Kitabı oku: «Жарким кровавым летом», sayfa 6
Глава 8
После того как к Багси вернулась способность говорить и держаться на ногах, но не цвет лица, он обратил свой гнев на Оуни, требуя от того немедленно сказать, кто этот наглый ковбой. Оуни сознался, что видел его впервые в жизни. Пока двое Грамли под руки вели Багси, изо всех сил пытавшегося превозмочь боль в боку, к пульмановскому вагону, он произносил фразы, которые следовало расценивать исключительно как эдикты, подкрепленные всей мощью его подельников:
– Узнайте, кто этот парень. Выясните, где он живет, с кем и под кем ходит, чем занимается. Узнайте про него все до последних мелочей. Но не трогайте его даже пальцем. Я сам его трону. Он мой, поняли?
Оуни кивнул.
– Любовь моя, – с деланым сочувствием вмешалась Вирджиния, – а чем ты собираешься его тронуть? Гаубицей? Атомной бомбой? Реактивным самолетом? – Она победным жестом отбросила назад волосы и рассмеялась громким грудным смехом, звучавшим сочно и хрипловато. – Дорогой, – продолжила она, отсмеявшись, – у тебя же кишка тонка снова полезть за колотушками, вот что я тебе скажу. Ха! Как он тебе врезал! Ты бы видел себя! Бедный старикашка. Вот ты и дожил: белый приложил тебя так, что ты чуть не отбросил копыта!
– Вирджиния, заткнись, – приказал Багси. – Это ты во всем виновата.
– По-твоему, я могла предполагать, что он сильнее Джека Демпси? Нет-нет, ты сам оказался идиотом и стал задираться. Не видел, что это крутой парень? По нему сразу видно. Он стоял как крутой. И разговаривал как крутой. И, радость моя, кулаки у него тоже крутые!
– Не хотите пригласить доктора, старина? – спросил Оуни. – Мы могли бы задержать поезд.
– И позволить этому олуху еще раз посмеяться надо мной? Чтобы какой-то деревенский костолом указывал на меня пальцем? Нет, Оуни, бо-ольшое спасибо. Вы говорили, что держите весь город в руках. Говорили, что нам здесь не угрожает никакая опасность, что в городе, принадлежащем Оуни, ничто не происходит без его согласия. И тем не менее кое-что происходит. Какой-то громила. Наверняка боксер-профи. Никогда не видел парня, который умел бы так быстро махать руками, и еще ни разу в жизни ни один долбак не долбал меня так сильно. Так что, может быть, у вас не такой уж безопасный город и работа ваша не так уж хороша.
С этим он решительно, хотя и сильно хромая, вскарабкался по лесенке в тамбур спального вагона поезда Миссури – Тихий океан и был почтительно препровожден в купе целой толпой негров-проводников.
Вирджиния последовала за ним, но когда поставила ногу на ступеньку, обернулась и шепотом обратилась к Оуни, который тоже еще не пришел в себя от потрясения.
– Скажите этому ковбою, чтобы держал ухо востро. Проклятый Багмен злопамятен, как черт. И передайте этому милашке: если его когда-нибудь занесет в Лос-Анджелес, пусть разыщет там меня!
Вскоре после этого поезд тронулся, и Оуни понадеялся в глубине души, что навсегда распрощался с Бенджамином Сайджелом по прозвищу Багси, который приезжал «отдохнуть и принять лечебные ванны» по настоянию Мейера Лански и Фрэнка Костелло, очень важных нью-йоркских персон.
– Ладно, – сказал он, проводив взглядом последний вагон и обращаясь не столько к обступившим его Грамли, сколько к самому себе, – теперь понятно: здесь что-то происходит. Узнайте, кто этот парень, причем быстро. Но не трогайте его! Здесь творятся какие-то дела, и я должен знать, что за дерьмо заваривается у меня под боком.
Оуни был не на шутку встревожен: назревали большие перемены, он знал это наверняка и, чтобы удержаться на гребне волны, обязан был добиться того, чтобы его дела шли без сучка без задоринки. Хот-Спрингс должен был оставаться маленькой, абсолютно спокойной империей, где не случается ничего непредвиденного, куда парни, принадлежащие к разным бандам, могут спокойно приезжать и спокойно развлекаться, встречаться, общаться между собой, не имея проблем с законом. Именно это он продавал. Это был его главный и неповторимый продукт. Все, чем он обладал, появилось благодаря этому. Лишившись этого, он лишится всего.
– Мистер Мэддокс, он давно уже ушел, – сообщил Флем Грамли, один из сыновей Папаши Грамли, старший из братьев. – Затерялся в толпе, мы даже не успели заметить, куда он направился. Кто бы мог подумать, что у какого-то парня хватит смелости помять ребра Багси Сайджелу?
– Найдите его.
Вот и все, что смог ответить Оуни.
Они отъехали от станции молча. Эрл хмуро смотрел вперед. Его рука немного ныла. Он подумал, что утром она разболится по-настоящему.
– Знаете, что я вам скажу? – нарушил наконец молчание Ди-Эй. – Никогда еще не видел, чтобы один человек так сильно бил другого. Вы, наверное, занимались боксом.
– Немного, – проронил Эрл.
– Профессионально?
– Нет, сэр.
– Эрл, мы тут не в игрушки играем. Где? Когда? Как?
– В тридцать шестом, тридцать седьмом и тридцать восьмом. Я был чемпионом Тихоокеанского флота в среднем весе. Третий чемпионат выиграл у очень крепкого поляка. Мы дрались на старом линкоре «Аризона» в Манильском заливе.
– Вы очень быстро двигаетесь, Эрл. Таких быстрых рук я ни у кого не видел, даже у Младенца. Должно быть, вы немало поработали с мешком за эти годы.
– Да, сэр, по правде говоря, размолотил несколько штук.
– Эрл, вы та еще штучка.
– Со мной все в порядке, – ответил Эрл. – Но я допустил ошибку, верно?
– Да, Эрл, так и есть.
– Я должен был позволить ему ударить меня?
– Да.
– Понятно, – сказал Эрл.
Он почти сразу понял, что допустил промашку, и прокрутил случившееся в мыслях, поэтому заранее знал, что намеревается сказать ему старик.
– Вы ведь сами понимаете, в чем дело, Эрл?
– Да, сэр, понимаю, – ответил Эрл. – Я позволил моей гордости взять верх. И позволил этому маленькому ничтожеству там, на платформе, занять слишком много места в моих мыслях.
– Именно так, Эрл.
– Теперь я понимаю, как должен был себя вести. Я должен был позволить ему ударить себя. Повалить меня на землю и почувствовать себя королем. Я должен был просить его больше не бить меня. Тогда он подумал бы, что я испугался его, что он поимел меня, как хотел. И если бы нам пришлось снова встретиться, он смотрел бы на меня, как солдат на вошь, а у меня появилась бы возможность пригвоздить его к двери ближайшего сарая так, чтобы он никогда уже не освободился.
– Все верно, Эрл. Вы умеете учиться. Но есть и другая сторона. Вы начисто забыли об осторожности. Вы имели дело с вооруженным полусумасшедшим профессиональным преступником, окруженным такими же, как он, вооруженными до зубов мерзавцами. У вас не было оружия. Если бы вы ударили его еще раз, то, скорее всего, уже были бы мертвы, и ни один суд присяжных в округе Гарленд не вынес бы обвинительного приговора вашим убийцам – не забывайте о влиянии Оуни, который принялся бы защищать Багси. Получается, что игра вовсе не стоила свеч.
– Я не привык слишком беспокоиться о себе, – ответил Эрл.
– Как и подобает настоящему герою. Но время героизма закончилось, Эрл. Настало время согласованных несиловых действий, осторожной профессиональной разведки, подготовки, дисциплины. Дисциплины, Эрл! Я знаю, вы сможете вдолбить молодым полицейским, что мы должны соблюдать строжайшую дисциплину. Но вы должны и сами показывать пример, стать воплощением дисциплины. Вы меня понимаете?
– Да, сэр.
– Мне вовсе не по душе то, что приходится таким тоном говорить с героем нации, но я должен выложить все начистоту.
– Ну так валяйте, сэр, говорите.
– Это хорошо, Эрл. Это очень хорошее начало.
Некоторое время они опять ехали молча.
– Теперь они знают, что в городе появился новый парень, а то и несколько, – сказал Эрл после долгой паузы.
– Да, Эрл, знают.
– И поэтому нам не следует возвращаться в гостиницу?
– Правильно.
Они выехали из Малверна, миновав негритянский квартал; старик то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида. В негритянских публичных домах и в пивных уже начиналось оживление, говорившее о приближении долгой шумной ночи. Проститутки выглядывали в окна, покуривали, что-то кричали. На тротуарах сутенеры уговаривали прохожих, независимо от расовой принадлежности, зайти в заведение – выпить пива после жаркого дня и, может быть, развлечься как-нибудь еще. Время от времени попадались негритянские казино довольно жалкого вида, не такие большие, как игорные дома для белых. Но чаще всего перед глазами мелькали просто чернокожие люди, сидевшие без дела, скучавшие, поглядывавшие по сторонам.
– Эрл, скажите, что у вас оставалось в комнате?
– Смена нижнего белья. Постиранное белье в ванной. Несколько пар носков. Две новые рубашки. Бритва, мыльный порошок. Зубная щетка и тюбик «Колгейта». Пара пачек сигарет.
– Какие-нибудь книги, документы, что-нибудь еще в этом роде? То, по чему можно установить вашу личность?
– Нет, сэр.
– Вот и хорошо. Вы проживете без этого барахла?
– Легко.
– Это хорошо. Если я что-то понимаю в этой жизни, они уже переворачивают город вверх тормашками в поисках Джо Луиса14, который так грубо обошелся с их почетным гостем. Я заплатил за номера до следующего понедельника, и если мы рассчитаемся сегодня или примемся упаковывать вещи и укладывать их в машину, сразу станет понятно, кто мы такие. Поэтому лучше всего тихо исчезнуть. Они проверят во всех отелях, кто внезапно сорвался или уехал, не расплатившись. Если мы не сделаем ничего, что привлекло бы к нам ненужное внимание, то еще некоторое время поводим их за нос.
– Да, сэр, – сказал Эрл. – Пожалуй, я немного сожалею.
– Эрл, в этой работе от сожаления нет никакого толку. Уверенность куда лучше, чем сожаление. Запомните: разум – лучшее оружие. Думайте головой, а не быстрыми кулаками.
Повинуясь приказу Оуни, семейство Грамли и в самом деле перевернуло город вверх тормашками. У местного заправилы имелась команда парней, во время сухого закона занимавшихся проводкой караванов со спиртным, а теперь – осуществлением всех жестких мер, которые он считал необходимыми. Эта команда состояла из многочисленных Грамли, связанных между собой различными степенями родства: несколько Лютов, множество Биллов, не менее трех, а возможно, даже семь Слайделлов, а также Верн и Стив. Слайделлы Грамли считались хуже всех, и их нужно было держать порознь – они всегда подначивали друг друга убить парочку-другую лишних людей, чем порой портили дело.
Один Грамли посетил все гостиницы, мотели и палаточный лагерь и везде изучил – когда с полного согласия персонала, а когда и с угрозами – регистрационные книги. Двое, Билл и Лют, обошли публичные дома, порасспросили мадам и девочек и пережили попутно несколько сексуальных приключений, что было вполне ожидаемо. В конце концов, Грамли есть Грамли. Еще несколько Грамли проверяли водолечебницы. Другие вылавливали по городу многочисленных посыльных и монтеров связи, работавших на Оуни, и передавали им приказ: держать глаза широко открытыми. Оуни даже велел нескольким своим парням-неграм – это были определенно не Грамли – посетить черные районы и порасспросить людей, так как ни в чем нельзя было быть уверенным: времена изменились, белые люди вполне могли скрываться среди негров и иметь с ними общие дела. Кто знает, какие еще чудеса преподнесет сорок шестой год? Даже полиции были даны определенные рекомендации. Впрочем, Оуни не ждал от нее многого: от копов всегда было мало толку.
Но все эти усилия ничего не дали. На след ковбоя напасть не удалось. Оуни начал беспокоиться.
Поздно вечером он сидел на своей крыше, высоко над потоком машин и людей, протекавшим по Сентрал-авеню, шестнадцатью этажами ниже. Была мягкая арканзасская ночь. На стеклянном столике возле него стоял стакан с мартини, а в пепельнице лежала сигарета, заправленная в мундштук. Перед собой он видел стену, испещренную светящимися окнами, – отель «Арлингтон» был полон сосунков с туго набитыми карманами, мечтавших сделать вклад в благосостояние Оуни. Правее гостиницы возвышалась гора Хот-Спрингс с двадцатью семью скважинами горячей воды, успокаивающей души и излечивающей триппер.
В руках Оуни держал голубя – приятную гладкую птицу с живыми фиолетовыми радужками во весь глаз, с теплом, доходившим до самого сердца Оуни, с грудью, раздувавшейся от нежного воркования. Настоящее воплощение тепла и нежности.
Он пытался разобраться в своих проблемах, и ни одна из них не казалась особенно серьезной, если рассматривать ее по отдельности, но вместе они слагались в довольно серьезный нажим. На него охотился Колл Бешеный Пес, он задолжал пару пуль «Гудзонским тряпичникам», постоянно ощущал наезды Тома Дьюи, сумел разобраться с самыми серьезными людьми из Нью-Йорка, так что нынешние дела не должны были иметь никакого значения.
Однако имели. Возможно, он начал стареть.
Оуни поглаживал птицу по голове и вдруг сделал интересное открытие. Раздумывая о том, что мешало ему жить, он незаметно для себя выдавил жизнь из голубя. Птица была бесповоротно мертва.
Он бросил трупик в корзину для бумаг, одним глотком допил мартини и ушел внутрь.
Часть 2
Дневная жара Август 1946 года
Глава 9
В первое утро Эрл вывел группу молодых полицейских на спортивное поле, находившееся в центре городка, из недавно опустевших казарм на территории армейских складов в Ред-Ривер, обнесенной несколькими милями колючей проволоки. Безжалостно жгло техасское солнце. Все были одеты в шорты и спортивные туфли. Он гнал их нещадно. Гнал непрерывно. Гнал вперед и вперед. Никто не выбыл. Но никто не мог сравняться с ним. Чтобы задать им ритм, он громко напевал бессмысленные песенки, которые были в ходу у морских пехотинцев:
Я не знал, но мне сказали: Эскимо вкусней едва ли. Ты бежишь, Раз-два, Словно мышь, Три-четыре.
Их было двенадцать, молодых людей, имевших хорошую репутацию и приличную подготовку. За время многолетних странствий в джунглях закона Ди-Эй завел знакомства с множеством полицейских начальников. Получив это назначение, он встретился с некоторыми из них и попросил одолжить ему самых способных молодых полицейских, мечтавших о большой карьере и желавших послужить во временном подразделении, которое будет проводить рейды под руководством живой легенды ФБР, согласно новейшим тактическим разработкам. Платит штат Арканзас; места откомандированных считаются вакантными до тех пор, пока те не вернутся в свои отделы с новым опытом, который, в свою очередь, смогут передать коллегам. Таким образом, выиграют все. Благодаря репутации Ди-Эй недостатка в добровольцах не наблюдалось.
Мальчишкам было от двадцати до двадцати шести лет; несформировавшиеся юнцы с чистыми лицами и волосами, закрывавшими глаза. Кое-кто изрядно напоминал Микки Руни, которого Эрл видел в Хот-Спрингсе, но ни в одном не было и тени светского лоска киноактера. Эти серьезные дети куда больше походили на молодых морских пехотинцев – сколько же их было! – которых Эрлу довелось видеть живыми и мертвыми.
После шести миль он позволил им остановиться, вытереть пот со лбов, выжать промокшие насквозь от пота майки и отдышаться. Сам он лишь слегка запыхался.
– Что ж, парни, у вас неплохо получается, – громко сказал он, сделал паузу и добавил: – Для гражданских.
Ответом стал дружный стон.
Затем наступило время для очередной хитрости. Эрл знал, что он должен истребить в этих мальчишках чувство страха, сомнения, осознание собственной индивидуальности и в самый короткий срок слепить из них подобие единой команды. В 1930 году на Пэррис-Айленде для этого требовалось двенадцать изматывающих тяжелых недель; правда, за время войны этот период смогли сократить до шести недель. Но Эрл изобрел одну хитрость, которая почти безотказно действовала в каждом взводе, где он служил или был командиром, и не сомневался, что здесь эта штука тоже сработает.
Он даст им новые имена.
– Ты, – сказал он, – как тебя звать?
Помимо всего прочего, Эрл в совершенстве овладел искусством принимать угрожающий вид. При желании его взгляд становился пронизывающим и холодным, а сам он, как казалось подчиненному, невероятным образом увеличивался в размерах, пока не заслонял собой горизонт. Вот и этот молодой человек попятился от него, от его мощи, его мужественности, его командирства.
– Э-э… Шорт, сэр. Уолтер Эф, – ответил двадцатилетний юноша, не отличавшийся от остальных ничем, кроме темных волос и напряженного выражения лица.
– Шорт, готов держать пари, что тебя всю жизнь звали Шорти15. Я прав?
– Да, сэр.
– И опять же могу побиться об заклад, что тебе это чертовски не нравилось.
– Да, сэр.
– Хм… – Эрл демонстративно закатил глаза, как будто глубоко задумался о чем-то. – Ты бывал во Франции, Шорт?
– Нет, сэр.
– Ладно, с этого момента твое имя будет Френчи. Просто потому, что я так решил. Френчи Шорт. Как тебе нравится?
– Ну ладно…
– Вот и прекрасно. Рад, что тебе понравилось. Так, а теперь слушайте все! Сейчас вы все во весь голос крикнете: «Здорово, Френчи!»
– Здорово, Френчи! – загремели успевшие отдохнуть парни.
– Так, Шорт, теперь ты Френчи. Понял?
– Я…
Не дослушав, Эрл перешел к следующему, долговязому, неуклюжему с виду мальчишке с всклокоченными белобрысыми волосами и веснушчатым лицом; его тело почему-то казалось чересчур длинным.
– Ты?
– Хендерсон, сэр. Си-Ди Хендерсон, Талса, Оклахома.
– Ну вот, с тобой уже начинаются проблемы, Хендерсон. Нашего босса, как вы все знаете, зовут Ди-Эй, так что нам нельзя злоупотреблять инициалами, а то мы сразу запутаемся. Что значит «Си»?
– «Карл».
– «Карл»? Что-то мне не очень нравится.
– Мне и самому не нравится, сэр.
– Хм… Как же тебе помочь? Вот что мы сделаем: прибавим к твоему имени букву «о». А «эс» прибавлять не будем. Будешь Карло. Не Карлос, а Карло. Карло Хендерсон. Нравится?
– Э-э… Я…
– Парни, поздоровайтесь с Карло.
– Привет, Карло!
Так он переименовал всех. В группе появился коренастый Тощий, банальный Длинный, который, однако, был чуть ниже среднего роста, Ник, умудрившийся сильно порезаться, пока брил почти незаметную щетину, Тэрри, читавший книгу «Тэрри и пираты», щупленький и низкорослый Медведь, крупный Орешек, флегматичный Шустрик. Утратив наконец вдохновение, Эрл закончил процедуру, переименовав Джимми в Джеймса и Билли Боба в Боба Билли, Джефферсон же сделался не Джеффом, а Эффом.
– Итак, тех людей, какими вы были прежде, больше не существует. А что же существует? То, чем вы стали теперь, то, что вам предстоит сделать, и то, чему вас будет учить мистер Ди-Эй Паркер собственной персоной, героический федеральный агент, прикончивший Младенца Нельсона и уложивший в гробы банду Баркера. Вам очень повезло, что вы будете учиться у такого замечательного человека. Теперь вам не придется слушать легенды, он самый настоящий. Вы встретитесь с ним завтра и получите возможность впитать частицу его мудрости. Вопросы?
Вопросы, вероятно, были, и много, но никто не набрался смелости и не задал их.
Когда Ди-Эй наконец-то показался своим людям – это случилось на одном из обширных стрельбищ старого военного городка, – он мало походил на живую легенду. Вероятно, молодежь рассчитывала увидеть такого же вояку, как Эрл, – натренированного, энергичного, резкого, с бычьей шеей, желваками на щеках и громоподобным голосом, – но парней ожидало разочарование. Перед ними появился довольно крупный, но уже старый человек в мешковатом костюме, стоптанных ботинках и мягкой фетровой шляпе с обвисшими полями. Казалось, он только что слез с трактора на каком-нибудь поле в Оклахоме, так как постоянно отплевывался от пыли.
Это произошло после утренней пробежки, когда молодые успели переодеться в свою обычную повседневную одежду, то есть в костюмы и галстуки, и уже начали проклинать жару.
Старик не стал отдавать никаких приказов вообще, сразу дав понять, что намерен пользоваться не властью, а мудростью. Начал он с того, что предложил подчиненным сесть. Затем он громко посетовал на жару и посоветовал снять пиджаки. Когда пиджаки были сняты, он прошелся среди своих курсантов и осмотрел их личное оружие, по большей части современные «Смиты» и «Кольты» «спешел» тридцать восьмого калибра в наплечных кобурах, как и подобает полицейским в штатском. У одного оказался даже старый «Бисли» калибра.44–40.
– Это серьезное оружие, молодой человек.
– Да, сэр. Мой дедушка носил его, когда был шерифом в округе Чикасо, перед Первой мировой.
– Понимаю, понимаю. Беда в том, что оно заряжается чересчур медленно для наших целей. Не поймите меня превратно. «Кольт» одинарного действия – прекрасное оружие. Равно как и «Смит-Вессон» двойного действия. Но сейчас тысяча девятьсот сорок шестой год, и времена успели измениться. Значит, нам придется учиться тому, как действовать в условиях нового времени.
– Да, сэр, – отозвался юноша. – Именно поэтому я сюда и прибыл.
– Хороший мальчик. Далее. Я предполагаю, что все вы отличные стрелки. Даже готов держать пари: каждый стреляет так, что остается только позавидовать. Давайте-ка посмотрим, сколько у вас таких. Поднимите руки.
Двенадцать рук взлетело в воздух, извещая о молодой непоколебимой самоуверенности их хозяев.
– Все. Эрл, только посмотрите! Они все мастера.
Эрл, стоявший в стороне со сложенными на груди руками и недовольным выражением, которое редко сходит с лица хорошего сержанта, молча кивнул.
– Да, сэр. Мне и самому доводилось использовать «Смит», – сказал Ди-Эй.
Он поднял полу пиджака и явил свету то, что ему не удавалось полностью спрятать: свой собственный «Смит-Вессон хеви дьюти» калибра.38/44 с белыми роговыми накладками на рукояти, покоившийся в хитроумной мексиканской кобуре, которая висела на особой портупее, ниже брючного ремня.
– Да, сэр, прекрасное оружие. А теперь скажите, кто сможет сделать вот это?
Он сунул руку в карман и извлек серебряный доллар. Затем отвернулся от курсантов и подбросил монету в воздух. Блестящий кружок взлетел вверх, на мгновение завис и начал падать. А старик молниеносным движением, за которым невозможно было уследить, вскинул руку и выстрелил не целясь, настолько быстро и внезапно, что, казалось, движение вообще не заняло времени. Монетка звякнула и отлетела футов на тридцать.
– Вы. – Ди-Эй указал на самого младшего из полицейских. – Не могли бы принести ее старику?
– Конечно, сэр, – отозвался парнишка, которому Эрл накануне дал имя Френчи.
Шорт сбегал и принес упавшую монетку.
– Подержите ее, – сказал Ди-Эй.
Молодой полицейский вытянул руку, в которой держал монету, пробитую пулей тридцать восьмого калибра точно по центру. Сквозь дыру бил луч яркого техасского солнца.
Молодежь возбужденно зашепталась.
– Ну вот, – сказал Ди-Эй, – думаете, что это высший класс, да? Если честно, это промах. Потому что я попал точно в центр. Обычно, когда я развлекаю детей такими фокусами, я стараюсь попадать поближе к краю, чтобы было удобнее вешать монетку на цепочку и носить на шее. Кто из вас может сделать так же?
Не поднялась ни одна рука.
– Мистер Эрл, как по-вашему, вы сможете? – спросил старик.
Эрл был очень хорошим стрелком, но знал, что такой трюк ему не по зубам.
– Нет, сэр, – признался он.
– Говоря по правде, – сказал Ди-Эй, – в мире найдется всего четыре-пять человек, которые могут с уверенностью сделать такой выстрел. Пара техасских рейнджеров. Мой старый приятель Эд Макгиверн, цирковой стрелок. Возможно, один pistolero16 из Айдахо, некий Элмер Кит. Видите ли, тому, что умею я, что умеют те парни, которых я вам назвал, вы научиться не сможете. Для этого нужен особый талант. Способность мозга за доли секунды рассчитать движение мишени и скоординировать с ним движения собственной руки и глаза. Вот и все. Это всего лишь дар природы.
Он повернулся к слушателям.
– Я показываю это вам, потому что хочу, чтобы вы увидели и забыли. Мне повезло. Мне очень сильно повезло. Вам – нет. Вы обычные люди. Вы не сможете сделать этого. Никто в ФБР не мог сделать это. Поэтому я хочу научить вас, как может уцелеть и победить в перестрелке обычный человек, не такой, как я. Вы видели быструю и довольно зрелищную стрельбу; теперь забудьте об этом. Быстро и зрелищно – не решение проблемы. Решение – это уверенность и точность. Теперь отнесите револьверы в ваши шкафы и заприте их там. Вы больше не будете использовать их, не будете стрелять одной рукой и не будете доверять своим рефлексам. Вот наш рабочий инструмент.
Он снял пиджак и показал всем автоматический пистолет калибра.45, висевший у него под мышкой слева в сложной кожаной сбруе.
– Мы пользуемся вот такими автоматическими пистолетами сорок пятого калибра. Носим их взведенными и поставленными на предохранитель. Вынимаем пистолет одной рукой, подхватываем второй и крепко держим, сосредоточившись на прицеле. Локти ставим так, чтобы получился треугольник. У нас есть треугольник, образованный руками, между нашим телом и оружием, и треугольник, образованный ногами, между нашим телом и землей. Треугольник – единственная жесткая фигура, существующая в природе. Немного приседаем, именно так тело хочет сделать, когда нам страшно. Мы не полагаемся на способность нашего сознания производить сложные расчеты в условиях высочайшего напряжения и волнения и не рассчитываем на то, что пальцы будут совершать сложные движения, когда они хотят только согнуться. Каждая из всех этих чертовых вещей делается очень естественно, просто и уверенно. Наши движения просты и естественны. Самое главное: мушка, мушка и еще раз мушка. Все зависит от тренировки. Если вы видите мушку, то победите и выживете, если не видите, то умрете. Я слышал смех? Я слышал, как кто-то захихикал? Конечно слышал. Вы хотите сказать, что мужчина стреляет одной рукой. Для стрельбы по мишеням и полицейских игр со стрельбой нужна одна рука. Старые ковбои стреляли с одной руки, все звезды кино пользуются одной рукой. Вы не хотите пользоваться двумя руками, потому что это девчачья стрельба. Вы – большие сильные мужики. Вы обойдетесь и одной рукой. Такие мысли наверняка приведут вас в могилу.
Он вынул из кармана еще один серебряный доллар, повернулся и подбросил монету. Пистолет превратился в расплывчатое пятно, невероятно быстро заняв место в вершине треугольника, образованного руками, и из этого расплывчатого пятна трижды полыхнуло огнем. Монета подскочила в воздухе три раза и отлетела заметно дальше, чем первая. Шорт снова сбегал за ней и поднял на вытянутой руке. Доллар не годился на сувенир. Он был искорежен до полной неузнаваемости.
– Вот видите, парни. Двумя руками можно сделать все так же быстро, как и одной.
В первый день они работали с незаряженными стандартными армейскими пистолетами сорок пятого калибра. Быстро выдернуть из лоуренсовской кожаной кобуры, носимой на поясном ремне над бедром, прицелиться, произвести холостой выстрел. Затем взвести курок, поставить на предохранитель и убрать в кобуру. Такова была система Ди-Эй – носить пистолет взведенным и поставленным на предохранитель: когда ты его вынимаешь, большой палец попадает прямо на предохранитель и сдвигает его, оружие тем временем обращается дулом к цели, другая рука обхватывает рукоять, и ты подаешься всем корпусом вперед, опуская голову и поднимая оружие, пока не увидишь перед собой крошечный выступ мушки, накладывающийся на нечеткий черный силуэт.
Раз!
– Вы должны научиться медленно делать верное движение, прежде чем начнете выполнять его безошибочно и быстро, – повторял Ди-Эй. – Приготовьтесь и… вынуть… целься… огонь!
Северотехасский ветер унес дюжину щелчков.
– Теперь повторить, – приказал старик. – И думайте о нажиме на спусковой крючок. Контролируйте его. Палец движется прямо назад. Нажим на спусковой крючок должен быть ровным, верно направленным и вообще идеальным.
Упражнение повторялось снова и снова, пока кожа на пальцах курсантов не растрескалась до крови. Даже Эрл безостановочно выхватывал и направлял в цель свой пистолет, отлично понимая, что не имеет права ни пожаловаться, ни отказаться выполнять упражнение. Но кое-что во всем этом серьезно беспокоило его.
В конце концов вверх поднялась рука.
– Сэр, а вы уверены насчет всего этого? Я могу гораздо быстрее действовать своим «Офишл полис». Мне бы не хотелось отказываться от своего револьвера.
– Есть еще вопросы?
В первый момент воцарилась тишина, но затем поднялась одна рука. Потом другая. И третья.
– Мушка очень маленькая, намного меньше, чем у моего «Смит-Вессона». Я и не вижу ее толком.
– Я слышал, что автоматические пистолеты отказывают гораздо чаще, чем барабан револьвера. Это меня сильно беспокоит.
– Мне кажется, я чувствовал бы себя лучше, если бы носил пистолет на полувзводе и взводил бы до конца большим пальцем, когда нужно его вынуть, как делал это с моим старым однозарядным.
Робким сомнениям не было конца.
И даже у Эрла были сомнения. Ему не нравилось ходить с пистолетом, поставленным на предохранитель. Чтобы выстрелить, нужно было нащупать этот маленький рифленый выступ и нажать на него, причем в напряженной и даже, возможно, очень напряженной ситуации. Его сильно раздражала мысль о том, что он может навести оружие на кого-то, намереваясь его убить, нажать на спуск – а выстрела не последует.
– Эрл, а как ваше мнение?
– Мистер Ди-Эй, вы здесь босс.
– Вот, молодежь, посмотрите на Эрла. Он хороший морской пехотинец и поддерживает старика до последнего, независимо от того, насколько сильно тот спятил. Но, Эрл, что вы сказали бы, если бы я не был боссом? Валяйте, Эрл, скажите этим ребятишкам правду.
– Хорошо, сэр, – ответил Эрл, – раз вы так хотите, я скажу. Меня немного тревожит то, что придется носить пушки на предохранителе. Возможно, что возня с ним помешает быстро выстрелить, а я знаю по островам, что очень часто приходится быстро стрелять, иначе умрешь. В бою никакое оружие не держат на предохранителе. Может просто не хватить времени, чтобы его снять.
– Очень полезное замечание, Эрл. И все остальные вопросы тоже были очень полезными. Поэтому сейчас перейдем к другим занятиям. Вы должны понять, какая разница между тем, что работает по-настоящему хорошо, и тем, что работает хуже. Давайте вернемся в помещение.
Группа толпой двинулась к зданию, предназначенному для демонтажа взрывных устройств, где была устроена классная комната. Там у стены стояла картонная почтовая коробка примерно два на два фута, старательно упакованная в плотную бумагу и залепленная ярлыками. Взглянув на ярлык, Эрл увидел, что посылка пришла из конторы «Гриффин энд Хоув», находившейся в Нью-Йорке. Порывшись в памяти, он попытался определить, откуда знает это название, но так и не вспомнил, хотя ощущение, будто оно где-то встречалось, не проходило.
– Так, ребята, пусть двое из вас поставят эту штуку на стол, – распорядился Ди-Эй.
Двое молодых полицейских поспешно повиновались. Судя по тому, как они напряглись, в коробке содержалось изрядное количество стали.
