Kitabı oku: «Камин», sayfa 4

Yazı tipi:

– Здесь. Мне нравится этот камин, от него идет тепло, уют.

– Очаг.

– Как будем? – спросила Лена, раздеваясь.

– Стой! – вскрикнул Антон Альфредович.

– Ты чего? – вздрогнула Лена.

– Не двигайся, – прошептал Антон Альфредович, глядя в угол, где вырисовывалась человеческая тень, медленно склоняющаяся к камину. Вот она замерла. – Аркадий, – еле выдохнул преуспевающий адвокат и оцепенел.

Тень зашевелилась, словно желая развернуться.

– И долго я буду так стоять? – свистящим шепотом спросила Лена, зло сбрасывая блузон с рук.

Тень исчезла.

Хозяин дома осторожно огляделся – никого.

– Так это ты? – посмотрел он на Лену.

– Я, – непонимающе ответила девушка.

– Я про тень, – показал в угол. – Тень твоя?

– Наверное, – обернулась Лена в указанном направлении.

– А я подумал…

– Что ты подумал?

– Мне показалось.

– Ты испугал меня. Налей, – протянула она рюмку, – весь хмель испарился. Я думала, из стены кто-то вылез.

– Из стены? Почему из стены?!

– А откуда? Если в комнате никого, кроме нас нет.

– Но почему именно из стены?

– Хорошо, пусть из камина.

– Что ты несешь: из стены, из камина? Как может человек…

– Человек не может, – перебила его Лена.

– А кто?

– Откуда я знаю, кто? Что ты ко мне пристал? Твой дом, твои стены. То зовешь, то орешь.

– Извини.

Девушка промолчала.

– Что-то у меня сегодня нервы пошаливают.

– В отпуск пора.

Напоминание об отпуске утешило Антона Альфредовича: во-первых –действительно очень хотелось отдохнуть, во-вторых – ему сразу подумалось, что это и есть причина непонятного поведения Лены: она хочет в отпуск, ведь он ей обещал.

– Дельце одно небольшое прикончу, и поедем на море, как договаривались. Думаю, недельки через две, – успокоил он ее и себя.

– А жена, дети?

– Скажу, по делам. – Наметанный глаз, не в радость хозяину, отметил, что Лена не обрадовалась, значит, перемена не в этом.

– А что за дельце у тебя такое, если не секрет, конечно, – неожиданно спросила Лена.

Антон удивился: никогда Лена не задавала ему вопросы о работе. Вопросы о работе задавала жена,

– Тебя заинтересовали мои дела? – улыбнулся Антон Альфредович и, не желая ссориться, примирительно произнес: – Я польщен. Обычно, ты слышать о них не хотела.

– Мне было не позволено, – холодно констатировала Лена. – Ну, и какое дельце?

– Да, плевое. Старикан один окочурился, надо доказать, что умер сам.

– А было?

– Что было?

– Ну, на самом деле, как было? – вопросительно смотрела Лена.

Антону не понравился ни взгляд, ни вопрос.

– Так и было, – сказал медленно, тем самым ставя Лену на место. Она, видно, решила забыть, что задавать вопросы о его работе запрещено.

– А почему надо это доказывать?

– Потому, что похоже на убийство.

– А если действительно – убийство?

– Может, ты не будешь лезть в мои дела?

– Мне одеваться? – вместо ответа спросила Лена. – Кажется сегодня ты не в форме.

На холеном лице начали проявляться красные пятна:

– Я всегда в форме, – приглушенно отчеканил Антон Альбертович. – Это ты вместо дела языком болтаешь.

– Ты меня зачем звал? Ругаться со мной? – с мало скрываемой злостью опять спросила Лена.

– Одевайся.

Лена молча оделась, налила себе коньяк и села в кресло.

Камин непринужденно потрескивал, тени от прыгающих языков пламени метались по стенам.

Нехорошо было преуспевающему адвокату, нехорошо и все. Повернувшись к камину спиной, он подошел к Лене, желая обнять.

– Подожди, Антон, – остановила его девушка.

– Что еще? – не мог он скрыть раздражение.

– На море поедешь с женой и дочками, – последовал жесткий ответ. – Им тоже полезен морской воздух, не только тебе.

– А ты? – не понял он.

– А я буду работать. У меня брат школу заканчивает, деньги нужны: и на выпускной вечер, и на репетиторов, и на институт. Какие проблемы в наше время с поступлениями ты знаешь не хуже моего.

– А может, пусть идет работать? Хватит на шее у сестры сидеть.

– Антон, это моя семья, и мы сами в ней разберемся. Ты не замечаешь, что мне запрещено даже прикасаться ко всему твоему, а тебе почему-то полностью разрешено лезть в мои дела. Хватит.

– Как ты смеешь! – покрылся Антон пятнами. – Ты… тварь подзаборная. Я тебя одел, обул.

– Так, Антон, – сглотнула Лена ком негодования. – На этом давай и закончим!

И только простучали каблучки по коридору, заключившись аккордом захлопнувшейся входной двери. Остался преуспевающий адвокат один в своем шикарном двухэтажном офисе.

– А-а-а-а, – яростно застонал он. – У-у-у, тварь. Все-твари продажные. Все. – Жгучее желание растерзать, избить хоть кого скрутило его сдобное тело. Он схватил стул, размахнулся… Нет, – слишком дорого достался ему этот дом, и все, что в нем находилось, чтобы уродовать из-за какой-то шлюхи. – Она еще придет ко мне, приползет, – шипел он.

В кабинете раздалась мелодия оставленного там мобильника.

– К черту, как все надоело!

Мелодия не замолкала. Покинутый любовник вбежал в кабинет, схватил телефон, в желании грохнуть об пол! И стало жалко, ведь стоил он по тем временам целое состояние. Звонила жена.

– Много дел. Приеду поздно, – закричал Антон Альфредович, не желая ни слышать жену, ни тем более повиноваться. Отключив мобильник, вернулся в каминную. Плевать он хотел на свой тыл.

Огонь камина зловеще запрыгнул на стекла очков и на мгновение замер, всматриваясь в желанную жертву. На стенах мерцающе подергивались тени.

И опять Антону Альфредовичу показалось, что в углу собирается человеческий силуэт.

– Аркадий, – прошептал он, и, нащупав за спиной выключатель, включил свет. Тень исчезла.

В Поле Судьбы поднималось Колесо Возмездия…

Прислушиваясь к неприятной тишине, осматриваясь и озираясь, боясь издать хоть малейший звук, преуспевающий адвокат прошел к выходу и выскользнул наружу. Через полчаса, к неимоверному удивлению жены, он был дома. Предваряя расспросы, сказал, что плохо себя чувствует, и поэтому все дела решил перенести на завтра.

– По-моему, ты выпил, – внимательно посмотрела жена.

– Потом, все потом, – отстранил он ее и, не переодеваясь, прошел на кухню, почувствовав, что зверски голоден.

Спать легли молча. Сделав вид, что сразу отключился, Антон Альфредович, долго не мог погрузиться в сон. – «С Леной явно что-то произошло», – утверждала логика. – Девчонку будто подменили. Где та покорная наложница, которую он прикормил и воспитал для себя?

– Ничего нет вечного, – констатировала логика и напомнила, что не всегда Лена была покорной и довольно долго противилась, не принимая его ухаживаний, а он упорно добивался, и, в конце концов, просто-напросто купил, обычное дело. Знал, что она его не любит, но думать об этом не хотел, потому что не хотел от нее отказываться. Лена была красива, к тому же умна, что само по себе является сочетанием довольно редким, и еще: она в полной мере обладала тем, что полностью отсутствовало у него – художественным вкусом. При отделке офиса ему неоднократно помогали ее ненавязчивые советы, хотя иной раз он с упорством делал наоборот. Но главное, как купленная вещь, она выполняла все его прихоти, хотя над этим тоже пришлось поработать. Иногда, мстя за нелюбовь, он позволял себе издеваться над ней, заставляя делать такие вещи, которые, может, и самому были не очень-то приятны, но приятно было ощущение власти, возможности унижать и пить чужое унижение.

Логика прервала ненужные размышления, развернув действительность другой стороной: прежде чем разбираться с делами личными, надо разобраться с делом Аркадия. Тянуть резину не стоит, слишком денежное дельце. А мало ли что вздумается этому «долларовому мешку»? За такие деньжищи он может купить в Харькове кого угодно, поэтому надо срочно познакомиться не только с истцами, но и с ответчиками, так сказать, увидеть фактический «материал», который ему надо защищать. Криминал на то и криминал: здесь все может быть, и все может оказаться не тем, чем быть может и быть должно. Поэтому твердо решил с самого утра «брать быка за рога». Тем более что окончательный ответ он решил дать завтра. Значит, пусть это и будет после знакомства с ответчиками». Хотя Антон Альфредович ни мгновения не сомневался, каким будет его ответ. Думать о дурацкой тени не считал нужным: чушь все это, расшатанные нервы. Он реально преуспевающий адвокат, а не ирреальный мистик. И с этим уснул.

И качнулось в его Поле Колесо Возмездия…

Однако с самого утра день пошел не так, как планировалось ночью. Начался он размолвкой с женой, которая никак не входила в планы. Но, видимо, у жены были планы другие, и один из них она осуществила, к большому неудовольствию своего мужа. День, который начался со ссоры с женой, не предвещал уже ничего хорошего, не потому что преуспевающий адвокат был в сетях бытовых примет, а потому, что давно заметил на практике, если день у него плохо начинался, он обычно плохо и заканчивался. Поэтому он настоятельно просил жену не ссориться по утрам.

– Я никогда не ссорюсь с тобой, – спокойно возразила жена. – Если я высказываю свое мнение, это мое право, и оно не должно означать ссору. А высказывать мнение, я имею право в любое время суток.

Она, была права, и ему пришлось, как это часто бывало, просто промолчать. Но через время Антон Альфредович все же повторил просьбу: никаких разборок по утрам не устраивать, особенно, если впереди рабочий день. К разговору подготовился, заранее продумав аргументы.

– Мой рабочий день связан с клиентами, – сказал он жене. – Клиенты – это наш доход, наш главный капитал. Я должен быть абсолютно спокойным, чтобы произвести впечатление дорогостоящего адвоката.

– Но вечером я тоже не могу решать с тобой никакие проблемы, – парировала жена. – Потому что вечером тебя чаще всего дома не бывает. А ночью, когда ты, наконец, появляешься, я должна спать, так как утром мне на работу, и я не могу появиться перед студентами с помятым лицом.

Они умели разговаривать друг с другом, находя веские и необходимые доводы.

– Значит, не надо нам с тобой вообще ничего разбирать, – поставил он точку в их разговоре.

– Но меня не совсем устраивает то, как мы живем, – исправила жена на многоточие.

Ни о чем они тогда не договорились. И в последнее время все чаще случалось то, что жена мягко называла размолвками. На самом же деле все обстояло много серьезней и жестче. Познавший вкус власти преуспевающий адвокат больше не хотел чувствовать опеку жены, ему надоело быть мальчиком. Если вначале он советовался с ней практически по любому поводу и даже без повода, чтобы узнать ее профессиональное мнение по тому или иному вопросу (она ведь была классным юристом), то сейчас он не любил с ней говорить ни о каких своих делах. Конечно, жена не могла этого не заметить, и, зная, что ее роль в блестящей карьере мужа далеко не последняя, была недовольна тем, что он ускользает из-под ее влияния, а он не хотел менять вновь взятую линию поведения и возвращаться к старой.

Утром их «линии» столкнулись.

– Ты очень спешишь? – спросила жена, когда они сели завтракать.

Ему бы просто ответить «да», может, и не было бы ничего, а он полез в разборки.

– Почему ты решила, что я спешу?

– Потому что ты спешишь, – утвердительно ответствовала жена, – если тебе нужны факты, говорящие о том, что ты спешишь, я могу тебе их предоставить.

– Ладно, не надо, – крайне раздраженно остановил он ее, уже слыша, как она металлически констатирует, где и что он положил не так, бросил не туда. – Да, я спешу, что здесь странного? – Сколько раз! учил он себя, даже тренировал: никаких эмоций, никаких внешних волнений, все всегда должно быть ровно и безупречно. Выдержка, выдержка и выдержка. Что у него и где бы ни случилось, для всех, и жены, в первую очередь, все должно быть как обычно. Но именно этот «конь» был самым строптивым в его триумфальной колеснице. И Антон Альфредович все время ловил себя на том, что эмоции вырываются из него, переливаются через край и срывают благодушную маску, выдавая внутренне состояние вместе с содержанием. Особенно часто это происходило при жене, которая, казалось, читала его, как книгу, что и раздражало более всего.

– Спешишь по текущим делам, или появилось что-то новое?

– По текущим, – соврал он.

Да, жена была умна – поэтому он на ней и женился. Да, она была наблюдательна – поэтому он с ней и советовался. Да, она умела аргументировать – поэтому она и была хорошим юристом, и он многому от нее научился и во многом благодаря ей сделал карьеру. Но тяжела «Шапка Мономаха». Ему становилось невыносимо чувствовать себя тем мальчиком-заморышем, каким он действительно был, когда начал крутить с ней роман.

Вот когда он впервые поразил Федора, который даже поверить не мог, ведь в то время его жена была их вузовским преподавателем, строгим и недоступным. Но Антон нашел код доступа. – «Если ты взнуздаешь эту кобылицу, – сказал тогда Федька, – она тебя быстро вознесет на вершину адвокатской карьеры».

Так и вышло. Вспомнил недавнее Федькино «повезло», стало неприятно: не это ли Федька имел ввиду? Хотя какая разница. Управлял-то этой кобылицей он. Значит, умело управлял, раз она помчалась туда, куда было надо. Теперь надо натянуть вожжи покрепче, чтобы попридержать строптивую лошадь, пусть обретается в жесткой узде, а лучше – в стойле, откуда он будет ее выводить, когда ему потребуется.

Но вот проблема: жена не знала, что она кобылица, она хорошо помнила, что она богиня. В этом ее убедил мальчик-провинциал, которому она по-женски поверила. Ей нравилось быть богиней: она хотела продолжать быть богиней и восседать на троне. Откуда ж ей было знать, что она хоть и золотая, но кобылица, а «богиня», – это как раз та самая узда, которую мальчик из захолустья набросил на кобылицу. И теперь из-за коренного несоответствия в трактовке семейного статуса у мужа и жены происходили размолвки на любую тему, которая попадала в поле их зрения.

Из-за офиса дело доходило даже до откровенных ссор. Как только Антон Альфредович начал его строить, жена сразу стала убеждать, что семья должна жить в особняке, а не ютиться в квартире, пусть и престижной.

– Нет, – пресекал он, – это будет офис для работы.

– Хорошо, – не сдавалась жена. – На первом этаже пусть будет офис, а на втором наша квартира. Так часто делают бизнесмены. Это вполне удобно. И меньше денег на охрану.

– Нет, – опять ставил он ее на место, – работа должна оставаться работой, а дом домом.

– Представь себе, – говорил Антон Альфредович Васе, своему тогдашнему напарнику-адвокату, с которым они делили один кабинет на двоих, – моя жена забудет, что внизу офис и спустится прямо в халате. Или еще лучше – дети прибегут, попробуй им объясни, что папа на работе, а не дома.

– Наши дети этого не поймут, – уверенно сказал Вася. – Наши дети такого еще не видели. – Подумал и добавил: – Жены, наверное, тоже. Использование первого этажа под офис воспримется, в конце концов, семьей, как коммунальное жилье и твоя семья тебя выселит. Вместо офиса ты опять будешь сидеть со мной в одном кабинете, если я к тому времени из него не выберусь.

Антон Альфредович думал точно так же. И офис остался офисом.

– Мне сегодня некогда, – сказала жена. – Детей отвезешь ты.

– Хорошо, – согласился Антон Альфредович, чтобы не продолжать дальше никаких дискуссий, – отвезу.

Если вопрос об офисе иссяк, то вопрос о дочерях, их воспитании, вставал все острее. Особенно о старшей, которая Антону была неродной (вот еще камень преткновения в их отношениях). Каждый считал, что именно он прав, в отличие от стороны противоположной, которая мыслит неправильно. А стороны были именно противоположными. И если муж возил девочек на танцы, жена говорила, что важно научить детей мыслить и работать мозгами. – «Зарабатывать ножками – не сложно», – назойливо повторяла она. Он же считал, что наравне с мозгами, неплохо еще и красиво ходить ногами.

И, тем не менее, невзирая на все чаще повторяющиеся размолвки, разницу во взглядах на роль и статус друг друга, оба оберегали свою семью. Жена – потому что это была семья ее детей, и потому что она когда-то поверила в любовь застенчивого мальчика, а еще потому, что это был ее второй брак. Она уже дважды начинала сначала, в третий раз ей не хотелось, ведь перед началом должен быть конец, а она не хотела еще раз пережить крушение.

Муж – потому что этот брак был напрямую связан с его карьерой и давал хорошее положение в обществе. Да и к жене он был не совсем безразличен: умная, довольно привлекательная женщина, с ней не стыдно появиться в любом обществе. И еще, он очень любил свою дочь. Иногда он думал, что это было единственное, что он любил в своей жизни бескорыстно. Вообще-то он любил обеих малышек, этих симпатичных девчушек, которые тоже совершенно искренне любили его. Для них он был папа. Если остальные к нему присматривались в желании использовать, эти два существа просто любили и все. Таким образом, ни Антону Альфредовичу, ни его жене ссориться было не к чему. И как люди умные, оба старались ссоры гасить.

Поэтому после завтрака Антон Альфредович быстро усадил дочерей в машину и повез: одну в школу, другую – в садик. По дороге девчонки весело играли в какую-то непонятную ему игру с руками и смеялись. Разница в возрасте у них была восемь лет, но это никак не мешало дружбе. Старшая постоянно опекала младшую, никогда не оставляя ее без внимания, за что малышка просто обожала свою сестру.

Слушая по дороге детский смех, вперемежку с веселой перепалкой: кто кого обманул, он постарался успокоить себя, что это должно перекрыть неприятное начало дня, и, возможно, все пойдет как надо.

А очень надо было, чтобы все пошло хорошо. Предложенное вчера дело выпускать из рук не хотелось, даже в случае, если подводные камни там все-таки имеются. Жизнь – штука сложная, без обмана не обходятся даже добрые дела, что ж говорить о криминале? Он давно ничему не удивлялся и никому не верил, поэтому и страховал себя со всех сторон. Какой-то небольшой подвох для него, в общем-то, не страшен, лишь бы не оказалось несдвигаемых «подводных камней», которые обычно и оказываются в самых простых с виду делах. Поэтому еще раз, на свежую голову, необходимо просмотреть и прослушать вчерашние записи, все логически выверить, но…

Иметь собственный офис – значит иметь и дополнительные проблемы. Не успел сесть за стол, как пришли проверяющие из горэлектросети. Позволить им самим «гулять» по офису, он не мог. Марине тоже доверить не рискнул: мало ли что эти неизвестные могут незаметно сделать? Пришлось сопровождать пришельцев самому. А они надоедливо-долго проверяли проводку, лазили по счетчику, этажам, будто что-то высматривали. Пока деньги не дал, не ушли.

Проводил проверяющих, в посетительской оказался клиент. А выслушать клиента – для преуспевающего адвоката пока еще было законом непререкаемым. Выслушал, однако, зря. Клиент был не того ранга, слишком беден.

– Только время потерял, – злился Антон Альфредович, приступая к тому, с чего собственно должен был начаться день. В адвокаты Антон Альфредович пошел не для того, чтобы сражаться за истину, одетую в лохмотья. Он избрал истину сверкающего золота. Защищая ее блистание, защищал и себя, этим блеском осиянного.

Садясь в машину, задержался взглядом на салоне, где работала Лена. Было уже двенадцать, подумалось, что можно бы зайти к Вадиму, поболтать. Но осадил свой пыл, решив, что это глупость. Прибежит Ленка сама, нечего прыгать перед ней. И поехал знакомиться с истцами, которых вчера не застал.

На его счастье чета Аксеновых оказалась дома. Это были два куркулистых создания, у которых прямо из глаз сквозило: мое – есть мое и ко мне не лезь, ничего не получишь. Оба смотрели так, будто с камнями в руке выглядывали из-за колючей проволоки, в полной готовности эти камни швырять. Изменились в лице сразу, как узнали, кто к ним пожаловал и зачем. «Колючая проволока» исчезла, превратившись в «кисель».

– Вы знакомы с заключением судмедэкспертизы? – нейтрально-строго задал Антон Альфредович вопрос, желая выяснить, как вести себя дальше.

– Да, – ответили два голоса вразнобой.

Испуг этих болванов был столь велик и не подделен, что преуспевающий адвокат осадил первоначальный пыл, чего доброго, завтра же побегут забирать заявление, и нарушат ему всю игру.

– Судмедэксперт не отразил факт побоев. В заключении не сказано, что причиной наступления смерти было нанесение телесных повреждений, несовместимых с жизнью. А вы утверждаете, что гражданин Ребрищев Илья Петрович умер в результате избиения, – продолжил он самым мягким и дружелюбным тоном. – Почему?

– Они же подрались, – слабо защищалась жена.

– А свидетели драки у вас имеются?

– Соседи слышали, как он стонал, – трепеща от страха, проговорил муж.

Антон Альфредович не стал им говорить, что этот аргумент слишком слабый для обвинения в убийстве.

– А вы знаете, что у Кривовых алиби? – спросил он донельзя осторожно.

– Алиби можно сделать. Друзья за бутылку любое алиби оформят, – забегали оба словами, перебивая друг друга. – Если б его не измолотили, – заспешила жена, – он бы еще жил и жил. Мужик-то он был крепкий.

– Но квартира-то досталась вам.

Оба замолкли, моргая перепуганными глазами.

Вопрос: «Зачем они подали в суд?» – Антон Альфредович задавать не стал, опасаясь спугнуть: слишком слабо, как ему показалось, сидела рыба на крючке.

– Покажите мне все имеющиеся у вас документы, относящиеся к гражданину Ребрищеву и этой квартире, – приказным тоном попросил адвокат.

– Мы в суд подали, чтоб восстановить справедливость, – как заезженная пластинка мямлил муж, когда адвокат просматривал документы. – Все-таки нам человек квартиру подарил.

На первый взгляд все было в порядке, даже Завещание имелось. Но Договора пожизненного содержания не было. И опытный взгляд профессионала отметил неподдельный страх истцов, когда он брал Завещание в руки.

– Почему вы не обратились в органы сразу, а только через восемь месяцев? – возвратил Антон Альфредович документы.

– Думали. Ждали. Может, родичи какие объявятся. Они б тогда и занимались, – сбивчиво говорили, перебивая друг друга.

Антон Альфредович с удовлетворением отметил, что это были не противники, и помощь Кота здесь не понадобится. Аркадий был прав: увидев адвоката обвиняемых, горе-обвинители испугались так, что если им сейчас предложить забрать заявление, они тут же побегут это делать, забыв про желаемые тысячи. Эти болваны понятия не имеют, что возбужденное дело не так-то просто закрыть. Преуспевающий адвокат с подобным уже встречался, когда хотели пугнуть кого-то, а перепуганными оказывались сами. Такие дела он щелкал ради опыта, еще, будучи помощником, считая за мелочевку – большего они не стоили.

– Дайте-ка еще раз Завещание, – попросил ради интереса. И опять отметил повышенную нервозность. Повертев документ, и, якобы, внимательно просматривая его сверху вниз, Антон Альфредович из-под очков наблюдал за реакцией жены. Когда подобрался к подписи, увидел, что женщина затряслась. – Все в порядке, – вернул он Завещание, решив расстаться как можно более миролюбиво: пусть истцы видят в нем друга.

Муж быстро побежал вглубь комнаты прятать документы.

– Вы, конечно, все сделали правильно, – успокоил Антон Альфредович повергнутую в трепет жену. – Справедливость должна торжествовать, и если мои подзащитные виновны, пусть они понесут заслуженное наказание. Поэтому не воспринимайте меня, как врага, я адвокат, я обязан защищать того, кто меня нанял, это моя профессия. Конечно, в этом деле, я бы с бо́льшим удовольствием защищал вас, – профессионально соврал он, – но… – и здесь он тоже профессионально развел руками, – не всегда приходится делать то, что хочется. Как адвокат, я, конечно, буду защищать своего подзащитного, но как человек, я на вашей стороне и искренне вами восхищаюсь. – Последняя фраза должна была подогреть справедливый пыл (если таковой имелся) двух куркулей-идиотов, ослабить их внимание и рассеять подозрения.

Тут же, не откладывая, Антон Альфредович спустился этажом ниже и переговорил с соседями. В ту ночь они действительно слышали стоны Петровича, но драки никто не видел. А мало ли почему старик мог стонать?

Что ж, с этой стороны было все, как сказал Аркадий.

В этот же день познакомился Антон Альфредович и со своими подзащитными. Ну и парочка! Их даже с Аксеновыми не сравнить: там хоть какое-то шевеление мысли, а тут полное отсутствие чего-либо подобного.

Аркадий говорил, что брат очень отличается от него, но, чтобы иметь различия, надо подразумевать сходство, а здесь даже не противоположность. Двух слов толком связать не могли: ни он, ни его Зинаида.

– Кто видел, что вы били умершего? – спросил адвокат.

– Не били мы его, – в страхе долбили оба.

– Вот так всем и говорите: не били, – строго наказал адвокат. – Кто бы вас о нем ни спросил, ясно?

– Ясно, – дергались две головы с бестолковыми глазами.

– Где дружки, с которыми в ту ночь были вместе?

– Да вон они, – замахала руками Зинаида, указывая во двор. – Мы и вчера с ними были, и тогда.

– Вчера меня не интересует, а вот как вы докажете, что они были с вами именно в ту ночь, а не в какую другую? Прошло более восьми месяцев. Как из всех ночей выделить именно ту?

– Куда выделить? – опешила Зинаида.

– Может, вы в ту самую ночь у Петровича находились, не выходя из квартиры, а с дружками пили в другую, – грубо пояснил Антон Альфредович.

– Да у Васьки в ту ночь день рожденья было, мы ж потому с Петровича и квартиру стребовать хотели, – сказала Зинка и застыла, открыв глупый рот.

– Так значит, били? – проверил адвокат их стойкость.

– Не, не били, мы только документы спрашивали.

– Значит так, – сказал Антон Альфредович металлическим голосом, – про документы, так же как и про избиение – ни слова нигде. Ясно?

– Угу.

– Это хорошо, что вы в тот день, вернее, ночь, день рождения отмечали. Так всем и говорите.

– Так оно так и было, – совершенно искренне заверили оба. – Даже подарок вон Лешка подарил. Леха, подь сюды! – заорала Зинка в окно.

Антона Альфредовича трудно было провести на искренности. Приходилось признать, что и с этой стороны все оказалось так, как представил ему Аркадий.

При мысли о нем опять сдавило внутренности.

– «В любом случае, – отдал себе строгий приказ Антон Альфредович, – с моей стороны должно быть поведение благодетеля, а не испуганного мальчика. – Кто в ком нуждается? А значит, кто кому диктует условия?!» – Убедив себя, что диктующий – он, а нуждающийся – Аркадий, преуспевающий адвокат сел в машину, чтобы ехать на встречу.

Но, подъезжая к офису, начал нервничать. Аркадий уже ждал.

– Давно он здесь? – стараясь как можно более безразлично, спросил Антон Альфредович у Марины.

– Не более часа.

– Почему не позвонила?

– Вы сказали: без дела не тревожить.

«Все правильно, – мысленно согласился Антон Альфредович, – нет в этом клиенте ничего особенного».

– И что он здесь делал? – осведомился, просматривая бумаги на столе.

– Ничего. Как сел в каминной, так и сидит.

– Почему в каминной?

– А где он должен быть? – покраснела Марина.

– В приемной.

– Я думала, он ваш знакомый.

Ни слова более не говоря, Антон Альфредович прошел в каминную. Аркадий не сидел, а стоял, хозяйски ступив ногой на выдающееся в комнату основание и облокотившись локтем о верхний выступ камина. Взгляд, обращенный вниз, к огню был невидим хозяину. Но свет пламени, играющий на белоснежной рубашке, и подсвечивающий лицо снизу – заворожил. Нечто зловещее почудилось преуспевающему адвокату в этих отсветах: подумалось о преисподней, и стало жутковато. Какое-то время тянулось молчание.

– Вы меня ждете? – наконец то ли сказал, то ли спросил Антон Альфредович.

– Да, – спокойно ответил Аркадий, не оборачиваясь.

– Я пришел.

– Вижу, – произнес клиент так, будто не он, а Антон Альфредович был клиентом, и продолжал, не отрываясь, смотреть в огонь.

«Кто здесь хозяин?» – пытался возмутиться преуспевающий адвокат, но холодно-липкий страх уже сковывал солнечное сплетение, не давая даже возмущению выбраться наружу. Вспомнилась тень, которая привиделась вчера – они были схожи до тошноты. Стало совсем плохо.

– Сейчас перейдем к делу, – не оборачиваясь, сказал Аркадий.

«Вон!» – хотел крикнуть хозяин офиса и не мог.

– Мне очень нравится ваш камин, – тихо проговорил клиент. – И выглядит мощно, и в интерьер вписывается великолепно. Казалось бы, для столь серьезного сооружения не нужны никакие украшения, но до такой степени органичное сочетание чеканки и резьбы по дереву, что смотрится не вычурно, а строго. И картина! Картина просто чудо. Так вписывается, будто создана специально для камина. Поразительное единство формы и содержания. Знаете, я бы тоже не отказался от такого ансамбля.

– Наверху еще коптильня имеется, – неожиданно для себя сказал Антон Альфредович.

– Да что вы говорите?! – изумился Аркадий. – Действительно чудо, а не камин. Это харьковские мастера сделали или вы откуда-то приглашали?

Антон Альфредович насторожился.

– Ну, в общем-то, мне все равно, кто они и откуда. Просто я подумываю, не попросить ли мне у вас их координаты, как вы на это смотрите?

– Нормально смотрю. Но бригада была не харьковская, и куда они двинулись после Харькова – сказать не могу.

– Жаль. Но если найдете для меня какую-нибудь информацию, буду вам очень признателен, – с благодарной улыбкой посмотрел Аркадий на Антона Альфредовича.

– Договорились. А теперь, наверное, пройдем в кабинет?

– Извините, уже не могу, опаздываю. Давайте перенесем на другой день.

– Но мы договаривались на сегодня.

– Да, мы договаривались на сегодня на 14.30. А сейчас 15.10. Полчаса, которые у меня были запланированы на вас, истекли. Извините, еще раз. Завтра мы сможем встретиться?

– Да, – ошеломлено произнес преуспевающий адвокат. – Ни разу еще ни один клиент не указывал ему на опоздание.

– Ну, вот и хорошо. Во сколько.

– В 10.00 вас устроит?

– Вполне. – И попрощавшись, Аркадий вышел.

Антон Альфредович опустился в кресло в полном недоумении, что же это за клиент?

Камин горел ярким пламенем. Огонь играл языками, завивался и развивался.

На следующий день Антон Альфредович пришел на работу к девяти. Без пятнадцати десять появился Аркадий.

– Не могли бы мы с вами переговорить в каминной? – спросил он. – Чрезвычайно понравился камин.

– Почему бы нет, – немало удивился преуспевающий адвокат, но отказать дорогому клиенту не решился. – Если хотите, Марина его разожжет.

– Не обязательно. Меня привлек дизайн.

– Если не секрет, во сколько он вам обошелся? – спросил Аркадий, когда они вошли в каминную.

– В три, полторы, – сбился Антон Альфредович. – В три тысячи долларов, – утвердился он наконец в ответе.