Kitabı oku: «Дорогой скорби: всё начинается с запада», sayfa 4
Глава третья. Раскрывая суть
Вечер этого дня. Деревня туземцев.
На западе солнечный диск медленно подходит к краю небесной глади, отражаясь в нём расплывчатым ярким золотом. Всё вокруг небесного светила горит, и пылает огненно-ярким светом, в противовес востоку, где небеса застилает тёмно-аметистовый синий покров и зажигаются серебристые звёзды, сверкающие на темнеющем полотне небесной тверди серебристыми точками. Ветер, прохладный поток воздуха рвётся так же с востока, и бьёт по лицу освежающим потоком.
Вокруг Люция множество простеньких построек местных жителей, которые не блещут какими-либо изысками или технологическими особенностями материка. Это множество шатров и палаток, сшитых из шкурок животных или собранных из кусков неведомо откуда взявшейся ткани… хотя судя по всему это может быть материал, принесённый сюда остатками жителей старого города.
Рыцарь отправлен Ремиилом, чтобы выяснить, какую опасность представляют местные жителей и кому они покланяются. Глаза воителя Ордена бегают по домам, выхватывая детали местного быта – примитивные жилища, потухшие кострища, расставлены дубильные стойки, разбросаны кости, а неподалёку от обиталищ простираются участки земли, на которых люди выращивают картофель и лук, свеклу и травы.
– И как же вы тут выживаете? – слетает тихий вопрос с губ Люция. – Кто вам помогает?
Люцию трудно поверить, что двадцать человек, которых он тут сосчитал, это всё население… но будь их тут в два раза больше, на таком ограниченном пространстве трудно выжить. Но его интересует не это, а те, кому поклоняются эти смуглые низкорослые люди, ибо опасности они не представляют. Он не видит у них клинков возле шерстистых и тканевых шатров, только бытовые принадлежности валяются возле домов – деревянные вилки, ложки, самодельные костяные ножи и простенькие тарелки, вместе с ёмкостями для воды, в которых пара женщин моют посуду. А их одежда? Это какие-то повязки и куски материи, шкуры и ткани, подпоясанные кожаными поясами и явно их дикарские одеяния не говорят об опасности. Люций не видит, чтобы и магией они пользовались и единственное, что может вызывать смущение, так это косые взгляды, направленные на рыцаря.
– Хах, – усмехнулся парень, обратив прекрасное лицо на пара взрослых девушек, играющих каким-то резным медведем, сделали серьёзный вид, заприметив рыцаря. – И вы являетесь чем-то опасным?
Только странно – Люций не может увидеть в этом становище детей, только одни взрослые или старые люди, а вот их потомства нет совсем. «Может они ушли на рыбалку?» – спросил себя рыцарь, но тут же был отвлечён.
Из центрального высокого шатра внезапно вышел человек, который был выше остальных. Люций окинул его взглядом, оценив одежду, которая отличается от остальных – это продолговатая мантия, выкрашенная в чёрно-синие пятна. Волосы этого человека коротко стрижены, на грубом лице можно рассмотреть татуировки в виде перекошенных сигилов, а в тёмно-сапфировых глазах можно разглядеть странное сияние. Пару мгновений они внимательно смотрели друг на друга, и Люций немного засмущался. Обычно его миссии были связаны с зачисткой от монстров и сторонников тёмных сил, уничтожением скопищ врагов и захватом артефактов. Впервые за долгое время он просто стоит и смотрит на туземца, и в его руке возникает странное напряжение… обычно при этих встречах он брался за клинок и бился, но… ни с кем сражаться не нужно и это приводит его в ступор.
– Вот и рейцарь к нам прибрёл, – радостно начал человек, размахнув руками. – Проходи, я ждал тебя.
– Откуда ты знаешь, что я приду? – аккуратно спросил Люций.
– Мой господин Бал об этом сказал, – гордо задрав голову объявил человек. – Я – Ильго, главный шэйман этйого града, – жрец отступил, приоткрывая занавес шатра. – Давай, за мной.
Люций прошёл за шаманом, входя в его шатёр, сохраняя рыцарскую насторожённость. Его ладонь покоится на рукояти меча, но войдя внутрь он находит полную безопасность. Тут только сундук, самодельная полочка из кусков дерева, лежанка из соломы, обтянутой тканью и самодельный каменный алтарь, окроплённый водой и у которого воскурено что-то в деревянной чашечке. Люций втянул воздух, ощутив ноздрями и языком что-то сладкое и приятное.
– И кто же ваш господин Бал? – вопросил Люций. – Это Молаг Бал?
– Неа, – махнул рукой шаман. – Это просто Бал. Наш господайн и боже, дающий нам кров, пищу и живу.
– Как вы тут выживаете и где ваши дети? Я не видел ваших детей, – удивлённо молвит Люций.
– Садися, – указал шаман на место возле алтаря. – Я расскажу тебе всё, что ты хочешь.
Люций не стал прислушиваться к совету хозяина, ибо знает, что это может быть уловка, продорлжая поглаживать рукоять меча. Не трепет в душе, но боевая подготовка и дисциплина держат его душу на стороже.
– Я лучше постою.
– А не доверяешь, – жрец сел возле алтаря и добавил что-то в миску, от которого исходит дым. – Ты прав, рейцар, ибо пережил многое. Люций… из рода от главного града на острове. А боль…, – жрец взял миску и поспал пеплом кучу камней. – Северный град на арке, женщина, светловолосая, вампиры. Первая боль.
Люций, слушая как выворачивают его прошлое до Ордена немного опешил. Да во времена до Ордена он был влюблён в нордку, когда его родители ездили в Солитьюд, но та заразилась вампиризмом во время налёта порождений ночи на деревню из которой та была родом.
– Затем. Море Призраков. Крушение. Смерть в Донстаре рода. И остался один.
Люций мотнул головой, когда жрец назвал обстоятельства гибели его родителей, которые почили от переохлаждение в одном из городов Скайрима.
– Кто ты и откуда знаешь?
– Мой господин Бал об этом говорит, – взгляд поднялся на Люция, и рыцарь аж промёрз от этого взора. – Он нам и жить помогает. А дети? Пока он не наделил не попустил ни одной из женщин нести семя мужчин найших.
– Как? Как столь малым селением и при постоянном смешении родственной крови вы не… деградировали?
– Это благость Бала. Он к нам посылает к нам новое для рода. То корабль утонет, то вампир окажется тут и исцелится. А те кто прислан, тут и остаются.
– Кто вы, туземцы?
– Мне мой учитель, как и его учитель, как и учитель учителя моего учителя и по времени далее молвили, что они жительствовали в граде на юге, пока ужас их не изгнал сюда.
– Понятно, – сдержанно вымолвил Люций.
– Боль. Она терзает тебя, – не отводя глаз от алтаря, продолжает твердить жрец. – Родители. Потом Орден. Долгие испытания. Посмешище перед другами, – Люций заметил, что голос Ильго стал более глубоким, а в речи пропал акцент. – Тяжело стал рыцарем.
Ильго замолк, поднеся чашечку себе к носу и глубоко вдохнул остатки благоволения, и возложил руки на алтарь, продолжая говор:
– Люций Лирион, ты желал свободы, но Орден. Ты видишь в Ордене силу. И сомнения.
Люций помнит, что в юношестве часто задумывался о свободе для народа Тамриэля, о том, чтобы люди жили более вольно, а империя сменилась республикой, но года, проведённые в Ордене показали ему, что абсолютное отсутствие норм может привести к самому низкому падению, и монархия – это тот порядок, который защищает материк от хаоса.
– Откуда ты всё это знаешь? – удивляется рыцарь.
– Мой господин говорит со мной. Бал. Он и рассказывает о тебе. Тебе ничего не скрыть от его глаза.
– Хм и что же ещё он говорит?
– Ты хочешь воли. И признания. Ты в Ордене, ибо считаешь, что он поможет тебе. Не света, но для себя. Такова твоя глубинная мысль, – жрец взял в руку горсть какой-то пудры из подсумка и сыпнул его на камни и те, ярко сверкнули, а вещество наполнило всю палатку и в нём родились образы. Там можно разглядеть воина, могучего рыцаря, в лицо которого вглядывается Люций и находит там… себя. Тем временем этот человек окружён золотистыми песчинками, которые преломляют свет в новые картины и ныне воитель вокруг множества последователей, что тянут к нему свои руки. А потом главу его венчает золотой венец, а сам он раздаёт приказы, повелительно вытянув руку с серебряным жезлом.
– Эта будущее… желания твои.
– Нет! – взревел Люций. – Ложь… твой бог всего лишь лжец.
– Может и так. Я всего лишь скромный его слуга. Правда, – пожал плечами Ильго. – Вот моё дело.
– И в чём же правда? – осторожно спросил Люций, готовясь выхватить меч, если услышит что-нибудь созвучное с учением культов даэдра.
– Истина проста. Необходимо выбросить всяк запрет души и жить по наитию. Мы так живём. И ты так хочешь жить.
– Нет… я должен служить Ордену, – протестует Люций. – В его служении суть моей жизни, Ильго.
– Старое – ветхо, его нужно выбросить. Чем меньше стеснений, тем лучше. Мы не приносим жертв крови, не желаем смертей. Просто живём, как восхотим.
– Так, хватит! – чуть прикрикнул Люций. – Мне нужно идти.
– Иди, но не забывай того, что я сказал тебе от истины, чем меньше стеснений, тем шире путь к земной сласти, – бросил напоследок Ильго, прежде чем Люций скрылся за пределами шатра. – Будь смелее.
Люций быстро вышел из помещения и направился на всём ходу прочь из этого поселения. Он не нашёл тут признаков скверны, о чём доложит Ремиилу, но эти слова Ильго… свобода, воля. Люций действительно любит какую-то вольность, но даже не смеет себе позволить того, что творит Ариан в операциях.
– Я не предатель, – бубнит себе под нос рыцарь покидая селение, вспоминая, что его навещали крамольные мысли, жалкие мечтания о лавровом венце, и посте главы Ордена, где он своей рукой выпишет новые приказы и освободит всех братьев и сестёр от некоторых дремучих правил вроде привилегий рыцарства и некоторых запретов. Но не более того – всё чинно, благородно и сдержанно. И эти слова Ильго – меньше себя стеснять – о чём они? Люций просто выкинул их из головы, направляясь к своему лагерю и не найдя в этом селении чего-то интересного для Ордена и теперь Ремиил будет противостоять Амрену в его стремлении тут всех перебить. Чем может грозить просто кучка туземцев?
Прекрасный закат медленно превращается в ночь, но всё ещё она не вступила в свои права. Всё больше звёзд загораются на небосводе и колкий холод подступает, но всё ещё свет торжествует.
Глава четвёртая. Призраки
Полдень следующего дня. Шахты на юге.
Тьма разгоняется факельным светом, являя из себя всё то, чем раньше жила эта выработка, откуда в старый город везли эбонит-сырец и глину. Прям то, на чём специализируется Восточная имперская компания. Мужчина в лёгкой кожаной броне ловит на чёрном нагруднике отблески огня, и отражения окружающих его предметов. Кирки, лопаты, тачки и куски древесины, которыми обивали «стены» или создавали подпорки, чтобы потолок не похоронил шахтёров.
– Ариан, – заговорил имперский командир в сером доспехе. – Вы довольно смелый человек, чтобы идти сюда.
– Тоже самое могу сказать и вас, – воин Ордена оглянулся назад. – У нас всего два следопыта и двое ваших легионеров. Не думаю, что этого будет достаточно.
– По вашему опыту, что тут может быть? Просто… обычная шахта и Девять вряд ли могут что-то подкинуть, да будут благословенны их имена.
– Скорее всего, шахтёры рыли слишком глубоко и попали на какое-то захоронение, потревожив древних духов.
– Но откуда тут захоронение? – вопросил Амрен. – Это же был необитаемый остров до того, как его заселила Компания.
– А храм, который мы нашли? – чуть с давлением говорит Ариан. – Явно построен до колонии.
– Вы хотите сказать, что это может быть захоронение храмовых поселенцев? Ох, так это… храни нас Девять, так он наверняка ещё с Йокуданских времён.
– Если бы вы его не сожгли, то можно было бы узнать. А так…
– Он осквернился, а всякую скверну необходимо выжигать праведным огнём Девяти, – фанатично заявил Амрен, аккуратно ступающий по полу шахты. – Иначе их благость от нас отвернётся, а зло пребудет с нами.
– Конечно, – недовольно произнёс Ариан и продолжил медленно идти, рассеивая мрак.
Ариан, опытнейший следопыт и разведчик Ордена, осматривает стены, исследует землю, в поисках того, что могло бы раскрыть завесу тайны того, что произошло тут несколько веков назад. Заброшенный город, древний храм, деревня отщепенцев – бывших жителей города и наконец-то шахты, из которых и пришло зло, как сказал Люций. Что же тут могло произойти? Пока всё указывает на то, что шахтёры просто… исчезли, а их инструменты, вещи и принадлежности – всё лежит на столах и у мест работы. Нет мусора на полу, нет хаотично разбросанного инструментария, что указало бы на паническое бегство.
Следопыты склоняются к земле, что исследовать её, но ничего не находят удивительного. Просто шахта, просто выработка, из которой все работники ушли. Ариан понимает, что возможно так и было, что когда пропало пара-тройка горняков, её тихо покинули… но если отсюда вырвалось зло, то бегство и хаос были бы обеспечены с большей долей вероятности.
Пальцы Ариана водят по песку и глине, а глаза внимательно исследуют каждую деталь.
– Ага, – взор воина Ордена зацепился за какой-то продолговатый след оставленный сапогом… он кажется свежим, оставленным недавно. – Вот он. Кто-то высокий тут проходил… день или два назад.
– Даэдропоклонник?
– Посмотрим. Нужно идти дальше, – Ариан обхватил рукоять короткого широкого клинка, и его следопыты сняли из колчанов со спины луки, положив стрелы на тетиву.
– Солдаты, к оружию, – приказал Амрен, и легионеры обнажили мечи, выставив перед собой щиты; командир взмолился. – О Девять, храните нас, и ведите к победе. Повергните всякую скверну перед нами.
– Зачем твои моления, Амрен? – голос воина Ордена задрожал от раздражения. – Лучше сконцентрируйся на обстановке.
– Ариан, Девять есть защитники душ наших, – гордо заявил Амрен. – А те, кто не разделяют этого мнение, заслуживают место на эшафоте.
Человек, который служит Ордену, почувствовал интерес к тому, от чего командующий так фанатичен в вере, и слова срываются с уст:
– Амрен, к чему такое пристрастие к вере? Понимаю, ты – капеллан, но не монах и не иерарх Культа Девяти, которые ведут себя намного… терпимее, чем ты.
– Всё просто, – Ариан уловил в слове командующего дрожь, только это не раздражение, а скорбь, сожаление и дальнейшая речь только подтвердит это предположение. – Я дал клятву праведной веры в Девять, когда по молитвам к ним были спасены Сцилла и Тит… моя жена и сын.
– Так что произошло?
– Они заболели. Это была какая-то страшная гадость, которую они подхватили после поездки в Морровинд. Это была, – речь Амрена становилась всё тяжелее и Ариану ясно, что воспоминания даются ему нелегко. – Болотная лихордка. Они… помогите Девять, они всего лишь неудачно зашли в пруд, а там… проклятые грязекрабы. Их поцарапанных вытащили из пруда, но этим всё не закончилось.
– Сколько?
– Неделя. Семь дней прошло перед первым припадком лихорадки, – Амрен склонился над следами. – Храмовый лекарь сказал, что им недолго оставалось. Я… я искал деньги, я думал отправить их в лучшую лечебницу Сиродила, но…
– Вам сказали, что это безнадёжно, – завершил фразу Ариан. – Обычно многих тогда охватывает отчаяние.
– Но я не сломался, – твёрдо заявил капеллан. – Единственное, что мне оставалось делать, так это обратиться к Девяти и молить их, чтобы они спасли их.
– И как, помогло?
– Нет, – с невообразимой горечью сорвался ответ, но затем он помелся на полностью противоположный. – Они всё равно умерли, но в тот момент, мне было ведение – всё это, их лихорадка и смерть для того, чтобы утвердить меня в вере. Яркий свет и глас во сне меня убеждали, что всё это ради благой цели, ради моего возвышения. Девять спасли и их, приняв в свои обители. И я поверил.
– И когда это случилось? – после вопроса Ариан пошёл дальше, углубляясь во тьму. – По времени?
– Да год назад. Меня как раз перевели из основных сил легиона в легионную разведку, где я занял пост капеллана, просвещая солдат в истине и вере.
– Подожди.
Ариан стал двигаться быстрее, пока не оказался воде какого-то углубления, вырытого не так давно. Запах серы и ароматы использованной огненной соли говорят о том, что здесь велись мелко-подрывные работы, а разбросанные хаотично всюду кусками камень, горная порода, только подтверждает это. И Ариан вместе с солдатами вошёл за пределы углубления, похожего на отверстие от взрывов.
Оказавшись в большом помещении, можно увидеть, что стало с шахтёрами и теми, кто тут жил раньше. Ариан смотрит на происходящее – тёмные каменные стены у которых валяются скелеты, на которых ветшает древняя одежда. А там, вдалеке виднеется ясное зелёное свечение, которое распространяется от круглого, обтёсанного камня чёрного всепоглощающего цвета, стоящего на прямоугольном пьедестале.
– Всё точно выверено… – раздался зловещий голос из пучины тьмы. – Как раз камень закончил получать энергию из Обливиона. И вы станете первыми, кто испытает на себе его силу.
– Что ты несёшь, еретик? – угрожающе заголосил Амрен. – Выходи и мы сразимся с тобой по-честному.
– Не будет этого! – воскликнул дагонопоклонник. – Узрите силу нашего лорда Мерунеса Дагона!
Из тьмы выпрыгнул мужчина, с бледно-мертвенной кожей, облачённый в роскошный костюм севера – толстое пальто, штаны и сапоги, и притронулся двоими ладонями к холодному гладкому камню на пьедестале. Кожу норда осветил свет нечистой ядовитой зелени, что проник в каждую клетку его тела и преобразил, а затем струи магии окутали всё помещение, проникая в умерших и возвращая кости к «жизни». Но это оказались не просто восставшие мертвецы – их материя стала переливаться и изменяться до тех пор, пока не стала отражать на начищенной железной поверхности огонь зелени.
– Что со скелетами? – удивился Амрен.
– Трансмутация! – прокричал Ариан. – Нужно сразить главу! – воин указал мечом на преобразовавшегося норда, что стал в полтора раза выше и сильнее, с треском изодрав на себе одежду во многих местах.
Ариан бросился в атаку, под свист стрел своих лазутчиков, которые пытаются поразить главную цель из лука, но снаряды просто вязнут в мишени, не причиняя ей вреда. Остальные сцепились насмерть с порождениями металла и смерти, но это до тех пор, пока меч легионера не коснулся первого скелета и тот рассыпался на куски, а всякий блеск железа оказался обычной иллюзией, чтобы запугать их.
Прежде чем Ариан достиг врага путь ему преградило скопище набежавших скелетов и клинком воин Ордена отбил первую неуклюжую атаку, отвёл второй выпад и касаясь наточенным лезвием, рассёк место состыковки костей и «голем», скреплённый магией, с грохотом посыпался на пол.
Легионеры щитами и мечами теснили наплывающую орду скелетонов в рваных одеждах, заставляя их опадать грудами на неотёсанный неровный пол. Следопыты давно обнажили прямые мечи и пляшут оружием по врагам, в то время пока Амрен вне группы, окружённый огнём зачарования собственного клинка, разгоняет подступившую тьму, изрекая литании Деваяти:
