах, купаются в красной и черной икре и забавляются космическим туризмом – где-то в Африке дети пухнут от голода и умирают от нехватки чистой воды. Общество невероятно разбогатело – а на головы миллионов людей обрушились новые страдания. Почему, почему так?..
– И вы думаете, – не без трепета спросил я, – здесь не обошлось без… эм… темных богов?..
Картина, которую нарисовал Иван Ваныч – поразила меня.
– Определенно, друг мой!.. Определенно!.. Посуди сам: человек в своем уме и с незапятнанным сердцем не станет делать гадости своим ближним. Это значит: господа власть имущие променяли свою человечность на сухарь с маслом. Они зомбированы вредоносными сверхъестественными сущностями, которые – как хлебом и молоком – питаются людскими страданиями. «Верхи» для того множат боль и горе народов, чтобы кормить своих чудовищных хозяев…
Иван Ваныч замолчал – видимо, утомленный долгой речью.
Я сидел мраморным изваянием – и только чувствовал шевеление волос на голове.
То, что говорил Иван Ваныч было страшно, странно, сюрреалистично, безумно. И вместе с тем – чертовски убедительно.
– И за ваши… идеи, – спросил я, – вас и заперли… в психиатричке?..
– А как же?.. – Иван Ваныч устало махнул рукой. – Ты знаешь: у маленького человека две беды. Государству на тебя плевать – или государство тобой заинтересовалось. Я просто сантехник. Пока я чинил трубы и сливные бачки – сильным мира сего не было до меня дела. Но когда я стал делиться своими мыслями об общественном устройстве в блоге… и когда у меня набралась сотня подписчиков… Тогда за мной мигом приехала команда стражей порядка в штанах с лампасами и в фуражках и врачей в блестящих очках, с полированными лысинами и в белоснежных халатах. Сначала меня сутки мурыжили в полицейском участке – а потом решили, что мне не помешает годик принудительного лечения в психушке. Эхх…
Иван Ваныч снова махнул рукой – и тяжко вздохнул.
Я тоже тоскливо вздохнул. История Ивана Ваныча напоминала мою собственную. Я вспомнил, как меня схватили за распространение «Классовой войны» и передали потирающим ладошки хихикающим мозгоправам. Похоже, что так называемый «сумасшедший дом» – это резервация для тех, чье мнение отличается от общепринятого, транслируемого интернетом и телеящиком.
– На ужин!.. На ужин!.. – донесся из коридора голос. Должно быть – сестры-хозяйки.
Дедки на койках зашевелились.
– Пойдем, брат, – Иван Ваныч поднялся и положил руку мне на плечо.
Тощие и распухшие, пришибленные «психи» с бледными физиономиями – потянулись по коридору в столовую.
Мы с Иваном Ванычем заняли крайний столик.
На ужин была манная каша – в которой плавало по кусочку желтого масла. Пациенты застучали ложками – и зачавкали, как поросята у корыта.
Иван Ваныч зачерпнул ложку каши. Положил обратно. Остановил на мне долгий взгляд:
– А все-таки, парень. Откуда на тебе следы контакта с демоном-юха?..
– Демоном?.. – слабо улыбнулся я.
– Именно. Это трудно объяснить – но я вижу то, что другие не видят. Ты можешь не верить в демонов. Тем не менее – они существуют. Так вот – по тебе, приятель, я вижу: ты провел ночь со змеей-юха. Поразительно, что ты остался жив.
– Зме-ей?..
Я дернулся и выронил ложку.
Я припомнил свое яркое видение, галлюцинацию: пятнистая змея сжимает меня тугими кольцами; красным раздвоенным языком касается моих щек… Мне стало не по себе. Меня точно прошиб озноб.
– Расскажите, – слабым голосом попросил я. – Что это за демон, которого вы называете «юха»?..
– Юха… – повторил Иван Ваныч, по привычке шмыгнув носом. – Ты немножко знаком с тюркской мифологией, сынок?.. Читал татарские или башкирские сказки?.. Есть у тюрков представление об оборотне-юха, который является в двух обличиях: прекрасной девушки и змеи…
Иван Ваныч помолчал.
– Юха живут по нескольку сотен – а то и тысячу лет… Пища демона – вернее, демоницы – это сексуальная энергия мужчин и… кровь. Густая – как томатный сок – теплая кровушка, текущая в твоих и моих венах… В образе неотразимой красавицы оборотень занимается со своей жертвой – с каким-нибудь недалеким юношей (прости!..) – любовью. Занимается до тех пор, пока не истощит все силы бедолаги. Не выжмет его, как половую тряпку. А затем – когда незадачливый любовничек уже не в состоянии шевельнуть и большим пальцем правой ноги – демоница, в своем змеином обличии, высасывает из жертвы кровь. До последней капли…
Я чуть не подавился кашей.
А Иван Ваныч вдохновенно – с огнем в глазах – продолжал:
– Вообрази себе. Совершенно бескровный труп. Сухое – будто вяленое – мясо на костях. И все это – в чехле сморщенной кожи. Такую «мумию» оставляет юха… И – глядя на тебя, братец – я удивляюсь: почему ты не «мумия» без единого грамма крови?.. Как – побывав в объятиях юха – ты остался целым?..
– А я должен был умереть?..
Я нервно сглотнул – и затрясся, как осиновый лист. То, что говорил Иван Ваныч про юха – было фантастично и просто немыслимо. Но я ничего не мог поделать: я верил, верил Ивану Ванычу. Верил, что он видит на моем лице следы общения с демоницей.
Холодея, я припомнил: когда, занимаясь сексом с Акбалой, я вымотался до предела – моя подозрительно неутомимая любовница оседлала мне член и так скакала, что довела меня до состояния помрачения. А потом – с замутненным сознанием – я будто бы видел гигантскую змею.
Змея – это истинный облик Акбалы?..
Акбала – юха?..
Так и недоев невкусную кашу – я пошел сдавать тарелку посудомойщице.
10. Как найти юха
Потянулись однообразные дни за наглухо запертыми железными дверями отделения психиатрической больницы.
Подъем – завтрак – прием таблеток – обед – снова прием таблеток – ужин – отбой.
Иногда я останавливался у обрешеченного окна – и подолгу смотрел на падающие за стеклом вперемежку снег и дождь.
Раза два в неделю меня вызывал в кабинет жирный иезуит-врач. Сверлил меня глазищами и задавал каверзные вопросы:
– Ну что, мой юный комми-анархист?.. Какие виды на классовую борьбу?..
Доктора сильнее всего волновало: не замышляю ли я какую-нибудь р-р-революционную деятельность. Не планирую ли опять печатать газету?.. Или собрать у себя в ванной бомбу, начиненную гвоздями – чтобы метнуть в кортеж президента?..
Я отвечал почти честно:
– Доктор, я переболел… классовой борьбой. Я успокоился.
Глаза психиатра цеплялись за меня, как репей:
– Так как же, господин хороший, ты дошел до такого состояния, что тебя пришлось везти в клинику?..
– Это совсем другая история, доктор. Мне понравилась девушка… из социальной сети. Мы переписывались. А потом девушка вдруг перестала мне отвечать. Вот крыша у меня и поплыла…
Как видите: я говорил полуправду. Выкладывал карты на стол – кроме туза. Я умалчивал только о том, что виделся с Акбалой. Даже спал с ней.
– Ух ты, бедный-несчастный Ромео, – гоготал иезуит-психиатр. – Ну ничего: мы поставим твою крышу на место. А когда выйдешь из больницы – запишись за умеренную цену в терапевтическую группу «Отношения для проблемных мужчин». Там тебе окончательно вправят мозги. Ты оглядишься вокруг – и взамен виртуальной красотки в кружевном белье найдешь себе какую-нибудь Марфушу или Аксинью. Круглобокую, как поросеночек – но зато отлично готовящую котлеты по-киевски, малиновое варенье и другие вкусняшки. Го-го-го!..
