Kitabı oku: «С другой точки ощущения», sayfa 15
Глава 22. От ненависти до истины – один автобус
Продолжительное путешествие, бессонная ночь и завтрак окончательно разморили меня в кресле автобуса. И хотя оно было не совсем удобным для сна, я то и дело прикладывала голову к стеклу. А еще постоянно потирала освобожденные запястья, которые почесывались с непривычки, всего за каких-то несколько часов оковы натерли кожу и оставили на ней красные следы. Это Родион хорошо придумал – зайти в вещевой магазин и обратиться к продавцу, чтобы тот раскрыл наши магнитные браслеты съемником защитных датчиков.
Я пыталась не уснуть и сконцентрироваться на Родионе, который сидел напротив нас с Гошей и подозрительно осматривал салон автобуса. Его не устраивал такой расклад: трястись три часа в дороге, будучи полностью зависимым от водителя тарантайки (Родион так автобус назвал). Мужчина привык всегда контролировать ситуацию и был бы рад самолично вывезти нас из Москвы в Калугу. Но вариантов, как оказалось, было не так много, и автобус выглядел самым безопасным и дешевым. Тогда как мы с Гошей спокойно устроились в своих креслах и нас накрывала заразительная зевота, Родион сидел нервно, готовый в любой момент вскочить и проломить крышу, лишь бы только выбраться из транспорта.
– Ненавижу автобусы, – злился Родион, мучительно и крепко цепляясь за свое сиденье, чтобы не подлетать на кочках.
– Кажется, мы нашли ваше слабое место, – безэмоционально произнесла я, сложив руки на груди в ожидании долгой истории. – Вы не спешите, подумайте, у нас все равно три часа впереди.
– Да что тут рассказывать? В принципе, история не меняется. Все, что я вам тогда говорил, практически правда.
Мы с Гошей переглянулись и вдвоем устало посмотрели на Родиона. От наших презрительных взглядов ему было некуда укрыться, и он раздраженно закатил глаза. Демонстративно пододвинул к себе рюкзак и достал оттуда толстенную папку, помахал ею перед нами.
– Все ради этого, – сказал он. – Видите ли, когда произошел мировой разлом и Света подчинила себе порталистов, один мой хороший друг и коллега – Дима Золотухин – начал вести наблюдение и проводить по этому поводу исследование, результаты которого подробно записывал в свой дневник. Он, как и я, работал на Свету, но никогда не придерживался ее точки зрения.
– Ага! А говорили, что на нашей стороне! – возмутилась я.
– Я не врал. Да, я работал у Светы в штабе, но только для того, чтобы быть рядом с источником информации.
– Так вот куда ты пропадал постоянно! Вот что за командировки у тебя были! Все детство… пап, ну ты же мог нам с мамой сказать! – напрягся Гоша.
– Нельзя было, Гош, я старался обеспечить вам защиту. Втянуть тебя в это дело подростком – все равно что подарить Свете.
– Вы и подарили! – я продолжала наступать, по-прежнему не понимая, почему какая-то информация может стоить дороже, чем жизнь собственного сына?!
– Хватит мельтешить! – прикрикнул на меня Родион и откинулся на спинку сиденья, глубоко вздохнув. – Везде есть риски. Но пока я работал на Свету, ситуация не сказать, что менялась. Света с помощью своих людей отлавливала порталистов, и у них было два пути: подчиниться ей или быть убитыми. Кто-то выбирал первое, кто-то не выбирал ничего, в итоге последние развоплощались в камере. После них оставались лишь клочья одежды, которые, согласитесь, проще убрать, чем тела. Свете такой расклад нравился, она продолжала. Мы с товарищем наблюдали за тем, что происходит, но никто из нас не говорил губительной правды вслух, каждый работал по-своему. Димка писал работу, а я пытался починить реактор. Время шло, мы почти потеряли надежду на спасение. Мне не хватало деталей, да и знания подкачали, все же проект «Т-150» был коллективным. А мой товарищ молчал. Только два года назад все изменилось. Он сбежал, прихватив с собой документы. И я готов поспорить, что он дописал работу, – рассказал Родион и очередной раз помахал перед нами папкой. – Только вот достать труды было нелегко. Они исчезли вместе с автором. Света взбесилась, открыла охоту на своих. И, как вы думаете, кто оказался первым в списке подозреваемых?
– Ты? – предположил Гоша.
– Да, получил сполна за то, что довольно близко общался с Золотухиным. Поэтому я вытолкнул тебя в Калугу. Хотел и мать твою переместить, но она отказалась, решила, что кто-то должен остаться на этой стороне. Она-то верила, что ты вернешься, – улыбнулся Родион, наверняка восхищаясь мудростью своей женщины. – Эти два года в мире творилось ужасное. Света убивала каждого, и теперь не стояло вопроса о выборе. Только шантаж, выпытывание сведений и моментальная смерть. Она очень хотела найти эту папку и сжечь, так как понимала, что там нечто важное. Мой коллега нашел способ соединить миры. Другого объяснения, – почему он покинул штаб, – я просто не вижу.
– Стоп, это же та самая папка, которую принес Никита? – вспомнила я. – Как она попала к вам?..
– Одолжил, – огрызнулся Родион. – Давайте по порядку: я не мог покинуть штаб, находясь под круглосуточным наблюдением. Я должен был доказать свою невиновность и объяснить, почему переместил Гошу. Света подумала, что я передал тебе документы, но ее люди это опровергли. Они следили за тобой, и я мог быть спокоен, что ты живешь обычной человеческой жизнью.
– Да! Конечно! Без родных, знакомых и… – запнулся Гоша, покосившись на меня, затем снова посмотрел на Родиона. – Мне было одиноко без вас! Я чуть с ума не сошел!
– Отставить нежности! Ты уже взрослый. Я же не отправил тебя на необитаемый остров. У тебя были вполне приличные условия для выживания!
– А, кстати, – я подняла указательный палец, – Гоша говорил, что, когда у него появились силы, он сначала отталкивал на небольшое расстояние людей, но не перемещал. Тогда почему Тимур сразу смог переместить девочку?
– Другое поколение, ускоренное развитие, мозг быстрее обрабатывает информацию, но также быстро переключается с одного на другое, – сухо и скучно пояснил Родион.
– Ладно, допустим, ты меня спас. Что произошло дальше? – вернулся к теме Гоша.
– А дальше все понятно! Вы с Кристиной начали скакать по мирам. И, конечно же, Свете это не понравилось. Она взяла с меня обещание, что я пресеку эти ваши игры. И я пресек. Потом вернулся-таки к реактору, хотел попытать счастье и доделать его с тобой, Гош. Но Света, она же чересчур осторожная, сразу же примчалась на завод и устроила диверсию. А что мне оставалось? Я сделал вид, что сражаюсь с ней, правда, бьет током она не по-детски. Знал, что она заберет тебя, чтобы я был на коротком поводке. Успел только подать знак, что приду за тобой, и все. Что самое интересное, в этот же день Никита вместе с напарником поймали сына Димки Золотухина и допросили его… с пристрастием.
– А сын Золотухина, он был внутренний порталист, да? – уточнила я.
– Да-а, – протянул Родион.
Я скривилась, боясь представить, с каким пристрастием Никита допрашивал бедолагу…
– Выяснилось, что документы давно находятся в архиве на заводе, только в вашем мире, в Калуге. И буквально вчера, как я понимаю, Никита побывал там и вытащил их. Работа Золотухина оказалась в руках этого пройдохи. Я должен был сопровождать Никиту до штаба в тот вечер, но… тут снова появилась ты! – фыркнул на меня Родион. – Пришлось разыграть еще одну сценку, дабы убедить окончательно Свету в том, что я на ее стороне. Не ожидал, что тебе так сильно достанется. За это прости.
– Да что уж там, – обиженно надулась я и отвернулась к окну.
– Оставалось дождаться момента, когда каждый будет занят своим делом, перехватить документы и вытащить вас из камеры.
– А если бы мы зациклились? Ты об этом подумал? – серьезно спросил Гоша.
– В тебе я никогда не сомневался. Я же тренировал тебя всю жизнь! Вопрос был только в ней, – кивнул на меня Родион, – справится ли она, но я надеялся, что вы продержитесь какое-то время, все-таки последние ваши тренировки показали неплохие результаты.
– И что теперь? – поинтересовалась я.
– Как что? Мне нужно изучить эту работу и выяснить, каким способом можно соединить миры. И чем быстрее я это узнаю, тем лучше. Сейчас нужно быть предельно аккуратными, Света это так не оставит, как бы сама сюда не переместилась… ох, не хотел бы я этого… Ладно, по приезде в Калугу расходимся по домам. Дай свой телефон, – попросил меня Родион, и я протянула ему мобильник. Он ввел свой номер, сделал дозвон и вернул мне гаджет. – Я сам тебе позвоню, когда буду готов, мне звони только в крайнем случае, поняла?
– Ясно.
От переизбытка информации кружилась голова. Родион оказался вертким и опасным человеком. Он был способен на жестокость, спорные вынужденные меры и ни за что не хотел проиграть. Впрочем, никто из нас не хотел этого. Я снова и снова вспоминала ту женщину в Калуге-2, бабушку Лизы, которая по воле судьбы потеряла свою семью и жила в постоянном одиночестве, видя родных только во сне.
Сколько еще было таких людей, расставшихся с близкими? Но самое страшное, что они даже об этом напрямую и не подозревали! Чувствовали пустоту и сравнивали ее с самобичеванием, не зная, что причиной тревожных симптомов является мировой разлом! Да и кто бы догадался?!
– Я тебе позвоню, – прошептал мне на ухо Гоша, когда мы прощались на автовокзале.
Родион нервно стоял в стороне и торопил сына. Но Гоша, сложив руки за спиной, притянул меня подбородком за плечо к себе и прикрыл глаза. Мы понимали, что теперь наши жизни находятся под угрозой и каждая секунда может стать последней. Может, звучало наигранно или даже пафосно, но так оно и было. Я взъерошила пальцами кудряшки на Гошиной голове и провела кончиком носа по его шее. Осторожно, чтобы Родион не увидел, коснулась пальцами Гошиной спины и также шепотом сказала:
– Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…
Он уткнулся мне в плечо, и я нутром почувствовала его широкую улыбку. Доносившиеся до меня смешки передавали то тепло, которое я ощущала каждый раз, находясь рядом с Гошей.
– Я буду скулить по тебе, – сказал он, не переставая при этом улыбаться.
– И я буду скулить, – уже не скрывая эмоций, посмеивалась я.
Так и простились. Гоша и Родион отправились к себе домой, а я – к себе. Голова гудела, и я точно знала, что доберусь до кровати и лягу спать. Как зомби, постоянно зависая взглядом на какой-нибудь точке, брела в сторону своей улицы. Я была счастлива вернуться в родной городок к любимым людям, хотя провела в чужом мире всего лишь сутки. Но я так измучилась за это время, казалось, что прошла целая вечность.
Особенная радость настигла, когда я открыла входную дверь и из зала на меня выскочил Добби. Он прыгал как можно выше, цокая коготками по полу и отрывисто повизгивая. Его уши смешно дергались, когда Добби приземлялся. Я опустилась на корточки и притянула собаку к себе.
– Привет! Но как ты здесь? – не переставала удивляться я.
– Я забрала, – донеслось из зала.
Слабый грустный голос заставил меня напрячься, быстро скинуть кеды и пройти в дом. Родители, по моим расчетам, должны были уже отправиться на работу. Но мама сидела в зале в кресле, кутаясь в плед и удерживая в руках кружку с горячим чаем. Ее синие круги под глазами и растрепанные волосы, кое-как собранные в неаккуратный хвост, говорили о тяжелой ночке. Второй тяжелой ночке. Первая была в мою честь, думалось мне, что и ко второй я тоже имела отношение.
Я налетела на маму, обняла ее костлявые плечи, едва не задев кружку с напитком. Мама отставила чай на книжную полку и в ответ сцепила замком руки у меня за спиной. Я залезла под плед и прижалась к ней, полностью погрузившись в домашний уют и аромат маминых духов, которыми она пользовалась редко. Но запах был настолько стойким, что от одного использования пропитывал одежду и волосы нотками жасмина и мускуса. В маминой груди трепыхалось взволнованное сердце. Оно стучало в такт с моим, точно бы пыталось рассказать, сколько всего ему пришлось пережить.
– Мам, что случилось? Почему ты забрала у бабушки Добби? И почему ты не на работе? – я уселась на подлокотник, разделив с мамой теплое гнездышко в кресле.
– Оказывается, у твоего дедушки аллергия на шерсть похлеще, чем у тебя. Расчихался весь, глаза красные, сопли, слезы… И к тому же Добби меня отвлекал, пока ты не ночевала дома… и пока тут творилось все это…
– Что?
– Вчера двое ненормальных с оружием вломились на завод, ранили нашего архивиста – Оксану – и выкрали секретную документацию. Охрана и полиция прибыли, а этих отморозков все равно не поймали! Куда делись? Никто так и не понял. Сейчас полиция разбирается с камерами наблюдения. А нас эвакуировали и посадили дома, пока все не разрешится.
«Вот черт! Завод же! Кристина! Да как ты раньше не додумалась?! Все же очевидно!» – мысленно отругала себя я и театрально выдрала себе клок волос. Родион еще очень давно говорил о заводе: и что тот находился рядом с Тульской улицей, и что в Калуге-2 предприятие давно развалилось. Даже сегодня, когда Родион затронул тему архива и прибывших порталистов в наш мир, я и ухом не повела. А ведь мама была в опасности, Никита мог двинуть сначала к начальству, а не в архив. Она чудом осталась невредимой!
Я подскочила и еще сильнее вцепилась в мамины плечи. Теперь мне стало страшно за мою семью. Ситуация становилась все страшнее. Когда-то всего лишь женщина по имени Светлана из легенд Родиона на глазах превращалась в ощутимую угрозу, маячащую красным цветом на фоне нашей размеренной и благополучной жизни. И устранить эту угрозу надо было как можно скорее! Пока она не добралась своими цепкими пальцами до людей, которые мне дороги.
– Добби! – пес тоже сиганул в кресло, напугав меня, и примостился к маме, протиснувшись между подлокотником справа и ее бедром.
– Смотри, я ему нравлюсь, – хмыкнула мама и погладила собаку. – Может быть, не так уж он и плох.
– Прости, что меня не было рядом, когда ты нуждалась в этом больше всего, – на глаза навернулись слезы, в носу неприятно защипало. Но я даже не думала жалеть о том, что скажу. – Мам, мне всегда очень больно видеть, как ты себя изводишь. Я знаю, ты никогда не перестанешь беспокоиться и бороться. И я не прошу тебя останавливаться. Просто хочу, чтобы ты понимала: в жизни есть много чего еще, кроме моей болезни. Не надо думать только о ней!
– Кристин, я знаю. Но… это так сложно. У меня просто мозг отключается, когда дело касается тебя. Я готова сделать что угодно, чтобы ты выздоровела. Я живу для тебя. И мне очень плохо, когда ты страдаешь, – всхлипнула мама и смахнула непрошенные слезы. – Все я понимаю. Что тебе уже восемнадцать и скоро у тебя начнется совсем другая жизнь! Но каждый раз одно и то же! Меня накрывает до трясучки, когда у тебя приступ или сыпь. Я виню себя за то, что не могу ничего сделать, помочь… Это какой-то кошмар! Я чувствую себя психом или параноиком, который даже не знает, что приготовить собственному ребенку!
Многое из ее монолога я уже слышала. Но маме нужно было выговориться. И не как раньше – в сознании, а наяву. Однако для меня прозвучали главные слова: мама осознавала, что происходящее ненормально. Она слишком сильно реагировала на мои приступы и потом так же сильно изводила себя. Оказывается, она тоже пыталась найти выход из этого безумия, но терялась. Потому что была в тупике. Ей не хватало положительных эмоций, приятного переключения. Ее мысли круглосуточно витали вокруг болезни и прожитых в ужасе дней. Мама металась между работой, готовкой и мной. А на себя и свою жизнь, как мне кажется, она давно наплевала.
– Обещаю, я буду следить за своим здоровьем, подмечать все изменения и говорить об этом тебе. А ты пообещаешь мне, что начнешь жить, – мама удивленно посмотрела на меня, когда я произнесла слово «жить». – Да-да, именно жить. Потому что то, что сейчас – это не жизнь! Читай книги, смотри фильмы, гуляй с папой по вечерам, давайте вместе выбираться в парк, тем более у нас теперь есть Добби. Поедем в другой город, отдохнем. Мам, я хочу, чтобы вы с папой прожили яркую жизнь. Чтобы я, будучи взрослой, могла вспомнить о нашей семье что-то приятное и теплое, а не только то, как мы носились вокруг моей болезни. Она не достойна такого внимания! Просто не стоит того, чтобы отдавать ей столько хороших дней! И… я очень люблю вас с папой!
– Кристина!..
Мы с мамой рыдали в унисон, трясясь в объятиях от слез. Каждая из нас выплакивала накопившееся, больное, пережитое и никому невысказанное. Мы знали истину, но были ли готовы выйти из замкнутого круга? Ведь жить по накатанной легче, чем протаптывать новую дорогу. Здесь потребуется много сил и терпения, чтобы не свернуть с пути.
Мама была сильной женщиной, просто использовала свою энергию не по назначению. Растрачивала ее впустую, а потом падала уставшая в мучительный и тревожный сон, прислушиваясь к звукам из моей комнаты. Я еще до конца не понимала, как это – жить для ребенка, – но чувствовала, что эту любовь можно перенаправить во что-то большее. Вместе, общими усилиями у нас могло бы получиться.
– Выходит, ты теперь с Арсением? – сквозь слезы усмехнулась мама, неожиданно вспомнив мою странную ночевку у друга.
– Нет! Да ты что? – скривила тошнотворную рожицу я, высунув язык. – Он с Марикой.
– Ничего себе! А потянет?
– Куда же ему деваться – потянет, – посмеялась я, немного смутившись маминого любопытства. Но все же была рада наконец-таки услышать что-то другое от нее, отличающееся от бесконечных расспросов об аллергии.
Глава 23. На десерт
Я много раз читала в книгах, как главная героиня ждет звонка от своего парня, мечется по дому и не находит себе места. Но про то, чтобы с таким нетерпением ждать звонка от отца своего парня – этого я нигде прежде не читала. Оттого бродила по дому как неприкаянная. И если утро еще более-менее было выносимым – с Маршаллом в наушниках и зубной щеткой во рту; с родителями за завтраком и с Добби на прогулке – то к обеду ситуация значительно ухудшилась. Я проходила уже сотый круг по комнатам и искала себе занятие. Наткнулась на свою тетрадь с незаконченным романом, посмеялась. Всего лишь месяц назад я была готова прыгать от восторга, слушая треки Эминема, и писать о нем выдуманные истории. А теперь читала свои записи про голубоглазого блондина и понимала, что это все не по-настоящему. Но все равно гордилась тем, что даже за такое короткое время сумела подрасти. Метнула взгляд на плакаты и усмехнулась. Решила пока не снимать их со стен, пусть Маршалл Мэтерс еще хотя бы чуть-чуть побудет моим личным рыцарем.
Усевшись за компьютер, решила разобрать почту от Марики. Она обожала слать мне сообщения, то и дело припоминая даже не начатую статью. Имея большой запас времени, я подалась на поиски информации о храме. Для начала некоторые сведения набила в ворд, обозвав это малоинформативное безобразие «ст_храм_работа». Примерно прикинула, когда бы могла съездить во Дворцы и поговорить с церковными служителями. Наверное, уже после…
«После чего? После воссоединения мира? А вдруг меня все забудут? Родион говорил, что знакомые его не помнили после разделения», – задумалась я.
От таких мыслей по спине прошлись мурашки и заставили встрепенуться. Я не была готова к тому, чтобы остаться совершенно одной и начать все сначала. В мои планы всегда входили семья, Арс и даже Марика. Внезапно я осознала, что моя жизнь и до встречи с Гошей была разнообразной, интересной. Я моталась по городу, вылавливая начальников, сидящих в душных офисах, чтобы задать им парочку вопросов, а потом превратить это диктофонное месиво в информативный текст. С Марсом мы смотрели фильмы и ели вишню, он собирался стать моим тренером по танцам, а еще по спорту: обещал лично проследить за тем, как я подкачаюсь и очарую какого-нибудь парня притягательными формами. Не срослось. Очаровать – очаровала, но явно чем-то другим, не формами.
– Кристин, я приготовила клубничный пирог. Попробуешь? – заглянула в мою комнату мама.
«Вот это да!» – подумала я.
– Вот это да! Конечно! – вспорхнула со стула я и полетела на кухню.
Это было новшеством, практически первый мамин пирог со столь «опасной» начинкой. Он стоял по центру стола и приятно пах. Я вдохнула этот аромат, полностью, еще в коридоре, когда шла за мамой. А здесь, на кухне, пирог обладал не только запахом, но и свойственным ему видом. Большие ягоды клубники выглядывали из-под запеченного теста и притягивали к себе. Соблазнительная корочка наверняка была хрустящей, я уже представила себе, как попробую ее первой в этом кулинарном шедевре.
Прозвучал звонок в дверь, и мои глаза подозрительно сузились. Мама пошла открывать, а я начала потихоньку приближаться к пирогу. Медленно, на носочках, уже подозревая, что я не дойду.
– Кристин, это к тебе! – крикнула из прихожей мама.
Я надула щеки и нехотя прошла к входной двери. Как можно было догадаться, там стоял Гоша и любезничал с моей мамой.
– Привет, – сказала я Гоше и стеснительно посмотрела на маму, надеясь, что она оставит нас вдвоем.
– Да вы проходите, там пирог. Чай, кофе, – она тоже волновалась.
– Мы обязательно, но в другой раз, – отрезал Гоша, виновато улыбнувшись.
Мама кивнула и вышла из прихожей. Без того напуганная происходящим, наверное, она была тайно рада отказу. Подумать только, к ее дочери пришел парень с розой в руке. Не Арсений, друг детства, а совершенно незнакомый, взрослый, пахнущий древесным парфюмом парень.
– Ты так и не позвонил, – заметила я.
– Зато я пришел за тобой. Отец уже ждет в «ВасМарсе», – нашелся Гоша и наконец протянул мне розу. – Это должно быть приятно.
– Да, но ничего не меняет. С розой ты или без – так и так нравишься одинаково, – пожала плечами я.
– Ты какая-то неправильная девчонка, – усмехнулся он. – Ладно, пошли.
Я быстренько сбегала за сумкой, вручила маме цветок и, прихватив два кусочка пирога, вышла во двор. Бодро шагая по тротуару, я с наслаждением откусывала огромные куски от клубничного десерта и мысленно благодарила жизнь за резкие перемены в маме. Наш вчерашний разговор если и не успокоил ее окончательно насчет моей болезни, то хотя бы заставил попробовать изменить угол зрения, под которым печь пироги становилось уже легче.
Гоша быстро расправился со своим куском, молниеносно поместив угощение в рот. Теперь его смешные надутые щеки походили на хомячьи, когда он активно пережевывал бисквит с начинкой внутри. И это мне тоже было по душе. Хоть мы и шли на деловую встречу по серьезному вопросу, но по-прежнему вели себя непринужденно и мило. Я молчала о том, что у Гоши на щеке красуются остатки клубничного пирога, а он влюбленно рассматривал частные домики на моей улице, по которой мы редко ходили днем. Хозяюшки, готовясь к ландшафтно-дизайнерскому конкурсу палисадников, поднатужились еще сильнее и преобразовали цветники до невозможности, в какую впечатляющую картину. Все дворики пестрели и благоухали, как Марика тогда в парке культуры, находясь в компании Арсения.
Мы свернули на Тульскую и подошли к кофейне, Гоша распахнул передо мной дверь. И я вошла. Температура воздуха в помещении сильно контрастировала с теплым днем уходящего лета. В «ВасМарсе» было прохладно и практически безлюдно. Так, двойка-тройка незнакомых посетителей, зашедших сюда по пути за мороженым.
– Вася! – помахал мне Арс издалека и тут же направился к нам с подносом в руках. – Прикинь, уже через несколько дней я буду управляющим! А? А? Как тебе такое?
– Марс, – улыбнулась другу я, – это потрясающе! Я за тебя очень рада!
– Кстати, смотри, я тут новый молочный коктейль намешал. Клубнично-банановый, очень похож на вкус жвачки «Love is…», держи, попробуй. И пойдем, вас там ждут.
Арс вручил мне огромный бокал с оранжевой трубочкой и светло-розовым напитком. Однако, столько клубники не входило в мои планы! Следуя за Марсом, я все же сделала несколько глотков, протянув молоко, перемешенное с мороженым и фруктами, по трубочке. Сначала это был обычный молочный коктейль, но его послевкусие заиграло на языке и отразило те самые ингредиенты, которые назвал Арс.
– Правда похоже на жвачку! Попробуешь? – предложила я Гоше, сомневаясь, что он жевал раньше «Love is…», так как предпочитал больше ментоловые то ли пластинки, то ли конфетки.
– Ничего так. Но слишком приторно… – попробовав, кивнул Гоша.
– Вообще-то мы только что косвенно поцеловались! – хмыкнула я, вспомнив вечный подкол пацанов из нашего бывшего одиннадцатого «А», которых хлебом не корми, а дай повеселиться на уроках.
– Тогда… – Гоша еще раз отпил коктейль из трубочки, – очень вкусно, освежает и сладостью оседает на языке.
Наши милые заигрывания были пресечены серьезным взглядом Родиона, который сидел за столиком в укромном местечке. Мужчина специально выбрал этот стол, чтобы со стороны входа его физиономия сразу же не бросалась в глаза. Родион читал раскрытую перед собой папку и пил горький эспрессо. И снова на его серых глазах блестели очки. В них он выглядел еще более педантичным и надменным, чем обычно.
Я осторожно присела за этот же столик, боясь задеть его и тем самым пошатнуть. Это практически то же самое, если толкнуть Родиона, он бы не оценил. Гоша сел ближе к мужчине и оперся о стол локтями, положив на руки голову.
– Что за дрянь у тебя на лице? – не отрываясь от документов, грубо спросил Родион.
– Клубничный десерт, – тыльной стороной ладони я убрала улику с щеки Гоши, и он играючи показал мне язык. Точно у меня научился!
– Детки, тут все сложнее, чем я думал, – покивал Родион, перелистывая научные труды. – Во-первых, вариативность. Золотухин предполагает, что установка реактора не является обязательным условием, чтобы соединить миры. Для этого нужно использовать противоположную энергию в совокупности.
– Это как? Солнце, воздух, вода и земля, что ли? – у меня сегодня было игривое настроение. Или я желала от души насолить Родиону за все его дерзкие фокусы.
– Ты говоришь о природных источниках. А я – о сверхсиле, которая появилась после эксперимента, – к сожалению, Родион не хотел выходить из себя.
– Порталисты? – удивился Гоша.
– Именно. Их сила в совокупности может создать такой виток энергии, которого будет вполне достаточно, чтобы объединить миры.
– Но мы пробовали! Это же плохо заканчивалось всегда! И Света, она же таким образом убивает людей! – возразил Гоша.
– Кто кого убивает? – Арс был совсем не в теме, но тоже решил поучаствовать в нашем мозговом штурме.
– Во-вторых, место. Я предполагал, что точкой возврата должен стать подвал завода, Димка же придерживался другого мнения – начала эксперимента.
– То есть дерево. А оно сейчас находится ровно на этом же месте, где и мы, только во второй части мира, – размышлял Гоша.
– А что будет после соединения? Куда денутся новые постройки? Или те, что во втором мире, вытеснят постройки этого мира? А что будет с нами? Нас все забудут? – засуетилась я.
– Это ты о чем? – Арсению не понравились мои вопросы, кажется, он логически пытался добраться до самого главного: – Ты хочешь сказать, что при соединении двух Калуг то дерево, на котором я в тот раз сидел, вытеснит мою кофейню?!
– А-а… это еще под вопросом… – почесала голову я.
– Каким, на фиг, вопросом? Вась! Я только получил одобрение отца, собираюсь стать управляющим! А так ли надо что-то менять? Может, подождем годок-другой?
– Детки, вы прекратите этот цирк?! Бошка раскалывается от вас! – пытался унять нас Родион.
Но Арсений, услышав, что его кофейня находится под угрозой, ни в какую не хотел успокаиваться. Он резко бросил пустой поднос на пол. Отчасти я его понимала. Ведь это наша любимая кофейня! «ВасМарс». Она простояла здесь всего пять лет, но успела пропитаться ароматами кофейных зерен и невесомо-сливочных десертов. А сколько статей я написала за столиком-островком! Марс каждый год отмечал здесь свой день рождения. И в дождь, и в солнце, и в радость, и в печаль, и в спасение для уставших путников – эта кофейня для нас была всем!
– Марс, да послушай! Никто не знает, как все повернется. Но если ничего не предпринять сейчас, возможно, больше некому будет что-то предпринимать. Все порталисты находятся в опасности! Меня тоже может не быть! И останется только «…Марс» от вывески, – слезно проговорила я.
– Настолько… все?.. – поджал губы Арсений.
– Нам всем нелегко. Я прошу тебя, пожалуйста. Пообещай, что не будешь мешать. А я пообещаю, что в любом случае верну кофейню.
Арсений завис, скользя неопределенным взглядом по моему лицу. Я ждала его решения, потому что оно было для меня важно. Нет, от его решения не зависела судьба мира, мы бы все равно попытались объединиться. От решения Арса зависела наша дружба, будем ли мы общаться после. И если для Родиона и Гоши этот момент значил немного, то для меня – часть жизни, которую я посвятила своему лучшему другу и которую он посвятил мне. «Друзья познаются в беде», – промелькнула у меня мысль, но озвучивать ее я не стала. Я смотрела в синие глаза и вспоминала вечера за телевизором; свой веселый смех, когда Арс пытался подражать великому и неповторимому Маршаллу; наши посиделки в кофейне; прихватку за несколько зеленых лопухов на высокой ножке; кожуру от апельсинов на диване; и, конечно же, провальный вальс на выпускном.
– Обещаю, – серьезно проговорил Арс, подхватил с пола поднос и ушел.
Обиделся. Но смирился. Теперь я была спокойна за друга, ведь он наверняка тоже прокручивал в голове наши моменты и пытался взвесить все за и против. За, как оказалось, преобладало над против, тем самым возвысив кофейню на чаше весов, а меня опустив. Так уж получилось, что я со своими скудными килограммами весила больше, чем целая деревянная Дженга-кофейня.
– Ну теперь-то мы можем вернуться к обсуждению плана? – раздраженно поинтересовался Родион.
– Конечно, мой дорогой, я вся во внимании, – раздался за спиной ледяной, тихий, но врезающийся своей остротой женский голос.
И мне было не обязательно оборачиваться, чтобы выяснить, кому этот голос мог принадлежать. Светлана стояла посреди зала и одной рукой удерживала Арса за подбородок, впиваясь красными длинными ногтями прямо в его горло…
