Kitabı oku: «Ястребы не ловят мух», sayfa 4

Зимник

Так они и пришли в ледяной город. Девочка бодро бежала на лыжах впереди, а за ней на веревке ползла угрюмая Искра. Каштановые кудри выбивались из-под шапки, но поправить их она не могла и пыталась сдуть их с лица, но совершенно бесполезно.

Сначала Искра ничего не увидела.

– Мы пришли! – весело сказала Снежа и засмеялась.

– Куда? – Искра вглядывалась в снег и не видела ничего нового. – Ты шутишь?

– Нет! Вот же Зимник! – девочка радостно побежала вперед.

Тут только Искра рассмотрела в снегу какие-то изменения. Это был уже не ровный слой снега, как раньше. Тут и там в снегу было что-то вроде нор. Поэтому она не увидела их сразу. Она ожидала увидеть дома. Пусть даже из снега или льда, как делали северные народы. Но это, похоже, были подземные дома или, если точнее, подснежные. Их не существовало на поверхности. Они сливались с местностью.

Чем ближе они подходили, тем больше Искра видела таких домов – нор, уходящих под землю, и уже можно было рассмотреть тропинки между ними. Снежа с Искрой нырнули в одну из таких нор. Искра шагала вниз, в толщу снега по ледяным ступеням. И там и тут расходились тоннели, разветвлялись и уходили куда-то в темноту.

Везде царили темнота и полумрак. Но из-за толщи снега было ощущение тепла. Искра смотрела по сторонам, надеясь увидеть других людей и попросить помощи, но никого не было, кроме них. И вдруг неожиданно они вышли на просторную площадку, откуда открывался невообразимый вид. Искра даже открыла рот от удивления. «Мать моя!» – прошептала она. С той площадки, где они стояли, вдаль уходил целый город. Дома, улицы, скульптуры, магазинчики. Все было белым. Похоже, что сделано из снега. Широкий проспект перед ними заканчивался ступенями, ведущими к одному большому зданию, похожему на дворец.

– Это ратуша, – сказала Снежа, проследив за взглядом Искры. – Нам туда.

– Да это же целый город! – Искра не могла справиться с волнением. «Вот это материал, – шептала она себе под нос. – Вот про что говорили те люди. Вот он – Предел. Я нашла его».

– Это Зимник, – с достоинством сказала девочка.

Люди проходили мимо них, с интересом оглядывая Искру. Но никто не спешил к ней на помощь. Одна только женщина шла прямо к ним. Шла одна медленно, согнувшись, и, так же как и девочка, была вся замотана в разноцветные шали и платки. Лица разглядеть было невозможно. Только глаза было видно. И глаза выдавали ее возраст.

– Бабушка! – закричала девочка так звонко, что у Искры заложило уши. Девочка кинулась к бабушке и заговорила быстро. На каком-то своем тарабарском языке. Очень быстро. Искра не могла разобрать ни слова. Бабушка хмуро смотрела на Искру из-под платка. Искре показалось, что настроена она не очень дружелюбно.

– Извините, – сказала Искра. Она хотела объяснить, откуда она и что с ней произошло.

– Нечего извиняться, – проскрипела бабушка, – а то и оглянуться не успеешь, как все вокруг будут требовать от тебя извинений. Зачем пришла? Кто ты такая? Что тут вынюхиваешь?

– Меня зовут Искра. Была на корабле. Мне нужна помощь. – Искра показала связанные руки.

– В дом я тебя не пущу, даже не думай, – грозно сказала старуха. – Неизвестно, с чем ты пришла. Ишь, чего придумала. С корабля да на бал. Все с корабля давно уже тут. В общем, разговор короткий.

– Ты зачем ее сюда притащила? А если она больная? Ты думаешь вообще? – накинулась она на Снежу.

Снежа только бледнела и краснела. Лепетала что-то снова про ратушу и награду.

– Какая награда? Ты только сунешься с ней в ратушу и никакой награды не получишь. Не помнишь уже, как наши пропали? Замучаешься потом отдуваться и объяснять, откуда ты ее притащила. Затаскают по кабинетам.

Снежа побледнела в очередной раз и бросилась развязывать Искре руки.

– А ты, – это уже бабушка обращалась к Искре, – уходи подобру-поздорову. Пока тебя тут особо никто не видел.

– А куда же мне идти?

– Куда хочешь, только подальше отсюда. Можешь переночевать в комнате за нашим домом и убирайся подальше.

Искра растирала руки, мысли путались в голове, а взгляд невозможно было оторвать от прекрасной ратуши. Неужели это все создали люди? Целый подземный мир. Как было бы здорово задержаться тут подольше. Как бы хотелось сделать фотографии или зарисовки. Искра решила отдохнуть, переночевать в комнате, предложенной бабушкой, и отправиться в обратный путь. Хотя теперь обратный путь без провожатого будет куда сложнее. Но перед уходом она обязательно задержится в этом городе и рассмотрит все, что успеет. Сейчас, когда она свободна и ей выпал такой шанс, было бы глупо его упускать. Оказалось, что в комнате было вполне уютно и тепло. Это было что-то вроде маленькой юрты на одного человека.

Девочка принесла огонь и сделала в середине ледяной комнаты костер. В потолке была дыра. Там светился снежный высокий свод. Туда же улетали огненные искры. Девочка суетилась. Принесла матрас и одеяло. Немного странной безвкусной каши и хлеб. Она говорила, что бабушка строгая только с виду, что Искра привыкнет и что все будет хорошо. Искра устала от ее разговоров. Спасибо, насмотрелась уже на эту девочку и бабушку и их гостеприимство.

– Тебе очень повезло, что мы не пошли в ратушу, – говорила она, – тебя бы, скорее всего, казнили.

– Спасибо большое. Низкий тебе поклон, – съязвила Искра. Она думала, как пойдет одна обратно на корабль, и это было примерно то же самое, что и казнь в ратуше. Искра вспомнила удивительный город под землей, где было тепло и тихо. Чудесную ратушу, которая открылась ей, как драгоценность, спрятанная в коробочке.

– А про что говорила бабушка? Про людей, которые пропали?

– Ааа, это…, – сникла Снежа. – Это длинная история.

– Но мы же не торопимся, – сказала Искра, усаживаясь у костра поудобнее. От тепла и усталости последних дней ее разморило, и она почти проваливалась в сон.

История Снежи

Ты думаешь, что я на самом деле девочка? Я выгляжу как будто мне двенадцать, но на самом деле я так выгляжу уже последние сколько-то лет. Сколько себя помню. Сколько нахожусь тут в Зимнике. Холод. Он заставляет организм останавливаться. Останавливаться в росте. И тормозит все другие процессы. На самом деле мне лет сорок или даже сорок пять. Никто не знает точно.

Время тут тоже идет по-другому. Это точка пространства, где царит безвременье. Как электромагнитный пузырь Неймана. Время не двигается. Вернее, тут кажется, что двигается, но в обычном мире за эти годы ничего не произошло.

Когда все началось, мы были на корабле. Вот что я помню. Мы плыли в вахтовый поселок для работы. И вдруг все замерзло и окаменело вокруг. Экстренная ситуация. Капитан подавал сигналы о помощи. Все замерзло так быстро, что плыть дальше было уже невозможно. И все люди, кто был на корабле, ждали помощи. Помощи долго не было. Мы съели все припасы и стали выходить на лед.

Потом уже кто-то придумал рыть под снегом и строить там теплые дома. К этому времени часть людей заболели. Может быть, это было простудное, но когда прилетел вертолет с помощью и разыскал нас, то объявили, что это опасное заболевание и мы все можем заразиться или заразить других. Поэтому нам не разрешили пока вернуться на большую землю, в город. Нельзя было выносить из Предела эту болезнь.

Нас разделили на больных и здоровых. Здоровые остались здесь и основали Зимник, а больных мы больше не видели. Их отправили куда-то на санитарном вертолете. Мы не знаем куда, но бабушка сказала, что умирать. Люди на корабле были совершенно разные и ехали в Предел на вахту. Но, как видишь, до вахты мы не добрались. Ходит легенда о том, что когда с неба сойдет святая Агудар, то льды снова начнут таять и климат вернется к прежнему. А это значит – конец Зимнику. Конец времен. Все уже освоились и обжились тут и считают Зимник своим домом. Никто давно не надеется вернуться в обычный мир. Тут не приветствуют чужаков. Любой чужак – это угроза нашему хрупкому равновесию.

– А зачем были нужны бортовые журналы?

– На растопку.

Снежа отвела глаза, и Искра поняла, что та соврала. Ну что ж. Неизвестно, можно ли верить всему ее рассказу. Но материал интересный. Есть что записать.

– Хочешь, я научу тебя молитве? – как бы извиняясь произнесла Снежа.

– Да, обязательно, но не сейчас. Утром. Все утром.

Наконец, когда девочка ушла, Искра осталась одна. В тишине. Со своими мыслями.

Искра вышла из ледяной юрты, чтобы еще раз оглядеть кусочек города, что было видно оттуда. Она думала, что, может быть, увидит еще что-то, чего не заметила раньше. От снега шел тихий свет. Она легла на снег и стала смотреть вверх. Она была высотой, которая смотрит вверх и становится глубиной, а высокий снежный свод был глубиной, которая смотрит вниз и становится высотой. Так, лежа на снегу, можно было подумать, что она дома. Поиграет в снегу и пойдет в свою уютную квартиру. Нальет горячего чаю в кружку и будет пить маленькими глотками. А потом сделает себе пену в ванной и будет лежать в горячей воде, придумывая заголовок для новой статьи, наслаждаясь ароматом зажженных свечей. Ее мысли прервали крики птиц.

Много птиц. Они появились из ниоткуда. Сразу и много. Летели сбивчиво, хаотично, без всякого направления. Одна из птиц, похожая на черного большого ворона, летела прямо на Искру. Искра инстинктивно закрыла лицо и попыталась увернуться. Ворон летал близко, почти касаясь ее головы. Каркал, словно кричал, пронзительно, громко. Искра, отмахиваясь, забежала в ледяное убежище. Птицы не отставали. Залетали внутрь. Через дыру в потолке. Несколько птиц напали на ее рюкзак и стали потрошить его. Искра бросилась к вещам, но птицы летали так близко у лица, что ей приходилось постоянно закрываться и уже ничего не было видно.

Внезапно все прекратилось. Наступила тишина. Птицы исчезли так же, как и появились. В один момент. Рюкзак валялся у костра. Рядом были разбросаны вещи. Тетрадь, авторучка, один из бортовых журналов с корабля. Бортовой журнал. Искра взяла его аккуратно, чтобы сложить обратно. Открыла посмотреть еще раз, при свете огня. Она листала сухие старые страницы. Это было странно, но среди затертых записей одна была четкой и разборчивой. Искра могла поклясться: когда она изучала журнал на корабле, ни одной понятной записи там не было. Она стала рассматривать, что там написано.

«Я здесь. Ястреб».

Вот что было написано в бортовом журнале. Три слова. Как признание в любви. Искра закрыла руками лицо. Щеки ее горели. Когда она снова посмотрела на страницу, надписи не было. Как будто ее не было никогда.

Кафе 25

Все было закрыто. В стране объявили нерабочие дни. Только кафе у Предела было открыто. Правда, посетителей сильно поубавилось. Девушка с фиолетовыми волосами, в черном платье, все так же сидела у окна. С самого открытия.

Она грустно смотрела в окно, туда, где изредка проходили люди в медицинских масках. Они могут не успеть, думала она. Как бы ей хотелось оказаться там, с ними. Помочь, ускорить процесс. Но нет. Она может только надеяться. Наконец, она увидела перед собой нужную руну. Тур, или турисаз. Наконец-то! Все начинается с первого шага. И этот первый шаг уже определен. Ее друзьям предстояло увидеть свою тень и сделать первые шаги в новом пространстве. «Пусть им повезет», – думала она.

Первые шаги

Ястреб очнулся. Голова раскалывалась. Болели глаза. С трудом сфокусировав зрение, Ястреб увидел Яя. Она знаком показала ему не двигаться. Он весь был в чем-то липком. Не было ни гор, ни моря. Был лес. Трава, кустарники, деревья. Обычный лес средней полосы, как у него дома. Только вот все вокруг было покрыто чем-то белым и тонким. Словно иней покрывал все вокруг или тонкие, плетеные кружева. Ястреб сделал попытку представить в уме картинку местности, как он делал раньше. Открыл глаза. Ничего не поменялось. Яя покачала головой, как бы говоря – нет. Не работает.

– Где мы? Что произошло?

– Не двигайся. Мы попали за Предел.

– Почему нельзя двигаться?

– Мы попали в паучью изморозь. Надо быть очень осторожным. Как только ты начнешь двигаться, тонкие нити порвутся. И это будет сигнал.

– Сигнал кому? Что за сигнал?

– Я не помню. Я еще не все помню. Но надо быть осторожным.

– И долго мы будем так не двигаться? – Спросил Ястреб. Голова его еще была ватной. Словно и в голове его была липкая паучья изморозь.

– Не двигайся, пока я думаю, что можно сделать, – Яя была сосредоточенной и серьезной.

Ястреб ей не мешал, но чем больше он старался оставаться неподвижным, тем сложнее это было. Он видел, что Яя тоже сложно оставаться неподвижной. Ястреб ждал сколько смог. Одновременно у него чесалась голова, затекла нога и еще кололо что-то в животе. Тело требовало движения. Ястреб устал. Он встал в полный рост и разорвал паутину. Он успел увидеть, как расширились глаза Яя, и это был страх. На ее лице.

– Бежим, – прошептала она одними губами. Но, побежать они не успели. Сотни тысяч пауков. Все они шли на него. Столько он не видел никогда. Черные спинки сливались в одну. В одну огромную паучью спину. Ястреб стряхивал с себя куски паутины. Яростно топал ногами. Махал руками. Пауки остановились. Они не торопились атаковать. «Может быть, они видят, какой я сильный, раз так топаю», – подумал он. Стал топать еще и еще, притопывать, делать нелепые взмахи руками. Со стороны выглядело так, что он танцует под музыку, которую слышит только он.

Пауки не двигались. Потом прошло какое-то движение. Как море. Зашевелились, зашелестели пауки. Ястреб не мог поверить своим глазам. Они притопывали ножками и раскачивались. Неужели повторяли за ним. Танцуют? Он не стал останавливаться.

Последний раз он плясал в детском саду. Сложно было вспоминать телу движения. Яя, заметив танцующих пауков, тоже начала отряхивать с себя паутину и танцевать. Яя танцевала красиво и плавно. Все это было похоже на какой-то мистический обряд. Пауки стали перемещаться. Притопывая, раскачиваясь, они вели свой странный хоровод вокруг Ястреба.

Приближаясь к нему. Сужая круг. На Яя они не обращали никакого внимания. Ястреб не останавливался. У него начала кружиться голова. В какой-то момент все картинки стали увеличиваться, уменьшаться, перемешиваться. Ему стало очень жарко. Пересохло во рту.

Яя стала огромных размеров и неслась в экзотическом танце. Пауки, кружащиеся и топающие лапками в тишине. Все закружилось вокруг. Ветер. Искры костра. Черные спинки. Черные волосы Яя, разметавшиеся по плечам. Страх. Паника. Еще всполох, и все пропало. Ястреб потерял сознание.

Искра

Искра сидела в ледяном домике, сжавшись в комок. Болели колени от неудобной позы или от того, что она сильно промерзла на корабле. Огонь потух, и темнота окутывала со всех сторон. В тишине было слышно шаги. Кто-то ходил снаружи. Чиркнула спичка. Запах табака. Искра закашлялась.

– Ой, простите, мадам, – услышала я снаружи мужской голос. Он скрипел, как несмазанная дверь.

– Вы, видимо, та самая чужачка с корабля?

Искра запахнула куртку и вышла наружу.

– Видимо, да. – На нее смотрел мужчина неопределенного возраста. Все лицо в морщинах, а глаза молодые и веселые. В них читалась улыбка.

– Что смешного? – Искре было обидно. Она долго добиралась сюда и куда двигаться дальше не представляла.

– Почему ты не греешься у очага в доме? – он сказал это со смешком. Это было еще обиднее.

– Наверное, потому, что вы меня не впустили.

– Кто это мы?

– Та пожилая женщина. Я так поняла, она тут главная. Бабушка.

– Тебе самой не смешно? Не побоялась волков, но слушаешь полоумную старушку.

– Но есть же правила приличия, уважение….

– Да, я понимаю, для человека, который чуть не замерз в снегах и льдах, ты на удивление много думаешь о приличиях, – он снова засмеялся.

Искра почувствовала себя глупо. Получалось, она стояла в двух шагах от уютного жилища и сама себе не позволяла туда зайти. Из страха нарушить приличия и проявить неуважение к неизвестной старушке. А что было бы, если бы нарушила и проявила?

Мужчина исчез в доме. Искра осталась наедине со своими мыслями. Из Зимника доносился гул голосов и тепло. И тут она снова услышала этот скрипучий голос. «Девочка моя, моя малышка. Ты самая лучшая на свете! Как же я горжусь тобой! Как же я люблю тебя! Чудесная моя, необыкновенная девочка! Как нам всем повезло, что ты тут с нами. Какая ты талантливая. Я все, что смогу, буду делать для тебя и заботиться о тебе. Я тобой восхищаюсь. Скажи, чего ты хочешь? Чем тебя порадовать?»

Искра обратилась в слух. При каждом слове она закусывала губу. Все сильнее и сильнее, пока не почувствовала вкус крови. Никто не говорил ей таких слов. Ну и пусть, подумала она. Ну и пусть не говорили. Она и сама может их себе сказать. Она ушла в свой ледяной дом. Села на матрас. Обняла колени и стала повторять, как молитву: «Девочка моя, моя малышка! Я люблю тебя и восхищаюсь твоей смелостью и талантами…»

Ястреб

Ястреб проснулся от собственного беззвучного крика. Сердце билось. Стучало. На лбу выступил холодный пот. Что случилось? Где он оказался? Где Яя? Все тело ломило. Он с трудом успокоил дыхание. Приподнялся на локте и осмотрелся вокруг. Никаких пауков. Простая светлая комната. Большое окно открыто, и ветер качает легкие занавески в цветочек.

Он почувствовал запах свежей хвои и прелых листьев. Как в лесу. Ястреб приподнялся, чтобы встать, и упал обратно в кровать. Слишком мало сил. В какой-то момент он подумал, что умер и вот сейчас попал в это место. Но если бы он умер, то, уж наверное, его тело бы так не болело. Внезапной вспышкой его пронзило воспоминание об Искре. Ему надо найти Искру. Но вспышка была резкой, а дальше все зыбкое, как кисель.

Опереться не на что. Может быть, это вообще были только его сны? Про пауков, Кротовую нору, автобусы и хранительницу. Про все эти маски и Яя. Он услышал голоса за дверью и решил, что лучше пока не вставать. Оба голоса были женскими. Один – низкий, грудной, а второй совсем тонкий, почти детский.

– Я выкурю тебя отсюда, когда он хоть чуть-чуть поправится. Я буду голосовать против.

– Ты мне не веришь?

– Конечно, нет. И скажу больше. Никто с вахты тебе не верит.

– Но я говорю правду. Не знаю, как доказать тебе это.

– И я не знаю. Только знаю точно, что не могла ты просто взять и исчезнуть в какой-то там норе, а потом вернуться обратно как ни в чем не бывало, еще и с каким-то юродивым.

– Мне все равно. Вылечи моего друга, и мы сразу уйдем.

– Вылечу. Только для того, чтобы вы быстрее убрались отсюда и не навлекли на вахту неприятностей.

Скрипнула дверь. В комнату вошли двое. С ними в комнате появился запах мяты. Ястреб открыл глаза. На него злобно смотрела рыжеволосая женщина с короткими всклоченными волосами. Она была крупной, и от этого ее голова казалась маленькой. И такими же маленькими были ее злые глаза.

– О! Дождались наконец-то! – торжественно произнесла она.

Рядом с ней грустно стояла Яя, переминаясь с ноги на ногу. Она ему не приснилась. Вот она, стоит на расстоянии вытянутой руки. Маленькая, хрупкая, с длинными черными волосами.

– Лежи, не вставай, – Яя подошла ближе.

– Чего это не вставай? – оттолкнула ее рыжая. – Давай вставай и топай отсюда.

Ястреб снова попытался подняться и упал на кровать без сил. Сознание терялось и уплывало.

От настоев целебных трав Ястреб становился сильнее с каждым днем и даже понемногу стал выходить на улицу. Правда, только ночью, чтобы его никто не увидел. Яя сказала, что они не двинутся в путь, пока он не окрепнет достаточно. Оказалось, что его покусали пауки. Их яд действует как паралитик, чтобы сковать жертву. Наверное, он бы умер там, если бы Яя на себе не унесла его в этот вахтовый поселок, где умели лечить такие травмы. Яя каждый день просила его представить себе море.

Но у него ничего не получалось. Пока не получалось. Видимо, эта его способность тут утратилась. Заморозилась вместе с телом. Каждый раз Яя качала головой и становилась все более грустной. У него было много вопросов, но Яя каждый раз отвечала, что позже. Она объяснит ему все позже. Главное, что он сейчас попал туда, куда и хотел. Это Предел. Вернее, один маленький поселок вахтовиков в Пределе.

Днем Ястреб чинил в доме разные вещи, чтобы скоротать время, а с наступлением темноты уходил из дома. Каждый день немного дальше. Он даже был рад тому, что выходит только ночью. Вряд ли в этом поселке было на что смотреть. Обветшавшие здания, мосты, через которые прорастали деревья, заборы. Много заборов кругом. Охраняемые заборы. Неохраняемые заборы. Колючая проволока. Плохие дороги. Грязь, слякоть.

Корни деревьев вскрывали когда-то уложенный ровно асфальт. В общем, весь поселок дышал серостью, сыростью и старостью. Может быть, в лесу было красиво, но в лес Ястреб соваться не торопился, после происшествия с пауками. Кто знает, что тут еще водится в этом краю. Люди, если и попадались по дороге, то шарахались от него, как от чумного. Может, и не от него. Может быть, это у них тут нормальная практика. Ястреб вспоминал то интервью, что присылала ему Искра.

Тут и намека не было ни на что похожее, куда хотелось бы вернуться. В этом смысле даже Кротовая нора была уютнее. Тот мужчина говорил о каком-то сбое и эвакуации. Может ли быть, что сбой оказался настолько глобальным. Скорее тут произошла какая-то катастрофа.

Но одно место он нашел для себя. На заброшенной лодочной станции. На берегу реки. Там он сидел часами и слушал тихий плеск воды о камни. Смотрел, как полусгнившие лодки в темноте притворялись гордыми варягами и не уплывали по реке вдаль только потому, что были прикованы к причалу железными проржавевшими цепями. Сырость, казалось, разъедала даже камни на набережной. Но плеск воды успокаивал. И Ястреб думал. Он крутил разные мысли в голове. Воспоминания. Не мог понять, в какой момент что-то пошло не так.

Он оказался тут, в этом странном месте, и что? Что делать дальше? Раньше ему казалось, что вот стоит ему только попасть в Предел и сразу будет ясно, как найти отца и Искру. А теперь все так запуталось. В каждую темную встреченную фигуру он вглядывался очень тщательно. Вдруг узнает походку или черты лица. Но нет. Люди были как тени. Появлялись и тут же таяли в темноте. Ничего похожего.

Еще все эти тайны Яя. Почему она не могла рассказать ему все как есть? Как они оказались в этом поселке? Не могла же она случайно принести его больного туда, где уже ее знали раньше. Значит ли это, что она и сама отсюда? Знает ли она, куда идти дальше? Или у нее свои цели? Много вопросов и все без ответа. Те вещи, что Ястреб чинил накануне, оказывались снова нерабочими уже к утру. Это было так странно. Будто кто-то нарочно их ломал. Вообще он заметил, что тут совсем почти не пользовались техникой. Не было ни автомобилей, ни автобусов. Хотя пару раз в небе он замечал вертолет.

Сидеть ночью на старой пристани стало для Ястреба ритуалом. С каждым днем силы его крепли, и он все легче проходил свой обычный путь. На днях Яя сказала, что скоро они уйдут. Наверное, это к лучшему, думал он. Его раздражало постоянное напряжение в доме и это бездействие. Вернее, он понимал, что должен чувствовать благодарность за лечение и спасение, но ничего, кроме глухого раздражения, он не испытывал. Похоже, что обитатели дома тоже. С ним постоянно общалась та злобная рыжая женщина. Остальные при виде его просто уходили в другую комнату, прятались и закрывали двери.

Этот день был особенным. Было темно и пасмурно. А к ночи пошел снег. Крупными белыми хлопьями. Ястреб, как обычно, отправился на пристань. Он шел медленно. Мокрые холодные снежинки ложились ему на лицо и тут же таяли. Превращались в капельки воды. Все вокруг выглядело нарядным. Сверкающим. Белым. Этот снег будто давал уверенность в том, что все будет хорошо. Новый день будет чистым и светлым. Яя каждый день просила его представить море или еще что-нибудь. Ястреб старался, но ничего не получалось. Он перестал быть творцом. А вот сейчас, ощущая чистые снежинки на своем лице, он подумал, что смог бы. Внутри затеплилась некая сила.

Не спеша он дошел до причала и подумал, что нигде давно не видел зеркал. Он даже не знает, как выглядит. Ведь, может, он, как Яя, уже сменил внешность. Он стал думать о зеркале, вспоминая, как смотрелся в него дома, по утрам, когда брился. Видел блестящую гладкую поверхность, так похожую на воду. Ястреб продолжал представлять себе зеркала, зеркальные витрины, которые он видел в своем городе. Кажется, даже услышал гул шин по асфальту и звонки трамваев.

Резко открыв глаза, он увидел перед собой зеркало. Настоящее зеркало. Высокое, прямоугольное, с человеческий рост. Стояло прямо на набережной, аккуратно прислоненное к гранитным камням. Ястреб чуть не подпрыгнул от удивления. Неужели получилось? Он осторожно обошел зеркало со всех сторон. Потрогал деревянную раму. Настоящая ли. Он не спешил увидеть свое отражение.

Потому что было боязно. Ведь вот гусеница и бабочка – одно и то же, но в разные периоды времени. Вряд ли он был готов увидеть, что как-то сильно изменилась его внешность. Но любопытство оказалось сильнее. И он взглянул в отражение.

Из зеркала на него смотрел худой, измученный, небритый мужчина. Черные круги под глазами. Волосы отросли и торчали во все стороны. Но, все же это был он. За спиной его кто-то стоял. Ястреб резко обернулся, так, что даже потемнело в глазах. Там стоял старичок. В черном пальто и в шляпе. Он опирался на трость и тоже смотрел на себя в зеркало из-за плеча Ястреба.

– Мы просто шли по одному маршруту, – спокойно пояснил он, продолжая разглядывать себя в зеркало.

Ястреб опешил. Он настолько отвык говорить с кем-то, кроме Яя, что растерялся.

– М-да, я и забыл уже, какой я старый, – продолжал старик. – Ну, ничего, его быстро уберут.

– Зеркало? – переспросил Ястреб.

– Да, зеркало. Тут зеркала не в почете. А точнее, тут их совсем нет, – охотно пояснил новый знакомый.

– Почему? Что плохого в зеркалах?

– Когда человек смотрит в зеркало, он видит себя. Выделяет. Уважает. Хочет стать лучше. Изучает себя. Но тут никто не должен смотреть на себя. Все должны смотреть только на Смотрителя, ну или в крайнем случае на Сенатора.

– Смотрителя, сенатора? Кто это?

Ястреб вспомнил, что на каждом углу обветшалых домов видел странные цветные плакаты, на которых был изображен человек с раскрытой ладонью. Он как бы направлял силу своей ладони на всех и на каждого. Наверное, это и был Смотритель, на которого все должны были смотреть.

– Тот, кто за нами смотрит. Да ты что, не местный? Как ты сюда вообще попал?

– Я ищу человека, – Ястреб не знал, что говорить. Яя не предупреждала его о таком. Тревога загнанной птицей забилась у него в груди.

Старичок рассмеялся.

– Да не переживай. Я старой гвардии. Я своих не сдаю.

Через несколько минут, действительно, откуда-то появились люди в темном, которые молча унесли зеркало. Ястреб устроился на своем обычно месте, на причале. Старичок присел рядом.

– Смотритель смотрит за всеми. Это нам на благо. Но на самом деле, – старичок понизил голос до шепота, – на самом деле Смотритель смотрит, чтобы ничего не работало. Я из старой гвардии. Я еще помню, каким тут все было раньше, в отличие от остальных. У них потерли память. А я только притворяюсь. Но на самом деле помню, какой красивый тут раньше был город.

– А что случилось? Я слышал о какой-то катастрофе или сбое.

– Да. Последняя вахта. И я в том числе. Мы все остались тут под присмотром Смотрителя. Без права вернуться. Я надеюсь, что когда-то смогу отсюда выбраться, но сначала мне надо узнать, где моя дочь. Тогда уже, вместе, мы что-нибудь придумаем.

Раньше, когда-то давно, сюда, в Предел, приезжали работать вахтами. Конечно, это был секретный проект. Дома нельзя было об этом говорить никому. Мы все подписывали договор о неразглашении. Платили хорошие деньги, между прочим. Месяц там, а потом на месяц сюда.

Это была работа, о которой можно было только мечтать. Мы отстраивали тут города. Из реки был выход в море. Вооон там, вдалеке, видишь, – еще стоит маяк. Но, конечно, сейчас он не работает. Смотритель внимательно за этим следит. Так вот. О чем я? Сюда нас доставлял специальный корабль. Но однажды что-то случилось. Что-то с погодой.

Неожиданно, когда наш корабль был в дороге, началась лютая зима. Да такая, что корабль встал в лед намертво. И началась неразбериха. Кого-то эвакуировали на вертолетах. Нас, кто шел на вахту, частично привезли сюда, в поселок. Часть простыли, заболели и остались там на корабле. Сюда их уже не доставили. Не знаю до сих пор, что с ними случилось.

Последняя вахта, которую мы должны были сменить, тоже застряла здесь. Нам запретили что-либо строить. Потому, что это могло спровоцировать новую катастрофу. Некоторые были против. Но где теперь те герои? Не знаю. Их забрали. Больше мы их не видели. Смотритель доставляет нам воду, еду, чтобы только хватало на пропитание, и свои портреты. Нам запрещено работать и учиться. Люди постепенно тупеют. Не все, конечно. Но знаешь, как это тяжело – ничего не делать и смотреть, как все рушится вокруг? Не всякая психика такое выдержит.

В остальном, ты видишь, к чему это привело. Без портретов, конечно, прожить можно. Но без еды не очень-то и побастуешь против правил. Поэтому кто-то смирился. Кто-то сделал вид, как я. Но страх навсегда поселился в этом месте. Каждый боится что-то сделать не так и лишиться еды. Вот такая история.

Я был на том корабле. И уже не знаю, сколько времени тут торчу. Но скажу тебе точно, что за это время поселок пришел в полный упадок. Если бы была хоть малейшая надежда, что я могу найти свою дочь живой, я бы ушел отсюда тотчас. Но никто ничего не знает. И что там, за этим лесом, кроме самого леса, тоже неизвестно.