Kitabı oku: «Кобзарь (в переводе русских писателей)», sayfa 9

1845 г.

К ОСНОВЬЯНЕНКЕ

 
На Днепре шумят пороги;
Всходит, как бывало,
В небе месяц… Только Сечи —
Сечи уж не стало!
Камыши, к воде склоняясь,
Синий Днепр пытают:
«Где же, где же наши дети?
Где они гуляют?»
С жалким стоном вьется чайка,
Словно деток ищет;
По казачьей вольной степи
Буйный ветер рыщет.
А вдоль степи за могилой
Высится могила,
С буйным ветром те могилы
Шепчутся уныло:
«Где же наши? Где вы, братья?
Где запировались?
Воротитесь! поглядите…
Мы одне остались —
Где паслися ваши кони,
Где трава шумела,
Где татарской, ляшской кровью
Степь кругом алела…
Воротитесь!»
– Не вернутся! —
Глухо простонали
Волны в море: – не вернутся!
Все навек пропали! —
Правда, правда, сине море:
Такова их доля.
Не вернутся удалые,
Не вернется воля,
Не вернется век казачий,
Не придут гетманы,
Не покроют всей Украйны
Красные жупаны.
Над Днепром она горюет
Жалкой сиротою,
И ничьей души не тронет
Горькою бедою.
Только враг один смеется:
Лишь ему забава!
Смейся! Все пускай погибнет —
Не погибнет слава;
Не погибнет, а расскажет,
Что творилось в свете,
Чья неправда и чья правда,
Скажет чьи мы дети.
Нашей думы, нашей песни
Ворог наш не сгубит —
И родную нашу славу
Песня та протрубит.
Нет в ней злата, камней ценных
Степи да оковы,
А громка, светла, правдива,
Как Господне слово.
Так ли, так ли, мой сердечный?
Правду ль говорю я?
Эх, и рад бы молвить больше,
Да молчишь, горюя.
А кругом земля чужая,
Да чужие люди.
Может, скажешь: «Пой, не бойся!»
Что ж в том проку будет?
Осмеют псалом мой горький,
Вылитый слезами;
Осмеют его… Ах, тяжко, —
Тяжко жить с врагами!
Может я и поборолся б,
Если б стало силы,
И запел бы – только голос
Стужей захватило.
Таково-то мое горе,
Милый мой, родимый!
Затянуть средь зимней вьюги
Свой напев любимый —
Голос рвется. Ты ж, сердечный —
Все тебя там знают,
И тебя за голос громкий
Люди, уважают.
Пой про Сеч им, голубь сизый,
Пой им про могилы.
Кто насыпал их, кого в них
Мать-земля укрыла.
Пой про старь, про то что было,
И чего уж нету…
Пой, чтоб голос твой далеко
Разнесся по свету;
Пой, что делалось в Украйне,
Как она терзалась,
Отчего казачья слава
С края в край промчалась!
Пой, орел мой! я с тобою
Сердцем погорюю,
Хоть во сне ее увижу —
Родину святую;
Пусть хоть раз еще услышу,
Как море играет,
Как под вербою девица
«Гриця» запевает;
Пусть хоть раз я на чужбине
Встрепенусь душою —
А уж там засыплют очи
Мне чужой землею.
М. Михайлов.
Завещание.
Как умру я – схороните
На Украйне милой;
Пусть курган в степи широкой
Будет мне могилой.
Мне оттуда будут видны
Днепр, луга и кручи;
Будет слышно, как волнами
Днепр ревет могучий…
Схоронив, соединитесь
В братстве вольном, новом
И меня не позабудьте
Вспомнить добрым словом!..
 

И. Белоусов

Мертвым, и живым, и ненарожденным землякам моим, в Украине и не в Украине находящимся, мое дружеское послание

«Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит – ложь есть.»

 
Солнце всходит и садится, —
Божий день проходит,
И уставший, утомленный
Люд покой находит;
Только я, как окаянный
День и ночь все плачу, —
Окружен толпою шумной
Даром слезы трачу, —
Видеть их никто не хочет,
Словно и не чуют. —
И оковами меняясь,
Правдою торгуют;
И людей в ярмо впрягая,
Бога унижают;
Пашут ими и бедою
Поле засевают.
А что будет? – Посмотрите —
Что там выйдет в поле!
Опомнитесь, недолюдки,
Дети злой недоли!
Полюбуйтесь, посмотрите
На рай – Украину,
И всем сердцем полюбите
Родину-руину…
Цепь порвав, соединитесь
Вы и на чужбине;
Не ищите понапрасну
Чего нет в помине
И на небе, – а не только
У чужого поля; —
В своей хате – своя правда
И сила, и воля!..
Другой Украйны нет на свете,
Другого нет нигде Днепра! —
А вы стремитесь на чужбину
Там добывать себе добра, —
Добра святого, братства, воли,
Любви и истины…. Нашли, —
Несли, несли с чужого поля
И в Украину принесли
Одни слова! – Слова – и только;
А кто из вас нам не кричал,
Что вы избранники, пророки,
Что сам Господь вас к нам послал
Не для того, чтоб пред неправдой
Склонялись головы у вас!
А гнетесь вы, как гнулись прежде,
Дерете шкуру так же с нас
С людей и темных и убогих,
И снова в правде подкреплять
Себя в неметчину стремитесь…
О, если бы с собою взять
Могли все доброе, что деды
Для вас награбили, – тогда
И Днепр, и горы б сиротами
Без вас остались навсегда!..
Когда бы так сталось, что вы не вернулись,
Там сгибли, где свет вам пришлось увидать, —
Не плакали б дети, и мать не рыдала б, —
Не стали б напрасно на Бога роптать!
И вы не носились бы гнойной заразой
Над чистой, широкой, свободной землей;
И что за орлы вы – не знали бы люди,
И не кивали б на вас головой!..
Оглянитесь! Или скоро
К вам беда нагрянет:
Люд порвет свои оковы
И свободный встанет.
Суд придет, – и Днепр, и горы
Скажут вам – о, горе!..
Кровь реками разольется
И польется в море.
Брат от брата отречется;
Мать свою родную
Не признает сын в ту пору —
В ту годину злую.
И дым тучею закроет
Солнце перед вами,
И навеки проклянетесь
Вашими сынами!..
Умойтеся, образ Божий
Грязью не скверните,
Господами быть над нами
Деток не учите.
Будет время – Правда Божья
В душу им заглянет
И суда, расправы грозной
День для них настанет.
Когда б учились вы как нужно,
То мудрость бы была своя,
А то залезете на небо —
«И мы – не мы! И я – не я!
И все-то вижу, все-то знаю
И ада нет, и нету рая,
И Бога нет! – а только я
Да немец мудрый и ученый…»
– Так в чем же мудрость-то твоя?
– «Пусть за нас ответит немец, —
Мы про то не знаем!»
– Так вот как вы просветились
Чужеземным краем!
Немец скажет: «Вы монголы!»
– Монголы, монголы!
Золотого Тамерлана
Мы внучата голы!
Немец скажет: «Вы славяне!»
– Мы славяне, верно —
Наших прадедов великих
Правнуки мы скверны!..
Шафарика и Коляра,
Ганку изучают
И брататься со славянством
От души желают.
Все истории, языки —
Все вы изучили,
Научиться лишь родному
Языку забыли.
– «Как понять родное слово,
Немец нам укажет,
А пока он нам же нашу
Жизнь всю порасскажет.
Вот тогда мы разойдемся!»
Ну, и заходили, —
По немецкому показу
Все заговорили,
Так что немец сам не понял —
Учитель великий;
Где же вникнуть серым людям?
А гвалту, а крику!
И гармония, и сила. —
Музыка Эдема!
А история, – народа
Вольного поэма!
Что там с Брутами своими
Старый Рим надменный! —
У нас Бруты и Коклесы
В славе незабвенной!
У нас воля вырастала,
Днепром умывалась,
Под головы горы клала,
Степью укрывалась.
И не раз ей приходилось
Кровью умываться,
Сном тяжелым на казацких
Трупах забываться!..
Пораздумайте об этом,
Прочитайте снова
То, что сказано о славе
От слова до слова.
И ни титлы, и ни знака
Вы не пропускайте, —
Что такое вы за люди —
Подлинно узнайте
Кто отцы? и чьи вы дети?
И кому в неволю
Вы запродали навеки
Свою вольну волю!
Польской знати сор и грязь
Ваши славные гетманы;
Чем же чванитеся вы, —
Вы украинские паны?
Тем, что носите ярмо
Лучше дедов, как бывало?
С вас теперь дерут ремни,
А из них топили сало!..
И конец пришел Украйне! —
Пусть про это знают, —
Что, как ляхи, свои дети
Ее распинают.
Словно пиво, кровь из ребер
Праведную точат, —
Современными огнями
Просветить, вишь, хочут,
Мать седую и слепую
Повести за веком,
По немецкому указу
Сделать человеком.
– Что ж, – ведите и учите, —
Будет вам награда:
Перед вашими очами
Упадет преграда,
И поднимется и встанет,
Перед вами слава
Ваших прадедов и дедов
И отцов лукавых!..
Учитеся, братцы мои, —
Учитесь, читайте;
Но чужому научаясь,
Свое не бросайте:
Кто забудет мать родную, —
Тех Господь карает,
От людей тот ни привета,
Ни ласки не знает.
Свои дети – как чужие;
И нигде для злого
На всей земле бесконечной
Нет приюта, крова!
Я рыдаю, – только вспомню
Про дела былые
Наших дедов.
Чтоб забыть их
Годы молодые
Я бы отдал, – не жалел бы
Жизни половины. —
Вот какая наша слава,
Слава Украины!
Глубже вдумайтесь, вчитайтесь,
Чтобы перед вами
Вся неправда поднялася
С вашими делами.
Чтоб раскрылися могилы
И вам показали
Тех, кого за правду люди
В прошлом распинали…
Обнимите же, о, братья,
Брата бедняка, —
Пусть у матери не льется
Горьких слез река.
Пусть она благословит их
Твердыми руками,
Вы же братьев поцелуйте
Вольными устами; —
И забудется навеки
Давняя година, —
Снова в доброй славе встанет
Наша Украина;
Свет великий разольется
По родному краю…
Обнимитесь же, о, братья,
Я вас умоляю…
 

И. Белоусов

1846 г.

ПУСТАЯ ХАТА

(М. С. Щепкину)

 
Научи меня, кудесник,
Друг мой седоусый,
Как быть в мире равнодушным,
Так, как ты? Боюся,
Погорелую разрушить
Хату нету воли,
Схоронить живое сердце
Жалко мне до боли!..
Может быть придет надежда, —
Приплывет с водою —
Животворною, целебной —
С тихою слезою.
Может быть придет надежда
Зимовать со мною,
И нагреет мою хату
Лютою зимою.
С нею легче заживется
Мне на белом свете, —
И проснутся, и вернутся
Думы-мои дети,
С ними вместе погорюю
И зальюсь слезою, —
Хоть сквозь сон увижу правду
Над родной землею.
 

И. Белоусов

1847 г.

УТОПЛЕННИЦА

 
Ветер по лесу не рыщет —
Спит – опочивает!
А пробудится – тихонько
Тростинки пытает:
«Кто здесь косу холит, чешет,
Бродит по откосу?
Кто там, кто там за рекою
Рвет и треплет косу?
Кто же это? Кто?» – тихонько
Спросит он, повеет —
И опять заснет, доколе
Небо не зардеет.
«Кто же это? Кто же?» – спросит
Девица иная.
Та, что ходит по откосу —
Дочка, а другая,
Что блуждает за рекою—
Мать ее родная.
Уж давным-давно Украйна
Ту былину знала,
Как в селе, в нарядной хате,
Вдовушка живала.
Черноброва, белолица,
Статна да высока;
А в жупане, словно панна —
Спереди и с боку.
Молода была, пригожа,
А за молодою,
Да к тому ж еще за вдовой,
Казаки ордою
Так и ходят.
И за нею
Вся орда ходила
До тех пор, как на свет дочку
Вдовушка родила…
И не тужит; к добрым людям
Вызнала дорожку,
И сдала в чужой деревне
Дочку на кормежку.
Подождите, то ли будет!
Люди дочь растили,
А вдова-то – был ли праздник.
Или будни были —
С холостым ли, иль женатым —
Пила да гуляла
До тех пор, пока на горе
Уж не тою стала:
Не слыхала, как минули
Красные годочки…
Горе, горе! мать стареет,
Расцветает дочка,
Вырастает… И вот – Ганна
Выросла на воле
Высока, тонка, красива,
Словно тополь в поле.
«Я Ганнуси не боюся».
Мать им напевает:
А молодчики смеются,
Да на дочь моргают.
Тут рыбак ей подвернулся,
Бравый да кудрявый:
Млеет, сохнет, чуть сойдется
С Ганною чернявой.
Увидала мать-старуха —
К ней простоволосой:
«Вишь растрепанная погань,
Выкидыш ты босый,
Разневестилась некстати —
С парнями гуляешь…
Больно рано! – вот постой-ка!
Мать ведь не захаешь,
Нет, голубка!»
И, со злости,
Съела бы, казалось…
И то мать была! Где ж сердце
Женское девалось —
Сердце матери? Ох, горько
Так на свет родиться:
Красоту иметь, а сердце
Не иметь, девицы!
Стан согнется, взор потухнет,
Брови блекнуть станут—
И не хватитесь; а люди,
Смеючись, вспомянут
Ваши годы молодые,
Да и скажут: «Свяла».
Тяжко плакала Ганнуся,
И сама не знала
От чего ее родная
Лает-проклинает,
Без стыда дитя родное
Выкидышем хает.
Крепко мучила, томила —
Все не помогало:
Словно мак на огороде,
Ганна расцветала;
Как калина при долине
Под росистой зорькой,
Красотой разубиралась,
Мылась слезкой горькой.
«Заколдована!.. постой же!»
Шепчет мать со злости:
«Уж пойду же я за зельем
К старой ведьме в гости!»
Отыскала ведьму, зелья
У нее добыла,
И тем зельем до рассвета
Дочку напоила.
Все нет толку… И с досады
Мать клянет, бывало,
Тот и день, и час, в который
Дочь на свет рожала.
– «Душно мне. Пойдем-ка, дочка,
В озеро купаться».
– «Ладно, мама».
На откосе
Стали раздеваться.
И раскинулась Ганнуся
На сорочке тонкой…
А рыбак чуть дышит, глядя
Сквозь ивняк сторонкой…
(Ах, и я, бывало!.. вспомнишь —
Стыд одолевает…)
Как дитя, зеленой веткой
Девица играет.
Стан сгибает, разгибает
И на солнце греет.
Мать глядит и от досады
Млеет и немеет.
Растрепавшися, босая
Ходит по откосу
С пеной у рта и с досады.
Рвет да треплет косу…
Вдруг как кинется на Ганну —
В косы ей вцепилась…
– «Мама! Мама! Что с тобою?»
Бездна расступилась,
Закипела, застонала
И обеих скрыла.
Только тут рыбак очнулся —
Знать проснулась сила —
В воду кинулся; руками
Волны рассекает;
Вот доплыл – нырнул в пучину
Снова выплывает,
И утопленницу Ганну
На берег выносит,
Из заклятых рук старухи
Вырывает косы.
– «Ох ты, сердце мое, доля!
Дай взглянуть мне в очи!
Погляди же, улыбнися!
Аль уж нет и мочи?»
Плачет, падает на землю,
Очи ей целует,
Раскрывает. «Погляди же!..
Нет, она не чует!»
На песке лежит недвижно,
Руки раскидала…
Рядом с нею мать-старуха
Мертвая лежала:
На лоб выкатились очи
От ужасной муки:
Глубоко в песок впилися
Скорченные руки.
Долго плакал чернобровый:
«Нет у парня роду.
Нету доли здесь на свете,
Так пойдем же в воду!»
Поднял девицу – целует…
Бездна застонала,
Расступилась, вновь закрылась —
И следа не стало…
С той поры к пруду дорога
Заросла травою;
Не купаются девицы, —
Ходят стороною;
А завидят – начинают
Набожно креститься,
И зовут его заклятым…
А в ночи, девицы,
Выплывает мать-старуха,
Сядет на откосе,
В мокрой, порванной сорочке,
Рвет и треплет косы,
И глядит на берег дальний
И чего-то просит.
А волна меж тем Ганнусю
На берег выносит.
Вся нагая, встрепенется,
Сядет на песочке…
И рыбак плывет с подарком
Ганне на сорочку:
Он несет ей трав душистых…
Поцелует в очи —
Да и в воду: любоваться
На красу нет мочи.
И никто того не знает,
Что в лесу бывает:
Только ветер у осоки
Пошептом пытает:
«Кто там легкой, светлой тенью
Бродит по откосу,
И, роняя слезы, чешет
Шелковую косу?»
 

В. Крестовский

Н. МАРКЕВИЧУ

 
Бандурист! Орел наш сизый!
Хорошо тебе, родной:
Есть и сила, есть и крылья, —
Взял да взвился над землей.
Вот летишь ты на Украйну. —
Будут там тебя встречать
Полетел бы за тобою
Да кому меня там ждать?
Здесь живу я одиноким,
И в родимой стороне
Сиротливо, мой голубчик,
Одиноко будет мне!..
Что же сердце бьется-рвется?
Сирота я, сирота!..
А Украина родная,
Вольной степи широта?
Там повеет буйный ветер,
Словно брат заговорит;
Там в широком поле – воля,
Море синее шумит
И волнами хвалит Бога.
Места нет печали там
И беседуют могилы
С буйным ветром по ночам, —
Разговор ведут тоскуя,
И о том у них печаль, —
То, что было, не вернется.
И прошедшего им жаль…
Полетел бы я, поплакал
И послушал бы я их, —
Только доля приковала
Посреди людей чужих!..
 

И. Белоусов

* * *

 
Льется речка в сине море,
Да не вытекает;
Ищет доли казачина —
Долюшки не знает.
И пошел казак по свету…
Бьется сине море,
Бьется сердце в нем, а дума
Говорит про горе:
«Ты куда идешь – не спросишь?
На кого покинул
Мать, отца, красу-девицу?
Бросил все – и сгинул?
«Там не те – иные люди:
Тяжко жить меж ними:
Не с кем будет поделиться
Думами своими».
И сидит казак над морем:
Бьется сине море;
Думал, доля повстречает —
Повстречало горе.
Журавли домой несутся
Целыми стадами.
Зарыдал казак: дороги
Поросли тернами.
 

Н. Гербель

* * *

 
Ветер буйный, ветер буйный,
Говоришь ты с морем, —
Разыграйся, разбуди ты,
Спроси сине море:
Оно знает, где мой милый —
Под ним бушевало;
Оно скажет, сине море,
Где его девало?
Если друга утопило —
Разбей сине море:
Я пойду искать милого,
Утоплю я горе…
Отыщу его, прижмуся,
На груди застыну
И с волною понесуся,
Вместе с ним я сгину;
Если ж милый друг далече,
Ты, мой буйный, знаешь,
С кем он ходит, хлеб-соль водит, —
Ты с ним держишь речи.
Если плачешь – и я плачу,
А нет – распеваю;
Если ж умер чернобровый —
Смерти я желаю!
Понеси ты мою думу
Туда, где мой милый,
И цветущею калиной
Поставь над могилой.
Будет легче в чуждом поле
Сироте остаться —
Над ним будет его люба
Цветом расстилаться.
Я калиною густою
Цвесть над милым буду,
Чтоб не жгло чужое солнце,
Не топтали люди.
Ночь придет, – я погорюю,
А с зарей поплачу;
Встанет солнце – вытру слезы,
Ото всех их спрячу.
Ветер буйный, ветер буйный,
Говоришь ты с морем, —
Разыграйся, разбуди ты,
Спроси сине море.
 

П. Ковалевский