Kitabı oku: «Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи», sayfa 82
– За нас всех, – очень серьёзно сказал Джонатан. – И за нашу удачу.
– Да, сэр, – кивнул Эркин.
И опять Джонатан с удовольствием отметил, как красиво и ловко управляется со столовыми приборами Эркин, да и Эндрю тоже. Явно не знают, какая вилка для чего, но сообразили: смотрят на Фредди и подражают ему. Джонатан встретился глазами с Фредди, и тот еле заметно моргнул, что понял и потому делает всё чуть медленнее обычного, чтобы парни успели заметить и повторить его действия.
– Вкусно как. Что это, сэр?
– Это тунец. Рыба такая. А это икра.
– Да-а? – вырвалось у Эркина.
– Пробовал уже? – улыбнулся Джонатан.
– Случилось как-то. Угостили, сэр.
– А, помню. Ты рассказывал, – спокойно кивнул Фредди.
– Ага, и я помню, – улыбался Андрей. – Это когда мы в брошенном доме ночевали.
– Только тогда я не распробовал, – улыбнулся и Эркин. – Не до того было.
А какого чёрта он дёргается?! Сам же перед борьбой через Фредди передал Джонатану всё о себе. Ну, не всё, но главное. И про тех… остальных. Так что можно и не вилять. Что было – то и было. Самому об этом заговаривать не стоит, конечно, но если и зайдёт разговор, то… там видно будет.
– А это тоже рыба?
– Да, лосось.
– Надо же, – Андрей удивлённо покрутил головой. – Я думал, вся рыба на вкус одинаковая.
– Ну, это ещё как приготовлена. Но хороша, Джонни. Очень даже.
– Ну и отлично. А это профитроли с креветками, парни. Креветок когда-нибудь видели?
– Нет, сэр.
– Это к лучшему, – Фредди рассмеялся. – Я когда их увидел… Джонни меня потом долго уговаривал попробовать.
– А тебя можно уговорить, Фредди? – поинтересовался Андрей.
– Редко, – улыбнулся Фредди. – И не каждому.
– А убедить? – у Андрея озорно блестели глаза, и говорил он весело, но без обычной подначки. – Я просто слышал такую… мм… ну, когда делят, распределяют, ну, по разрядам…
– Классифицируют? – с интересом подсказал Джонатан.
– Да, точно. Так вот, слышал я такую… классификацию. Одних можно убедить, других уговорить, третьим приказать, а четвёртых купить.
– А пятые есть? – спросил Эркин.
– А пятые делают только то, что сами хотят, – засмеялся Андрей.
– Интересная классификация, – усмехнулся Фредди. – Убедить, уговорить, приказать и купить. Интересно. Не слышал раньше.
– Интересно, – кивнул Джонатан. – Стоит обдумать.
– Так в разное время по-разному, – сказал вдруг Эркин. – И смотря кто. И кому.
– Резонно, – Андрей чуть-чуть намёком передразнил Джонатана, переждал общий смех и продолжил: – Но всё-таки что-то у человека главное. Из этих четырёх.
– А если он пятый?
– Такие долго не живут, сэр, – ответил за Андрея Эркин.
И Фредди кивнул, молча соглашаясь.
– А теперь мясное, – улыбнулся Джонатан. – Под красное. Фредди… Парни, если из рыбного что-то понравилось, то берите ещё. Улиток попробуйте. Они с миндалём.
– А если всё вкусно?
– Всего и бери. К рыбному идёт белое вино, к мясному красное. Только рюмки не путайте.
– Да, они разные, так, сэр?
– Да. Не пробовал раньше?
– Такого? Нет, сэр. А это тоже мясо?
– Да. Только особо приготовленное. Это ветчина с козьим сыром. К ней вермут.
Ненадолго установилась тишина. Джонатан наслаждался и едой, и видом парней, всё смелее пробующих неизвестные кушанья, и видом Фредди, которому многое здесь тоже… если не в диковинку, то в новинку. И Фредди как прочитал его мысли.
– Однако, Джонни, я и не думал, что это так вкусно.
– А что, ты тоже никогда не ел такого? – Андрей чувствовал себя уже совершенно свободно.
– Кое-что приходилось, но… но так не было. Как-то не чувствовал вкуса.
Эркин кивнул.
– Когда голоден, вкуса не разбираешь.
– А из этого ты что-нибудь пробовал когда?
– Не помню, сэр. Доесть когда дают, быстро заглатываешь, – и рассмеялся. – Пока она не передумала.
– А в имении?
– Ну, там лакеи всё доедали. До кухни тарелки уже вылизанными доходили, – смеялся Эркин.
– И часто пировали? – спросил Андрей.
– Часто, – кивнул Эркин и улыбнулся. – Только нам эти пиры боком выходили.
– Чего так? Вы-то в стороне…
– Понимаешь, Фредди, у них не поймёшь, гости – не гости, но потом обязательно скандал, и хозяйка начинала, – Эркин засмеялся, – экономию наводить. Пайки нам урежет, надзирателям вычетов насыплет, а они на наших спинах отыгрываются.
– Дорогая экономия, – усмехнулся Джонатан и с наслаждением выпил вермута. – Что на пирах проешь, того на рабской каше не сэкономишь. Как тебе русская водка, Фредди?
– Ожидал бóльшего, – улыбнулся Фредди, – но…
– Её надо полным стаканом и залпом, – улыбнулся Андрей. – Мне так говорили.
– Залпом и стаканом что хочешь сработает, – возразил Эркин.
– Это точно, – согласился Фредди. – А если ещё и натощак… любого вышибет.
– Это как меня коньяком тогда. Выпил и отрубился. – рассмеялся Андрей. – А я даже не думал, что столько вкусноты разной бывает.
– Не торопись, – рассмеялся Джонатан. – Впереди ещё много разного.
Парни чувствовали себя совсем свободно, и разговор легко переходил с одного на другое. Ели не спеша, не для насыщения, а для удовольствия. Но пить Эркин всё-таки избегал, пригубливал, но не глотал. Уже не из страха, что начнёт болтать, а просто еда ему нравилась больше. Правда, его мухлежа с выпивкой никто не замечал. То ли ловко делал, то ли внимания не обращали.
– Эркин, а этого не пробовал?
– Это? Было. Там же, я рассказывал. Что это, сэр?
– Телятина с трюфелями.
– Однако… Шикуем, Джонни.
– А трюфеля – это что?
– Королевская еда, Фредди. Трюфели, Эндрю, это грибы такие.
– Грибы, сэр?
– Да, подземные. Ну, растут под землёй. Большая роскошь.
– Дорогие, наверное. Я слышал… слышал, такие конфеты есть.
– Конфеты из грибов? Ты что, пьяный уже?
– Нет, такие конфеты действительно есть. Шоколадные.
– Вот, я же говорил!
– И пробовал? – поинтересовался Фредди.
– Не помню, – Андрей виновато пожал плечами.
– Шоколад – это всегда хорошо, – улыбнулся Эркин.
Фредди с удовольствием рассмеялся, сразу сообразив, на что намекает Эркин, Андрей смущённо начал краснеть, но Эркин уже продолжал:
– После скачек, тогда как раз вовремя было. Спасибо, сэр.
– На здоровье, – улыбнулся Джонатан. – Скакал ты лихо.
– На прыжке рисковал сильно, – покачал головой Фредди.
– На подъём ей бы дыхания не хватило. Я, как посмотрел накануне, понял… прыгаю, – Эркин обвёл их блестящими глазами. – Или отваливаю. Ну, совсем на трассу не выхожу.
– Забрало тебя, – рассмеялся Фредди.
– Забрало, – кивнул Эркин. – Раз ввязался в игру, выигрывать надо.
– Правильно, – кивнул Андрей. – Знаешь, что можешь? Так давай!
– Играть наверняка надо, – улыбался Джонатан.
– На скачках ты наверняка проигрывал? – Фредди с насмешливым укором смотрел на Джонатана. – Эх, лендлорд, в собственную лошадь, в своего пастуха не поверил, проиграл.
– Как так? – удивился Андрей.
– Ну, ковбой, – усмехнулся Джонатан, – я тебе ещё припомню, – и стал объяснять: – Я ставил, что Эркин придёт в первой десятке, а… другой поставил, что в первой пятёрке. Вот и проиграл.
– Другой – это русский из комендатуры?
– Ну, всё-то вы знаете! – рассмеялся Джонатан.
– А как же, – ухмыльнулся Андрей. – Стук, он на обе стороны слышен.
– Ничего, сэр, в игре всякое бывает, – Эркин озорно улыбнулся и продолжил уж очень участливым тоном: – Пастухи тоже в лендлорда должны верить, а и Андрей, и я, мы тоже на вас проиграли.
– Это когда? – поинтересовался Фредди. – В Мышеловке, что ли?
– Андрей в Мышеловке, а я здесь.
– Ладно, – Джонатан держал удар. – Сейчас к рыбе перейдём и расскажешь.
Джонатан неожиданно ловко и быстро поменял посуду. Так что парни не успели ни сообразить, ни дёрнуться.
– Это форель, – сразу объяснил Джонатан. – К ней белое вино. Совиньон. Фредди…
– Знаю. Ты же и учил. Вот так, парни.
И снова молчание. Слишком непривычно и вкусно, чтобы ещё разговаривать.
Дав парням распробовать и обдумать свои ощущения, Фредди покосился на Джонатана и вклинился в вяло завязывающийся разговор о рыбалке.
– Так как там было с проигрышем, парни?
– Это в Мышеловке? – Андрей улыбнулся воспоминанию. – А просто. Вы тогда играли, а мы с навесов смотрели и ставили на вас. На тебя, Фредди, легко ставить. Карты видны, а ты, какие карты пришли, так и играешь. А с вами, сэр, я пролетел пару раз. Играете не по картам, а как вам нужно.
– Спасибо, Эндрю, – искренне поблагодарил Джонатан. – Такая оценка…
– Нет, действительно классно сделано, – Андрей улыбался открыто, без подвоха. – Ведь… Фредди рассказывал вам о том, как ты его называл, Гарри, да?
– Да, Глазастый Гарри.
– Вот, у него было… ну, резче, что ли, он зло работал, понимаешь?
– Да, – кивнул Джонатан. – Его и звали Грязным Гарри. А… кого он обыграл?
– У нас его звали Гиеной. А как раньше, не знаю.
– Гиена? – Джонатан посмотрел на Фредди.
Фредди покачал головой.
– Не знаю. А приметы какие помнишь?
– А зачем? – улыбнулся Андрей. – Он уже там, со всеми. Я один выскочил.
Джонатан на какую-то долю секунды окаменел: таким холодом пахнуло от улыбки Андрея. И Фредди, спасая вечер, посмотрел на Эркина.
– А я уже здесь проиграл, – улыбнулся Эркин.
– Здесь-то на чём? – удивился Джонатан. – В «Приму» просто так не заглянешь.
Эркин на мгновение опустил ресницы. Вот чёрт, но надо говорить, чтобы Андрея увести. Да и… Ладно. Уже начал. Шагнул, так иди.
– Я спорил, что вы три приёма сделаете, сэр. А вы второй не закончили и уснули. Я и проиграл.
– Что? – искренне изумился Джонатан. – Какие приёмы? Ничего не понимаю.
Фредди и Андрей смотрели на Эркина с таким же недоумением. Ну что ж… Правда, подстава, как ни крути, получается, но… ну, да ладно…
– Сэр, когда внутри свет включён, а окна не закрыты, то снаружи всё видно. У неё, ну, где вы заснули, пижама красная кружевная, вы ещё в пуговицах путались.
Джонатан медленно начал краснеть, у Фредди округлились глаза. Эх, ну, была не была, а то ещё подумает, что за ним специально следили.
– Понимаете, сэр, спальни у всех на двор выходят, раньше рабские бараки загораживали, а теперь они сгорели, а шторы ни одна… леди не задёргивает. Ну, мы и сядем в кусты за забором, и всё видим. И играем, как на скачках.
– А меня ты чего не позвал? – с детской обидой в голосе спросил Андрей.
– Ты бы заржал не вовремя, а там тихо надо, – спокойно ответил Эркин.
Задыхавшийся Фредди, наконец, смог захохотать. Он хохотал так, что Эркин смотрел на него уже с тревогой. Как и на ставшего тёмно-пунцовым Джонатана.
– Это ты так поздно с игры приходил? – Андрей оглядывал Эркина, будто впервые видел. – А я-то думал… – и заржал.
– Нас там, знаешь, сколько было… – улыбнулся Эркин, посмотрел на Джонатана и решил утешить. – Другие ещё меньше вашего держались, сэр. Она быстро вырубает.
Фредди не мог говорить, из глаз у него текли слёзы, он останавливался, открывал рот и снова начинал хохотать. Смеялся, закидывая голову и раскачиваясь на стуле, Андрей. Наконец засмеялся и Джонатан.
– И много ты проиграл?
– Меньше, чем вы на мне, сэр. У нас ставки ниже. А так-то я много наиграл. Больше я ни одной ставки не отдал.
Фредди налил себе полную рюмку водки, выпил залпом и смог перевести дыхание.
– Ну, парень… ну… неужели, правда?
– Что? Что остальные ещё меньше держатся? Правда. Больше одного приёма никто не делает. И шторы ни одна леди не задёргивает.
– Так… И кто это начал?
– Не знаю, сэр. Местные говорили, что они с весны так играют. Ну, как листва появилась.
– Ну, черти, ну… ну, нет слов! – крутил головой Фредди.
– На Фредди ты тоже играл? – спросил Джонатан.
– Не пойдёт, – сразу сказал Фредди. – Мои занавешивают.
– Да, – кивнул Эркин, – но у той, что за скобяной лавкой, кровать или что там со звоном. Каждый толчок слышен. А ты и там, как в драке. Бьёшь сильно, но одинаково.
Теперь покраснел Фредди.
Эркин осторожно похлопал Андрея по спине.
– Продышись.
– Ну, на такую игру не позвал, – Андрей обиженно покачал головой. – И много ты наиграл?
– Сколько смог, всё взял, – улыбнулся Эркин. – Они-то думали, что нагреют меня. Ну, с весны играют, всех видели, всех знают, а меня на новенького прокатить хотели. Да и остальных. Ну, и просто показать-поглазеть, если кто без денег, – Эркин посмотрел на жадно пьющего Фредди, всё ещё красного Джонатана и продолжил: – Я всех там видел. И мэра, и шерифа, и начальника полиции, и лендлордов всех.
– И всё у той, в красном? – Андрей даже есть перестал.
– И у неё, и у других. Как одна свет погасит, мы к другому дому идём. Пока не надоест или деньги не кончатся.
Эркин осторожно отпил вина и стал есть. И какое-то время в комнате было тихо. Но Андрей опять начал:
– И вот вчера, ну, после бала, ты тоже играл?
– Я соревновался, – усмехнулся Эркин.
– В чём? – изумился Джонатан.
– Кто больше приёмов знает, сэр, – улыбался Эркин.
– Это с той мулаточкой? – спросил Фредди.
Эркин кивнул.
– И кто победил? – попробовал подловить его Джонатан.
– Утро наступило, – улыбнулся Эркин. – Мне на конюшню надо было идти, сэр.
– И ты что, всю ночь? Вы ж рано ушли! Не спал совсем? – у Андрея горели глаза.
– Конечно, не спал. Только поели немного в серёдке, и всё.
– Силён парень, – усмехнулся Фредди.
– Нормальная смена, – пожал плечами Эркин. – Да и она знает всё. Легко работалось.
– И сколько? – не отставал Андрей.
– Чего сколько?
– Приёмов.
Эркин вздохнул и перестал есть.
– Всё-то тебе доложи. Сейчас сосчитаю. Качели, стоя два раза, спереди и сзади, потом руками, потом лёжа покатались, ртом ещё, да лошадки…
– Лошадки? Это как?
– Ты лежишь, а она едет на тебе. Как на рыси.
Джонатан закрыл лицо ладонями и тихо постанывал, Фредди не мог смеяться и только шумно дышал открытым ртом, слушая этот деловитый перечень.
– А катались, ты сказал, это как?
– Сверху, снизу и на боку. Главное – замок не разорвать.
Андрей задумчиво пожевал губами и убеждённо сказал:
– Врёшь ты, нельзя столько за ночь успеть.
И тут уже Эркин не выдержал и засмеялся.
– Бывало и больше. Я ж говорю, с ней легко. Можно и больше было, да мы не спешили.
– Хватит, – наконец простонал Джонатан. – Уморишь.
– Да-а, – продышался Фредди. – Ну, до такого… Нет, я-то считал, что чего-то могу.
– Чего-то все могут, – вздохнул Андрей. – А вот так…
– На то меня и учили. С пяти и до почти четырнадцати, – Эркин на секунду задумался и кивнул. – Да, в четырнадцать меня уже продали, и всерьёз работал, – оглядел свою тарелку и улыбнулся. – Очень вкусная рыба, сэр. Андрей, ты чего не ешь?
– Тебя слушаю, – Андрей доедал форель, явно думая о другом.
Джонатан встал и опять поменял посуду.
– Так, парни, после такого разговора овощи. Прованская запеканка. Тоже под Совиньон. Его вы уже знаете, сами наливайте.
– Спасибо, сэр.
– И сыр к овощам.
Андрею явно хотелось продолжить разговор о постельных приёмах, но Эркин под столом наступил ему на ногу, и он потому ограничился фразой:
– Разве такому научить можно?
– Научиться можно всему, – убеждённо ответил Эркин.
– Ну, это смотря кто учит, – возразил Джонатан.
– И как учиться, – усмехнулся Фредди. – Меня отец за школу порол смертным боем. Учись, говорил, мерзавец, хоть контракт понимать будешь. Нагревали отца на контрактах часто. Вот он и бушевал.
– А ты что, учиться не хотел? – заинтересовался Андрей.
– Дурак был, – вздохнул Фредди. – Потом навёрстывать пришлось. Нет, до четырнадцати где-то я ещё в школе появлялся. А чего, думал, читать-писать умею, чего-то о чём-то знаю, а главное… в седле держусь и без седла не свалюсь, стрелять умею, кулак жёсткий, глаз твёрдый, что ещё ковбою нужно? И пошёл в работу.
– Ты ж говорил, что с десяти работал, – Андрей уже переключился полностью на новую тему.
– Это я так, – усмехнулся Фредди, – прирабатывал в сезон. А тут… сам по себе стал жить. По своему контракту.
– Ага. Я в двенадцать по своей статье пошёл, – улыбнулся Андрей.
– А я в двенадцать, нет, чуть позже, как раз в Аризону рванул.
– Из дому сбежал?
– Дома уже не было, – усмехнулся Джонатан. – Да ничего уже не было. Родители погибли ещё раньше, сестре стало совсем плохо. Прикрывать она меня больше не могла… А я надеялся, что без меня от неё отцепятся.
– Кто? СБ? Охранюги?
Джонатан быстро поглядел на Андрея.
– Как тебе сказать… Понимаешь, я знаю, кто стоит за всем этим, – и рассмеялся. – Нет, надо по порядку. Я из семьи Бредли, и нашу семью уничтожали. Из-за чего? Долгая история, парни. Началась она до меня, но, надеюсь, на мне не закончится. А так… Словом, к моим двенадцати от семьи Бредли остались двое. Я и моя сестра. А от богатства… даже не крохи, ещё меньше. Мы были очень богаты. Очень. Не могу сказать, насколько… Дома, земли, заводы, имения, банки… И ничего не осталось. Квартира с остатками мебели и какая-то мелочь в банке. Уже чужом. А сестра сказала, что и этого уже нет.
– Она была старше вас, сэр?
– Да. На пятнадцать лет. Когда погибли родители… в автокатастрофе… хотя, какого чёрта?! Мне только восемь минуло, но я уже понимал, что их убили. Сестра уехала… Я не знаю, как она это сделала, что отдала, но нас оставили в покое. На четыре года. Она столько откупила. Из той поездки она вернулась… уже не в себе. И сказала, что у нас есть то, что есть. Квартира, мебель, одежда… и всё. Продали квартиру, мебель, одежду, всё, что удалось продать, и на эти деньги и жили. Четыре года. В школу я толком не ходил, так, крутился около. Это потом меня Фредди учиться заставил. Сдать за школу и в колледж пойти, – Джонатан улыбнулся.
– А я года два или три проучился, и нас всех СБ заарестовала, – Андрей невесело усмехнулся. – И кончилась моя учёба. Да и чему учили, всё забыл.
– Вспомнишь, – твёрдо сказал Эркин. – Если чему-то когда научился, то ты это знаешь. Голова забыла, так руки, тело помнит. Да и голова. Я никак не думал, что я все эти… сонеты помню. А научили в питомнике ещё.
– Может, и вспомню, – не стал спорить Андрей. – А не вспомню, так и без этого проживу.
– Это ты зря, – покачал головой Фредди. – Чем больше человек знает, тем ему же лучше. Из Аризоны когда рвать пришлось, я и чухнулся. Ковбои не нужны, а я ни хрена больше не умею. Вот когда крутиться пришлось. И работали, и зарабатывали, и учились.
– И чему?
– А всему! На электрика, на шофёра, на строителя… Джонни в колледже, я работаю. Я сел, Джонни работает. И на курсах всяких. Плотник, слесарь, бетонщик…
– До конца ты только на шофёрских дошёл, – улыбнулся Джонатан.
– Спокойный год выдался, – кивнул Фредди. – И машину знать надо было.
– Слушай, Фредди, – вдруг встрепенулся Андрей. – Это ж как тебя в армию не загребли?
Джонатан и Фредди переглянулись.
– Деньги многое могут, – с лёгкой насмешкой сказал Фредди.
– А это далеко не самое сложное и дорогое, – улыбнулся воспоминанию Джонатан.
– Такие бы курсы хорошо, – задумчиво сказал Эркин. – На подёнщине долго не продержимся. Но там грамота нужна, а я…
– Но сейчас-то тебе учиться можно.
– А что, Фредди, ты слышал, чтоб где школа для цветных, ну, таких, как я, для взрослых уже, была? В Джексонвилле на весь Цветной одна школа для мелюзги. И то… на неё поглядеть страшно.
– Ну, читать-то Эндрю умеет, мог бы и тебя научить.
– Из меня учитель… – хмыкнул Андрей.
– Что сам знаешь, тому и научить можешь, – возразил Эркин.
– Да-а? – у Андрея хитро заблестели глаза. – А ты меня тогда приёмам научишь?
– Больше тебе учиться нечему? – сразу ответил Эркин. – Остальное ты всё знаешь, так? – и уже серьёзно: – Чему-то могу научить, а чему-то нет. Для этого с тобой надо сделать, что со мной сделали. Хочешь такого?
– Ты что?!
– Ну и не бухти тогда, – Эркин сердито посмотрел на Андрея. – Обойдёшься.
– Придётся, – комично вздохнул Андрей, разряжая обстановку.
Все рассмеялись.
– Доедайте овощи, парни. Понравились?
– Да, сэр.
– Одно вкусней другого.
– Да, Джонни. Дюпон постарался.
– Что?! – изумились парни. – А при чём тут Дюпон?
– Весь ужин я заказывал у Дюпона, – улыбнулся Джонатан. – Но хотелось посидеть так, чтобы нам никто не мешал. Поэтому собрались здесь.
– Чтоб вы смокинги не искали, – пояснил Фредди.
Парни дружно засмеялись.
– И это у Дюпона каждый вечер так едят? – уточнил Андрей.
– Нет, – рассмеялся Джонатан. – Не каждый. Даже король ужинает по-королевски не каждый вечер.
– Слишком дорого, – понимающе кивнул Эркин.
– Не только. Королевский ужин – это не только еда, сервировка, вина… Это всё вместе и ещё что-то.
Эркин кивнул:
– Я понял, сэр.
Джонатан встал, лёгким взмахом головы отказавшись от чьей-либо помощи, и снова поменял посуду. В стороне у стены был стол, куда Джонатан переставлял грязную посуду, а рядом ещё один со стопками чистых тарелок, закрытыми блюдами, судками, кастрюльками…
– А теперь мясное. Горячее. Главное блюдо ужина.
Большое серебряное блюдо под серебряной крышкой было горячим. И когда Джонатан снял крышку, их обдало горячим и таким ароматным паром, что Андрей не выдержал и выругался настолько восхищённо и забористо, что Фредди рассмеялся:
– Ну, ты и мастер. Здесь тебе точно учиться уже нечему.
Улыбнулся и Джонатан, раскладывая содержимое блюда по тарелкам. Убрал опустевшее блюдо и поставил второе.
– Это перепёлки, парни. А это к ним гарнир. Овощи и соус. Это себе сами кладите. Едят перепёлок руками.
– Уже легче, – пробормотал Фредди. – Держим за эти браслетики, что ли?
– Совершенно верно. И к ним красное вино. Мюзини и Бордо. Вот эти бутылки. Сейчас всем налью. Вот так.
Джонатан быстро оглядел стол и сел на своё место. И наступила тишина. Благоговейное молчание. Потому что это было… необыкновенно. И говорить – это отвлекаться от еды, а не оторваться – так вкусно. Да и страшно закапать горячим жиром рубашку и скатерть. Хотя парни, по примеру Джонатана и Фредди, ещё в самом начале положили себе на колени салфетки, но и тех жалко. Белая узорчатая ткань такая красивая.
– Я даже не думал, что такое бывает, – наконец выдохнул Эркин.
Фредди кивнул, собирая ломтиком хлеба соус.
– Я тоже. Похоже, готовил сам Дюпон.
– Да. Из уважения к заказу.
– И заказчику?
– Возможно, – улыбнулся Джонатан.
Здесь предлагать доесть было незачем. Блюдо гарнира очистили полностью.
– Ну вот, – Джонатан, улыбаясь, оглядывал стол и сотрапезников. – Хорошо?
– Очень хорошо, сэр, – улыбнулся Эркин. – Это птица такая, перепёлка, да, сэр?
– Да.
– Курицу ел, – улыбался Фредди, – индейку, утку, гуся, даже голубя, но такое… Перепёлки, они же дикие, Джонни, или их разводят?
– Дикие. Поэтому в меню не птица, а дичь.
– Понятно, почему Дюпону неделя понадобилась. Здесь такого не купишь, негде.
– Это были его проблемы, Фредди, – засмеялся Джонатан. – Но он постарался.
– Заметно, – кивнул с улыбкой Фредди. – Теперь я верю, что французская кухня лучшая в мире.
– У каждой страны, каждого народа, – Джонатан пустился в объяснения, заметив недоумение парней, – своя кухня. Ну, блюда, способ приготовления… Сегодня у нас французская кухня.
– Очень вкусно, сэр, – кивнул Эркин. – А… русская кухня какая, сэр?
– Никогда не пробовал. Из русской кухни знаю икру и водку. А что там ещё есть? Не знаю. Жизнь велика, парни, всё узнаем, всего попробуем. Теперь-то…
– На свободе, – продолжил за него Фредди.
– Но вы же были свободными, сэр, – вырвалось у Эркина.
– Как тебе сказать. И да, и нет. Формально да. А по сути… Зависимость… это же не свобода, так?
Эркин кивнул, но возразил:
– Но вас же не продавали, сэр.
– С торгов? Нет. Но, – Джонатан усмехнулся. – Но вот, скажем, приезжаю я к одной… Перепёлочке. И она мне говорит, что я теперь буду работать на… Помнишь Даунти, Фредди?
– Эту сволочь забыть трудно.
– Это ещё мягко сказано. И вот я должен выполнять все приказы этого Даунти, работать на него. Почему я? Почему на него? Надолго ли это? Вопросов задавать не положено. Тебе это ничего не напоминает, Эркин?
– Напоминает, – кивнул Эркин. – Я не думал, что у белых так… похоже.
– Это когда ты на Даунти работал?
– Когда ты на курорте прохлаждался, – невесело усмехнулся Джонатан.
– Вот, значит, через кого ты на Крысу вышел, – Фредди покрутил головой. – Хлебнул ты…
– По горло. Но Даунти выхода на Крысу не имел. Через него я тебе место выбил и стал собирать деньги. И уж через заказчиков вышел на этот канал. Вот, кстати, Эркин, насчёт продавали или не продавали. Про Уорринг слышал?
– Да, сэр.
– Так комендант Уорринга, Ротбус, его ещё Крысой звали, вовсю торговал заключёнными.
– Из Уорринга либо в лагерь, либо в землю, – усмехнулся Андрей.
– Да. Но был и третий путь. Выкуп. Держал его Крыса. А оформлялось это как смерть. Умер, и всё.
– По-нят-но, – в растяжку сказал Андрей. – Но я про это даже не слышал.
– А об этом, Эндрю, только выкупленные и знали. Ну, и молчали, конечно. И если что… ну, живыми их не брали. Крыса не хотел рисковать, а с ним связываться тоже не рисковали.
– А так, Эндрю, из Уорринга много встречал?
– Не очень. Они как не в себе были, и их быстро на финиш отправляли. Финишный этап на небо.
– Понятно. Выкупленные тоже быстро с круга сходили. Либо их кончат, либо сами… – Фредди усмехнулся. – Что-то у нас разговор невесёлый пошёл.
– Раз по краю Оврага прошли и не упали, значит, весёлый, – возразил Эркин.
– Эт-то ты точно сказал, – Фредди будто заново оглядел его. – Это ты молодец.
– А у тебя свобода с чего началась? – спросил вдруг Андрей.
Эркин улыбнулся.
– У меня? Смешно как-то. Нам когда свободу в имении, да, вы знаете, как это делалось?
– Нет, – покачал головой Джонатан. – Мы тогда старались подальше держаться. А болтали потом разное.
– Всего наслушались, – кивнул Фредди. – Что русские лендлордов на растерзание отдавали. Ну, и ещё всякое.
– Да нет, враньё это всё. Хотя всякое и бывало, но потом, да, – Эркин взмахом головы отбросил со лба прядь. – Собрали нас всех в холле, пришёл хозяин, с ним русский, думаю, офицер, надзиратели… ну, те чуть показались и исчезли. Хозяин сказал русскому, что все здесь, и ушёл. И уже русский нам объявил сам, что мы все, и рабы, и отработочные, все… – Эркин на мгновение задохнулся. – Свободны. И можем идти, куда сами хотим. А если хотим остаться здесь, то нам уже за работу должны платить. Потом его ещё о чём-то спрашивали, – Эркин как-то виновато улыбнулся. – Только я будто оглох. Вижу, как губами шлёпают, а ничего не слышу. И вообще… не со мной это. Русский уже уходит, лакеи за ним побежали. А мне как в голову ударило. Мы все разувались, когда в Большой Дом заходили, а у меня сапоги крепкие, недавно выдали. Испугался, что подменят, и пошёл на крыльцо. Нашёл сапоги свои, обулся. Смотрю – русские уезжают. А ворота так настежь и остались. А я сижу на крыльце, смотрю на них…
– И думаешь, что можешь уйти, так? – Андрей смотрел на него блестящими глазами.
– Нет, – покачал головой Эркин. – Ни о чём тогда не думал. Сидел и смотрел.
– А я долго не мог привыкнуть, что иду, один, а никто не стреляет, – улыбнулся Андрей. – Уже и одежду раздобыл…
– Сменил робу, – понимающе кивнул Фредди.
– Робу я сразу в Овраг, ну, в ров, кинул, – спокойно сказал Андрей. – Как вылез, сбросил её и голым пошёл.
– Как это вылез? – спросил, уже догадываясь, Джонатан.
– А просто, – Андрей рассмеялся. – Вы по краю Оврага ходили, а я там полежал и вылез. Недобитый я.
– С ума сойти! – вырвалось у Джонатана.
– Это точно, – кивнул Андрей. – Я долго не в себе был. Ладно.
– Ладно, – улыбнулся Джонатан. – Теперь кофе, фрукты и коньяк.
На этот раз ему не удалось всё сделать самому: так легко встал и присоединился к нему Эркин. А приняв помощь Эркина, Джонатан был вынужден допустить к сервировке и остальных.
– Черти, не дали мне самому всё сделать.
– Не жадничай, – рассмеялся Фредди.
Когда стол заново накрыли и даже поменяли свечи в подсвечниках, Андрей пришёл в восторг от крохотных кофейных чашечек.
– Ой, лялькины чашки! – вырвалось у него по-русски.
– Что-что? – переспросил Эркин по-английски. – Какие чашки?
– Чашки ляльки, – ответил Андрей. – Ну, кукольные. У сестры кукла была. По-русски лялька. И посуда кукольная. Даже побольше чашечки.
Джонатан разлил кофе и коньяк.
– А у моей сестры, – задумчиво сказал он, – была целая комната кукольная. Это бисквит сухой, парни. Ну, шоколад вы знаете, только этот особый, горький.
– Кукольная комната – это…
– Это нормальная комната, – рассмеялся Джонатан. – Только жили в ней её куклы. И три кукольных дома. С мебелью, посудой, одеждой, всё как полагается. Для больших кукол, для маленьких и для очень маленьких. Она уже в куклы не играла, но меня иногда пускала в эту комнату. Посмотреть. За хорошее поведение.
– Целая комната для кукол? Обалдеть, – покрутил головой Андрей.
– Это детская её была? – спросил Фредди.
– Нет, кукольная. Её игровая. У меня у самого, пока родителей не убили, было три комнаты. Спальня, игровая и для занятий.
– Ого! Это ж какая квартира была, – изумился Андрей, – что столько комнат?!
– Это мы ещё в имении жили. В главном имении. Оттуда уехали в город, вернее, она меня отвезла на квартиру и уехала. И я неделю, наверное, жил один. Как она сказала, никуда не выходил.
– А… что же вы ели, сэр?
– Со мной была моя гувернантка. Она согласилась побыть эту неделю. Слуг уже никого не было. Гувернантка, парни – это вроде учительницы. Но она уже не занималась со мной. Так, что-то готовила, приглядывала. А когда сестра вернулась, сразу ушла. Сказала, – Джонатан усмехнулся, – сказала, что хочет жить. И мы остались вдвоём. И сестра стала потихоньку продавать мебель, кое-какие вещи, квартиру. Квартира была тоже большая. Но… а у вас, Эндрю, квартира была или дом?
– Дом, – убеждённо ответил Андрей. – Я сад помню. Вокруг дома. А дома… спальня, значит, наша комната, столовая, ещё… нет, путается всё.
– Ты с сёстрами в одной комнате был? – удивился Джонатан.
– А что такого? – улыбнулся Фредди. – Нас: девять человек детворы, да родители. И хорошо, когда две комнаты с кухней были. Отец с матерью и малыши в одной, кто постарше в другой, кому совсем места нет, в кухне на полу стелили.
– А мы, когда сестра всё, что могла, продала, переехали, а там уже… да, три комнаты. Её, моя и общая. Эту квартиру я уже хорошо помню. Сестра никак не могла привыкнуть, говорила, что тесно, душно…
– Ну, ещё бы, – кивнул Андрей. – После такого, чтоб для кукол отдельная комната… Я слышал как-то… К хорошему человек привыкает сразу и успешно, а к плохому всю жизнь и неудачно.
Эркин усмехнулся.
– Это если плохое и хорошее чередуются. Я вот долго думал, что белых, как и нас… в питомниках разводят. Только называются эти питомники семьями.
– Ну, ты даёшь! – не выдержал Андрей.
– Бери, раз дают, – огрызнулся Эркин и продолжил: – Я ж до четырнадцати в питомнике жил. Потом… словом, семью я в двадцать лет увидел, когда в имение попал. И то… Я ж скотник, в Большой Дом только в пузырчатку заходил. О семье хозяйской из болтовни рабской знаю.
– Пузырчатка – это что? Комната наказаний?
– Да, сэр. Только новокупленные, ну, кто до того в других имениях был, говорили, что нигде такого нет.
