Kitabı oku: «Русские народные сказы», sayfa 4
– «А если боятся, иди сам на поле, там смерть свою быстро найдёшь,
Людишек твоих изведу поголовно и церкви разрушу я тож».
И старый казак, что по прозвищу Муромец, по имени был он Илья,
Отдал приказанье Алёше Поповичу поехать на бой в те поля.
Алёша подкрался, за деревом спрятался и Деву он ту рассмотрел,
Вернулся – ему с этой Девой не справиться, другого ищи для сих дел.
Добрыню послал, Никитича отчеством, он тоже вернулся ни с чем.
Придётся Илье самому ехать во поле, сразиться с противником тем.
Доехал до поля Илья, славный Муромец, и издали он увидал,
Как Дева та с палицей(8) многопудовою играет – вот сил кто-то дал!
Два раза соперники в битве съезжались, доспехи спасли их от ран.
На третий раз пешими долго сражались, Илья уступил Деве – срам.
Стоит над поверженным Дева соперником, кинжал уж она занесла,
Спросила: «Как звать?», но Илья изловчился, и Дева та наземь легла.
Илья к этой Деве – с тем же вопросом, не мешкая всё расспросил.
Она и поведала – вдовья, мол, дочка, в Литве силой Бог наградил.
Мамаша послала на Русь, на святую, найти своего здесь отца.
Илья присмотрелся – у Девы лежащей знакомы черты-то лица.
«Ты – дочь моя! Жил я три года там, за данью отправлен я был».
Её поднимает за рученьки белые, пропал боевой его пыл.
Разъехались в стороны. В Деве взыграла вдруг некая тёмная мысль:
«Гулящей назвал мою матушку батя». Откуда те мысли взялись?!
В шатре у заставы Илья спит наш Муромец, не чует он лютой беды.
Подъехала Дева, порушила полог, рогатиной бьёт: «Умри ж, ты!»
На Муромце крест был немалого веса, проснулся от звона его.
Схватил свою дочь и убил окаянную: «Почто на отца своего?»
__________
(8) палица – старинное ударное или метательное оружие – тяжёлая дубинка с утолщённым концом
***
Сказ о Дунае-свате
Владимир, киевский то князь, позвал к себе гостей,
Князья, бояре на пиру, не счесть богатырей.
Князь ходит, говорит слова: «Женаты все почти,
А я пока что холостой и жизнь моя в грусти.
Где мне найти жену под стать, пригожею собой,
Чтоб брови – будто соболя, походка – лани той?»
Молчат все в зале, дед Пермил тогда заводит речь:
«В земле литовской их король устал уж дочь стеречь.
Опраксой девушку зовут, она тебе под стать.
Ты посылай туда сватов жену себе достать.
А в сва'ты пусть идёт Дунай – тихоня наш, мудрец.
Он в многих землях побывал, в послах он молодец».
Владимир чару подносил Дунаю, тот испил
И просит Василя с собой, он крёстным братом был.
Владимир – чару Василю, тот тоже выпивал,
С собою в качестве слуги он Василька позвал.
Пошли до дому, потом в путь – до самой до Литвы,
Их кони быстро довезли до русской до черты.
На королевский двор зашли, с поклоном – к королю,
Король узнал – они с Руси, их пригласил к столу.
Когда ж Дунай порассказал, зачем их князь послал,
Король обиделся – не тех Владимир избирал.
Мол, надо богачей то слать, дворяне – не в чести.
Он слугам приказал послов всех в погреб отвести.
Но наш Дунай схватил того, кто рядышком сидел,
И стал дубасить всех подряд, король сбежать успел.
Издалека кричит король: «Согласен дочь отдать».
Дунай: «Ну, то-то», говорит, «Я мог бы силой взять».
Идёт он в башню, где сидит Опракса день и ночь,
В одной рубашечке она, грустит, что жизнь невмочь.
Когда Дунай ей обсказал, Владимир, мол, зовёт,
Она в ответ, что вести той уже три года ждёт.
Посольство едет со двора с Опраксою в седле,
Та в поле чистом говорит: «Сестра есть на коне.
Настасией сестру зовут, она сильна – аж, жуть,
Не связывайся, Дунай, с ней, коль перережет путь».
Стоянку сделали когда, Настасья тут как тут,
Да, велика она была и силище – не врут.
Дунай ей говорит: «Иди, Настасья, за меня».
Девица согласилась вмиг и спрыгнул с коня.
Приехали во Киев-град. Владимир рад как был!
И свадебный он закатил для всех знакомых пир.
На том пиру Дунай чуток, наверно, перебрал
И стал хвалиться – две жены в Литве он, мол, достал.
И князю, и себе жену сумел он привезти.
Настасья говорит, что, речь такая не к чести'.
– «Раз храбрый ты у нас такой, кольцо моё возьми,
На голову его поставь, я стрельну раза три».
Настасье меткости в стрельбе не надо занимать,
Дунай обиделся и тож решил всем показать.
Настасья молит: «Погоди, Дунай, не делай зла,
Во мне ребёночек сидит, твой сын. Рука тверда?»
Дунай – не трезв и промах дал, Настасью он убил.
Одной стрелой двоих зараз Дунай там погубил.
Опомнился: «Как жить теперь?!» Хватает Дунай меч,
С размаху на него Дунай бросается как в печь.
Успел он крикнуть, чтоб отсель Дунай-река текла.
И две струи вдруг потекли, так и текут века.
***
Сказ о Вольге и Микуле
Жил Святослав девяносто лет, оставил сына малого.
И Вольгой звали все сынка, он нравом был уда'лого.
Рос Вольга и мечтал о всём – в морях как рыба плыть,
Иль птицей в облака взлететь, иль волком в поле жить.
Но рыба уплывает вглубь, а сокол – в небеса,
Уходит зверь куда-нибудь, не видны чудеса.
Племянник Вольга князю был – Владимира, что главный.
Когда же Вольга возмужал, подарок князя – славный.
Три города тот получил: Крестьяновец – один,
Ореховец и Гуровец, мол, будь там господин.
Дружину Вольга отобрал, с ним тридцать молодцов.
Все молодцы – как на подбор и кони для бойцов.
Решил поехать в города, что в дар он получил,
Собрать получку для себя, закон таков там был.
По полю едут молодцы и слышать крик рата'я(9),
Он лошадь, видимо, свою ведёт, так понукая.
Весь день скакали молодцы – ратая не сыскать,
Второй денёк они в пути – ратая лишь слыхать.
На третий день его они смогли всё ж увидать -
Огромно поле, он велик, соха ему под стать(10).
«Куда дружину ты ведёшь?» – у Вольги он спросил,
– «Я в города свои скачу, получку где б добыл».
– «Бывал я этих городах, там соли я достал.
Мошенники одни живут, за вход платить не стал.
С шалыгой(11) я в пути всегда, с ней деньги я сберёг -
Стоящий сел, сидящий лёг, лежащий встать не смог».
«Поехали со мной, ратай» – тут Вольга говорит,
Ратай соху и отстегнул – поедет, коль, велит.
Когда отъехали они, ратай вдруг спохватился:
«А сошку могут своровать, вот кто-то б воротился.
И спрятал за ракитный куст, добро чтоб сохранять».
Поехали три молодца, соху им не поднять.
Послали десять молодцов – такой же результат.
Вернулись все они тогда – нет силы у ребят.
Ратай одной рукой соху берёт, за куст бросает.
Да, сила у него в руках, а Вольга лишь мечтает.
Поехал весь отряд вперёд, ратай опередил.
И Вольга говорит ему: «Был б конь, я бы купил».
«Кобылу жеребёнком взял и сам я воспитал» -
Ратай так Вольге отвечал, мол, он бы не отдал.
Теперь лишь Вольга мужика об имени спросил.
Он силой, ловкостью своей, наверно, заслужил.
Ратай ответил Вольге так: «Вот ржи я напашу,
В скирды сложу, потом – домой, её поворошу.
Обмолочу я эту рожь и пива наварю,
И в гости позову – кто хошь, и всех я напою.
И станут мужички хвалить, приветно величать.
Микулой Селя'ниновым меня, однако, звать».
__________
(9) ратай – древнерусское, пахарь
(10) соха – одно из главных пахотных орудий русских крестьян, которой вспарывали верхний слой почвы, применялась в лесистой местности
(11) шалыга – посох с загнутым концом
***
Сказ о боярине Дюке
В Волыни-городе Галичины прокля'той
В богатстве Дюк-боярин проживал.
Решил поехать в Киев он когда-то,
Мол, на Руси ещё он не бывал.
Он молод был, и мать всё убеждала:
«Не надо б ехать то на Русь сынок.
Ну, Киев там. Тебе, что не хватало?
К Владимиру от нас, ведь, путь жесток.
Заставы есть, одна – из змей шипучих,
Другая – из зверей, что всех едят,
А третья – две горы стоят ползучих,
Сомнут любого, будешь ты не рад.
Но, если всё же едешь, у застав тех
Стегай коня ты плетью от души.
Ты никому не хвастай о богатствах,
Чтобы чужие к нам за ним не шли».
Поехал Дюк и у застав жестоких
Коня пришпорил, проскочил он их.
И до Руси святой средь трав высоких
Доехал всё же, слез с коня, притих.
Владимир в церкви был и Дюк – туда же,
А с князем рядом там стоял Чурил,
Как Дюк он молод и во всём отважен,
Рассудком только бог не наградил.
Князь расспросил, ответил Дюк откуда,
Чурил сказал: «С боярином не схож»,
Подумал Дюк: «Обиду не забуду»,
Так слово за слово начался их галдёж.
Потом к себе на пир Владимир просит.
Дюк на мосту вдруг громко говорит:
«Из дерева опоры мост выносят? -
У нас опора серебром горит.
Всё платья я заляпал вашей грязью,
У нас – везде мощенье, чистота».
Приехали на пир, пока в согласье,
Но Дюк продолжил: «Жизнь здесь маета.
