Kitabı oku: «По ту сторону», sayfa 12
– Хорошо, я поверю вам ещё раз. Но это последний раз, когда я это делаю.
Начальнику и самому противно стало смотреть на зеленоватое лицо подчинённого, и понимая, что от него сейчас ничего не добиться, он готов был идти на компромисс. Но и тут он, несомненно, выигрывал, появился вполне законный способ избавиться от ненадёжного сотрудника.
– Сейчас вы идёте домой, я, конечно, не очень-то верю, что вы пойдёте к врачу, но и толку от вас никакого. В следующий раз вы приходите сюда с больничным, и сразу приступаете к исполнению своих прямых обязанностей, о чём в конце каждого рабочего дня будете отчитываться лично мне. Если же вы не хотите ни работать, ни лечиться, то мы с вами попросту попрощаемся. И даже не по собственному желанию.
После этих слов в кабинете воцарилась напряжённая, выматывающая нервы тишина. Но точки поставлены, и говорить больше не о чем.
– Хорошо. – Прохрипел Алексей, с облегчением осознавая, что так страшившая его аудиенция окончена. Результат уже был не важен. Где-то в глубине души он понимал, что здесь ему жизни не будет, и цепляться за призрачное благополучие не стоило. – Прощайте.
Одним словом высказав личное мнение, он с трудом поднялся с пола, и поковылял обратно по коридору, провожаемый недоумённым взглядом директора. Не заглядывая в так недолго бывший его личным кабинет, по какому-то наитию все свои мелкие вещи он взял с собой сразу, Алексей прямиком отправился на выход. Здесь его не увидят больше никогда.
Теперь стоило поторопиться домой. Дашка уже точно проснулась, и сидела в одиночестве, в опустевшей квартире. Не отдавая себе в этом отчёта, Алексей слишком сильно привязался к девочке, так напоминавшей ему собственную дочь. Такие разные, они, в то же время, были, словно единое целое.
Он, как и раньше, шёл пешком, и словно возрождался к жизни. Каждый шаг давался всё легче, словно в спину дул попутный ветер. Мучившая боль отступала, а настроение улучшалось с каждой минутой. И чем дальше он отдалялся от места своей бывшей работы, тем радостнее становилось на душе. Словно оборвалась одна невидимая нить, привязывающая его к этому миру. Но обеспокоенный мыслями о дочери, он этого ещё не осознавал. Зато осознавал мозг, посылая импульсы всему телу, и даря невидимые крылья.
Лишь возле двери, ведущей в квартиру, Алексей словно застопорился. Ключ не входил в замочную скважину, словно замок был заблокирован изнутри. За секунды в его голове промелькнули все прочитанные страшные истории с печальным концом об оставленных в квартире детях. Внутри что-то оборвалось, а лоб покрылся испариной. Ведь это он оставил ребёнка в одиночестве, выбрав приоритетом совсем не нужную работу. Теперь за это приходилось расплачиваться собственными страхами.
В глазах всё расплылось, и забыв про спасительную клавишу звонка, находившуюся слева от него, буквально на уровне глаз, Алексей с силой забарабанил кулаками по двери.
– Дашенька, это папа. Открой дверь, я помню волшебное слово.
Когда эхо его слов и грохот ударов затихли, уносясь вверх по лестничному пролёту, за дверью раздалось ехидное женское хихиканье.
– Не хочу тебя огорчать, но тебе оно явно не поможет.
При звуке знакомого голоса паника Алексея начала сходить на нет. Татьяна была дома, а значит с Дашкой не приключилось ничего плохого. Но это оказалось единственной позитивной новостью на сегодняшний день.
– Тань, открой дверь, перестань дурака валять.
Хихиканье раздалось снова, на этот раз уже громче. Татьяна явно находилась в приподнятом настроении.
– Считай, что ты здесь больше не живёшь! Я тебе обещала, что ты сдохнешь от передоза в подворотне? Вот, считай, что моё обещание начинает исполняться.
– Танька, дура, открой дверь, дай хоть на Дашку посмотреть. – Алексей ещё раз с силой стукнул кулаком по стальной поверхности.
– Нечего на неё смотреть. У неё теперь другой папа есть, нормальный и адекватный. А если ты не перестанешь долбиться, я вызову полицию.
– Я пытаюсь попасть в собственный дом, не неси чепухи, какая полиция? – Алексей всё ещё цеплялся за остатки реальности, хотя это ему удавалось всё труднее и труднее.
– Ага, а в твоём собственном доме, возле твоей собственной кровати, в твоей собственной тумбочке хранится десять грамм героина. Не слишком ли много на одного?
У Алексея закружилась голова, и он прислонился лбом к прохладной поверхности двери. Его повергла в шок вся низость и грязь предательства мнимой жены. Он так и не разучился сравнивать её со своей настоящей Татьяной, и это сыграло ей на руку.
– Ну так как, вызываю полицию? Всё в твоих руках.
– Тварь ты паскудная. – Тихо прошипел Алексей, но за дверью его высказывание явно расслышали.
Пару раз щёлкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. Мужчина, понуро стоявший на лестничной клетке, недоумённо уставился на толстую цепочку, удерживающую дверь. В голове вспыхнули многочисленные вопросы.
– Она была тут всегда? Он настолько заигрался в новую жизнь, что просто не замечал её? И возможно ли такое вообще? А может её установили именно сегодняшним утром, пока он был на работе? Как быстро это можно было сделать?
Но все эти бестолковые мысли быстро улетучились от одной единственной, но такой ясной и правдоподобной – в его настоящей квартире, с его настоящей Татьяной, такая вещь не появилась бы даже в воображении.
– Чего хотел? – Пробасил сквозь щель вчерашний гость, одетый в домашний халат и тапочки.
Не раздумывая, по инерции, Алексей сделал удар кулаком, желая расквасить наглую морду. Но оппонент, занимавший более выгодное положение, успел захлопнуть дверь, чуть не прищемив ему руку. Сильно ударившись костяшками, Алексей зашипел от боли и разочарования.
– Убирайся отсюда, последний раз предупреждаю. – Глухо раздалось из-за двери.
Судя по тону, оккупант чужой квартиры ощущал себя альфа-самцом в их маленькой, невольно образовавшейся стае.
Дверь позади Алексея заскрипела, и в образовавшуюся щель высунулась голова старушонки. Ей, видимо, было не только любопытно, но и страшно, и она вытянула шею, насколько смогла, лишь бы не высовываться целиком. Если бы не старомодные очки, венчающие острый носик, и куцый хвостик седых волос, собранный на затылке, то её легко можно было принять за черепаху, высунувшую голову из панциря. Эту старушонку Алексей видел впервые в жизни.
– И что вы тут опять безобразничаете? Только-только успокоились, и вот, опять началось. Вчера гремели полночи, я уснуть не могла, а сегодня, прям с утра начали. Совесть у вас есть? Если не прекратите, я участковому пожалуюсь, пусть он с вами разбирается. Житья никакого нет.
Старушка монотонно бубнила на одной ноте, злобно поблёскивая глазками из-за стёклышек очков. Одновременно она, оглядывая буйного соседа с головы до ног, оценивала его состояние, чтобы потом, сидя на лавочке с такими же, как она, расписать всё в мельчайших подробностях. От её взгляда не ускользнула ни произошедшая у соседей рокировка, ни последовавшие за этим скандалы.
Алексей почувствовал себя волком, окружённым красными флажками. С двух сторон на него сыпались угрозы, которые вполне могли стать реальностью. Выплёскивая злость, он, напоследок, стукнул кулаком по ненавистной двери, и, сбежав по лестнице, выскочил из подъезда, чуть не сбив с ног ещё одного божьего одуванчика.
Однако далеко он уйти не смог. Пришлось отсидеться на дальней лавочке, с которой не было видно окон оккупированной квартиры, чтобы отдышаться и прийти в себя. В голове царил кавардак. Он хоть и не надеялся на счастливую жизнь с новой женой, но и такого тоже не ожидал. Это был даже не удар под дых, а самый настоящий нож в спину. И это нужно было как-то пережить. Но больше всего душа болела по Дашке. Ему искренне было жаль этого брошенного, и никому не нужного ребёнка. Он ненавидел её настоящих родителей, и даже немного самого себя. Вокруг так много взрослых сознательных людей, а ребёнку помочь никто не может. В этом и состоял весь парадокс.
Выкурив подряд несколько сигарет, Алексей решил всё же покинуть уютную лавочку. Он сам не знал, что же его здесь удерживает, но расстаться с работой оказалось намного легче, чем уйти из враждебного ему дома. Да и идти-то, по сути, было некуда.
Несколько часов подряд он просто бродил по городу, ничего не видя, ничего не ощущая. Он умудрился даже ни о чём не думать, хотя в сложившейся ситуации это было, мягко говоря, трудновато. Как заведённый на максимум робот, с опустевшим взглядом и отсутствующей душой, он просто шёл, шёл, и шёл. Скверы, дома, подворотни, детские площадки, забитые парковки магазинов, ничего этого не существовало. Лишь тьма, снаружи, и внутри, всепоглощающая, и всепожирающая.
Очнулся он на лавочке, правда, уже совсем на другой, и возле другого дома. В этот микрорайон он не заходил никогда, и в первый момент даже растерялся, потерявшись в пространстве. Ноги гудели от долгой ходьбы, хотелось пить, есть, и курить, но зато в душе воцарились спокойствие и свет. Все мучившие его переживания растерялись на тихих кривых улочках.
Алексей достал сигареты (эту жажду он мог спокойно утолить, не вставая с места), и с наслаждением затянулся, оглядываясь вокруг. Летние сумерки тихо подкрадывались, изгоняя дневную суету. Воздух становился тише, мягче, и спокойнее. Даже прохожие двигались медленнее и величественнее, уже никуда не спеша. И лишь малышня, подчиняющаяся только своим законам, носилась, как оглашенная, спеша потратить энергию, пока родители не загнали их по домам. Обычный двор, обычные люди, если забыть о сумасшедших событиях последних дней, то мир тоже выглядел обычным, к которому он привык. Там, где спокойная работа, которую ты понимаешь, любящая, верная жена, дети, друг, там, где можно жить, а не бороться за существование.
Этого колоритного персонажа Алексей заметил ещё издалека, да и грех было не заметить. В тёплой тужурке, натянутой поверх плотной толстовки, утеплённых джинсах, грязно-бурого цвета, и коротко обрезанных валенках, мужичок вальяжно шёл по узенькому тротуару в его сторону. Судя по его довольному виду, ему было очень комфортно в летний вечер в таком количестве тёплой одежды. К тому же он явно никуда не спешил.
Глава тринадцатая.
Ещё одно странное знакомство.
Ещё больше Алексей удивился, когда не взглянувший на него ни разу мужичок, плюхнулся прямо рядом с ним, на жалобно заскрипевшую старым деревом лавочку. Создавалось впечатление, что он просто вышел на прогулку, но по каким-то, ведомым только ему причинам, решил остановиться именно здесь. И его совершенно не трогало, что люди косятся на него, как на некое чудо. Да и сам Алексей, так и не смог отвести изумлённого взгляда, хотя умом понимал – пора сматываться – у неожиданного соседа явно, не всё в порядке с головой. А для него приключений на сегодня уже достаточно.
– Привет. – Мужик повернул к нему добродушную физиономию, одновременно протягивая руку для рукопожатия.
– Здравствуйте. – Опешивший Алексей машинально пожал её, мимоходом ощутив цепкость пальцев и чистоту натруженной ладони.
Желание побыстрее уйти постепенно сходило на нет, замещаемое обычным человеческим любопытством. Да и мужичок источал такую ауру благодушия, что все сомнения отпадали разом.
– Чего сидишь? – Незнакомцу явно хотелось поговорить хоть с кем-нибудь.
– Просто так, отдыхаю.
– Ждёшь что ль кого?
– Да нет, просто сижу, с чего вы взяли.
– Ты это, прекращай выкать, я ж не барин. – Он вторично протянул раскрытую ладонь. – Димыч.
Алексей с удовольствием повторил рукопожатие.
– Алексей.
– Лёха, значит. Ничего так, звучит. И всё-таки ты кого-то ждёшь.
– Да нет же!
– Врё-ё-ёшь, я тут каждую собаку знаю, ты явно не здешний. А сидеть возле чужого дома просто так, как-то глупо. Зачем зря терять время? Его и так мало.
– Ну, значит я глупый.
Неожиданно для себя самого, Алексей разразился оптимистичным смехом, при этом прокручивая в голове вариации, кем мог быть столь странный мужичок. Фельдшером? Доктором? Участковым? А может, просто старожилом, который знает всех и вся?
– А-а-а, – протянул новый знакомый, – ну, такое тоже бывает. И поверь мне, это не самая плохая характеристика для человека. Бывает и хуже. А я дворник тутошний, почитай целыми днями на улице кручусь, а тебя ни разу не видел, вот и заинтересовался.
Для Алексея всё сразу же встало на свои места – и необычайная осведомлённость мужичка, и его странный, непрезентабельный вид. Непонятно только было, как он сам об этом не догадался. Доктор, участковый – аж самому смешно стало.
Несколько минут посидели молча, наслаждаясь уходящим теплом. И так уютно Алексею показалось сидеть вдвоём на лавочке, словно он всю жизнь стремился только к этому. Даже к личной трагедии он стал относиться легче и проще.
– А ты сам-то откуда? – Поинтересовался работник метлы и лопаты, доставая из кармана сигареты.
– С Европейской. – Алексей невольно повторил его жест, вскрывая новую пачку.
Дворник присвистнул, и первый раз с интересом и хитрецой в глазах, искоса посмотрел на него.
– Эк тебя занесло. Аж с другого конца города. А я тебя как увидел, сразу понял – не местный – и не ошибся.
Алексей добродушно усмехнулся, наблюдая, как проницательный собеседник выбивает сигарету из мягкой пачки. Эта пачка, белого цвета, с коричневой окантовкой, и ярко-красной надписью, невольно привлекла его внимание, и улыбка медленно превратилась в подобие гримасы. Стало жарко, потом холодно, в ушах зазвенело, а в глазах заплясали чёрные мушки. Он снова стал двенадцатилетним сорванцом, доставляющим родителям много неприятностей своими необдуманными шалостями.
Лето, разгар каникул. Он гулял с самого утра, но домой забежал с определённой целью. Зная, что родители на работе, и его никто не поймает, он пообещал пацанам принести целую пачку сигарет, чтобы потом всем вместе выкурить её в подвале. Он ещё никогда не шёл на такую авантюру, утаскивая за раз не больше пары штучек, но сегодня приятель Женька умудрился взять его на слабо. Оставалось уповать на то, что отец всегда покупал несколько блоков сразу, и пропажа одной пачки останется незамеченной.
Переживаний много, а всех делов, на раз, два. Пара минут, и заветная пачка с красной надписью «Пегас» зажата в потном кулаке. Можно бежать к ребятам хвастаться, и срывать заслуженные аплодисменты.
– Ну, в принципе, я давно это подозревал, но не думал, что ты обнаглел до такой степени.
Услышав этот грустный укоряющий голос, Алексей, всё ещё стоявший на коленях возле тумбочки, и поправляющий оставшиеся блоки с сигаретами, дёрнулся от неожиданности, и вскочил, оборачиваясь на его звук. Спрятать улику не хватило ни времени, ни ума.
– Папа? Ты дома?
– Ну да. Как-то так получилось, и видимо, не зря, а то я уже параноиком начал становиться. А как мать за тебя заступалась, когда я ей намекнул, что ты сигареты воруешь. Жаль, ты не слышал.
Глаза мальчишки воровато забегали, взгляд метался со злополучной пачки на грустного отца, так и стоявшего в дверях.
– Пап, да я не себе, это ребята попросили.
– А ты теперь мальчиком на побегушках работаешь? Приносишь всё, что ни попросят? А если они водки запросят? Я дома такие вещи не держу. Пойдёшь в магазин, воровать?
– Пап, ну, это, правда, чисто случайно так получилось.
При виде поникшего отца и звука его спокойного голоса, становилось ещё гаже и противнее от собственного поступка. Он даже начал ощущать себя вором, несмотря на то, что считал находящееся в стенах квартиры семейным, общим.
Отец лишь ухмыльнулся на его нелепое высказывание.
– Пойдём, посидим, чайку попьём.
Отец обнял своего неразумного несопротивляющегося отпрыска за плечи, и не отбирая злополучной пачки, увёл на кухню, для непростого разговора.
Следующую сигарету Алексей выкурил в двадцать пять лет на похоронах горячо любимого отца. Для него это было просто протестом за столь ранний уход из жизни. С того дня курение быстро вошло в привычку, и он никогда не задумывался, что от неё можно избавиться. Привычка была вредной, но приятной.
– Слушай, дай огоньку, а то я свою зажигалку посеял.
Алексей сфокусировал взгляд на дворнике, сидевшем с зажатой в зубах сигаретой, точно такой же, какой ему так и не удалось выкурить много лет назад.
– Без проблем. – Он криво улыбнулся, ещё не до конца отойдя от острых воспоминаний. – А где ты такие сигареты взял, если не секрет, конечно. Я думал, их сто лет уже не выпускают.
– Да так я их и не покупал. Жилец один, видимо из богатеньких, – он неопределённо махнул рукой в сторону ближайшего дома, – чуть ли не полгаража на помойку вывез. Ну, и я, тут, как тут. Зачем добру пропадать? Им не надо, а мне надолго хватит. Зато экономия какая!
– Так они же, небось, невкусные, весь табак уже выветрился. – Алексей даже побоялся представить, где, и сколько, валялись эти несчастные сигареты.
– Невкусные! Много ты понимаешь! Сам-то, чем балуешься? Гаванскими сигарами? Ну так дай хоть попробовать, будет чего вспомнить.
Алексей, устыдившись заслуженных упрёков (и чего он, в самом деле, привязался к этим сигаретам), протянул собеседнику открытую пачку LD, к которым успел пристраститься в этом мире. Димыч, с важным видом достал сигарету, помял в руках, и прикурил от бычка, торчащего изо рта. Алексей не успел показать ему, как надо щёлкнуть кнопочкой, и в итоге, очень обрадовался собственной нерасторопности. После первой затяжки лицо мужичка недовольно скривилось. Но ему этого показалось мало, и он сделал ещё одну, посильнее. Курево с отдушкой ему явно пришлось не по душе. Он смачно сплюнул густую слюну на асфальт, и протянул Алексею остатки сигареты.
– Тьфу, гадость несусветная. И это курит человек, который оговаривает мой табак. Нет уж, вот это употребляйте сами.
Алексей машинально забрал почти целую, дымящуюся сигарету, и в нерешительности закрутил её в руках. Выбросить? Неудобно, вроде, как он брезгует, а мужик всего лишь хотел сэкономить чужое добро. Курить дальше? А если он болен чем-нибудь? И простуда, это самое малое, что можно подхватить от совершенно незнакомого человека. За всеми терзаниями Алексей и не заметил, что мужик внимательно наблюдает за ним.
– Да и хрен бы с ним, со всем. – Мелькнуло в голове. – Бывали со мной вещи и похуже. Самое страшное уже произошло.
Видя, как Алексей, после короткого смятения, продолжил курить отданную сигарету, дворник усмехнулся самыми краешками губ.
– Слушай, а может это, того самого, отметим знакомство-то? Не так уж и часто встречаешься с хорошим человеком.
Алексей, не сразу сообразив, что ему предлагают, часто заморгал. Дворник, ловко расшифровав его смятение, откинул полу тужурки, и показал торчащее из внутреннего кармана горлышко бутылки тёмного стекла.
– Прямо здесь? – Опешил Алексей.
– Обижаешь. Что мы, бомжи, на лавочке бухать? Пойдём в мой закуток, там и не помешает никто.
– Не, я, наверно, пас. – Выпить, конечно, хотелось (он до сих пор с сожалением вспоминал бутылку коньяка), но как-то стрёмно было идти с неизвестным мужиком, неизвестно куда.
– Да ладно, не стесняйся. – Дворник по-своему расценил его отказ. – У меня хоть и тесно, но, довольно уютно. И потом, что такое один бутылёк на двоих здоровых мужиков? Тьфу, а не выпивка.
– Да я и не стесняюсь. – Димыч легко взял Алексея на слабо, а тот даже и не заметил. – Желудок у меня болит последнее время, боюсь, как бы хуже не сделать.
– О-о-о, – протянул новый знакомый, – а это ты, вообще, по адресу попал. Я сегодня в обед такой супец забабахал – мёртвого на ноги поднимет. Давай, давай, не тушуйся, сейчас и поедим, и выпьем, и желудку будет хорошо.
Ухватив Алексея за руку, чуть повыше локтя, дворник мягко, но настойчиво, тянул его за собой. Тому не оставалось ничего другого, как подчиниться.
Узкая, но длинная каморка и впрямь оказалась довольно уютной. Кровать, электрическая плитка на высокой тумбочке, ржавая раковина, два кресла, и деревянный обеденный стол между ними, строго, как по линеечке, тянулись вдоль одной из стен. Вдоль другой оставался неширокий, но вполне достаточный для крупного мужчины проход. Все стены оказались завешаны множеством разнокалиберных картин, в не менее разнокалиберных рамках. Пол закидан тонкими половичками, связанными вручную. Вещи выглядели старыми и потрёпанными, но довольно чистыми. И хотя Алексей прекрасно понимал, откуда добыто всё сиё «богатство», но решил не заморачиваться, и не обижать гостеприимного хозяина.
– Вот, присаживайся. – Суетился он, ухаживая за гостем. – Сейчас покушаем, а потом и отметим.
Буквально через минуту перед Алексеем возникла глубокая тарелка, до краёв наполненная куриной лапшой, и два, криво порезанных, куска чёрного хлеба. Еда выглядела свежей и аппетитной, но он с опаской принюхивался, боясь уточнить, где дворник добывает продукты. Вещи-то, явно, были притащены с ближайшей помойки, а вот что насчёт еды?
Под бдительным взором хозяина и по совместительству повара, он аккуратно зачерпнул ложку густого варева, и мысленно перекрестившись, отправил её в рот. Через пару секунд, понадобившихся для осознания, ложка заработала не хуже весла, которым гребут, спасаясь от смертельных врагов. Ещё через пять минут тарелка была пуста, и чуть ли не вылизана. Алексей отвалился от стола, и блаженно сощурился. Такой вкусный суп он ел только в детстве.
– Ну вот, а теперь, со спокойной душой, можно и подзаправиться.
Дворник с гордостью водрузил на стол тёмную бутылку портвейна «777». Тут же, словно из ниоткуда, возникли два гранёных стакана.
– Ну, давай за знакомство. – Димыч крякнул, и накатил в оба, до самых краёв.
Алексей держал в руках стакан, и глядя на тёмно-кровавую жидкость в нём, уже ни о чём не раздумывал. Ни экстравагантная обстановка комнаты, ни совершенно не знакомый ему человек, ни быстро употребляемое ими дешёвое пойло, не напрягали его совсем. Первый раз, за все последние дни, он расслабился по-настоящему. Отдыхали и тело и душа.
Алкоголь, внезапно оказавшийся не таким уж и противным, кончился очень быстро. Да и действительно, что такое одна бутылка на двух взрослых, здоровых мужиков.
– Мдааа, – протянул дворник, убирая пустую тару под стол, – к сожалению больше нету. Денежный лимит на сегодня исчерпан. – Он разочарованно развёл руками.
Чуть захмелевший Алексей смотрел на него, и ему чудилось, что они знакомы уже тысячу лет. Если поначалу его настораживал, и даже немного напрягал общительный Димыч, то теперь он казался ему роднее лучшего друга, который находился сейчас, ой, как далеко. Столько простоты и человечности было у этого, бомжеватого на вид, дворника, что, несомненно, он смог бы договориться и с его ненастоящей женой. Тепло и уютно оказалось просто находиться рядом с ним. И очень не хотелось уходить.
Широким жестом Алексей достал из барсетки карточку, и великодушно протянул её дворнику.
– Вот, можно сходить, и купить ещё.
Густые брови Димыча от изумления поползли вверх. Его взгляд перебегал с пластикового прямоугольника, лежащего на открытой ладони, на лицо Алексея. Но его собственная мимика никак не выдавала потаённых мыслей. Алексей, по-своему понявший его недоумение, стушевался.
– Ну, могу, конечно, и я сходить. Только подскажи, где ближайший магазин, а то опять заблужусь.
Слова, произнесённые тихим, с приглушёнными нотками вины, голосом, вернули дворника в обычное, позитивное состояние.
– А не боишься, что потрачу много? – Он исподтишка разглядывал щедрого благодетеля, но во взгляде читался немой, потаённый вопрос. – Ну, или вообще, сбегу, например, чтобы ты меня не нашёл. У тебя ведь там, небось, не пять копеек лежит. Мне надолго хватит.
Алексей отрицательно покачал головой, отвечая этим древним жестом сразу на все поставленные вопросы: нет, не пять копеек; нет, не боюсь.
– А насчёт еды, я сам хотел предложить, купить что-нибудь посытнее. Мы же не алкаши какие-то. Хотя сомневаюсь, что можно приобрести что-либо вкуснее вот этого. – Алексей махнул головой в сторону полупустой кастрюльки, и столько неподдельной искренности звучало в его голосе, что физиономия дворника расплылась в довольной улыбке.
– Ну, если так, то сейчас сбегаю, мне не трудно. А тебя одного я бы и не пустил. Очень уж ты плохо ориентируешься на местности, словно с Луны свалился. – Последние слова он произносил, прикрывая за собой входную дверь.
А через секунду Алексей остался в одиночестве, в полнейшей тишине. Ему было так хорошо и спокойно, словно и не было событий последних дней, и он никогда не терял ни семью, ни работу, ни почву под ногами. Эта маленькая неказистая каморка показалась ему кусочком собственного, так глупо потерянного рая. А та жизнь, что кипела за стенами, не привлекала, и не имела к нему никакого отношения. Он готов был вечно сидеть в уютном кресле, то разглядывая бесконечные картинки на стенах, то подыскивая несуществующий смысл в узорах напольных самосвязанных ковриков. Рай на земле для него был найден.
Однако долго наслаждаться одиночеством у него не получилось. Дворник вернулся так быстро, словно магазин находился в этом же здании, буквально дверь в дверь с каморкой. Увидев его крепкую фигуру в дверях, придерживающую двумя руками большой пакет, Алексей обрадовался ему, как родному.
Уважая щедрого гостя, Димыч сам разобрал покупки, и сварганил непритязательный стол. Алексея немного удивил выбор закуски – сыр, фрукты, овощи, и немного орехов – выбор, больше подходящий худеющей даме, а не обычному мужику, пьющему портвейн. Но и тут он благоразумно промолчал, не желая обидеть хозяина.
– Слушай, а почему Димыч? К отчеству обычно имя прилагается. – Поинтересовался вконец расслабившийся Алексей после третьего выпитого стакана.
– Да какая разница? Димыч, Ёлыч, Палыч, главное чтобы коротко, и запоминалось. – Философствовал дворник. – А вообще-то, это даже и не моё отчество, своё я и не знал никогда.
Алексей хоть и удивился, но собственные злоключения занимали его намного больше, чем чьё-то потерянное отчество.
– Да уж, я думал, я один такой горемыка в мире. – Ему невольно захотелось поддержать своего нового знакомого в разглагольствованиях о смысле жизни. – А получается, что нет. У каждого в запасе имеется неприятная история. И никуда от этого не деться.
– Да куда уж без этого. Кому хуже, кому лучше, но, так или иначе, а страдаем все. Я вот иногда подумываю, что ад, он здесь, на земле. Ну, или, как минимум, чистилище. А у тебя-то что случилось, если не секрет, конечно.
Он смотрел на него таким чистым, искренним и непритязательным взглядом, что Алексей и сам не понял, как начал рассказывать свою историю. Начав с первой встречи с вертлявой девчонкой, он увлекался всё больше и больше, рассказав в итоге всё, и что происходило, и как он к этому относился. Такому искреннему рассказу немало поспособствовал и сам дворник. Вопреки ожиданиям, он слушал очень внимательно, не выказывая ни капли удивления, и лишь в самых интересных местах тихонько покрякивая. Он верил каждому слову, и от этого становилось легче на душе.
Когда слова иссякли, в комнатушке воцарилась тишина. Димыч сидел, понурив голову, глядя остекленевшим взглядом на мыски своих видавших виды кроссовок. Он ушёл в себя, и перестал реагировать на окружающее. В душе рассказчика ёкнуло, и в первый раз он почувствовал себя здесь неуютно. И в этом он винил только себя. Словно тайфун, разрушающий всё на своём пути, он и тут успел накосячить, и испортить так хорошо начинавшуюся дружбу.
– Не веришь? – Только два слова Алексей сумел выдавить из себя, да и те прозвучали тихо, с мольбой в голосе.
Дворник резко поднял голову, и уставился на него взглядом бледно-голубых глаз.
– Вот не поверишь – верю. Но за это нужно непременно выпить. – Не дожидаясь одобрения, он тут же наполнил стаканы.
Алексей уже порядком захмелел (в трезвом состоянии он и не смог бы рассказывать о пережитых бедах, да ещё и малознакомому человеку), но в горле пересохло, и он одним глотком ополовинил заботливо протянутую ему стеклянную тару.
– Не поверишь – верю! – Повторил хозяин. При этом голос его обрёл немного грустные, даже сокровенные нотки. – Я когда пацаном в школу бегал, всегда утром в окошко выглядывал, и любовался на стоявший напротив дома клён. На душе тоскливо, идти никуда не хочется, а на него посмотришь, и становится теплее, и день не такой пасмурный. А он стоит себе, и стоит, тихонько так листиками шевелит, красными, жёлтыми, золотыми. А если скинет один, то он летит, как одинокий человек, не зная, какая судьба его ждёт. Летит, и кружится, кружится, кружится. – Димыч промочил горло хорошим глотком и вздохнул. – А в один, далеко не прекрасный, день, я выглянул в окно, а моего любимого дерева и в помине нет. Ни пенька от него, ни ямки, ничего, одна ровная лужайка с пожухлой травой. Я, конечно, бегом к матери. Только вот она на меня так посмотрела, услышав про несуществующий клён, что я на всю жизнь зарёкся рассказывать ей что-либо.
В каморке воцарилась полнейшая тишина, а вконец захмелевший Алексей почувствовал, как неестественный страх липкими пальцами гуляет по коже. Обе истории показались ему так созвучны, что становилось не только страшно покидать уютную комнату, но и просто жить.
– После школы я, конечно, излазил всю лужайку, стараясь не привлекать чужого внимания, хотя кому интересно, что там подросток ищет в траве. Так вот, я не нашёл ни-че-го. Абсолютно ничего. Любимое дерево просто пропало, не проронив ни единого листика, и оставшись только у меня в памяти. Молодым я был, глупым, вот и сделал вид, что ничего и не было. А тебе могу сказать только одно – вспоминай, ищи, и ни в коем случае не сдавайся. Как только сдашься, считай всё потеряно.
Дальнейшая попойка продолжалась в уютном, не обременяющем молчании. Лишь изредка двое мужчин перекидывались коротенькими, ничего не значащими фразами. Главное, что им двоим, было хорошо и уютно, а все неурядицы остались за стенами в большом, и таком неприветливом мире.
Алексей не помнил, как перебрался с не хотевшего его отпускать уютного кресла, на узкую, железную кровать. Не помнил, чем занимался в это время дворник, и куда он подевался. Силясь остановить пьяную качку, и хоть чуть-чуть подремать, он видел только белозубую черноволосую девчонку, искалечившую ему жизнь. Она, то заливисто хохотала, то, не оборачиваясь, убегала от него, то издевательски подкидывала проклятый шарик. Но всё это время она оставалась на недосягаемом для него расстоянии. Стоило сделать шаг навстречу, и она пропадала, чтобы через несколько секунд вновь появится на отдалении. Дошло до того, что её черты начали восприниматься гротескной маской. Рот растягивался на всё лицо, выставляя напоказ неимоверное количество мелких, острых зубов. Ногти, выросшие длиннее пальцев, скребли воздух, словно невидимую стену. А чёрные волосы, собранные в высокий хвост, извивались как живые, грозя превратиться в смертельную причёску медузы Горгоны.
